Отец и сын. Роман. Часть 1

ОТЕЦ И СЫН
Роман
Часть первая
БУТЫГИН
Скорый поезд «Адлер - Москва» прибыл на станцию Иловайск около одиннадцати утра по местному времени.
Иван Бутыгин не спеша сошел с поезда, на выходе с перрона предъя¬вил украинским пограничникам документы, огляделся. Напротив, через небольшую площадь, готовилась к отправке электричка.
-Электропоезд «Иловайск - Шахтерск» отправляется с пятого пути,- объявили по трансляции. Бутыгин, как заправский бегун, преодолев пло¬щадь, успел втиснуться в забитый до отказа вагон. Он простоял почти час, прежде чем ему удалось присесть на освободившееся возле окна место.
Электричка неторопливо бежала по донецкой степи мимо шахт, на¬звания которых были выведены огромными буквами на фасадах админис¬тративных зданий, терриконов, переплетений тросов с металлическими сетками под ними, узких грязных улочек шахтерских поселков, которые, несмотря на обильный снегопад, обрушившийся в начале декабря девя¬носто третьего на восточные районы Донбасса, выглядели уныло и без¬жизненно...
Напротив него сидели две пожилые интеллигентного вида женщины. Одна из них, в потертой норковой шапке, что-то тихо объясняла своей попутчице, то и дело прикладывая к слезящимся глазам платочек. Буты¬гин по отдельным словам, - женщины разговаривали на украинском, - по¬нял, что это педагоги. Они вспоминали годы, когда все было не так, как теперь: и детки не те пошли, и их родители, а нынешняя преподаватель¬ская молодежь не может правильно связать двух слов.
Иван чувствовал себя неважно: продуло в поезде. Надвинул на глаза серую заячью шапку, плотнее укутал грудь бортами драпового пальто. Поставив большую коричневую сумку на пол, он притулился к стеклу, собираясь вздремнуть: впереди еще час пути до города Шахтерска.
Мысленно представил себе предстоящую встречу с бывшей женой Ве¬рой, с сыном, на именины которого он, собственно говоря, и ехал. Жора, второй муж Веры, бывший пилот ВВС, ушедший в отставку по состоянию здоровья, не был против его приездов: каждое появление Бутыгина в их доме походило на маленькое шоу с обильным застольем, бесконечными разговорами о жизни, обменом новостями, «травлением» анекдотов, вас -
поминаниями. Да и алименты за год, которые он привозил, были, как всегда, кстати. Особенно в последние годы: в начале девяностых повсеместно, как снежный ком, нарастал кризис неплатежей не только в России, но и на Украине.
Из последнего письма Бутыгин узнал, что шахту, на которой работал Жора, закрыли, как и многие другие шахты по всему Донбассу. Работа в небольшом горняцком городе для большинства жителей - почти несбы¬точное желание, а жизнь превратились, по словам Веры, в борьбу за вы¬живание...
Бутыгина, по установившейся традиции, встретили радушно. К его при¬езду явно готовились - пахло жареным мясом.
Он выложил на кухонный стол гостинцы: пару бутылок хорошего вина, несколько коробок шоколадных конфет, апельсины, лимоны, связку вя¬леной тарани, купленную на вокзале в Таганроге.
Вера, небольшого роста, миловидная женщина, улыбалась, вдыхая аромат цитрусовых:
- Как хорошо пахнет!
Жора, понюхав рыбу, довольно потер руки:
- Слышь, мать, за пивком не мешало бы сбегать - рыбка уж больно хороша!
- Обойдешься - не заработал на пиво.
- Обижаешь, мать!
- Пить надо меньше.
По - видимому, они продолжили разговор, прерванный появлением в их доме гостя.
- Да я совсем немного и выпил. За день намаялся, столько навоза перекидал, вот и уснул в каптерке...
За окном стемнело. Опять повалил снег. Бутыгин задернул занавеску. Он отогрелся возле чужого очага: от горячего украинского борща и рюмки водки по телу разлилось тепло. Он то и дело вытирал потное лицо поло¬тенцем:
- Кулаковский, кум мой, как поживает?
Вера посмотрела на мужа:
- Да живет, не тужует. Свиноферма у него, мясную лавку на рынке арендует. Сына летом женил. Квартиру молодым купил, машину. Парень его в Донецке учится на врача.
- Паном заделался, - скривил узкие губы Жора. - А за неделю мне так и не заплатил: вышиб ногой под зад со своей свинофермы как пса шелудивого, а еще кум называется!
- Твой, что ли, кум? - усмехнулась Вера.- Иван крестил его сына, а не ты!
- Водочку по - прежнему потребляет? - спросил Бутыгин.
- Какое там - только по праздникам!
- Вот как?
- Настоящий мужчина, не то, что некоторые...
- Позвонить ему, что ли? Года три, чай, не виделись.
- Сиди, я позвоню, - сказала Вера, поднимаясь из-за стола.
Кулаковского дома не оказалось. Его жена, Мариша, сказала, что ско¬ро приедет, передала привет куму.
Пришел из школы Северин, высокий, неуклюжий, коротко постри¬женный шестнадцатилетний парень. Бутыгин крепко, по - мужски, расцеловал сына:
 
- Здравствуй, сынок! Господи, вырос-то как! Небось, уже выше меня стал? А ну, становись спиной к спине - померяемся!
 Жора добросовестно провел ладонью над их головами:
- Перерос батьку, перерос! На него теперь обувки не напасешься - сорок третий размер носит. Надо бы ему костюмчик новый купить - жених!
Вера стояла в дверях кухни, прижав руки к груди, и улыбалась:
- Точно, выше отца стал! Надо же!
Пятилетняя Юлечка вышла из большой комнаты с коробкой конфет в руках:
- Сева, твой папа подарил мне конфеты, а тебе он что подарил?
Бутыгин достал из сумки толстый свитер:
- А ну, сынок, примерь!
Северин тут же примерил обновку:
- Спасибо, па!
- Носи на здоровье!
Не успели сесть за стол, как пришла соседка:
- Я по лестнице поднималась, слышу - шум у вас. Дай, думаю, зай¬ду. Может, случилось что?
- Правильно сделала, Лена, - сказал Жора, по-хозяйски приглашая молодую женщину к столу. - Садись с нами ужинать - места на всех хватит. Сейчас по грамулечке примем на грудь за приезд нашего гостя и закусим, чем Бог послал!
Лена рассмеялась, разглядывая лицо Бутыгина:
- Господи, совсем не изменился! Все такой же.
- Это какой же? - ухмыльнулся Жора, разливая водку в стаканы.
- Такой! Все тебе надо знать.
- А как же! Ты, Ленка, не темни. Ежели глаз на Ивана положила - говори честно! Здесь все свои.
- Да ну тебя, Жорка! Прилип, как банный лист к одному месту!
На крохотной кухне сидели, прижавшись друг к дружке плечами. Вера с улыбкой наблюдала за бывшим мужем и Леной. Между ними всегда были особенно теплые отношения, с самой первой минуты их знаком¬ства, впрочем, никогда не переходившие за рамки приличия: по крайней мере, пока был жив муж Лены, Николай.

Года полтора назад, когда начали закрывать шахты, его, профсоюзного активиста, на общем собрании шахтеров избрали председателем стачкома. Спустя месяц труп Николая обнаружили в городском пруду с боль¬шим камнем, привязанным к шее. Преступников, естественно, не нашли, но в городе ни для кого не было секретом, что директор шахты, которого Николай в одном из своих выступлений обвинил в развале некогда лучше¬го не только в местном шахтоуправлении, но и во всем Донбассе предпри¬ятии, и являлся заказчиком расправы с неугодным ему активистом.
Бутыгин, узнав о случившемся в последний свой приезд, сказал вдове:
- Если это дело рук Дехнича - смерть Николая будет на его совести. Бог накажет мерзавца, помяни мое слово!
- За что? Ведь они были друзьями с детства! Выросли в одном дворе, учились в одном классе!

... Бутыгин был знаком с Дехничем, нынешним директором шахты. По¬знакомились в восемьдесят шестом: тогда он был рядовым начальником
участка шахты, на которой работал и Николай. Весной произошла авария на Чернобыльской АЭС. В печати в первые дни сообщалось о случившемся весьма скудно, но люди уже тогда о многом догадывались - три дня в Донбассе не было воды, по водостокам поставляемой из Днепра.
Первого мая народ, как обычно, гулял: кто - то отмечал праздник дома, кто - то - у пруда, кто - то - на дачном участке.
Накануне Бутыгины договорились с соседями организовать пикничок на берегу городского пруда, находившемся неподалеку от дома. Женщины заготовили с вечера мясо для шашлыка, мужчины выстояли длинную оче¬редь за спиртным: почему - то накануне в одночасье были закрыты на учет многие специализированные отделы в продовольственных магазинах.
Вернувшись с пикника в хорошем настроении, решили провести праз¬дничный вечер в ресторане. Мест, к сожалению, не было. Среди неудач¬ников оказался и Дехнич. Был он с очередной своей пассией, девчонкой лет девятнадцати.
Расстроенные, хотели, было, вернуться домой, но Дехнич неожиданно предложил честной компании провести вечеринку у него дома. Предло¬жение было принято единогласно.
На двух такси добрались до окраины города. За высоким железобе¬тонным забором виднелась крыша дома. Во дворе неистовствовала неве¬роятно злобная овчарка, которую хозяин дома запер в будке.
Дом Дехнича оказался довольно большим. На первом этаже - нежи¬лые помещения: столярная мастерская, небольшой тренажерный зал, склад сельхозпродуктов. На втором, куда поднялись по широкой деревянной лестнице с дубовыми перилами - несколько обставленных дорогой мебе¬лью комнат. Большая гостиная, просторная кухня, ванная, туалет.
Пока женщины на скорую руку готовили праздничный ужин, мужчи¬ны, развалившись в мягких кожаных креслах, потягивали холодное пиво из старинных фаянсовых кружек. Хозяин дома, желая удивить гостей, принес старинный граммофон. Осторожно поставив диск, покрутил руч¬ку. Зазвучал хриплый, то и дело заглушаемый посторонними звуками, го¬лос Шаляпина, исполнявшего «Вдоль по Питерской!.
Бутыгин огляделся - ему все нравилось здесь: и стильная мебель, и старые картины на стенах, оклеенных розовыми обоями с легкомыслен¬ными розочками, и безделушки из хрусталя, керамики и бронзы. В углу - витраж, на полках которого аккуратно разложены предметы старинной утвари, выполненные в основном из дерева. Они гармонировали с совре¬менной мебелью, придавали жилищу некий шарм. Очевидно, хозяин дома обладал известным вкусом.
- Хорошо поет, душевно, - сказал Николай, щелкнув ногтем по пус¬той кружке.
- Запись девятьсот двенадцатого года, - похвастался Дехнич, приса¬живаясь на соседнее кресло. - Папа купил по случаю у одного знакомого антиквара в Ленинграде лет десять назад.
- Красивые вещи, - заметил Бутыгин. - Наверно, дорого стоят?
- Дорого. Но не это главное. В каждой старинной вещи есть какая-то особенная прелесть. Дух времени, что ли? Когда прикасаешься к ним, чувствуешь в груди какой-то трепет: ведь многими этими вещами пользо¬вались когда-то великие люди. Вы понимаете меня, Иван?
Бутыгин пожал плечами:
- Я не увлекаюсь собирательством.
- Ну как же... Ведь это так интересно!
- Откуда, Игорь, ты знаешь, что ими пользовались знаменитости? - спросил Николай.
- Очень просто. Факсимильные знаки, пометки на полях книг, чаще всего сделанные собственноручно тем или иным писателем или ученым... Я слышал, Иван, вы помещаете в нашей городской газете весьма недур¬ственные рассказы?
- За полгода четыре моих рассказа были напечатаны.
- Похвально. У меня, кстати, в библиотеке есть маленький раритет: пьесы Антона Палыча, изданные в конце прошлого века в Москве. Вся пикантность в том, что сия невзрачная книжечка с дарственной надписью весьма фривольного содержания была преподнесена малоизвестной акт¬рисе одного из московских театров лично русским гением!
- Господи! О чем писал Чехов? «Дядя Ваня», «Вишневый сад». А палата № 6? Бред наивного интеллигента: ему бы пожить при социализ¬ме! - воскликнул Иван.- А впрочем... У каждого времени свой певец!
- Завидуете? Лавры Антона Палыча не дают покоя?
- Ну что вы... До Чехова мне далеко!
- Я знаком с главным редактором газеты. Он хорошо отзывается о вашем творчестве. Так что дерзайте!
Хозяин дома оказался заядлым путешественником. Узнав о том, что Бутыгин родом из Архангельска, упомянул о круизе по Беломорью, совер¬шенном несколько лет назад.
- На Соловках меня поразили каменные мешки в стенах монастыря, в которых годами, десятилетиями содержались узники, начиная со вре¬мен Никонианства и кончая правлением «стального грузина». Самое страш¬ное то, что, находясь в таком мешке, человек не мог выпрямиться во весь рост.
- Правители России знали, как согнуть самого несгибаемого в дугу, -усмехнулся Николай.
Пожалуй, лишь за столом Бутыгин смог внимательно разглядеть Дех-нича. Это был приятный тридцатилетний мужчина с карими, навыкате, глазами, смуглой кожей и черными вьющимися волосами, красиво уло¬женными на крупной голове. Одет в дорогой костюм, на манжетах - массивные золотые запонки, которые он то и дело поправлял.
Его отец до недавнего времени работал в прокуратуре, а мать, - как позже узнал Бутыгин, - известная украинская художница. Дом, в котором волею случая оказались гости, по-видимому, принадлежал отцу, переве¬денному из заштатного городка в областной центр Донецк на повышение буквально за год до Чернобыльской трагедии.
Вечеринка прошла прекрасно, если бы не маленький инцидент: дале¬ко заполночь оставшиеся ночевать в гостеприимном доме гости пытались заснуть под вой тоскующего по любви пса во дворе, но это им не удава¬лось до тех пор, пока взбешенный хозяин дома, сорвав со стены старин¬ный пастушеский кнут, не высек несчастное животное...

