Мужики

В селе под Киевом у меня была рыболовная "база" или, как ее образно называла одна моя знакомая, - "нерестилище". Она так решила после того, как я ей показал камышовый залив, где нерестилась по весне рыба. Какая связь? Ну, да ладно. Разве поймешь женские ассоциации...
База была оборудована тщательно: отличные снасти, лодка, мотор, все для быта (бритвенные принадлежности, французские духи, свежие рубашки и проч.) Это потому, что мы, все, рыбаки, были людьми положительными, иногда прямо с рыбалки ехали на работу, и всегда готовы были принять на «базе» друзей и подруг.
Приезжаешь в село, а тебя встречают крестьяне, и говорят: «А Ваш друг утречком уехал. Два дня тут был. С племянницей»… Или: «А Ваш друг-полковник тоже приехал сегодня. Но, как ушли они с дочкой на гору в лес, так еще не приходили, а Вадик со своей женой уехали на остров»…
Конечно, племянница, дочка и жена не были такими уж близкими родственницами, за которых их выдавали мои легкомысленные друзья, но отношение к рыбалке имели непосредственное… У полковника было очень много дочерей. У Вадика – не меньше жен, чем у кого-то племянниц. Иногда оказывалось, что дочка одного, племянница другого и, буквально пару дней назад, жена третьего – одна и та же… Но эти казусы объяснялись исключительно причудливой формой кроны генеалогического дерева моих друзей.
На «базу» принято было привозить хорошие напитки и разные вкусности. Для пострыболовного отдыха. Или другого праздника души.
Если кому-то из друзей удавалось добыть баночку икры, «Мускатного Шампанского» или что-то подобное – он приносил это на базу: возрастал благородный имидж базы, а это было важно для всех, кто туда приезжал – хоть для дочек, хоть для жен….
Однажды, мне удалось достать очень дефицитную настойку - “Рябиновую на коньяке". Несколько бутылок были сразу доставлены на базу.
Приехал я на рыбалку один.
Выехал на воду, начал ловить. К обеду рыбы было уже полно, а одному ловить скучновато.
И тут я увидел рыбаков рыбсовхоза, которые возвращались с лова.
-Ребята, - заорал я, - у меня бутылка классная есть! Зайдете ко мне?
-Угощаешь?
-Так, конечно!
Долго они не сопротивлялись.
Через несколько минут пришвартовались. Зашли в хату.
В хате был большой дубовый стол. Я гордо водрузил "Рябиновую" и расставил стаканы. Конечно, появилась на столе и закуска: несколько наливных яблочек, клубника… Я быстренько приготовил канапе с сыром…
Хлопцы уважительно, с любопытством и интересом наблюдали за моими хлопотами. Канапе, знаете ли, не каждому и не каждый день подают и в городе…
Разлили. Аккуратно, под молчаливые и задумчивые лица собутыльников.
Хлопцы деликатно понюхали. Обычная крестьянская осторожность.
Один из них говорит:
-Володька, ты не ображайся! А чи у тебе нема "нашої"? Бо я боюсь, що від цієї у нас жога в горлі буде пекти. Тому, що ми ж такої ніколи не пили. Що від неї буде?
Я так гордился тем, что у меня в деревне есть бутылка настоящего, благородного напитка, который я добыл, как говорили, «через задний проход»: моя жена работала экономистом-товароведом в огромном супермаркете...
Я, конечно, растерялся, но быстро взял себя в руки, и пошел к хозяйке своей, тёте Сане.  Настоящее имя у нее было замечательно красивое – Ариадна, но кто ж в селе будет ее так называть. Стала Ариадна - Саной.
Самогон гнала тетя Сана «для себя». Когда так представляли продукцию – это было гарантией ее качества.
И, действительно, - это был жуткий напиток. По цвету мутно-сизый, по крепости - огонь, по запаху – в любой дозе смертельный для экологии любой цивилизованной среднеевропейской державы...
Когда я вернулся, хлопцы сидели уже за несколько по-иному сервированным столом. "Рябиновую" они вернули в бутылку, оставив только мой стакан. А на расстеленной газетке неровными кусками был нарезан хлеб. Рядышком лежало перламутровое сало, и зубчики чеснока слоновой кости.
-О, - сказали мужики, - это наша! А ти, Володька, пий свою, раз вона тобі йде.
За неспешной беседой пошла выпивка: рябиновую пил я, а они пили "нашу". О мощности тонизирующего народного напитка говорит тот факт, что во время этой посиделки, на стол пролилось несколько капель… Следы остались на дубовом столе навсегда. Выжгло. Дуб!
По старой славянской традиции во время пьянки говорят о пьянке.
-Тільки дурні п”ють на воді, - рубанул один
-Це так! - подтвердил второй
Я уважительно слушал профессионалов.
-Дід Антон утоп? Утоп! Чому? По п”яні. Волна накрила – він і утоп...
-Володька Надькін тоже утоп! Тоже по п”янці! Лодку перевернув і... нема людини.
-Да, - я скажу тобі чесно: я 25 років рибачу і жодного разу не виходив на рибалку п”яний!
-Я свідок! Мы ж разом рибалим, в одній бригаді, - обращаясь ко мне, подтвердил товарищ.
-От, бачиш! Я так – ранком прийняв 300 грам і баста! И пішов рибалить! А щоб п”яным... ні-ко-ли!
И они гордо посмотрели на меня! Допили большую, литровую бутылку самогона, и пошли домой. Отдыхать.
Я, действительно, ими восхитился! Правда, по другой причине. Если бы я выпил 300 грамм этого самогона, в котором было градусов 80 (!), я бы уже никогда никуда не смог бы пойти. Только в гости к Б-гу! А они даже не считали это выпивкой! Так! Для аппетита...
А мужики были бодрые, розово-красные. Их фигуры походили на огромные кряжистые дубовые пни. И пахло от них живой жизнью, каторжным трудом, светлой добротой и детской наивностью.