Анна

Анна.

Боль познается в сравнении.
«В сравнении с чем?», - подумала Анна и открыла глаза. Белый потолок упрямым квадратом слегка расплывался и не давал ей сосредоточиться на ответе.
«В сравнении с кем?», - снова попыталась она вернуться к вопросу.
И даже растерялась от неожиданного поворота.
Слова казалось произносились в ее голове сами собой.
«Да, да. Именно с КЕМ. Ты оглянись вокруг. Сколько несчастных и обреченных людей рядом. Кто-то болен неизлечимо, другой и вовсе калека. А ты, слава богу, жива и здорова. Крыша над головой. Солнце отражается в твоем окне каждое утро».
Анна раздраженно отмахнулась от этих мыслей. Она терпеть не могла банальности и штампы. А звучащие внутри слова были именно таковыми.
С ее точки зрения. В этот момент.

Именно с такими интонациями великой всезнайки ворчала на нее бабушка.
Почти дословно. Когда еще будучи студенткой она однажды не удержалась и поплакалась ей вовсе не в жилетку, а в перепачканный мукой кухонный фартук, о своей несчастной любви.
Бабушка была мудрой.
Анна - максималисткой.
Им невозможно было услышать друг друга.
Но это вовсе не мешало внучке любить свою старорежимную бабулю, утирая слезы и уплетая горячие пирожки с мясом.

Так почему же сегодня все абсолютно иначе?
Антон был интеллектуал.
Анна влюблена.
Но она решительно ответила накануне отказом на его предложение руки, сердца, дачи в Простоквашино и обеспеченного завтра.
Весь день она прорыдала в подушку, пила валерьянку и теперь с опухшим лицом и раскалывающейся головой, тупо глядела в потолок пытаясь сосредоточиться на вопросе: «В сравнении с чем?».

Анна забралась под одеяло с головой, словно пытаясь спрятаться от своих мыслей. «Мышка норушка», - нараспев называла ее бабуля в детстве, приоткрывая уголок, дотрагивалась да Анюткиного животика и начинала тихонько щекотать. Самым теплым воспоминанием из детства, навсегда остались в памяти эти шершавые от ветра и работы по хозяйству, но такие бесконечно родные руки.

Она любила сидеть у бабули на коленях, вдыхая аромат, в котором тесно переплелись запахи скошенной травы, парного молока и небольшого дома на окраине села с таким нелепым названием «Грязнуха». На самом деле село официально именовалось «Грязновское», но все почему-то произносили его иначе. И маленькая Анютка никак не могла понять – почему это чистенькое небольшое село кто-то навсегда связал с грязью? Ведь именно ее здесь и не было, разве что по весне, когда дожди заливали не асфальтированные проселочные дороги. А в остальное время здесь была настоящая благодать! Это слово также было бабулиным. Она уводила девочку часов в 5 утра с собой на покос, а когда в полдень работа замирала, и все блаженно и разморено нежились в тени свежескошенных стогов, бабушка смотрела вдаль глазами полными покоя и говорила: «Посмотри, детка, благодать то какая....». А после они вместе загоняли прутиками корову Вету в стойло, бабушка усаживалась на маленькую скамеечку, обмыв вымя теплой водой, и первый стакан ароматного парного молока всегда доставался ей. Анютке.
«Чтобы росла она, да вырастала поскорее»....

Но именно становиться взрослой девочка так не хотела и даже боялась.
Была в этом для нее какая-то пугающая неопределенность и пустота. И еще она очень боялась смерти! «Вот станешь ты большая, и я смогу спокойно умереть», - говорила бабуля. И Анечка каждый раз вздрагивала от этих слов и молила Бога и ушедших на небо родителей, чтобы навсегда осталась она маленькой, и тогда они будут жить с бабулей долго и счастливо.