Часов в девять вечера приехал Кулаковский. Поздоровавшись с сидев¬шими за столом, обнял Бутыгина за плечи:
- Здоровеньки булы, кум!
- Садись, Богдан, с нами ужинать, - пригласила Вера. Кулаковский, окинув взглядом стол, усмехнулся:
- Поедем - ка со мной, Ваня. Я тебе кое-что покажу, да и поговорить надо - столько лет не виделись.
- Куда вы, на ночь глядя, собрались? - встревожилась хозяйка дома. - Завтра будем день рождения сына отмечать - тогда и наговоритесь!
- Завтра, кума, само - собой, а сегодня я его забираю!
- Пусть едет, мать! - кивнул головой пьяный Жора. - Никуда он не денется!
Бутыгин оделся. Ему не хотелось уходить из гостеприимного дома в этот ненастный вечер, но Богдан был настойчив. Он сильно изменился за эти годы: раздобрел, в голосе - железные нотки, отрастил «запорожские» усы...
- Ты, Ваня, не бойся - обещаю веселенькую ночь! - хохотнул Кула-ковский, залезая в «Ниву», стоявшую возле подъезда дома.- Хозяйство мое посмотришь, молочка парного попьешь!
Снег кружился в свете уличных фонарей, редкие прохожие тенями скользили вдоль стен домов, а в салоне машины было тепло, звучали украинские напевы в сопровождении бандур, «дворники» едва успевали сметать снежную кашицу с лобовых стекол.
За городом фары выхватывали из темноты едва видимую колею, ство¬лы деревьев, стены каких-то построек. Спустя полчаса подъе¬хали к длинному железобетонному забору, неожиданно выросшему по¬среди степи. Богдан вылез из машины, раздвинул створки ворот. Преодо¬лев сугроб, въехали в едва освещенный тусклой лампочкой широкий двор.
- А вот и моя «фазенда»! - хохотнул Кулаковский, останавливая машину возле приземистого кирпичного здания, судя по запаху - свинар¬ника.- Добро пожаловать!
Он отогнал свору собак, постучал ногой в дверь:
- Черти, спите, что ли?
Отворилась узкая дверца в воротах. Хмурый, небритый мужик в телог¬рейке молча пропустил хозяина и его гостя вовнутрь и тотчас задвинул засов.
Иван, стараясь при неярком свете лампочки не ступать в зловонную жижу на полу, шел вслед за Кулаковским по полутемному корпусу. Они вош¬ли в ярко освещенное помещение.
В каптерке находились двое мужиков и женщина. Мужики сидели за столом возле окна, курили, слушая последние новости, передаваемые по радио. Симпатичная молодка переливала из ведра молоко в трехлитровые банки. Возле печи, на соломе, свернувшись в клубок, лежал поросенок.
- Здоровеньки булы, - буркнул хозяин, входя вслед за гостем в кап¬терку. - Что с поросенком?
- Не знаю, - отозвалась молодка, вытирая руки о чистый передник.- Захворал что-то. Ничего не жрет.
Очевидно, в отсутствие хозяина,она здесь была за старшую.Богдан подошел к больному животному. Взяв за загривок, повернул мордочкой к свету:
- Пережрал, что ли?
- Не знаю, Богдан. Сегодня с утра лежит и лежит... Ветеринара надо бы позвать. Может, отравился?
- Цыц, Настя! Если отравился, я с вас, лодырей, взыщу! - обернулся хозяин к мужикам. - А ну, марш по рабочим местам, дармоеды! Вам бы только самогонку хлестать да дрыхнуть, пока меня нет! За котлом следи, Стефан! Уснешь, как в прошлый раз - выгоню! Мои поросята должны есть вовремя. Ты меня понял, старшой?
- Понял, хозяин. Не усну!
Бутыгин удивленно посмотрел на кума: пожалуй, ему ничего подоб¬ного в его сорокатрехлетней жизни видеть еще не приходилось. Разве что в исторических фильмах. Да еще читал у классиков девятнадцатого века об отношениях помещиков с крепостными, а тут на тебе - девятнадца¬тым веком так и повеяло!
Кулаковский показал куму свиноферму, проведя по всему корпусу. Гость, остановившись перед последним загончиком, ткнул пальцем в сто¬рону огромного борова:
- Вот это экземпляр! Честно говоря, никогда такого не видел! Для себя держишь?
- Стал бы я корм переводить! Презент готовлю одному...
- А сколько у тебя всего голов, кум? - спросил Бутыгин.
- Пятьсот поросей, да восемь буренок, да штук пятьсот гусей, да курей... Хочу купить мини-завод по переработке мяса. Площадь позволяет.
 Бутыгин покачал головой:
- Широко шагаешь, кум!
- Эх, Ванюша! Я столько лет прожил в нищете, а тут такая возмож¬ность стать богатым. Тяжело было на первых порах, но ничего - выдю¬жил! Теперь твердо стою на своих двоих! Пошли в каптерку. Остальное завтра покажу.
Молодка, управившись со своими делами, крутилась перед треснутым зеркалом на дверце шкафа.
- Слышь, Настя, поднеси - ка гостю дорогому молочка, - приказал Кулаковский. - Да и я, пожалуй, от кружечки парного не откажусь!
Бутыгин принял из рук молодки эмалированную кружку. Одним ма¬хом опорожнив, покачал головой:
- Вкусно.
- Ну, так выпей еще, - усмехнулся Кулаковский. Бутыгин опорожнил и вторую кружку.
- Что-то вымя у Пеструхи жесткое. Не заболела ли? - сказала Настя, скручивая густые черные волосы вокруг головы.
- А у тебя как? - усмехнулся Кулаковский.- Дай, пощупаю.
- Что ты при людях - то! - увернулась молодка. - Будто не знаешь!
- Ты, Настя, как управишься, сходи-ка к Галочке. Скажи, мол, хозя¬ин кличет, гость у него дорогой нынче, надо бы компанию составить. Не мне объяснять, чтоб были при параде, ну и...
- Она не пойдет. Ребенок у нее приболел.
- Ничего. Бабка за ним присмотрит. Скажи, не обижу. Рабочий день поставлю, ну и еще что-нибудь подкину. Поняла?
- Как не понять, благодетель ты наш, Богдан Семеныч.
- Не задерживайтесь. Мы на станцию потопали. Снег, кажется, пере¬стал идти, и луна выглянула, - сказал Кулаковский, прильнув лицом к стеклу.- Как по заказу.
Увязая по колено в снегу, Богдан, а вслед за ним Бутыгин, шли по заснеженному, отливающему синевой в лунном свете ровному полю к тем¬ной коробке здания, видневшемуся метрах в пятистах от «фазенды».
- Как тебе мой дворец, кум? - спросил Кулаковский, ступая на пер¬рон.- Впечатляет?
- Так ведь это железнодорожная станция! Неужто твоя собственность?
- Моя. И земли пять гектар вокруг. Тут все мое!
Хозяин станции отпер высокую массивную дверь, пропустил гостя пер¬вым. Лунный свет через высокие стрельчатые окна освещал зал ожидания без привычных скамеек. В воздухе витал знакомый вокзальный запах, еще не успевший выветриться. Шаги гулко отдавались под высоким сводом.
- Странно, - произнес Бутыгин, останавливаясь посреди зала.- Вок¬зал, а людей нет. Вон, даже расписание электричек осталось.
- А мы что, не люди? - хохотнул Богдан, отпирая боковую дверь.
- Я не это имел в виду.
Они вошли в длинный, едва освещенный единственной лампочкой коридор, по одну сторону которого, по-видимому, находились кабинеты.
На одной из дверей висела табличка:
Начальник станции тов._____
Кулаковский, найдя в связке нужный ключ, открыл кабинет и вклю¬чил свет:
- Прошу, кум! Будь как дома! А я в котельную загляну, уголька под¬кину. Люблю, чтобы как в Африке было. А ты?
- Давай, как в Африке. Я, пока добрался до вашего города, намерзся.
Бутыгин вошел в помещение, с любопытством огляделся. Посреди довольно просторного кабинета большой круглый стол, несколько стуль¬ев. Шифоньер, кожаный диван. В углу на журнальном столике - телеви¬зор-двойка. На полу - зеленый палас. Розовый абажур над столом скра¬дывал свет лампочки. Иван вспомнил: точно такой же висел в доме родителей.
Сняв пальто и шапку, повесил на крючок. Стянул с ног мокрые баш¬маки. Разглаживая перед зеркалом волосы на макушке, подмигнул своему отражению:
- Все о'кей, Ванюша! Сейчас тебя напоят, накормят и спать поло¬жат, возможно, даже с бабой.
Взял со стола пульт управления. Включив телевизор, развалился на диване.
Спустя несколько минут в комнату вошел Кулаковский. Повесив дуб¬ленку на крючок, сбросил с ног сапоги:
- Минут через пятнадцать можно будет голышом сидеть. Водочки выпьешь? Сейчас девки придут, закуску приготовят - все честь по чести.
 - Не откажусь.
- Вот это по-нашему... Помнишь, как мы с тобой, бывало, сиживали в моем гараже?
- Как же, помню. Чуть ли не каждый вечер на «рогах» домой приполза¬ли,- рассмеялся Бутыгин.
- Я теперь, кум, особенно не потребляю. Дело - прежде всего, а уж потом все остальное.
- Тебя моя бывшая жена хвалит. Говорит - настоящий мужик!
- Я ведь целыми днями за баранкой. Пить нельзя. Да и не с кем. Из дружков наших бывших, считай, никого не осталось: кто-то спился, кто-то помер, а некоторых и видеть не хочется. Мелковаты людишки оказались... Ну, а ты чем промышляешь, кум?
- Живу в столице Адыгеи Майкопе. Есть такой небольшой уютный город на Северном Кавказе. Работаю в местной типографии наладчиком. Живу в семейном общежитии, один. Зарплата мизерная: едва удается сво¬дить концы с концами.
- Рассказы писать не бросил?
- Ну что ты, кум! Это единственное занятие, которому я отдаю все свободное время с тех пор, как уехал из Шахтерска. Опубликовал не¬сколько рассказов, небольшую повесть. Представляешь, получил первый свой приличный гонорар и в три вечера просадил, черт меня подери, с проститутками!
- Вот видишь, не такой уж ты никчемный человечишко, коли тебе прилично платят за твои писульки. Значит, не котелок пустой на твоих плечах. Я таких людей уважаю! К тому же ты как никак кум мой. Может, когда-нибудь обо мне писульку тиснешь. Мол, жил один человечек, Бог¬дан Кулаковский, хохол: был при коммуняках передовым шахтером и пьяницей, а при нынешней власти, при этих, как их, демократах сраных, стал крепким хозяи¬ном. Нехай эти ребята живут сто лет мне на радость!
Кумовья стоя выпили. Хозяин дома, если вокзал можно назвать до¬мом, вставил кассету в видеомагнитофон:
- Ты ведь в восемьдесят седьмом уехал с Украины?
- В восемьдесят шестом, летом. Помнишь, в тот год в СССР «перестройка» началась. Горбачев всю страну на уши поставил!
Бутыгин закурил. Сел на диван, Кулаковский - рядом:
- А я, кум, после твоего отъезда до ручки дошел. Пил по - черному. Мариша меня из дома выставила, на развод подала.
- Я тебя, Богдан, предупреждал - завязывай с водочкой.
- Не мог я тогда завязать, сам знаешь, почему.
- Эка невидаль - баба шашни завела на стороне. Поймал бы того таксиста, да мордой об асфальт, - глядишь, все по-другому повернулось бы.
- Ну, а ты что морду не набил Жорке, когда он с твоей бабой шашни завел, герой?
- Я - другое дело. Я не местный. Кроме тещиной жилплощади да шахтерского кайла ничего не потерял!
Под окном раздался женский смех. Хозяин дома подошел к зеркалу, расправил усы:
- О моей прошлой жизни много не болтай. Ни к чему этим сорокам знать. Разнесут по округе – партнеры меня уважать перестанут. Так что мне теперь блюсти себя надо, как девице невинной!
Распахнулась дверь. Две молодые женщины, громко смеясь, ввали¬лись в кабинет. Бутыгин помог им раздеться.
- Так, с Настей ты уже знаком, - сказал Кулаковский, беря под руку одну из женщин, - а это наша Галочка.
Бутыгин галантно поцеловал руку молодки, отметив для себя, что на лицо она не так хороша, как ее товарка, однако узкая талия и широкие бедра выглядели весьма аппетитно.
- Иван Бутыгин, можно просто Ваня.
Кухня находилась в конце коридора. Пока женщины готовили ужин, кумовья, развалившись на диване, смотрели порнофильм.
- Ну и как тебе Галочка? - спросил Кулаковский. – Кстати, бабенка не замужем.
- У нее есть ребенок?
- Недавно родила. Гуляла с одним морячком - отпускником из Одес¬сы-мамы. Тот ее, как в песне поется: «отматросил», да и бросил!
- Ах, подлец!
- Тебе-то что до этого? Она баба сговорчивая. Да и в деньжатах нуж¬дается. Так что, кум, держи хвост пистолетом!
Ужинать сели около полуночи. Абажур отбрасывал красноватый свет на скатерть, оставляя в тени лица сидевших за столом.
Кулаковский щедро наливал в стакан гостя водку, но сам почти не пил. Зато много ел, придирчиво выбирая на огромной сковороде лучшие куски мяса:
- Ты, кум, не стесняйся - этого добра всем хватит. Мало будет - девчата еще поджарят. Печенку попробуй, домашнюю колбасу.
- Спасибо, Богдан, попробую. Только боюсь, как бы мне плохо не стало.
- От свежатинки еще никто не умирал! - хохотнул хозяин дома. - Выпей-ка, Ванюша, еще водочки. А ну, девчата, поддержите моего кума!
- Слушай, я совсем мокрый от пота. Жарко у тебя.
- Ну, так сними пиджак и свитер. Здесь все свои.
Галя помогла Бутыгину раздеться. Он почувствовал на своем лице ее влажные ладони:
- Бедненький ты мой. Дай я тебя поцелую в губки!
- Кажется, я пьян.
- А ты не пей больше.
- Мне бы полежать немного...
Бутыгина положили на диван, подоткнув под голову подушку. Мерца¬ющий экран телевизора поплыл куда-то в сторону. Попытался усилием воли заставить себя сесть, но не получилось. Голос Кулаковского и женс¬кий смех доносились неясно, будто в уши вставили ватные тампоны.

