Яблоки

 Яблоки

Поднимается с пастели Иван Афанасьевич Бачковский очень рано. Иконам помолится, перекрестится. Сядет возле своей каморы и чуточку посидит в тишине.
Только жена Маня знала об этой тишине: «Со Ангелом Хранителем, тишина».
Потом Иван Афанасьевич начнёт работать. Набьет косу, наточит. Травы накосит и в сад. В саду только яблони растут и больше ничего. Но какие на них яблоки! Первым цветет, а потом плодоносит сорт Белый налив. А потом зреют по очереди два-три сорта. И так всё лето. Названия сортов мы не знали. Пацаны! Не мы эти яблони сажали, не наш был за ними уход.
Да и когда за ними ухаживать?
Нам наблюдать – и то тяжело. Втихаря. А у этого Бачковского, у нас в деревне принято всех называть по фамилии, стариков и пацанов, всех по фамилии, так и этот Бачковский, столько в саду работы переделает, уму непостижимо. Вот и я сейчас только вкратце пробегусь – и то голова закружится. Как ни придешь, чтобы залезть на дерево, всегда штаны мелом испачкаешь. Видите ли, Бачковскому яблони надо побелить от грызунов.
Грызуны – это не мы. Это зайцы, мыши и т.д. Значит, побелка, подрезка. Сад большой, подрезать много веток надо. После подрезки огромнейшие кучи лежат, пока не уберут. И как ни придешь, чтобы с дерева на кучу прыгнуть, обязательно штаны порвешь. Мать за это и песню заведет и споет. Хорошо, что я предварительно ремень спрятал.
Вот когда мы точно осторожны, это во время травли сада – ядохимикатами. Да оно даже слышно за версту: сегодня сад травили. Дустом тянет, вонь столбом стоит.
Но если сильно хочется, можно сорвать и травленные. Река в двух шагах от сада, вниз спуститься, помыть яблоки, и ничего. То, что кислые они, это не от яда, а недозрелые. Бачковского боятся нечего. Его хата далеко от сада, на самом верху, после огорода. Ему, что здесь творится, не видать. Да и занят, наверно. Был бы я председателем сельского совета, отрезал бы у Бачковского пол огорода, вместе с садом. Ему для посадки картошки хватит и той половины, что осталась. Тем более, близко от хаты. Сада не будет, поляны косить траву не будет, пол огорода как корова языком слизала, легче ведь?!
Я будучи председателем сельсовета выпишу в колхозе кирпича. Построю дом. Прибью на цепь собаку. Заживу…
Но что это? А, это Бачковский возле своей хаты – по двору ходит и смеется. Смеется весело, громко, задорно, как умеют только добродушные люди.
Так о чем я? А, про собаку! Была в саду у Бачковского собака. И бегала она на цепи, а цепь бегала по натянутой проволоке. Обычно плохой хозяин натянет проволоку по земле. Она быстро забивается соломой, листвой и прочим мусором. Но у Бачковского не так. Он вкопал один столб в начале сада, а другой в конце. И проволоку натянул между ними. Проволока, кольцо, цепь. И бегай себе в свое удовольствие, собачья твоя морда.
Если бы не созрели в саду яблоки, и не были бы они величиной с голову молодого бычка. И если бы сад был в конце села, а не возле речки. Речка наша, между прочим, нанесена на карту. Но собака об этом не знала. И лаяла на нас, и кусала нас, и не пускала к яблокам. Что мы только ни предпринимали, рвет нам штаны и всё.
Мало нам попадало дома за краску, в которой почему-то вся одежда была вымазана. Краска по цвету, была такой же как и места, закрашенные Бачковским после обрезки веток. Ну, мало нам?! Так еще каждый норовит ту одежду порвать на куски.
Собак у нас в селе заводили всегда паршивеньких. Оно чем паскудней, тем менее ест. Но Бачковский не такой. Что яблоки у него каллированные, что собака злой порды.
– Неужели у нас в селе на этого пса не найдется хлесткий пацан?! – кричали пацаны, каждый раз когда хотелось яблок, купаясь в жару тут же, в реке.
И нашелся. Им оказался Васька Пашковский. Васька Пашковский любил жареные семечки. И не просто семечки, а вперемешку с кабачковыми. Черные-черные, подсолнечные и желтые-желтые кабачковые. Мало того, что любил, он еще и с нами всегда делился. Засунет ручище в свой карман достанет оттуда семечки, и даст каждому. Мне приходилось две свои подставлять, такой тощий по сравнению с ним был я.

Так вот этими ручищами он брал проволоку и телепал ее. Вместе с цепью телепалась и собака. Мы в страхе и ужасе сидели в кустах. Долго сидели. Пацан наш, как гладиатор, смотрел собаке прямо в глаза и доводил ее до полного покоя. Потом рвал яблоки и возвращался к нам победителем. Майка у победителя была здоровенной, и яблок хватало всем.
Правда, Бачковский не всегда был таким жадным. Осенью он собаку забирал из сада домой. Хотя яблок зимнего сорта в саду было навалом. А может, работа его забирала от нас, он главным был на маслобойне. Такое подсолнечное масло, золотого цвета, такого аромата, никто, кроме него, не мог сбить.
Огромные-огромные жернова и маленькая семечка, синие, синие глаза Бачковского, а в итоге золотое масло.
Ну, прямо святой Иоанн!