Родителей своих она совсем не помнила, они оба погибли в автомобильной катастрофе, когда Анечке было всего лишь несколько месяцев.
«Это чудо!» - с изумлением произнес доктор, который осматривал тело малышки, выброшенной силой удара через ветровое стекло прямо на дорогу.
Ни одного перелома, лишь несколько царапин.
«Будешь космонавтом!» - смеялся милиционер, передавая ее заплаканной бабушке тремя часами позже.

Анна терпеть не могла летать. Всячески избегала самолеты, а уж если это было неизбежным, то полет превращался для нее в настоящую пытку. Тошнота, дрожащие руки, мокрая от страха спина и ощущение панического ужаса до самой посадки. Друзья смеялись над Анной, а она ретировалась заученной фразой: «Быстроте я предпочитаю надежность! Тише едешь, дольше живешь».
И Анна имела на это право.

Ломая стереотипы, еще девочкой мечтала стать...продавцом селедки.
Почему именно селедки?!
Она и сама не знала ответ на этот вопрос, но обожала запах соленой рыбы, и со звонким смехом убегала прочь от бабулиных вопросов.

Но страх стать взрослой всегда возвращался к ней по ночам.
Этот сон буквально преследовал ее всю жизнь. Впервые, она уже не помнила точно когда, но еще совсем малышкой проснулась в слезах от собственного крика. И долго потом дрожала и плакала в кольце из бабушкиных рук.
Затем это случилось вновь 5 декабря 1973 года. Почему-то именно эта дата врезалась в память, как надпись перочинным ножиком на стволе дерева.
Она пыталась убегать от этого сна, и ей это почти удалось до последнего курса университета. А потом все повторилось в мельчайших подробностях, с обреченной последовательностью в три года и девять месяцев.

В руках старый ранец, во рту – ириска. Знакомой дорогой она возвращалась домой из школы, в любимой болоневой куртке с большими карманами, в которых можно было хранить так много всякой всячины: разноцветные стекляшки, красивую бусину, яркие фантики, перо какой-то незнакомой птицы....И перебирая в очередной раз свои богатства, Анечка заходила в знакомые ворота и шла к дому....Калитка за спиной почему-то скрипнула и захлопнулась дважды.
«Если это бабуля, то почему она не окликнула меня?». Девочка встревожилась и ускорила шаг. Она слышала, что кто-то идет за ней, стараясь ступать как можно тише, чтобы остаться незаметным....Шаги словно замирали, а потом повторяли в унисон ритм ее движения. Она уже почти бежала к дверям дома.
Кто-то, ускоряя шаг, следовал за ней. Уже задыхаясь от паники, боясь оглянуться, достала ключ и забежала внутрь, задыхаясь от напряжения и страха. Кто-то был по другую сторону. Она отчетливо слышала прерывистое дыхание. И в тот момент, когда страх уступал место любопытству, когда возникало ощущение защищенность – теперь то она дома, и ничего плохого уже не случиться...Анечка поворачивалась лицом к двери. И вдруг....Цепенела от ужаса.
В проеме между дверью и стеной она видела темный силуэт.
Она ВИДЕЛА это....И понимала, что замок не может спасти ее, т.к. болтается безвольно в свободном пространстве между стеной и дверью. А дыхание по ту сторону становилось все более учащенным. Она чувствовала, что некто просто наваливается на дверь всем телом. И Анечка, понимая весь ужас ее бессилия, пыталась удержаться и удержать...Но кто-то был гораздо сильнее нее..Дверь приоткрывалась. И...в этот момент она начинала кричать и звать на помощь.
И всегда просыпалась....

Бабуля пыталась отпаивать внучку «чудодейственным» отваром из валерианы и мяты. Сводила однажды к бабке Пелагее, что жила по соседству, и скрюченная от возраста и артрита старушка что-то нашептывала «заговаривая хворобу», читала молитвы и посыпала Анечкину макушку солью. Деревенский священник настойчиво советовал строго соблюдать пост и повесить образ Николы Чудотворца в красном углу избы. Что бабуля и сделала. Но для подстраховки все же свозила внучку на консультацию в районную больницу. Никаких отклонений от нормы у девочки там не обнаружили, прописали какие-то капли и велели явиться на прием через месяц.