…Громко отсчитывали время настенные часы. В лунном свете поблес¬кивали горлышки бутылок на столе. Шею сдавливала чья-то горячая рука. Бедро чувствовало упругость мягкого теплого женского тела.
Бутыгин сел, обхватил плечи руками:
- Давненько я так не напивался!
Женщина подняла голову, коснулась рукой его спины:
- Тебе плохо, Ваня?
- Хуже не бывает. А ребята где?
- В спальне, за стенкой.
- Я, пожалуй, схожу на улицу.
Бутыгин, с трудом натянув на ноги не успевшие просохнуть башмаки, накинул на плечи дубленку Кулаковского. Вышел, пошатываясь, из теплого каби¬нета.
Присыпанная снегом входная дверь поддалась с трудом. Крупные сне¬жинки тотчас облепили лицо, глаза. Он, втянув в себя всей грудью холод¬ный воздух, сунул пальцы в рот.
Где-то неподалеку залаяли собаки. Они выскочили из - за угла, на ходу хватая друг дружку за бока. Их было пять или шесть. Остановились непо¬далеку, не решаясь напасть на человека. Это были домашние животные, но голод сделал их зверями. Они ждали, когда он уйдет, чтобы с жадностью голодных зверей наброситься на то, что не успело перевариться в его желудке.
Бутыгин вернулся. Не включая свет, поискал на столе бутылку со спиртным.
- Полегчало, Ваня? - услышал он женский голос.
- На улице так хорошо! Меня чуть одичавшие псы не сожрали.
- Они кого хочешь сожрут. Недавно знакомый шахтер, по пьянке, в степи замерз, так утром одни кости и шапку нашли. Иди, я место для тебя нагрела.
- Что-то не хочется ложиться. Посиди со мной.
 Галя поднялась с дивана. Одернув короткую ночную рубашку на ши¬роких бедрах, зябко повела плечами:
- Что-то к утру похолодало.
- Ничего, сейчас согреемся. Выпей водочки!
- Не могу. Утро уже. Мне коров скоро доить, а они запах спиртного не переносят.
Иван погладил Галю по бедру:
- Я, кажется, был не в форме...
-Бывает! - рассмеялась Галя, отпихивая холодные руки Бутыгина.- Я разденусь в другой раз...

Утром, позавтракав, все отправились на свиноферму. Пока Кулаковс-кий ездил за ветеринаром, Иван дремал возле раскаленной плиты в кап¬терке, а девчата доили коров.
Сдохшего поросенка старик - ветеринар вскрыл тут же, на обеденном столе:
- Судя по всему, у него запор. На всякий случай отправлю экскременты в лабораторию на анализ.
- Слава Богу! Можешь, Сидорович, тушку взять себе, - довольно по¬тер руки Кулаковский.
Уже рассвело, когда выехали с «фазенды». Отвезли домой ветеринара, затем - Настю. Галя жила на противоположном конце шахтерского по¬селка. Бутыгин вылез из машины за нею следом:
- Ты, Галочка, извини меня, если что не так.
- Все так, Ваня, - беззаботно рассмеялась молодка, поправляя на голове платок. - Ты приятный мужчина.
Бутыгин, достав из кармана бумажник, протянул Гале несколько ку¬пюр:
- Купи что – нибудь малышу.
- Ой, какой ты смешной. И не жадный. Приезжай еще - буду очень рада тебя видеть. Можешь прямо ко мне. Я в этом доме живу.
Оглянувшись по сторонам, поцеловала Бутыгина:
- Ну, иди, а то люди смотрят.
… Кулаковский покачал головой:
 - Зря ты дал. Ни к чему людишек, а тем более баб, деньгами баловать. Хватит им и того, что я им с голода сдохнуть не даю.
- Мне захотелось сделать ей приятное.
- Ну, это твое дело. Она баба ничего, сладкая. Такую кралю не скоро забудешь, когда вернешься на Кавказ, а, кум?
- Да, не скоро...
Выбрались на шоссе. Легкая поземка волнами перекатывалась по чер¬ному асфальту. Редкие прохожие укрывали лица от колючего ветра в под¬нятых воротниках, а в салоне машины было тепло, звучали украинские напевы.
Бутыгин, привалившись спиной к дверце, смотрел на степь, укутан¬ную девственно белым снежным покрывалом, на низкое серое небо, на горбы терриконов.
- Сколько шахт миновали - ни одна не работает, - заметил он. - Будто вымерли - ни огней, ни людей.
- Позакрывали шахты к чертям собачьим. Работы, считай, никакой нет. Люди с голоду скоро дохнуть нач¬нут. Каждый выживает как может. Местные на заработки в Россию, в основном, уезжают. Бывает, с концами.
- Поэтому ты с мужиками особенно-то не церемонишься.
- Не церемонюсь. Не те нынче времена. Я людишек нанимаю, чтобы они пахали на меня как следует, а не волынили, как при коммунистах. Кому не нравится - вышибаю за ворота.
- А если на тебя «крутые» наедут, что тогда делать будешь? Время-то нынче лихое!
- Не наедут! У меня ружьишко всегда под рукой, да и «крыша» есть. Приходится «браткам» отстегивать, зато по ночам спокойно сплю. Ко мне заскочим? С Маришей повидаешься.
- Что-то мне нездоровится. Я бы поспал пару часов. А с Маришей вечером увидимся на именинах.
Кулаковский остановил машину возле подъезда дома. Достал из ба¬гажника трехлитровую банку молока и сверток:
- Заходить не буду. Ты молочка парного попей - легче станет. А это куме передашь. Печенка, колбаса домашняя.
- Спасибо, Богдан.
- Не за что. К шести вечера с Маришей подъедем.

 Вера открыла дверь, оглядела с ног до головы Бутыгина:
- Нагулялся?
- Посмотрел «фазенду» Богдана.
- Кто ж тебе помаду на щеке оставил? Уж не корова ли?
- Корова. Держи сверток. Кум просил тебе передать.
- Спасибо. Завтракать будешь?
- Нет. Я бы соснул пару часов.
Бутыгин проспал до вечера. Проснулся от щекотки в носу. Юля от¬скочила в сторону, пряча за спиной руки:
- Дядя Ваня, пора вставать! Скоро гости придут.
- Встаю, мой командир. Конфеты все съела?
- Нет. Мама положила их в сервант. Сказала, что много кушать кон¬фет нельзя, а то зубки будут болеть.
- Это точно. Северин из школы еще не пришел?
Девочка посмотрела на настенные часы:
- Мама сказала, Сева скоро придет. Вот когда маленькая стрелочка будет смотреть на мои ножки, он и придет.
Бутыгин брился в ванной, когда раздался звонок, а затем громкий голос Тони, Вериной тетки:
- А бывший - то твой приехал?
- Приехал.
- Как он?
- Да ничего.
Бутыгин вышел из ванной с ухмылкой на лице:
- Ба! Какие люди!
- Ёрничаешь?
- Ни в коем случае. Я рад тебя видеть, Тоня! Как живешь? Самогонку по-прежнему гонишь или уже прикрыла подпольный цех? Конкурентов, небось, много? Да и сивухи нынче хоть залейся - на каждом углу продают!
- Пусть продают, а у меня свои клиенты. Знают: у тетки Тони про¬дукция всегда качественная. Не то, что у других! Ты, Ванька, когда дол¬жок-то мне вернешь?
- Какой должок?

... Как-то гуляли у соседей. Гостей пришло много. Спиртное кончи¬лось, как всегда, в самый разгар вечеринки. Вера уговорила мужа сходить к тетке за самогоном - та занималась запретным промыслом день и ночь, к тому же жила неподалеку. На вопрос: «Кто там?», Бутыгин, стараясь не выдать себя смехом, грозно произнес: «Милиция! Открывай!»
Спустя несколько минут дрожащая от страха тетя Тоня отперла дверь. В квартире, особенно в туалете, стоял сивушный дух - бедная женщина за несколько минут спустила целую флягу готовой продукции в унитаз.
Увидев пьяное ухмыляющееся лицо родственника, она рассвирепела и чуть не выцарапала глаза шутнику. Иван пообещал возместить ущерб, но так и не сделал этого...

Саша, младший брат Веры, приехал с женой Надей и пятнадцатилет¬ним сыном Русланом. И мать свою привез. Серафима Григорьевна сильно сдала за последние годы: осунулась, лицо в глубоких морщинах, волосы на голове редкие, седые.
Парень работал в шахте горным мастером. Ему повезло - шахту еще не закрыли, поэтому выглядел он пижоном в дорогом костюме. Да и суп¬руга его в черном шелковом облегающем платье выглядела импозантной женщиной.
Привезли подарки: племяннику - стереомагнитофон, а племяннице - куклу Барби.
Саша степенно поздоровался с гостем за руку:
- Как жизнь, Иван?
- Хотелось бы лучше. А ты, я вижу, не бедствуешь?
- Пока держусь.
- На рыбалку ездишь?
- Редко. Приезжай летом, съездим с ночевкой на Миус.
- Рад бы, да уж больно далеко до вас добираться. Я у себя на речке Белой душу отвожу.
Пришли Жоркины родители. Отец похож больше на турка, чем на украинца, а мать - светловолосая, курносая русачка.
Старик, будто не замечая гостя, прошел в комнату. Погладил внучку по голове, протянул гостинец.
Жорка стоял перед отцом навытяжку.
- Чого москаль приихав? - спросил старик.
- Батя! Ваня к сыну приехал. Не гнать же его с хаты! Да и друзья мы. Мало ли что между нами было!

... Этой весной Бутыгин возвращался из Киева, был в командировке на полиграфическом заводе. На обратном пути решил заскочить к сыну. Впе¬реди майские праздники - что ж не заехать.
Неожиданный приезд Бутыгина всех обрадовал. Жора даже решил не идти на работу:
- Слышь, мать. Надо бы гостя встретить, как полагается!
- Никаких гулянок - тебе надо на работу. И так две недели сидел дома. Вот шахту совсем прикроют - тогда и гуляй!
Жорка оделся, прихватил «тормозок» и уехал вахтовым автобусом на шахту. Только он со двора - брат Веры заявился: приехал к другу по делам, но того не оказалось дома.
Выпили за встречу, а вечером решили в ресторане посидеть, как в былые времена.
В десятом часу Бутыгин пошел провожать Сашу на городской автобус: тот жил на окраине города. В ресторан вернулся минут пятнадцать спустя, но Веру уже не застал. Спросил у знакомой официантки:
- Жену мою бывшую не видела?
- Она только что с каким-то красавцем ушла.
- Сколько я должен за ужин?
- За все заплачено.
Вера заявилась домой далеко заполночь. Иван не спал. Лежал в тем¬ном зале на диване рядом с сыном, прислушиваясь к звукам, доносив¬шимся из ванной, а затем из спальни…
Отмечали праздник два дня. После демонстрации почти вся родня собралась у Веры. К вечеру перебрались к Саше, в его тесную квартирку. Ночь напролет гуляли у тети Тони. Второго мая, утром, наняв микроавто¬бус, отправились к теще, жившей на окраине города. Зимой родственни¬ки скинулись и купили для Серафимы Григорьевны приличную хату: про¬сторную, с большим огородом. Рядом - лес, ставок. Да и автобусная остановка неподалеку.
Несмотря на холодную воду, мужчины искупались в ставке, благо было чем согреться после купания. Увидев возвращающегося из леса тещиного соседа - татарина, упросили старика покатать детей по окрестности на забавном осле.
Вечером вернулись домой уставшие и довольные. Дети, отказавшись от ужина, легли спать. Жора достал бутылку водки из холодильника, пред¬ложил выпить Бутыгину, но тот отказался. Вера сердито гремела посудой возле плиты.
- А с кем ты гуляла в ресторане три дня назад? - неожиданно спро¬сил Жора у жены.- А ну, смотри мне в глаза!
- Мало сегодня выпил? Иди-ка, милый, спать. Тебе завтра рано вста¬вать на работу!
- Нет, ты уж ответь. Как партиец партийцу!
Вера пыталась уйти, но Жора грубо схватил ее за руку:
- Не пущу, пока во всем не сознаешься!
- Чего ты к женщине пристал? - попытался утихомирить пьяного Бутыгин.- Мы вместе вышли из ресторана.
- А ты молчи... защитник! Я только из клети вышел, а мне уже все рассказали! Шлюха!
- Чего разорался, дети спят!
- Убью змею подколодную!
- Не хами!
- Я тебе счас покажу хама, козел!
Бутыгин не ожидал такого поворота событий. Жора, размахнувшись, влепил ему здоровенную оплеуху. Иван почувствовал во рту кровь.
- Да как ты смеешь, дерьмо! Ну, держись!..
… Утром Бутыгин едва поднялся с дивана. Сын спал рядом, укрывшись одеялом с головой. Болела коленка.
На кухне Вера готовила завтрак. Сочувственно кивнула:
- Сто грамм выпьешь на дорожку?
- Муженек-то твой как, живой?
- Живой я, - сказал Жорка, выходя из туалета. - Ты извини, брат, кажется, вчера я перебрал.
- Как я теперь до Иловайска добираться буду? Ты ж меня вчера лягнул в коленку - ногу разогнуть не могу!
- А ты мне фингал под глазом поставил. И два зуба шатаются. Если узнают, что мы подрались - люди смеяться будут!
- Не я затеял драку, не мне и краснеть.
- Мир, что ли?
- Мир-то мир. А только обещай, что на жену свою больше руку не поднимешь! Ни в пьяном, ни в трезвом виде.
- Обещаю, Иван! Сейчас с соседом поговорю - он тебя на своей машине прямо к поезду доставит!..

Накинув на плечи пальто, Бутыгин вышел на балкон покурить. Саша - следом, доставая из кармана пачку «Кента»:
- Мои не хочешь попробовать?
- Американские сигареты куришь. Шикуешь?
- На Кавказе легче жить, чем у нас, в Донбассе?
- Какое там! Сейчас везде одинаково.
- Я в Москве был - там ничего живут. И в Киеве.
- Москва - это не вся Россия, а Киев - не вся Украина! Слушай, Сашок, а вот твою шахту прикроют - что запоешь?
- Как закроют, так и запою, мать их!..
Жора выскочил на балкон в одной рубашке, зябко повел плечами:
- Ваня, дай пару затяжек дернуть.
- Ты бы на плечи что-нибудь накинул - простынешь.
- Некогда. Бабы на меня насели - аж задница мокрая!
Приехали Кулаковские. Мариша оказалась на сносях. Она села на ди¬ван, поддерживая руками живот. Бледное лицо покрылось красными пят¬нами.
- Хоть бы форточку открыли!
Жора принес из спальни шелковый китайский веер, сунул в руки гос¬тьи:
- Это тебе вместо вентилятора. Моя Верка пользовалась этой шту¬кой, когда с Юлькой ходила.
Пришел из школы именинник. Все сразу оживились. Стали препод¬носить подарки. Северин довольно улыбался: давно был в курсе, кто и что подарит.
За столом уже подвыпивший Жора, как заправский тамада, взмахнул руками:
- Предлагаю выпить за родителей именинника!
Бутыгин пожелал сыну хорошей учебы, верных друзей. Поблагодарил всех присутствующих за честь, оказанную ему и его сыну.
Вера не смогла сдержать счастливых слез. Она расцеловала сына:
- Дай Бог, чтобы у тебя было все хорошо, сынок! И помни - мы все тебя любим!
В самый разгар вечеринки пришла соседка Лена. Поцеловав именин¬ника в щечку, протянула сверток:
- Будь всегда хорошим мальчиком, Севчик! А это тебе от нашей се¬мьи подарок.
В свертке оказалось несколько детективов в ярких обложках - когда-то муж Лены был заядлым библиофилом.

