Вампирка. Глава 16

***
«Тихое место» находилось у многострадальной речки, чуть поодаль от облюбованной нами отмели для купания. Я уж было подумала, что мы направляемся к Рине на поклон, когда эльф, заговорщически подмигнув, провел меня к бревну, спрятанному под сенью развесистой серебряной ветлы, в некотором отдалении от кромки воды. Сие место для сидения окружали потрясающей красоты лиловые ирисы и островки густой травы, усыпанные светлячками.
-Странно, - протянула я, аккуратно подбирая юбку и с величайшей осторожностью опускаясь на бревно, - никогда раньше не замечала этого места.
-Не мудрено, - пожал плечами эльф, присаживаясь рядом, - сам его только накануне отыскал. Кстати, - он скинул с плеч не замеченный мной ранее мешок и одним ловким движением распустил горловину, выудив нечто бесформенное, до безумия вкусно пахнущее, - будешь?
Я пригляделась (вернее, принюхалась) и расхохоталась.
В руках Эла тускло поблескивало блюдо, на котором уютно разместился протянувший жирненькие ножки поросенок. Зажав в зубах увесистый огурец, он с презрением смотрел на меня глазами-вишенками. На миг мне показалось, что свиная морда нагло подмигивает…
-Так вот куда он делся! – воскликнула я, - зачем ты его взял?
-Просто мне показалось, что нам будет скучно сидеть тут просто так, - спокойно пояснил Элендиар, расстилая на земле мешок и ставя на него блюдо, - разговор наш будет долгим, - протянул он в лучших традициях драматического злодея. Я почесала нос и подыграла другу:
-Долгим, говорите? И о чем же мы поведем речь?
Вместо ответа эльф обратил задумчивый взгляд на молочно-серебристое блюдце луны, запутавшееся в тончайшем черном кружеве ветвей. Затем медленно повернулся ко мне; на лице играла лукавая улыбка.
-Обо всем. У нас было слишком мало времени, чтобы толком пообщаться. Ты все носилась с этими гоблинами, я…Теперь все невзгоды и трудности – по крайней мере, на данный момент – позади.
-Что ж, ты прав, - улыбнувшись, признала я, - итак, с чего начнем?
-Ну, например…с оборотня, - голос Эла оставался по-прежнему мягким, но при этих словах в нем мелькнул металлический оттенок, а глаза сверкнули холодным лунным светом. Мне неожиданно стало жутко, а по спине побежали вереницы противных мурашек.
-а что оборотень? – деланно спокойно сказала я, глядя, однако, под ноги, - с ним-то история предельно ясна.
-кому как, - покачал головой эльф, - тебе ясна, а вот кое-кому, то есть, мне, не очень. Ты упомянула о некоем Дориане Лик’ане, за которого тебя хотели выдать замуж, и который, как мы тогда решили, - родственник этого самого Аристея.
Я передернула плечами при воспоминании о неприятных моментах моей жизни:
-Наша свадьба была и остается отложенной на неопределенный срок, - «хоть бы она так и не случилась», - про себя продолжила я.
-Ты любишь его? – тихо спросил Элендиар, кладя руку мне на плечо; я не возражала, полностью углубившись в свои мысли.
-Дориана? Нет…нет. Я его, можно сказать, вообще не воспринимаю.
-Понятно, - мягко перебил меня эльф, - получается, что ты сбежала фактически из-под венца. Ну, что ж, с этим мне все ясно.
-Мне почему-то кажется, - протянула я, - что родство Дориана и Аристея не такое уж и дальнее…
-Братья, - предположил Элендиар.
-Все может быть, они похожи. Или двоюродные братья…все никак не могу взять в толк, - я поерзала на бревне, устраиваясь поудобней, - на кой ляд ему сдалась моя скромная персона? Затащил в портал, втянул в схватку, убить не удил, лишь… - я запнулась. Разум, дающий о себе знать в последнее время все чаще и чаще, подсказал, что о неприглядной сцене в лесу лучше умолчать.
-лишь? – вопросительно глянул на меня эльф. Я помолчала, подбирая слова:
-Лишь покуражился и бросил, - и тут же пожалела о сказанном: рука Эла на моем предплечье окаменела.
-Он надругался над тобой? – в оледеневшем тоне темного эльфа сквозила такая ярость, что я перепугалась не на шутку и попыталась исправить положение:
-Нет, конечно! Я не так выразилась, он просто рассказал мне кое-что.