Ничего не менялось. И однажды Анечка просто перестала рассказывать бабушке про свои ночные кошмары, сочиняя очередную вполне благоразумную причину своего раннего пробуждения в слезах.
Бабушка хмурилась, поила Аню молоком с медом и укладывала спать в свою постель. Кстати, именно это всегда срабатывало безотказно. Рядом с теплым бабулиным дыханием внучка всегда засыпала легко и безмятежно, с чувством такой бесконечной защищенности.

Именно так, защищенной и спокойной, она чувствовал себя всегда в обществе Антона. Их любовь не была простым увлечением или стремительным романом, который вспыхивает и разгорается, подпитываясь юношеским любопытством и первой страстью. Анна и Антон познакомились еще на первом курсе в университетской библиотеке. Они подолгу засиживались в читальном зале, и однажды он (без всякой задней мысли!) предложил проводить ее до общежития.

Антошка был заядлым городским жителем, приличным мальчиком из приличной семьи, с красным аттестатом и прекрасным характером.
«Ты непробиваемый, как мамонт!» - подшучивала Аня над его непроницаемым казалось спокойствием.
«Нервные клетки не восстанавливаются», - парировал он и поправлял очки.
Они сразу и легко подружились. И это была именно дружба, которую укрепляла скорее интеллектуальная, чем романтическая симпатия.
Антошкина мама, которой очень даже нравилась эта славная девочка, пусть и из провинции, зато учится хорошо и опять же сирота, тайно надеялась, что между детками когда-нибудь возникнет что-то большее. Но ей приходилось только морщиться, когда Антон хлопал Анечку по плечу при встрече. Впрочем, Анна отвечала ему полной взаимностью. Ее вполне устраивала их дружба, а на большее не было ни желания ни времени.

Анна влюбилась на третьем курсе. И именно Антон был первым, кто узнал об этом.
Она секретничала и советовалась с ним, как с лучшей подружкой.
Именно ему пришлось через 3 месяца выслушивать историю ее разбитого вдребезги сердца, и утирать слезы носовым платком с ее такого несчастного зареванного лица. Она прижималась к нему так близко, и Антон впервые почувствовал какое-то странное волнение. Словно воробушек трепыхался в ладонях, только в его душе. Он был удивлен и обескуражен. И пытался найти какое-то логическое объяснение, может съел что-то не то в студенческой столовке.

Она навсегда запомнила то воскресное утро.
По старинной традиции, которой было уже практически сто лет, они ходили на большую прогулку в городской парк, и наперебой рассказывали друг другу, что происходило с ними на этой неделе: какие новости на работе (они закончили университет уже почти 4 года назад), что удалось прочитать свеженького, как Антошка сдавал на права (наконец-то!), удалось ли Анне найти новую квартиру (она была в состоянии хронического переезда уже больше 2-х месяцев, продав бабулину избушку какому-то ловкому предпринимателю для строительства загородного особняка). У них всегда было о чем поговорить.

Но в этот раз Антон явно нервничал.
Анне приходилось просто вытягивать из него каждое слово.
- Ты здоров?
Девушка приложила пальчики к его лбу. Вроде бы нормальная температура.
Она немного забеспокоилась.
А он вдруг решительно взял ее руку и быстро повел куда-то вглубь аллеи.
- Закрой глаза.
Это было так неожиданно и не похоже на прагматичного друга. Но он настаивал и Анна с ехидной улыбкой согласилась. Он аккуратно вел ее куда-то, подсказывая каждый поворот и шаг. Потом взял за талию, Аня вскрикнула и попыталась протестовать, а он только шепнул: «Не дергайся и не смей открывать глаза. Уже совсем скоро».

«Он явно заболел», - подумала Аня именно в тот момент, когда Антон наконец поставил ее на что-то твердое и позволил смотреть.