... После окончания музыкального училища в Харькове она выскочила замуж за Николая - познакомились на городском пруду. Николай прилично зарабатывал, поэтому не позволял молодой жене работать. После смерти мужа ей пришлось содержать не только малолетнего сына, но и свекровь. Пенсия у старушки была мизерная. Сбережения ушли на похо¬роны. Пришлось продать большую часть библиотеки за бесценок. От од¬ной мысли, что скоро деньги, вырученные от продажи книг, закончатся, приводили ее в ужас.
- Не представляю, что с нами будет через полгода! - сказала она, сжимая в тонких пальцах сигарету.
- Господи, тебе ли об этом говорить? Молодая, интеллигентная, все¬гда прекрасно одета. Найди пожилого богатого мужчину - он тебя на руках носить будет! - попытался успокоить ее Бутыгин.
- Нет. Все мужчины - мерзкие животные! Я ненавижу их!
- Так уж и все...
- По крайней мере большинство из тех, кто обещал мне работу.
- Нынче многим женщинам приходится делать разные штуки, чтобы пережить трудные времена.
- Только не я!
Вера принесла на кухню гору грязной посуды:
- Я вам не помешала?
- Нет, что ты, - сказал Иван, обнимая бывшую жену за плечи.- Отдохни. Ты весь день на ногах.
Вера села на табуретку. Взяла из рук Лены сигарету:
- Работу не нашла?
- Нет. Для выпускницы музыкального училища по классу фортепиа¬но работы по специальности нет и в ближайшее время не будет. Так мне сказали в Доме культуры.
- У нас уходит на пенсию уборщица. Я поговорю с начальником узла связи. Думаю, он не откажет.
- Работать уборщицей?
- Сейчас не приходится выбирать.
- Тебе хорошо говорить - у тебя работа есть. Худо-бедно, но ты содержишь семью. Какая я была глупая! Меня ведь приглашали после успешного окончания училища работать аккомпаниатором у известного тенора, народного артиста, а я выскочила замуж за простого шахтера! О Господи!
Бутыгин покачал головой:
- Леночка, что ты говоришь? Ведь все у вас было хорошо, пока был жив Николай. Ты не огорчайся - все наладится.
- Кто о чем, а мы все о том же, - усмехнулась Вера. - Ладно, пошли в зал танцевать, а то от этих разговоров чокнуться можно.
Мужчины отодвинули стол в сторону, освободив место для танцев. Пьяный Жорка подскочил к Лене, ухватился за тонкую талию. Что-то шепнул на ушко. Та рассмеялась, положила руки на его плечи.
Богдан пригласил на танец свою жену, но та лишь замахала руками:
- Куда мне с моим животом!
- А мы осторожненько втроем покружимся!
Бутыгин подошел к Наде, протянул руку:
- Могу я пригласить на танец работника прилавка?
- Можешь, писатель.
- Что нового в твоей жизни произошло за эти годы? Работаешь все в том же магазине продавцом.
- Надежда на повышение пошла,- похвастался Саша. - Она закон¬чила торговый техникум. Теперь директор магазина.
- Поздравляю, Надюша!
- У меня в магазине всегда свежее пиво. Заходи. Угощу.
- Зайдем как - нибудь с Сашком. А водочки по старой памяти нальешь?
Надя рассмеялась:
- Если хорошо попросите!

... Как-то Бутыгин с Сашкой возвращались с рыбалки. Магазин, в ко¬тором работала Надя, находился неподалеку от автовокзала. Зашли к ней пивка попить - накануне завезли целую машину.
Девчата попросили мужчин кое-что перекантовать в подсобке, бутыл¬ку водки за работу поставили. А там и вторую у Нади «выцыганили».
Иван тайком, шутки ради, в жалобной книге сделал запись о вежли¬вом обслуживании покупателей старшим продавцом Бубновой Н. И., вы¬разил восхищение обилием и разнообразием товаров, чистотой и поряд¬ком в помещении, а чтобы все выглядело натурально, выразил сожаление по поводу отсутствия на витрине минеральной воды «Боржоми».
Через некоторое время разъяренная родственница ворвалась в его квартиру и учинила грандиозный скандал.
- Это ты в прошлом месяце сделал запись в жалобной книге? - крикнула она с порога.
- Я. А что, тебе не понравилась?
- «Боржоми», видите ли, алкашу несчастному захотелось! «Минерал¬ка» на витрине стояла, просто ты ее с пьяных глаз не заметил!
- Надо же! Ну и что, тебя премии лишили?
- Плевать я хотела на ихнюю подачку! У меня на кассе излишков каждую неделю набегает побольше премии.
- Так какого черта ты набросилась на меня как мегера?
- Меня лишили звания ударника коммунистического труда. Дирек¬торше влепили выговор. Она теперь на меня смотрит как на заклятого врага: не дай Бог еще одна жалоба - и я вылечу с работы!
- Хочешь, я пойду в вашу контору и поговорю с начальством?
- Ты что, рехнулся? Тогда меня уж точно уволят! Да еще с «волчьим билетом»!
- Не переживай. Я поговорю с ребятами, они тебе такие благодар¬ственные записи сделают - комар носа не подточит!
- Нет - только не это!
- Ты уж меня прости, Надюша! Я ведь хотел как лучше! Ну кто мог подумать, что из-за такой мелочи человеку запросто могут поломать жизнь?..

В самый разгар именин пьяный Жорка опять отколол номер: ему, видите ли, захотелось выпить на брудершафт с паном Кулаковским. Бог¬дан был за рулем, поэтому почти не притрагивался к рюмке.
- Брезгуешь? - прищурил узкие глаза Жорка. - С бывшим офицером ВВС Советского Союза не хочешь выпить?
- Если б не кум - ноги моей у тебя не было бы.
- Ишь ты, какие мы гордые! Мироед ты, буржуй и кровосос!
Отец Жорки покачал седой головой, но промолчал. Мариша тронула мужа за локоть:
- Не связывайся ты с ним. Он же пьян, как сапожник!
 Богдан, играя желваками, вышел из-за стола. Бутыгин последовал за ним на кухню:
- Хочешь сигарету?
- Давай, покурим. Разговор есть.
Иван прикрыл дверь, сел за стол напротив кума.
Кулаковский выдохнул изо рта несколько колец:
- Ты вчера сказал, что живешь в общаге, денег едва хватает свести концы с концами... Сыну-то что подарил?
- Дешевенький турецкий свитер.
- Я своему на свадьбу - «Жигуленка» и квартиру двухкомнатную... Не считая новой мебели.
- А я и не скрываю, что нищий!
- Да ты, Ванюшка, не кипятись. Это я так, констатирую факт.
- Что есть - то есть! К сожалению, на предприятии, где я работаю, с заказами стало совсем плохо. Этим летом мы бастовали - требовали нового директора. Назначить - назначили, а что толку? Работы не прибавилось.
 - Бог с ним, с директором! Я наблюдал за тобой весь вечер. У тебя остались добрые отношения с родственниками.
- Я никому не сделал зла, слава Богу!
- Обо мне, наверное, кое-что слышал?
- Совсем немного.
- Как-то под Новый год после работы зашел в пивбар с друзьями. Не помню, у кого-то из нашей бригады день рождения отмечали. Смотрю в окно - напротив знакомое такси остановилось...
- «Друга семьи»? - усмехнулся Бутыгин.
- Точно! Сидит красавец, «бабки» пересчитывает. Ну, я вышел из бара, в салон заглянул. На сидении две кучки лежат: одна для себя, другая, по¬меньше - государству, значит. Я дверцу-то рванул и хвать «бабки»...
- Ты что, хотел ограбить любовника своей жены?
- Нет. Я вовсе не собирался отнимать у него деньги. Хотел немного покуражиться. Пьяный был.
- Ну и что было дальше?
- А дальше... Честно говоря - не помню. Очнулся в больничной палате со сломанным носом.
- Видать, не хлипкий парень попался?
-Бывший боксер, мать его!.. Возвращаюсь из больницы, а возле по¬рога два чемодана стоят с моими вещами.
- Черт подери, Мариша не должна было этого делать!
 Богдан усмехнулся, бросил окурок в печь:
- Чего после драки кулаками махать! Забрал я свои вещи и - на выход. В соседней девятиэтажке, в двухкомнатной квартире, проживала дальняя родственница отца с сыном - калекой. Я иногда заходил проведать их. Приютили меня на время.
- Понимаю тебя, я ведь сам через это прошел.
Кулаковский налил в стакан воды из-под крана:
- Хорошая была женщина. Вскоре мы сошлись, хоть она и старше меня лет на десять. Где-то через полгода расписались официально. Все честь по чести, со свадебным столом и с гостями: с Маришей к тому времени я уже развелся. А что: Лукерья была добрая, ласковая, никаких разборок не устраивала. Сынок ее, правда, дистрофик несчастный, меня доста¬вал: ходил под себя, как... Я ей и сказал, мол, выбирай: или я, или он. Она поплакала, но потом согласилась. Отвезли парня в дом инвалидов…
- Не жалко было парня отправлять в чужие руки?
- Нет. На всех жалости не хватит. Меня-то никто не жалел.
 Бутыгин покачал головой:
- Ты не прав, кум. По-моему, жалость к другому человеку - это единственное, что еще в нас осталось. Ведь не звери же мы!
Богдан усмехнулся, покачал головой:
- Лукерья, жена моя, почти слепая была. Пошла как - то за хлебом и - под машину попала. Вот ее я жалел. Денег не было, но похоронил, как положено: с отпеванием в церкви, с поминками. Отметил девятый день, и сороковой. Памятник приличный поставил. Иногда хожу, проведываю могилку.
Кумовья какое-то время молчали - каждый думал о своем. Богдан тряхнул головой, потянулся всем телом:
- Ладно, давай, кум, о другом поговорим. Ты помнишь соседа моего бывшего по гаражу? Ну, он в те годы парторгом шахты 23-бис работал? Маленький такой, лысый. Мы его Лениным за это звали.
- А как же, помню. Он хоть и партийной шишкой был, а водочку с нами лакал похлеще любого алкаша.
- Это точно. В восемьдесят девятом их шахту закрыли. Он к нашему директору пришел, попросился на ферму начальником. Тот ему по старой дружбе не отказал. Ну и тот, как добрался до халявы, самогон из патоки гнал день и ночь, да лакал со своими приятелями, вместо того, чтобы за скотиной смотреть – так благополучно вскоре и развалил ферму. Я тогда у него работал помощником. А тут нового директора назначили, Дехнича Игоря Адамовича.
- Дехнич, говоришь? Знакомая фамилия.
- Хороший человек был, наш бывший директор. На пенсию его про¬водили с музыкой, а у этого, видно, «волосатая рука» в шахтоуправлении была... А ты что, знаком с Дехничем?
- Да. Как – то в майские праздники гуляли в его доме.
- Он теперь хозяин шахты. Распродает все, что можно. И никто ему не указ. Все, как говорится, схвачено.
- Выходит, ты на него работаешь?
- Как тебе сказать... Я пошел к Дехничу и сказал: «Ленин все пропивает, работать не хочет. Какой с него толк? Продай мне «фазенду!» Он несколько дней думал, потом меня вызвал. Сумму назвал. Я тоже несколько дней думал, а потом решился. Продал Лукерьину кварти¬ру, гараж, машину. Заплатил часть, а оставшуюся сумму обязался выпла¬тить в течение двух лет в долларах – наши – то гривны обесценивались.
- Ну и как, выплатил долг?
- Да. Все до копейки. Теперь я полновластный хозяин.
- Зачем рассказываешь мне это?
- Видишь ли... Мой сын учится в Донецком мединституте. С Маришей я сошелся года два назад. Помогала, пока не забеременела. Одному тяжело. Довериться чужому не могу - воры кругом. А ты свой в доску - тебе я смогу доверять!
- Ты хочешь, чтобы я работал на тебя?
- А почему бы и нет? Станешь управляющим фермы. Все будет в твоих руках: и свиньи, и бабы. Тебе же Галочка понравилась? Если б не ее ублюдок... Ничего, найдем тебе девочку получше. Жить на вокзале будешь!
- Я никогда не имел дело со свиньями!
- Ну и что? Мне нужен не свинарь, а управляющий.
- А ты чем займешься?
- Расширением производства, сбытом продукции, обеспечением кор¬мами. Через год-два купишь себе машину, квартиру. Женим тебя. Сына часто видеть будешь. Захочет работать с тобой - ради Бога!
- Заманчивое предложение, Богдан...
- Да, тебе придется поменять российское гражданство на украинс¬кое. Но с этим проблем не будет - хлопоты беру на себя.
Вера открыла дверь:
- Мальчики, дамы ждут вас!
- Идем, кума! А ты, кум, подумай над моим предложением!