-Да неужели? – процедил Элендиар, потянувшись к поясу, где у него висела сабля; испугавшись, что он сейчас сорвется с места и отправится на поиски оборотня, я быстро пояснила:
-Надо начинать издалека. Аристей имеет ко мне и другое отношение. Однажды мой брат поехал на охоту…
…По окончании моего торопливого сбивчивого рассказа Элендиар взял меня за подбородок, повернул лицом к себе и серьезно заглянул в глаза:
-Кажется, я начинаю немного узнавать тебя, Фиона. Видишь ли, за все то время, что мы общаемся, ты была для меня очаровательной, милой, взбалмошной и вредной молодой вампиркой, - «ну вот, начали за здравие, кончили за упокой» - невольно промелькнуло у меня в голове. Эльф продолжал:
-Но твоя истинная сущность, то, что скрывается под внешней оболочкой, для меня изначально были покрыты непроницаемым мраком таинственности. Каждый новый день ты была другой. Я неотступно следовал за тобой, пытаясь разгадать тебя, но тщетно. Доселе я еще никогда не встречал подобных тебе девушек…теперь занавес начинает слегка приподниматься, но ты по-прежнему загадка, Фиона.
Я потрясенно молчала, растеряв всю свою напускную безбашенность и раскрепощенность, не отрываясь, глядя на Элендиара. Слова были излишни, когда подобным образом пересекаются взгляды и замыкается цепь…
…В немногочисленных любовных романах, найденных мной на полках замковой библиотеки и налистываемых от скуки (за время чтения я то откровенно плевалась, то истерически хохотала от ляпов авторов), за подобной игрой в гляделки следует душещипательное признание в вечной любви, клятва верности до гробовой доски и пламенный поцелуй. Если два первых пункта меня особо не задевали, то последнего я боялась, как огня, в глубине души надеясь, что подобного момента всегда сумею избежать: за 75 лет, прожитых на белом свете, меня никто по-настоящему не целовал (собственно говоря, и кандидатов-то немного было), и у меня постепенно сформировалось некое устойчивое чувство вроде поцелуефобии. Однако, леший его возьми, сегодня такой чудный вечер и донельзя хочется романтики, даже такому закоренелому цинику, как я. Почему бы, собственно говоря, и нет? Эл мне очень и очень симпатичен…
Я решительно пришторила глаза веками и со сладковато-жутким замиранием сердца, отозвавшимся где-то под диафрагмой, со смесью страха и волнительного ожидания неизвестного, потянулась к Элу, ожидая, что он…
Он моих ожиданий подло не оправдал.
Когда я, выждав ради приличия минуты три, растеряв последние остатки страха, возмутилась про себя («уж мог бы и уважить девушку!»), вновь прозрела, то увидела прямо перед собой темного эльфа, который, вскинув бровь, наблюдал за мной.
-Ты что, решила меня съесть? – поинтересовался он.
Я слегка покраснела (хвала небесам, вампиры не могут обретать оттенок спелого помидора) и, отстраняясь, пробормотала:
-С чего ты взял?
-Ты с таким кровожадным видом на меня нацелилась, - недоуменно пояснил Элендиар, хитро улыбаясь уголком рта, - что я решил, что у вампиров традиция такая: ненавязчиво загрызать друзей в процессе милой беседы тет-а-тет.
Внутри у меня что-то предательски заныло и оборвалось. И на что, спрашивается, я рассчитывала? Дура ты, Фиона. Прав был Анри…малолетняя дурочка, возомнившая себя неотразимой великой воительницей.
На глаза навернулись совершенно ненужные слезы, нижняя губа задрожала и я, разозлившись на себя за проявленную слабость, прикусила ее; видно, слишком сильно, потому что выступила кровь. Элендиар не обратил никакого внимания на мои душевные метания. Он вообще смотрел в другую сторону затуманенным взором, будто увидев нечто, недоступное остальным.

***
Бойкая, непредсказуемая, нахальная молоденькая вампирка с первой же минуты знакомства невольно привлекла живейший интерес Элендиара, сама того не ведая, пробудив в нем давно похороненные в глубинах подсознания воспоминания. Воспоминания о его семье. О нем самом.
