Похвали железяку!

Петрович расстелил под своей любимой машиной мягкое одеяло и полез заниматься своим привычным делом – крутить гайки. И хотя в наше время «Жигули» уже никто машиной не считает, но Петрович был искренне предан своей железной лошадке и называл её ласково – «Моя Жулька».

Жулька отвечала ему взаимностью – возила, даже в самую грязь, на дачу, защищала более-менее от дождя и ветра, и ломалась сравнительно нечасто – где-то раз в месяц. Больше всего Петровичу нравилась Жулькина улыбка – хитрая такая, с шаловливым прищуром. Это прощлым летом Петрович задел некстати затормозивший КАМАЗ, погнул бампер и разбил фару. А после ремонта выражение лица автомобиля приняло сегодняшний озорной вид.

Петрович лежал под машиной и нахваливал свою преданную подругу:

- Эх, Жулька моя, Жулечка, сколько мы с тобой дорог изъездили, колёс износили! И на дачу ездили, и к Сидоровым в деревню, и даже за границей побывали – в далёкую Россию занесло нас! Разве что на Луну с тобой не попали, да и не попадём, наверное, уже...

Петрович поменял ключ на отвёртку и продолжил свой монолог:

- А помнишь как нас пьяных гаишники хотели догнать? А мы с тобой по огородам на цепях ушли? Никто нас догнать не мог, даже председательская «Волга», помнишь? Чего молчишь? Вот за что я тебя люблю, Жулечка, так это за твоё постоянное молчаливое согласие!

Погладил запачканной рукой по колесу, поворочался немного, разминая затёкшие плечи.

- Люблю я тебя, и колёса твои, и мотор, и крылья вразлёт, и даже бампер погнутый. Всё в тебе прекрасно, железячка ты моя.

Аж всплакнул Петрович, в шутку конечно-же, смахнул рукавом невидимую слезу:

- А к лету закончим тебя ремонтировать, махнём к морю. Разместимся на берегу, поставим палаточку, костерок разведем, ушицы наварим. Уха из морской рыбки такая вку...

Какая бывает уха из морской рыбы никто не услышал – дзинькнул сломанный домкрат, машина осела, подминая под себя хозяина. Что-то хрустнуло, потом чвакнуло и потекло, расплываясь бордовой лужей.

Из под машины торчали сапоги Петровича, Жулька по-прежнему блаженно улыбалась, а рядом лежал виноватый и очень обиженный домкрат.

А что, лень было и домкрат похвалить?