... В Майкоп Бутыгин вернулся на рассвете. Войдя в свою комнату, разделся, чувствуя, как по телу волнами пробегает озноб. Приняв душ, выпил стакан водки с солью, лег в постель. Долго не мог уснуть.
«Господи, как летит время, - думал он. - Прошло уже шесть лет, как я живу в этом городе. Здесь у меня нет ни родных, ни настоящих друзей. Я нищ. Комнатушка в общежитии, старый цветной телевизор, диван, пись¬менный стол да пишущая машинка «Москва» - вот и все, что нажито мною за эти годы. А женщины? Мне всегда не везло с ними. Те, кого я любил, бросали меня, и я бросал... Похоже, свободу я предпочитаю се¬мейным узам, а потому ничего не потеряю, если вернусь в Донбасс. Воп¬рос лишь в том - смогу ли я решиться еще раз круто изменить свою жизнь? Ничего, время подумать у меня еще есть!»
За стенкой то и дело хлопала дверь туалета, кто-то громко сморкался, пахло разогретыми макаронами, рыбой, - соседи собирались на работу.
Иван накрылся пледом с головой и постарался заснуть. Решил в этот день не идти на работу - намерзся на железнодорожном вокзале в Бело-реченске в ожидании электрички, а затем пешком добирался до общаги почти час по ночным заснеженным улицам.
Проснулся в полдень. Побрился, сходил в магазин за хлебом, попил чайку. Достал из ящика письменного стола рукопись: накануне главный редактор журнала вернул ее, попросив кое-что переделать в тексте.
Работа, как обычно, увлекла: не заметил, как сгустились сумерки. При¬шли с работы соседи. Запахло жареной рыбой, подогретой картошкой.
Бутыгин включил плитку, стоявшую на подоконнике, поставил каст¬рюльку с водой. Как только вода закипела, засыпал содержимое пакета, помешал и через десять минут супчик был готов. Ел, не отрывая взгляда от рукописи.
В коридоре раздались детские крики, громкие голоса ссорящихся со¬седей, музыка - началась бурная вечерняя жизнь общаги.
Включил телевизор, посмотрел вечерние новости. Прилег на диван, укрылся пледом. Впереди нескончаемый вечер, похожий, как две капли воды, на предшествующие, проведенные в одиночестве и раздумьях, ког¬да воспоминания о прошлой жизни - единственное развлечение для ус¬тавшего мозга.
Летом восемьдесят шестого на семейном совете решили отдохнуть не в Ялте, как обычно, а в Сочи. Ходили слухи, что после Чернобыльской катастрофы в Крыму стало небезопасно.
В предвкушении предстоящего отдыха готовились к отъезду. Купили заранее билеты на поезд, уложили в чемоданы вещи. Наступил долгождан - ный отпуск, и вдруг случилось непредвиденное: в связи с аварией на Саши - ной шахте временно все отпуска были отменены. А тут письмо с Севера: старшая сестра Бутыгина, Нина, просила срочно приехать в Архангельск. Заболела мама. Старушке восьмой десяток, врачи опасаются за ее жизнь, да и родственники зовут - лет десять уже в родном доме не был.
Опять собрался семейный совет. Теща предложила никуда не ездить, а провести отпуск дома. Бутыгин сказал, что не против, вот только съез¬дит проведать маму. Саша молчал - ему так и так от работы не уйти, пока начальство не даст отбой, заметил лишь, что женам без мужей разъез¬жать по курортам не резон, но Вера и братова жена Надя категорически настаивали на поездке. Не обошлось без ругани и слез. В конце концов решили: пусть едут. Детям необходимы море, солнце и фрукты...
В Иловайск скорый поезд «Москва - Адлер» опаздывал почти на два часа. По перрону сновали торговцы с ведрами и кошелками, предлагая пассажирам снедь, газеты, галантерею.
Бутыгин и Саша, развалившись на скамье, потягивали из бутылок пиво. Мальчишки сидели рядом, подражая взрослым, пили лимонад. Вера и Надя с толстыми портмоне наперевес толкались с деловым видом среди торговок, прицениваясь к черешне. Наконец-то поезд прибыл.
Вещи занесли в купе. Присели перед дорожкой.
- А ты, муженек, не боишься женушку одну на курорт отпускать? - пошутила Вера, глядя на высокого, чернявого парня, занявшего место по соседству. - Вдруг влюблюсь?
- Ох, найдем в Сочи себе хахалей, - поддакнула Надя. - Мы девочки еще ничего!
- Да кому вы нужны, тем более с прицепом, - хохотнул Саша. - Вернетесь с курорта, мы у наших парней все выспросим. Если что - будет вам развод по-итальянски!
Начали прощаться. Затем поезд медленно тронулся.
- За мальчишками хорошо присматривайте, а то эти архаровцы в море залезут, потом сетью не выловишь! - крикнул Бутыгин. - Как уст¬роитесь, непременно позвоните мне в Архангельск!
Спустя полчаса объявили о прибытии поезда «Адлер - Архангельск». Проводник мельком заглянул в билет:
- До конца едете?
- Аж до самого Белого моря, - усмехнулся Бутыгин.
В купе распили с Сашей бутылку водки, тепло, по-родственному рас¬прощались.
Поезд тронулся. Поплыли в сторону вокзальные строения, галдящая толпа на перроне, застучали колеса на стыках. Вспомнилась почему-то строчка из песенки, которую когда-то любил напевать отец:
- Все хорошо, прекрасная маркиза! Все хорошо, все...

В дверь постучали. Бутыгин крикнул:
- Входи, Аня!
Соседка принесла тарелку жареной рыбы. Села возле окна, закурила:
- Как съездил к сыну?
- Дорога удачная была. Правда, на вокзалах намерзся - не топят нынче совсем.
- Сын-то скучает по тебе?
- Скучает.
- Подарком доволен?
- Да. Знает, что у отца на дорогие подарки денег нет.
- А муж твой жены... ой, Веры, как, не буянил?
- На этот раз обошлось без травм.
- Ты говорил, он молодой?
- На семь лет моложе бывшей жены.
- Надо же! Выходит, ей сорок три, а ему, как и мне - тридцать шесть! Что она с ним будет делать через несколько лет? Ведь бабий век короткий!
- Это ее проблема.
Аня пожала плечами, потушила окурок в пепельнице:
- На работе о тебе спрашивали. Учебник чеченского языка для вто¬рого класса на линии прогнать надо. Две тысячи.
- Завтра выхожу.
- Ну, отдыхай. Я пойду, у меня еще дела. Скоро мой сыночек из школы придет - кормить надо.
Бутыгин поднялся с дивана, закурил. Прибавил звук телевизора - передавали новости.
«Ишь ты, бабий век короткий, - подумал он.- А у нас, мужиков, какой век? Оглянуться не успеешь, а уже к пятидесяти подкатит. И у тебя ни кола, ни двора, как говорится... В старости воды некому будет подать. Нет, пока силы и здоровье есть - надо действовать. Зубами вгрызаться в новую жизнь. Коль ума не хватает свое дело начать, так воспользуйся, дорогой Иван Бутыгин, предоставленным тебе случаем, другого может и не подвернуться!»

Будни тянулись своим чередом: работа, «общага», готовка ужина, те¬левизор... По выходным - работа над рукописью.
Под Новый год неожиданно дали на работе премию. В тот же вечер Бутыгин написал письмо бывшей жене: просил, чтобы на время зимних каникул отправили сына к нему.
За два дня до праздника пришла телеграмма на его имя, в которой сообщалось, что Северин выехал таким-то поездом. Бутыгин в авральном порядке провел уборку комнаты, постаравшись сделать ее хоть немного уютней.
Встретил сына в Белореченске рано утром. Ждать электричку не стал, нанял такси.
Сын с любопытством оглядел комнату:
- Я думал, у тебя квартира.
- Значит, так, сынок. Примешь душ, поешь - еда в холодильнике - и отдыхай. А я на работу съезжу. Постараюсь вернуться пораньше.
Вечером Бутыгин не застал сына в комнате. Вышел в коридор. Услы¬шав голоса на кухне, открыл дверь. За одним из кухонных столов несколь¬ко парней азартно играли в карты. Северин сидел на соседнем столе и о чем-то разговаривал с соседской девчонкой Анжелой. При виде отца сму¬тился.
Бутыгин, усмехнувшись, покачал головой:
- Играем, значит, на деньги?
- Нельзя, что ли? - спросил Сережа, сын Ани.
- Шли бы на улицу, ребята, а то на пол нахаркали и надымили - хоть топор вешай. Вот мать с работы придет, она тебе, Серега, задаст!
- На улице холодно, дядя Ваня. Мы здесь приберемся.
- Ну - ну...
Бутыгин вернулся в комнату, занялся ужином. Через полчаса пришел сын, смущенно улыбнулся:
- А я с ребятами познакомился.
- Я уже заметил. Иди, мой руки, сейчас сядем за стол.
Во время ужина Северин то и дело поглядывал на настенные часы.
- Спешишь куда-то? - спросил Бутыгин.
- Нет.
- Анжела на свидание пригласила?
Сын смутился, кивнул головой:
- Мы в кино собрались. Она обещала мне город показать.
- Дело хорошее. Только не задерживайся. Деньги-то есть, ухажер?
- Мама дала немного. На мороженое хватит.
Бутыгин, усмехнувшись, достал из стола кошелек. Найдя крупную ку¬пюру, протянул сыну:
- Я в твои годы очень страдал от того, что не мог повести девчонку в кафе и угостить ее шампанским, как это делали другие парни. Мой совет: никогда не жалей потраченных на женщин денег! Удовольствие, которое мы, мужчины, получаем от общения с ними, стоит намного дороже. Кстати, ты куришь?
- Честно?
- Только честно, и никак иначе. От меня можешь ничего не скры¬вать!
- Иногда курю, папа.
- Мать знает?
- Нет.
- Я тоже стал рано курить, лет с восемнадцати. Сестра подарила пачку американских сигарет на день рождения. Если начал курить - по¬купай хорошие сигареты. Привет подружке!
У Анжелы весьма независимый характер: на язык остра, модно одева¬ется, любит крутиться перед большим зеркалом над умывальником, изобретая очередную прическу. После нее в воздухе долго витает запах дорогих духов.
Подружки ее были ей подстать. Поговаривали, что в свои шестнад¬цать лет они уже встречаются с мужчинами...
По горящим глазам сына было нетрудно прочесть все те мысли, кото¬рые витали в его голове, когда он торопливо вдевал дрожащие от нетерпе¬ния руки в рукава курточки. Уходя, он осторожно прикрыл за собой дверь комнаты, но в коридоре дверь выстрелила точно от сквозняка.
Оставшись один, Бутыгин занялся своим гардеробом: собирался встре¬тить Новый год в компании сослуживцев. Погладил брюки, рубашку, гал¬стук. Почистил одеколоном старые пятна на пиджаке. Подрезал волосы на висках, отметив для себя, что на макушке почти нет волос, а в усах добавилось несколько серебряных нитей...
Сева заявился около полуночи, внеся с собою запах любимых Анже¬лой духов. Бутыгин отложил в сторону книгу, многозначительно посмот¬рел на сына:
- Если голоден - колбаса в холодильнике, чай - в банке, чайник - на окне. Да и я, пожалуй, чайком побалуюсь перед сном.
Утром, пока сын спал, Бутыгин приготовил завтрак. В дверь постуча¬ли. Расфуфыренная Анжела, с любопытством заглянув в комнату, почему-то шепотом спросила:
- Дядя Ваня, а Сева еще спит? Разбудите его, пожалуйста. Очень срочное дело!
- Так уж и срочное? Ладно, выйдет через полчаса.
 За завтраком Северин смущенно покашлял в кулак:
- Па, ничего, если я отлучусь на весь день?
- Что так?
- Анжела хочет познакомить меня с девчонками из соседней общаги.
- Надеюсь, ты не забыл, что сегодня наступает Новый год? К девяти часам вечера нас ждут в компании...
День тянулся как никогда долго. Бутыгин сидел, одетый, на диване, листал журнал, то и дело поглядывая на часы. Наконец-то появился сын.
- Я опоздал немного, па!
- Ничего страшного. До наступления Нового года еще достаточно времени. Быстренько умойся и надень свежую рубашку.
Компания сослуживцев отца не произвела на парня особого впечатле¬ния. Его с любопытством разглядывали, о чем-то расспрашивали. Он по¬жимал чьи-то руки, краснел.
Бутыгин похлопал сына по плечу:
- Как тебе моя компания?
- Ничего. Старики одни.
- Ты что такой грустный? Не заболел ли?
- Нет. Я здоров.
- Думаешь об Анжеле?
- Она приглашала меня в свою компанию.
- Ах, вон оно что... Ладно, сейчас проводим старый год, и я тебя отпущу.
Бутыгин проводил сына до троллейбусной остановки. Сунув ключ от комнаты в карман его куртки, шепнул на ухо:
- Комнату не забудь убрать к моему утреннему приходу.

... В полночь над городом пронесся разноцветный огненный смерч: сотни ракет озарили темное небо, а треск петард напоминал ружейную пальбу.
Те, кто жили поблизости от городского парка, могли видеть из своих окон толпы людей, пешком добиравшихся со всех уголков города к глав¬ной городской елке, украшенной гирляндами разноцветных лампочек. Народ гулял, приветствуя наступление Нового года.
Бутыгин наблюдал за всем происходящим со стороны. Он сидел на лавочке в глубине аллеи, курил, разглядывая молодых красивых женщин, слетевшихся подобно бабочкам на яркий свет фонаря, немного завидуя их спутникам. Он был пьян, как и большинство из тех, кто веселился возле елки. Рядом пристроилась веселая компания молодых людей. Они пили водку из пластмассового стаканчика, бросали петарды под ноги де¬вушек и весело ржали, когда те шарахались в сторону.
- Мужик, выпьешь с нами? - спросил один из парней, протягивая стаканчик с водкой. - А то сидишь, как примороженный!
- Спасибо, ребята. Всего хорошего вам в Новом году! Эх, когда-то и я был молодым и красивым. Помню...
- Давай, мужик, не задерживай тару, а то нас «телки» ждут!
- Куда спешите? Ночь длинна.
- Кому длинна, а кому и не очень.
… От выпитой водки тело вдруг стало ватным, мысли путались, поплыли в сторону лица людей, яркие огни... Пришел в себя от холода. В серой предутренней мгле безмолвно стояли черные стволы деревьев, скользили тени прохожих, выгуливавших собак, мигали лампочки на елке. Было удивительно тихо, и ничто не напоминало о царившем здесь веселье.
Иван встал, размял затекшее тело. Не найдя поблизости шапку, чер¬тыхнулся, поднял воротник пальто и быстрым шагом направился к выхо¬ду из парка.
Спросил у прохожего о времени: часов на руке не оказалось. В трол¬лейбусе нечем было заплатить за проезд: кошелек исчез вместе с часами.
В общаге было тихо, ее обитатели отсыпались. Бутыгин прошел на кухню, закурил. Подперев голову рукой, уставился в окно. Сейчас ему хотелось одного - принять горячий душ, выпить крепкого чая и лечь в постель.
- Доброе утро, папа, - услышал он сквозь сон голос сына. - Мы пришли. Давно здесь сидишь?
- Нет, не очень. Забыл тебе сказать, чтобы положил ключ под половик.
- Тебе плохо?
- С чего ты взял? Мне бывает плохо лишь от мысли, что я живу в этой дыре. Ты видишь перед собой неудачника, сын. Не хочу, чтобы и ты когда-нибудь оказался в таком положении.
- Тогда почему не вернешься в Шахтерск? Мама сказала, что дядя Богдан предложил тебе работу на его «фазенде». Он обещал хорошо пла¬тить.
- Я знаю. Деньги - это все. Без них нет настоящей жизни!
- Мы могли бы жить вместе, па.
- Все не так просто. Поговорим об этом чуть позже, мне не хочется, чтобы о наших делах знала вся «общага».
Зимние каникулы подходили к концу. Куплен обратный билет, по¬дарки для родственников: несколько коробок конфет, цитрусовые. Севе¬рин много времени проводил в обществе Анжелы: ездил с ней в город «прошвырнуться», благо днем было солнечно и тепло, а вечерами они пропадали в гостях у девчонок из соседнего общежития.
Последнюю ночь перед отъездом сына Бутыгин почти не спал.
«Не может быть, чтобы не нашлось надежного человека, который смог бы работать управляющим. Что-то здесь не то: либо Богдан всех местных восстановил против себя, либо ему действительно нужен чело¬век, на которого можно полностью положиться. Если я откликнусь на его заманчивое предложение, а у меня все пойдет наперекосяк, как он со мной поступит? Вышибет, как Жорку, ногой под зад?»