В незапамятные времена, когда еще Первозданные Боги общались с жителями Алдарии на равных, племя темных эльфов по каким-то, уже давно забытым причинам, раскололось на две неравные части. Одни спустились в подземелья, справедливо рассудив, что там смогут построить новую, гораздо лучше прежней, жизнь, предпочтя теплый солнечный свет вечной тьме и леденящему холоду камня. Эта была большая часть племени, с истечением некоторого времени их матово-светлая кожа приобрела оттенок серого камня с иссиня-зеленым оттенком, белки глаз затянуло чернотой, в которой, будто угольки в печи, светились желто-красные точки зрачков. С тех пор в Алдарии уже никто не слышал о подгорном эльфийском народе.
Другая же часть племени не последовала за своими собратьями, но ушла жить высоко в горы, подальше от рода людского. Там беспощадное солнце, казавшееся столь милым и приветливым внизу, безжалостно выжгло кожу и волосы до такой степени, что они практически слились с девственно-белым снегом. В отличие от своих подземных собратьев, эльфы-горцы были достаточно миролюбивым народом, живущим по принципу «меня не тронь, и я не трону». Они славились на всю страну своими кузнецами и воинами; каждый житель нижней Алдарии знал: лучше горца-наемника не сыскать.
Элендиар с малых лет воспитывался с присущей темным эльфам суровой любовью: за каждой провинностью следовало строгое, но справедливое наказание, но и похвалы были не реже. Мальчика держали в ежовых рукавицах, но, несмотря ни на что, он горячо любил своих отца и мать, и маленькую двоюродную сестренку Эйри.
Однажды, будучи подростком, он рано утром, пока все спали, отправился на охоту, твердо решив с вечера устроить сюрприз. Элендиар, дрожа от радостного возбуждения, летел, практически не касаясь земли, по горным склонам, а рядом с ним, след в след, размашисто неслась ручная рысь Кэль, которую он замерзающим котенком подобрал прошлой зимой. Мальчик твердо решил сегодня принести в дом крупную добычу, вроде оленя или горного козла, с нарочитой небрежностью сбросив тушу с плеча и вытерев лоб. Как это сразу возвысит его в глазах отца и матери,…каким восторгом загорятся глаза Эйри…
Однако его радужным ожиданиям не суждено было оправдаться. Олени с возмутительной бестактностью не горели желанием насаживаться на стрелу, каждый раз неизменно пролетавшую мимо (Эл стрелял неважно, предпочитая луку меч), а Кэль артачилась, прижимая уши к голове, огрызалась на любимого хозяина и вообще демонстрировала полнейшее нежелание помогать тому охотиться.
Наконец, плюнув с досады на несговорчивую лесную дичь и не менее упрямую домашнюю живность, Элендиар повернул домой, на ходу лихорадочно придумывая оправдания своего отсутствия на завтраке, чтобы не сильно влетело.
Его оправдание не понадобилось.
Когда они с Кэль выбежали из леса, то увидели картину, заставившую их в буквальном смысле прирасти к месту: на месте родного дома мальчика зияла обширная воронка в земле, а снег вокруг нее был забрызган кровью и кровавыми ошметками. Над ней с загробным карканьем выписывало круги воронье.
Оцепенение длилось минут пять, до тех пор, пока рысь не коснулась теплым мохнатым боком ноги Элендиара. Тот вздрогнул, словно просыпаясь от ночного кошмара, и с утробным рыком горя привалился к близлежащему дереву, закрыв лицо руками.
Снежные кроты.
Эти жуткие твари, состоящие из длинного червеобразного тела, покрытого черным скользким мехом, отчего сходство с червем усиливалось, четырех ластовидных лап и безглазой морды с широкой пастью, усеянной тремя рядами острых зубов, обитали под землей, где спали почти целый год, лишь зимой поднимаясь на поверхность. Они скользили под снегом, неожиданно выныривая перед замешкавшимся путником и проглатывая его в один момент, либо подрывая землю под ногами ничего не подозревающей жертвы. Она ничего не подозревала до того момента, пока не проваливалась вниз, прямо в ненасытные пасти, лязгавшие клыками во мгле.
На сей раз, печальная судьба была уготована семье Эла. Подкоп, судя по всему, сделали прямо под домом…
Три дня маленький Элендиар скитался по горам в полубессознательном состоянии, пока его, замерзшего, голодного и полумертвого, не подобрал торговый обоз.
Верная Кэль пропала бесследно.