«Выходи за меня замуж. Анька! Я люблю тебя!».

Слова были написаны мелом на асфальте рядом со скамейкой, на которой стояла окончательно обалдевшая Анна. А вся скамейка была усыпана воздушными шарами.

- Ничего не говори сейчас. Ты ж приличная девушка, тебе полагается подумать. Даю времени до завтра. Утром ровно в 7.00 позвоню.

Взъерошенный Антон проговорил все это какой-то скороговоркой (явно заучивал накануне) и умчался почти бегом, оставив ее изумленную, но необыкновенно счастливую.

Она любила его. Знала и чувствовала это уже давно, но не решалась поговорить с ним напрямую, чтобы не разрушить их дружбу, которой Аня так дорожила. Он был самым родным и близким для нее после бабули. С ним всегда было хорошо, надежно, легко. Анна собрала все шарики, сожалея, что нельзя взять на память эту чудесную надпись на асфальте. Еще час сидела на лавочке, любуясь словами, с блаженной улыбкой и растроганными слезами.
Она весь вечер пыталась дозвониться к Антону, чтобы прокричать в трубку – ДА! Но он отключил домашний и сотовый телефон, и Анна согласилась играть по его правилам. Развесив шарики по всей комнате, она легла спать, прижимая телефонную трубку к груди.

В руках старый ранец, во рту – ириска. Знакомой дорогой она возвращалась домой из школы, в любимой болоневой куртке с большими карманами....Девочка снова слышала шаги за спиной. Уже задыхаясь от паники, боясь оглянуться, достала ключ, открыла двери дома, забежала внутрь, задыхаясь от напряжения и страха. Кто-то был по другую сторону. Она отчетливо слышала прерывистое дыхание.
Сон повторялся в мельчайших деталях и подробностях.
Анна металась и стонала во сне.
....Девочка цепенела от ужаса.
В проеме между дверью и стеной она видела темный силуэт.
Она ВИДЕЛА это....И понимала, что замок не может спасти ее, т.к. болтается безвольно в свободном пространстве между стеной и дверью. А дыхание по ту сторону становилось все более учащенным, некто просто навалился на дверь всем телом. И Анечка, понимая весь ужас ее бессилия, пыталась удержаться и удержать. Но кто-то был гораздо сильнее..Дверь приоткрывалась. Девочка упиралась руками, ноги скользили. В ужасе она уже кричала, звала на помощь бабушку, почти теряя сознание, она вдруг подняла глаза и смогла разглядеть незнакомца. Сквозь расщелину на нее смотрело перекошенное от злобы лицо... Антона.

Анна проснулась от собственного крика.
«Почему, почему? Это так несправедливо. Невозможно!!» - она стонала и плакала, уткнувшись носом в колени. Потом собрала все шарики, и по одному выпустила их на волю через форточку, и они быстро растаяли разноцветными точками в еще темном предрассветном небе.
Она не поняла, а скорее почувствовала как что-то словно оборвалось в его голосе, когда она практически кричала ему в телефонную трубку: «Нет! Никогда! Я не могу.....Нет!». А потом была тишина.
И щемящее чувство потерянности и потери.
Она взяла отгул на работе и металась по комнате целый день, словно раненый зверек.
«Бабуля, как же ты мне нужна сейчас!».
Она схватила плащ, десятку на электричку, к счастью такси удалось поймать уже через несколько минут прямо у дома.

Анна говорила и плакала, снова говорила, выдергивая руками очередной сорняк.
Она словно гладила маленькую бабулина могилку.
Через пару часов обессиленная, незаметно уснула, сидя прямо на траве, прислонившись головой к кресту.
Анна была уверена, что в этот момент бабушка была рядом.
Она не просто знала, она чувствовала ее теплые шершавые ладони, которые утирали слезы с ее лица, прижимали к большой груди.
«Доченька, не плачь», - шептал бабушкин голос.
«Все страхи остались позади. Все будет хорошо. Теперь ты – свободна».