...На перроне порывистый ветер закручивал в спираль снежную крупу.
- Что дяде Богдану-то передать? - спросил Северин, поеживаясь от холода - ветер продувал курточку насквозь.
- Замерз?
- Немного.
Бутыгин снял с шеи шарф, обмотал его вокруг шеи сына:
- Скажи дяде Богдану, что я не смогу приехать. Давно у меня отпала охота к перемене мест - годы не те. Здесь у меня худо-бедно налажен быт, есть друзья, работа. Город мне нравится, климат подходящий. Так что мне нет резона возвращаться в Шахтерск. Надеюсь, дядя Богдан не обидится на старого друга. А впрочем... я ему напишу письмо.
- Напиши, папа.
- Каникулами доволен?
- Очень. Можно, летом я поживу у тебя?
- Нет проблем. С Анжелой попрощался?
- Она будет меня ждать.
Подошел поезд. Бутыгин помог сыну занести вещи в купе. Расцелова¬лись на прощание.
- Передай всем привет. Береги себя, сынок. До лета!
- До лета, папа!

Спустя неделю Иван отправил Кулаковскому короткое письмо.
«Дорогой Богдан! Я долго думал над твоим предложением. Мне труд¬но решиться вот так, сразу, бросить все и вернуться на постоянное жи¬тельство в Шахтерск. Если ты не против, я возьму отпуск где-то в начале мая и приеду к тебе. Поработаю месяц на ферме, а там видно будет - получится из меня управляющий или нет.
Если ты не против такого варианта, дай знать. Я непременно приеду. Твой кум Иван Бутыгин».
Ответ пришел быстро. В письме Богдан сообщил, что согласен на такой вариант и что ждет своего кума с распростертыми объятиями в мае.
С этого дня Бутыгин начал готовиться к отъезду: на «барахолке» при¬обрел вместительный рюкзак, армейские кирзовые сапоги, рыболовную снасть. В предварительной кассе железнодорожного вокзала - билет. На отпускные купил подарки. Перед отъездом распил с соседкой бутылочку винца, передал ей ключи от комнаты на хранение и тридцатого апреля с легким сердцем отправился в путь...

Весна девяносто четвертого в самом разгаре. В раскрытое окно вместе с запахом нагревшихся шпал доносился терпкий запах вспаханной земли, талой воды, подтопившей низины... На Таганрогском вокзале, как всегда, торговцы наперебой предлагали вяленую рыбу и холодное пиво. Один из них, когда поезд уже тронулся, вдруг крикнул:
- Эй ты, мужик! Рыбу взял? «Бабки» давай!
Он побежал за уходящим поездом, хотел ухватиться за поручни, но споткнулся о чей-то чемодан и скатился в узкую щель между перроном и движущимся поездом.
Проводник, молодой мужчина, вдруг побледнел. Отпихнув толпив¬шихся в тамбуре пассажиров, рванул ручку экстренного торможения.
- Человек под колесами! - разнеслось вдоль резко затормозившего поезда. - Скорую помощь, милицию!
Торговец вылез из узкой щели между перроном и поездом, стряхнул грязь с коленок. Потрясая связками чехони, заорал во весь голос:
- Мужик, «бабки» давай!
Стоявший рядом с проводником седой интеллигентный мужчина про¬тянул деньги торговцу:
- Я немного замешкался... Вы уж извините меня!
- То-то же! Что, хотел меня с носом оставить?
- Послушайте, милейший! Из-за трех несчастных рыбешек вы могли запросто погибнуть!
- А тебе какое дело? Езжай себе с богом!
Прибежали старший по поезду, наряд милиции. Инцидент был тут же исчерпан «в виду исчезновения пострадавшего», как иногда пишут в милицейских сводках…

В Иловайске на электричку Иван не успел. Автобусом тоже не удалось уехать - праздник. Таксист, окинув приезжего наметанным взглядом, заломил такую сумму, что Бутыгин от возмущения замахал руками. Спустя полчаса настырный таксист был готов отвезти клиента за четверть названной сум¬мы - собрался ехать домой.
Выбрались на оживленную трассу Донецк - Ростов. На ближайшей автостанции неожиданно заглох мотор - кончился бензин. Таксист изви¬нился и отправился на поиски горючего. Неожиданно на автостанцию прибыл рейсовый автобус «Донецк – Ростов». Обругав за глаза нерасторопного таксиста ка¬нальей, Бутыгин швырнул деньги на сидение и вылез из машины...
 Иван несколько раз нажал кнопку звонка. Дома никого не оказалось. Подхватив рюкзак и сум¬ку, направился в сторону городского пруда, возле которого, по давней традиции, любили отмечать праздники обитатели близлежащих жилищ.
На полянке резвились дети. Взрослые, расположившись тесными круж¬ками вокруг постеленных на землю одеял, пили, ели, о чем-то разговари¬вали под магнитофонную музыку. Старые знакомые из отдыхавших дру¬жески приглашали Бутыгина к застолью, но тот вежливо отказывался.
Жорка первым заметил приближающегося гостя. Он вскочил с земли, распростер руки для объятий:
- Ба! Какие люди к нам приехали! А ну, мать, налей штрафную наше¬му гостю!
Вера поцеловала Бутыгина в щечку:
- Здравствуй, Ваня! Я очень рада, что ты приехал.
- Спасибо, дорогая! А где сын?
- Я в магазин Северина и Руслана за мороженым отправила.
 Саша дружески похлопал гостя по спине:
- На рыбалку когда махнем? Я теперь на колесах, так что поедем с комфортом.
- Никак машину купил?
- Купил. «УАЗик», правда, не новый, но пока бегает.
- Тогда обязательно поедем. Я и спиннинг новый купил.
Бутыгин поздоровался с Леной и ее другом Мишей, толстым и лысым парнем. Стоя опрокинул в рот стакан самогона. Примостившись ря¬дом с Верой, принялся за еду.
Вскоре вернулись с мороженым парни. Двоюродные братья были не похожи друг на друга. Северин - русоволосый, а - Руслан - жгучий брюнет. Правда, роста они были одного.
Бутыгин обнял сына за плечи:
- Вот я и приехал, сынок!
- А мы тебя вчера ждали, папа!
- Вчера я еще работал. А с сегодняшнего дня в отпуске. Он протянул сыну конверт:
- Это письмо просила передать тебе лично в руки одна симпатичная девочка.
Парень покраснел. Отойдя в сторонку, с нетерпением вскрыл кон¬верт. Жора хитро подмигнул жене:
- Видала? У Севы, оказывается, дивчина на Кавказе завелась. А мы, мать, и не знали!
Пикник на природе прошел по отработанному сценарию. Взрослые много пили, ели, рассказывали последние новости, анекдоты. Молодежь, образовав круг, играла в волейбол.
Правда, не обошлось и без эксцессов. В одном углу поляны подрались пьяные соседи, в другом - муж приревновал жену к какому-то кавказцу и гонялся за нею с увесистой палкой вокруг пруда, а у Миши, друга Лены, во время игры подвернулась нога, и его пришлось нести на руках домой. Благо дом, в котором жил этот парень, оказался неподалеку. Тащили бе¬долагу на девятый этаж - лифт не работал.
- Чертов джазмен, - едва перевел дух Саша, укладывая парня в кровать.- Ты что, питаешься одним салом? Извини, не хотел тебя обидеть...

Вечером собирались отправиться в гости к теще, но неожиданно по¬звонил Кулаковский. Поздравил Ивана с приездом, пригласил в ресторан отметить праздник.
Встретились у входа. Богдан дружески похлопал кума по плечу:
- Решился-таки, приехал!
- Да. Как говорится: попытка - не пытка!
- Не переживай, кум! Все будет хорошо.
- Как твоя Мариша поживает?
- Ничего, слава Богу! Слыхал, девчонку родила?
- Вера говорила.
- В Полтаве они сейчас. Отвез к родителям на лето.
- Холостякуешь, значит?
- Я, Ванюша, совсем одичал на своей «фазенде». Вот и решил сегод¬ня немного отдохнуть. Праздник все же, да и приезд твой надо бы отме¬тить. Ну что, погуляем, как в былые времена?
- Я не против. Правда, денег у меня с собой не ахти.
- Не думай о деньгах. Я приглашаю - я и плачу.
 В зале ресторана негде было яблоку упасть. Кулаковский, что-то шеп¬нув на ухо официанту, показал куму большой палец:
- Мальчик пообещал обслужить нас по высшему разряду!
Спустя несколько минут для гостей нашелся свободный столик. Офи¬циант был предупредителен и расторопен: ожидать заказа пришлось не¬долго.
Понюхав жаркое, Кулаковский поморщился:
- Мясцо - дрянь, да и паштет, видно, не лучше. А специй напихали, чтобы не воняло...
- Под водочку пойдет, - умехнулся Бутыгин. - Я ведь и такое не часто ем.
- Поешь моего мяса - и ты будешь от этой тухлятины нос воротить!
- Завтра праздничный день. Когда к работе приступать?
- Считай, что с этой минуты ты уже принят.
Что-то шепнув на ухо Кулаковскому, официант кивнул в сторону двух девиц, стоявших у дверей зала.
- Вань, видишь девчат возле дверей?
- Вижу. Твои знакомые?
- Нет еще. Эх, гулять - так гулять! Приглашу – ка девочек за наш стол.
- Неплохое начало моей новой трудовой деятельности!
- То ли еще будет! - хохотнул Кулаковский. - Сегодня увидишь, как отдыхают «новые украинцы»!

...За полночь выехали из города. Остановились у какого-то ставка. Пили водку и гонялись по кустам с дикими воплями за голыми девицами. На рассвете, натешившись, отвезли их в город. Кулаковский щедро расплатился с ними за оказанную услугу.
… Приехали на вокзал. Кулаковский отпер дверь кабинета, пропустил гостя:
- Располагайся, а я на «фазенду» схожу, проведаю, чем хлопцы зани¬маются.
Спустя час хозяин вокзала вернулся. Увидев спавшего на диване гостя, будить не стал.
Бутыгин проснулся от прикосновения к щеке чьей - то теплой ладони, открыл глаза:
- Здравствуй, Галя!
- С приездом!
- Как живешь? Как твой ребеночек? Не болеет?
- Слава Богу, здоровеньким растет. Бабка с ним нянчится. Мне-то некогда, целыми днями кручусь то на ферме, то в огороде.
- То-то, смотрю, похудела. И лицо загорелое.
- Я молочка тебе принесла.
- Потом. Хозяин где?
- Уехал куда-то по делам.
- Я соскучился... Ложись рядом!
Галя соскочила с дивана, поправила на затылке волосы:
- Еще чего! Вся ночь впереди - успеется. Попей лучше молочка. ...
После обеда кумовья отправились в город. Дверь открыла Вера:
- Заявились - не запылились, гуляки! Обедать будете?
- Спасибо, кума, мы только что из-за стола, - отказался Кулаковский. - За вещами приехали.
- Посидели бы немного. Я сейчас Жорку разбужу.
- Нехай спит. Дела у нас... Северин где?
- Да ушел к приятелю.
Бутыгин перекинул рюкзак через плечо:
- Как устроюсь, выберу время - и съездим на рыбалку.
- Да, насчет рыбалки...- сказал Кулаковский. - Есть одно неплохое местечко. Как-нибудь махнем все вместе, с ночевкой. Ох и рыбка там водится!
Несмотря на праздничный день, Кулаковский нанес несколько дело¬вых визитов нужным людям. Бутыгин сидел в машине, курил, потягивая из горлышка пиво и разглядывая прохожих.
Богдан был явно доволен последней встречей:
- Так. На сегодня все, кум! Едем на «фазенду», отдыхаем, а с завт¬рашнего дня приступаем к работе.
- Как скажешь, босс!
После вечерней дойки на вокзал пришли Настя и Галя. Во дворе по¬ставили мангал. Пока девчата занимались шашлыком, мужчины за столом пили пиво, курили, слушали музыку.
- Живешь, как в крепости, - кивнул Бутыгин на высокий забор с колючей проволокой. - От лихих людей хоронишься?
- Хоронюсь, кум. Одному-то страшно по ночам здесь оставаться.
- А тебя зимой, помнится, волкодав был?
- Недавно цепь оборвал и ушел, подлец!
- Другого на цепь посади.
- Цезаря мне уже никто не заменит. Зверь! Я к нему без куска мяса не подходил - боялся. Порвал бы и не подавился, волчара!
Ужинали при свете фонаря. Кулаковский, вытерев губы полотенцем, подмигнул Бутыгину:
- Девчат моих, смотри, не обижай!
- Ты что, Богдан, бросаешь нас? - спросила Настя.
- Ну что ты, сладкая! Пока я буду мотаться по делам, Ванюша оста¬нется управлять вами!
Галя улыбнулась Бутыгину:
- Так ты у нас будешь управляющим! А я думала, ты отдыхать при¬ехал.
- Месяц поживу, а там видно будет.
Засиделись допоздна. Кулаковский выключил магнитофон:
- Все, господа! Праздники кончились. Утром рано вставать. Галя, покажи куму его комнату.
Бутыгин вошел в комнату, сбросил одежду и лег в прохладную по¬стель:
- Господи, как хорошо!
- Тебе нравится здесь? - спросила Галя, раздеваясь.
- Ничего. Даже телевизор и холодильник есть.
- Если хочешь искупаться - душ в конце коридора.
Бутыгин не сомкнул глаз до рассвета. Несколько раз осторожно, что¬бы не разбудить Галю, вставал с постели, выходил во двор покурить.
Ровно в шесть утра прозвенел будильник. Бутыгин с трудом поднялся с постели - чувствовал себя совершенно разбитым. Девчата приготовили на кухне плотный завтрак, но он выпил лишь кружку крепкого кофе.
- Ты что, кум, не выспался? - усмехнулся Кулаковский.
- В молодости я был легок на подъем, а теперь годы уже не те. Ничего, со временем привыкну рано вставать.
После завтрака все отправились на ферму. Хозяин познакомил своих работников с управляющим:
- Значится так, бездельники: не сачковать, самогонку не жрать! Все, что прикажет ваш новый начальник - выполнять!
Кулаковский сел в кабину «ЗИЛа», позвал Бутыгина:
- Я поехал за комбикормами. Меня не будет два дня. Вот тебе ключи от вокзала. Будешь уходить - запирай все двери. Подробные инструкции в каптерке, в сейфе. Что еще? Еда в холодильнике. Если кто меня будет спрашивать, скажешь, хозяин скоро будет. Понял?
- Так точно!
- Я на тебя надеюсь.
- С Богом, Богдан!
Начало первого рабочего дня прошло спокойно. Мужики молча вы¬полнили свои обязанности: убрали навоз, сменили подстилки, помыли котел. Галя и Настя после утренней дойки ушли домой. Приехала молоковоз, забрал молоко.
Бутыгин достал из сейфа папку с инструкцией, несколько раз прочел. Полистал старые журналы. Запер сейф и вышел во двор.
Мужики сидели в тени, под навесом. Курили, лениво сплевывая на землю. Иван подошел к ним:
- Я иду на вокзал, если что – дайте знать
- Гукнем, начальник.
Бутыгин вернулся в свою комнату. Разделся, лег в постель и спал до вечера сном праведника. Проснувшись, заглянул в холодильник. Доволь¬но потер руки, увидев содержимое:
- Недурственно!
Прихватив с собой кусок домашней колбасы, хлеб и бутылку пива, вышел во двор. Сел под навесом на доски, принялся за еду.
Услышав незнакомый шум, медленно поднял глаза: в нескольких ша¬гах стоял огромный волкодав с обрывком цепи на шее. Он был настроен явно недружелюбно к чужаку: огромные желтые клыки могли навести ужас даже на человека с крепкими нервами.
«Вот и смерть моя пришла! - подумал Иван. - Этот порвет! В горло вцепится и не отпустит, пока я не сдохну!»
Он пошарил глазами вокруг в поисках палки, чтобы хоть как-то защи¬титься, но рядом ничего подходящего не оказалось. Увидев под ногами кирпич, машинально ударил по нему намертво зажатой в руке бутылкой, и вдруг заорал не своим голосом:
- Ну, гад, иди! Я воткну в твою поганую пасть эту стекляшку!
Вскочил с досок и пошел навстречу, не отводя взгляда от глаз волко¬дава. Страха почему-то не ощущал - только ненависть и желание убить страшное животное.
Цезарь опустил голову, пряча глаза. Странное дело: он нехотя, но сохраняя дистанцию, попятился к будке.
Бутыгин остановился, не зная, что предпринять дальше. Машинально бросил собаке кусок колбасы, который сжимал в потной руке:
- На, жри!
Волкодав обнюхал колбасу, поднял голову. Взгляды животного и че¬ловека опять встретились.
- Ешь, Цезарь, - миролюбиво произнес Иван. Он хотел броситься к спасительной двери и запереться в здании, но не решился повернуться к псу спиной. Медленно, шаг за шагом, преодолел расстояние до крыльца, поднялся по ступенькам и быстро захлопнул за собой дверь...

Спустя два дня вернулся Кулаковский. Рабочие сгрузили мешки с ком¬бикормом в складское помещение. Бутыгин еще раз пересчитал мешки:
- Все сходится, Богдан.
- Вот и хорошо. Я вижу, у тебя кругом порядок.
- Приятно слышать. Мужики работают на совесть.
- Меня никто не спрашивал?
- Нет.
- Устал я... Пойдем - ка на вокзал, перекусим.
Пока Кулаковский принимал душ, Иван готовил на кухне обед: поста¬вил на электроплиту сковороду, принес из подвала мясо, почистил ово¬щи, нарезал хлеб. Кости отнес во двор Цезарю. Присел перед ним на корточки, поставил на землю миску. Пес лежал на боку: он даже не от¬крыл глаз, однако дышать стал быстрее.
Кулаковский вышел следом, растирая, тело полотенцем. Удивленно посмотрел на овчарку:
- Вернулся, значит, Цезарь? Ты, Ваня, будь с ним начеку - от него всего можно ожидать.
- Не такой уж он страшный. Мы, кажется, нашли общий язык. Кста¬ти, он давно сидит у тебя на цепи?
- Второй год пошел, а до этого охранял дом Дехнича. Как - то гуляли у него... Цезарь цапнул за ногу одного из гостей - тот по пьянке решил показать девочкам, что никого не боится, даже цепных псов. Получился скандал. Игорь избил беднягу кнутом, хотел даже пристрелить, но я упро¬сил его отдать пса мне... Цепь-то склепал?
- Скрутил электродом-шестеркой.
- Надо бы покрепче купить, коли эта удержать не может!
После обеда, выкурив по сигарете, кумовья отправились отдыхать в свои ком¬наты...
Вечером Кулаковский опять засобирался в дорогу. По его распоряже¬нию Бутыгин перекачал бензин из бочки в бак «Нивы» под завязку, вынес из подвала и положил в багажник окорок, завернутый в рогожу, картонный ящик с копченой колбасой и двадцатилитровую канистру с самогоном.
- У тестя юбилей - шестидесятилетие справлять собирается. Вер¬нусь из Полтавы через три дня. Приедут ребята с мясокомбината - отгру¬зишь пять голов. Стефан знает... Накладную положишь в сейф. Что еще? Будут спрашивать, скажешь, уехал по делам, скоро буду. Все, кажется... Да, вечерами-то чем занимаешься?
- Телевизор смотрю, читаю.
- Ну - ну, - усмехнулся Богдан, садясь в машину. – Галочка – то, небось, застоялась. Ты бы ее в гости пригласил вечерком, чего сидеть - то одному?
- У нее сын приболел. После работы не задерживается.
После вечерней дойки Бутыгин пошел провожать Галю. Полная луна освещала донецкую степь, пахло прогретой за день землей, под ногами шуршала прошлогодняя трава, светились окна поселка, вдалеке мигали огоньки на буровой вышке.
- Хорошо здесь, - сказал Иван, останавливаясь. Он поставил бидон с молоком, постелил телогрейку на землю. - Посидим немного?
 Галя села, подобрав под себя подол, расстегнула куртку:
- Хозяин-то надолго уехал?
- Дня на три. Может, задержится. Чай, к жене едет, на гулянку.
Иван обнял молодую женщину за плечи, поцеловал в губы:
- Сладкая ты моя! Если б ты знала, как я соскучился по тебе за эти дни. Как твой сыночек, лучше ему стало?
- Да, температура спала. Врачиха сказала - идет на поправку.
- Ночью придешь?
- Нет, Ванечка, не приду. Ты уж прости меня. Сначала сын прибо¬лел, теперь вот я... По женской линии. Ты понимаешь, что я имею в виду?
- Что ж не понять, не дурак. Прожил без тебя несколько дней и еще проживу. Главное, чтобы у тебя все было хорошо. Ладно, чего рассижи¬ваться. Пойдем, помогу до дома бидон донести. Тебе сейчас тяжело. Бог¬дан, правда, приказал вокзал без присмотра не оставлять, ну да ничего страшного.
Еще не поздний вечер. По освещенной редкими фонарями улице про¬гуливаются парочки. Возле дома культуры толпится молодежь: видно, при¬шли на дискотеку. Во дворе высокого кирпичного дома расставлены сто¬лы, под магнитофон танцуют гости, шум, гам.
- Весело у вас в поселке, - сказал Бутыгин. - Гуляет народ.
- А чего ж не гулять, коли деньги есть. Парень только из тюряги вернулся, уже женится. Родители богатенькие, вон какую домяру отгрохали. Хочешь, зайдем ко мне, на сынка моего посмотришь. С мамой по¬знакомлю. Молочка попьешь.
- Спасибо за приглашение. В другой раз зайду, - сухо произнес Бутыгин.
- Ты что, обиделся? - заглянула в его глаза Галя. - Извини. Если не хочешь заходить, то и не надо. Просто я подумала, что тебе плохо одному на вокзале.
До самого дома они не обмолвились ни словом. Бутыгин торопливо поцеловал Галю в щеку, сунул в руку бидон и, не оглядываясь, ушел в ночную степь...

Кулаковский после поездки в Полтаву вот уже несколько дней нахо¬дился в хорошем настроении. Накануне дня Победы пообещал куму сво¬зить его на Саур - могилу, а чтобы было не скучно - и девчат прихватить, а по возвращении устроить вечеринку.
Как всегда, празднество представляло из себя грандиозное зрелище: на самой вершине холма, у подножия колоссальной скульптуры, изобра¬жающей воина - освободителя, стояли представители власти, почетные го¬сти, участники войны, дети с цветами. Звучала бравурная музыка, разве¬вались стяги. Все было, как в советские времена: торжественная часть, исполнение гимна Советского Союза.
Бутыгин с любопытством разглядывал военную технику времен вой¬ны. Кулаковский несколько раз щелкнул фотоаппаратом, затем сфотогра¬фировался с Галей и Настей.
У подножия холма табором расположились многочисленные торго¬вые палатки, бочки с квасом и пивом, вились дымки от мангалов.
…Вечеринка была в самом разгаре, когда к вокзалу подъехала машина. Кулаковский выключил магнитофон, вытер жирные губы полотенцем:
- Интересно, кого нелегкая принесла? Иван, выгляни-ка на улицу. Да, и Цезаря в будке запри - еще напугает незваных гостей!
В одном из трех мужчин, вылезших из салона «иномарки», Бутыгин узнал Дехнича. Двое крепких парней, судя по всему, были его телохрани¬телями.
- Здравствуй, Иван! Хозяин дома?
- С праздником, Игорь! Здесь он.
Бутыгин посторонился, пропуская незваных гостей во двор. Кулаков¬ский поднялся из-за стола, пошел навстречу:
- Здоровеньки булы, Игорь! С праздником!
- И тебя, Богдан... Гуляем?
- Да, решили отметить, так сказать, в тесном кругу. Присоединяйся к нам.
- Нет. Я по делу. Поговорить надо.
- Хорошо. Пойдем в кабинет, там и поговорим.
Бутыгин жестом пригласил парней за стол, но они молча продолжали стоять посреди двора.
Разговор Кулаковского с Дехничем длился недолго. Они вышли во двор. Незваный гость похлопал сидевшего за столом Бутыгина по плечу:
- Вернулся, значит?
- Не совсем.
- Знаю, слышал о тебе. Живи, работай. С Богданом, я вижу, у вас все ладится.
- Да вроде бы все нормально.
- Я рад за тебя. Как-нибудь встретимся, о жизни поговорим. Ну, всего хорошего!
Проводив визитеров, Кулаковский запер ворота на засов. Подойдя к столу, воздел руки к полной луне:
- Що це за погана людина! Боже, мий рятивник - скажи, що робити? Хочу нормально жити! Мени так потребна твоя допомога!
Бутыгин с удивлением посмотрел на кума:
- Ты чего, Богдан? Молишься, что ли?
- Не обращай на меня внимания. Это я так. Устал что-то. Вот приму на грудь водочки и спать пойду.
- А как же я? - капризно надула губки Настя.
- Кум проводит до хаты.
- А что мне дома делать одной?
- Пошла вон, будешь надоедать - вылетишь из «фазенды»!
 Кулаковский медленно выпил водку, вытер губы ладонью:
- Адью! Утром чтоб были как стеклышки.
Бутыгин проводил кума до спальни. Помог раздеться, уложил в по¬стель.
- Кажется, я сегодня немного перебрал, - сказал Кулаковский, зак¬рывая глаза. - Проводишь девок, спусти с цепи Цезаря. Вдруг кто-нибудь еще нагрянет без приглашения.
- Спущу. Отдыхай, я пошел!
- Погоди, я еще не все сказал. Недавно в поселке одну девчонку видел - персик! Хочу с нею переговорить насчет работы на «фазенде».
- Вместо Насти?
- Точно. Надоела она мне хуже горькой редьки!
- Зря ты так с нею. Сморозила глупость пьяная баба - с кем не бывает!
Кулаковский открыл глаза, ухмыльнулся:
- Слушай, кум! Сделай для меня доброе дело.
- Какое?
- Переспи с Настей.
- Она же твоя...
- Ей мужик нужен, вот ты и... Желательно, чтобы это случилось при свидетелях, понимаешь?
- Нехорошо как-то.
- Уж постарайся, пожалуйста!
Бутыгин выключил свет и вышел из спальни.

...На окраине поселка Галя вдруг остановилась под уличным фонарем:
- Ты, Настя, иди домой, а мы еще погуляем.
- Ты куда меня посылаешь, подруга? Сама иди. Мне спешить некуда - меня дите малое дома не дожидается.
- Ну зачем ты так? Я же не виновата, что Богдан не захотел с тобой...
- Не пойду домой. Народ гуляет, и я хочу!
- Гуляй, кто тебе не дает. Вон, гармошка у твоих соседей играет, чай, не выгонят.
Настя схватила Бутыгина за руку:
- Ну что мне в доме одной париться! Пойдемте ко мне, у меня само-гоночка припасена. Выпьем, потанцуем.
 Галя попыталась отпихнуть товарку:
- Ты уйдешь или нет?
- Сама уходи!
- Ах ты!..
Молодые женщины сцепились не на шутку. Бутыгин достал из карма-на сигареты, закурил. Стоял в стороне, не вмешиваясь в потасовку.
- Все, хватит, - строго прикрикнул он. - Надоели вы мне! Обе! Иди¬те домой! Завтра на работу рано вставать!
Он затоптал окурок и, не спеша, направился в сторону вокзала.

...Спустя несколько дней на «фазенде» появилась новая работница. Высокая, стройная, с огромными карими глазами, она произвела на Бутыгина приятное впечатление.
- Скоро мне понадобятся работницы в колбасный цех. Так что я потихоньку буду набирать кадры. А пока, девчата, наша Оксаночка будет у вас ученицей. Прошу любить и жаловать. Особенно это относится к тебе, Настя. Если что-нибудь выкинешь - пойдешь за ворота, - сказал Кулаковский. - Ясно?
- Куда уж яснее, - ответила Настя, опуская глаза.
 Вечером Кулаковский побрился, принял душ, надел свежую рубашку. Подмигнул своему отражению в зеркале:
- Слышь, кум. Я сегодня решил устроить небольшой сабантуйчик. Галка и Оксаночка придут после вечерней дойки. Тебе тоже не мешало бы побриться.
- Оксана - девчонка что надо! Но ведь ей нет еще и восемнадцати. Не боишься подзалететь?
- Откуплюсь. Я никаких денег не пожалею, если буду у нее первым.
- Тебе виднее...
Кулаковский съездил в Шахтерск за продуктами. Привез паюсную икру, импортную водку, шампанское, дорогие конфеты - не на шутку расщед¬рился.
Стол накрыли во дворе. Оксана смущалась, когда хозяин оказывал ей знаки внимания: целовал в щечку, пожимал потными руками ее тонкие пальцы, как бы невзначай касался ее круглой коленки.
Бутыгин в эти минуты чувствовал себя не в своей тарелке. Он мыс¬ленно представлял их в постели: толстый, сорокатрехлетний мужик и юная девушка с бархатной кожей.
Кулаковский точно читал его мысли. Склонившись к куму, шепнул:
- Не хмурься, Ванюша. Девки любят богатеньких - сами на шею вешаются. Если останешься у меня, разбогатеешь - найдем тебе такую же киску...
Бутыгин лежал в постели, закинув руки за голову. Прислушивался к разговору, доносившемуся из соседней комнаты.
- Ну вот, кажется, и столковались, - тихо произнесла Галя. - Купил богатый мужик куклу, натешится, а потом выкинет вон, как надоевшую вещь. Он это может.
- Не наше это дело, других судить.
- А чье же, Ваня? Ведь жалко девчонку.
- Бог рассудит. Ему виднее, кого за грехи простить, а кого покарать.
- Так-то оно так. А что люди-то скажут?
- Ты лучше о себе подумай, да о своем ребенке. Я ведь скоро уеду, быть может, навсегда, а ты останешься опять одна.
- Ну и пусть, - вздохнула Галя. - Мне гадалка нагадала, что замуж я выйду в сорок лет за старика богатого. И будем мы жить хорошо, и дети у нас будут.
- А про меня тебе гадалка ничего не говорила? - усмехнулся Бутыгин.- Если не секрет.
- Не скажу. Нельзя такое говорить чужим людям, сказала гадалка. Если хочешь, сходи сам к ней. Она тебе всю правду расскажет.
- Ладно. Не хочешь - не надо. Ты видела, как сегодня Настя посмот¬рела на девчонку? Я думал, она ее разорвет на части как волчица.
- Видела. Мне ее почему-то жалко стало, хоть она и стерва. В тот вечер, когда мы поругались, она с пьяными мужиками любовь крутила. Представляешь?
- Богдан знает?
- Знает. Ее соседи растрезвонили по всему поселку на другой день.
- Как же ей теперь жить?
- А никак. С нее дурная молва - как с гуся вода. Отряхнулась и дальше живет. Ее мужик в тюрьме сидит, десять лет дали за убийство. Она на развод подала. Хатенку продать хочет и уехать в Москву, к родственнице.
Бутыгин прижал палец к губам, прислушался к звукам, доносившим¬ся из соседней спальни. Раздался девичий крик, а затем стоны.
- Кажется, девочку лишили невинности.
- Ах, какой негодяй! Но ничего, Бог все видит. Он его накажет.
- Не накажет. У него денег хватит, чтобы от божьей кары откупить¬ся,- усмехнулся Бутыгин.

За завтраком Кулаковский выпил парю рюмок водки, чего не делал обычно по утрам. Довольно почесывая волосатую грудь, отдал распоряжения:
- Я решил оставить Оксаночку на вокзале - работы ей и здесь хва¬тит. Ты, Иван, иди на ферму, проследи, чтобы дармоеды работали как положено. Если приедут с мясокомбината - кликнешь меня. А я сегодня решил отдохнуть.
Он потянулся всем телом, широко зевнул:
- Не выспался я что-то. Пойду, прилягу.
Бутыгин шел по вспаханному полю, вдыхая всей грудью прохладный утренний воздух. На востоке, над кронами деревьев наполовину подня¬лось красное солнце, освещая своими лучами белые облака.
«Как хорошо здесь, - подумал он, - как прекрасны и эта степь, и эти облака, и воздух. Интересно, что чувствует Богдан, когда идет по своей земле? Нет, мне этого не понять. Я, как то одинокое дерево, что стоит посреди поля... Интересно, почему Богдан не срубит его?»
Незаметно, в трудах, прошел день. За ужином Кулаковский опять вы¬пил водки:
- А ты что, Ванюша, не пьешь?
- Не хочется что-то.
- Ну, как знаешь. Да, спросить хочу. Ты, помнится, вместе со мной на права в восемьдесят втором сдавал.
- Было дело. Мы ведь в автошколе и познакомились.
- Права у тебя с собой?
- Да. Захватил на всякий случай.
- Это хорошо. Машину водить еще не разучился?
- Водить смогу. Правда, у меня практики маловато, давненько за руль не садился.
- Ничего. Наверстать упущенное никогда не поздно. Бери доку¬менты и пошли, покатаемся немного на грузовике по окрестности.
Богдан остался доволен вождением Бутыгина: тот чувствовал себя за рулем грузового автомобиля вполне уверенно.
- Молодец, Ванюша. Водишь ты неплохо. Из тебя мог бы получиться классный «водила». Вот «сделаю» тебе новые права, будешь вместо меня за комбикормом мотаться и за сеном, соломой, а то у меня и здесь дел хватает.
- А права надежные, не подведут? «Липа» ведь.
- Нет, не подведут. У меня точно такие же, - рассмеялся Богдан. - Завтра рано утром мы с тобой опять покатаемся. А теперь пошли на вок¬зал. Оксаночка меня уже заждалась, наверное.

… Несколько дней кумовья провели в разъездах по соседним городам и весям. Кулаковский почти не делал замечаний, лишь предупреждал, где можно объехать пост ГАИ.
- Я договорился с начальником насчет прав. Будешь ездить без оглядки.
- Это хорошо, а то у меня почему-то руки начинают дрожать при виде каждого постового.
- Ничего, со временем пройдет. Да, завтра, как я привезу права, поедешь в соседнюю область за комби¬кормом. Чтобы у тебя не было никаких проблем, нарисую схему дорог. Ну, что - то навроде путеводителя. Будешь первое время по этой схеме ориентироваться…

В первую свою самостоятельную поездку Бутыгин отправился рано утром, едва рассвело. Дорога пустынна, в кабину врывается холодный воздух, пахнет землей и молодой травой, ровно урчит мотор, из динамика льется рок-музыка.
«Черт подери - как хорошо! - думал он. - Летишь, словно птица, по украинской земле мимо городов и поселков с незнакомыми названиями, любуешься степью, солнцем озаренною, душа поет. Нет, ради этого стоит жить. Именно жить: что-то делать, двигаться, мчаться в неизвестность, а не сидеть сиднем в своей одиночной камере в Майкопе. Господи, какой я был дурак, отказываясь порвать с Северным Кавказом! Ведь здесь могу найти то, чего у меня никогда не было: чувство хозяина, хозяина соб¬ственной жизни». Много еще о чем передумал Иван за время пути в не¬знакомый город.
На обратном пути заскочил в придорожное кафе. Людей немного, несколько водителей трейлеров с российскими номерами, стоявших у входа, ужинали за одним столиком да три молодые женщины о чем-то тихо переговаривались за столиком в углу.
Иван занял место возле окна, попросил официантку принести гуляш, салат из зелени и бутылку минералки.
- Да, и еще принесите, пожалуйста, пачку сигарет.
Он заканчивал ужин, когда к столику подошла одна из женщин, си¬девших в углу зала.
- Мужчина, сигареткой не угостите? - спросила она. - Можно, я присяду за ваш столик?
- Садись. Место не куплено.
- Меня Людмилой зовут. Можно Люсей. Извините, а вас как...
- А как хочешь, так и называй. Бери сигарету и проваливай.
- Фу, ну зачем так грубо. Такой приличный на вид...
- Тебя подружки зовут.
- Да ну их... Надоели до чертиков. Я вот спросить у вас хочу. Вы не могли бы меня подбросить до соседнего города, а то автобусы уже не ходят, а мне позарез надо.
- Не могу. У меня грузовик, а не такси.
- Я заплачу.
- Нет.
Бутыгин отодвинул в сторону пустую тарелку, допил минералку и вышел из кафе. Молодая женщина - следом. Иван сел в машину, завел двигатель. Стал выруливать со стоянки. В зеркало заднего вида увидел, как женщина, выйдя на обочину трассы, «голосует». Остановив машину, высунулся из кабины:
- Тебе действительно надо в соседний город?
- Да.
- Ладно. Садись, подвезу.
Какое-то время Бутыгин наблюдал за тем, как молодая женщина, до¬став из сумочки зеркальце, подводила помадой губы, затем кокетливо поправляла на висках густые черные волосы.
«А ничего бабенка, - подумал он, - по виду не похожа на проститут¬ку. Да мало ли с кем не бывает: может, действительно не успела на авто¬бус, вот и решила добираться на попутке».
- Меня Иваном зовут, - представился Бутыгин. - Извини, в кафе я тебе нагрубил.
- Я уже привыкла. Мне часто приходится добираться на попутке. А что сделаешь, живу в одном городе, работаю в другом.
- Замужем?
- Да. А вы женаты?
- Нет. Разведенный я.
- По говору вы не местный.
- Я недавно приехал с Северного Кавказа.
- Интересно. А как вы здесь оказались?
- У меня отпуск. Приехал вот к куму в гости, решил немного подра¬ботать.
- А живете где?
- На вокзале, - усмехнулся Бутыгин.
- Как - на вокзале? - удивилась молодая женщина.
- Да так. Кум мой купил ферму, земли пять гектар и небольшой железнодорожный вокзал в придачу. Вот на этом вокзале мы и живем.
- Я слышала, люди покупают заводы, магазины, корабли, но чтоб покупали вокзалы...
- Людочка, не те нынче времена. Были бы «бабки», а купить можно все, что душе угодно. Даже остров где-нибудь в океане.
За время пути Иван узнал, что Людмила живет одна: муж - в Кали¬нинграде, плавает на большом пароходе боцманом и приезжает раз в полгода в отпуск: что она преподает в художественной школе - с большим трудом нашла работу после окончания художественного училища в Ле¬нинграде, а так как в ее городе работы не нашлось, приходится ездить в соседний.
- А вот и мой родной городок, - сказала Людмила.
- Хочешь, я отвезу тебя прямо к дому? - спросил Бутыгин.
- А вы не заблудитесь? Время уже позднее.
- Постараюсь.
Людмила жила в многоэтажке, в самом центре города. Она попросила остановить машину возле одного из подъездов дома, протянула деньги:
- Спасибо, что подвезли.
- Не за что. А деньги убери. Мне было приятно с тобой познакомиться.
- Мне тоже. Прощайте.
Иван развернул в тесном дворе машину, возле подъезда притормозил: Людмила выбежала из подъезда, махнула рукой:
- Извините, я забыла сумочку.
Иван пошарил рукой по полу, нашел сумочку, протянул женщине:
- Как ты вовремя спохватилась, Людмила, а то мне пришлось бы возвращаться.
- Хотите кофе?
- Не откажусь. Вот только машину на обочину поставлю, проезд ос¬вобожу...

Бутыгин добрался до «фазенды» около полудня. Рабочие сгрузили мешки в склад. Сунув папку с документами под мышку, Иван направился в сторону вокзала. Кулаковского нашел во дворе: тот помогал Оксане чис¬тить картошку.
- Ба! Какие люди! - приветствовал Богдан кума. - Ну, рассказывай, как съездил, что видел, с кем общался, как гаишники — не тормозили?
- Да нет, Богдан, все нормально.
- А почему прибыл с опозданием?
- Тут такая история... Слушай, поговорим у тебя в кабинете, если не возражаешь.
Иван рассказал все, как было: познакомился в кафе с приятной жен¬щиной, подвез до дома, провел ночь у нее...
- Значит, переспал с телкой?
- У нее муж моряк, по полгода дома не бывает, она ведь живой человек... Я ее не осуждаю.
- Ладно, это твои проблемы. Главное, машину не раскурочили и груз целый. Галке ничего не говори, а то тебе морду расцарапает, - усмехнул¬ся Богдан. - Да, раз уж ты ночь провел в постели, а не за «баранкой», поезжай-ка, милок, в Шахтерск. Бумага с контейнерной пришла - надо груз забрать.
- А что за груз?
- Мини-завод по переработке мяса, я заказывал еще в прошлом году. Для него надо площадку подготовить, затем монтажников приглашать из Киева.
- Когда отправляться?
- Да прямо сейчас. А я к строителям съезжу за краном. Давай, одна нога здесь - другая там…

По установленному Кулаковским новому распорядку Бутыгин посто-янно находился в разъездах. Ему нравились длинные и короткие поездки по городам и весям, общение с людьми. Богдан почти отстранился от дел: целыми днями крутился возле своей новой подружки Оксаны. Дарил девчонке красивые вещи, возил в Шахтерск, в ресторан. Летом обещал свозить в Ялту.
Каждый раз, отчитавшись за проделанную работу, Иван рассказывал куму о своих впечатлениях. Тот лишь посмеивался:
- Ты же писатель - вот и присматривайся ко всему. Когда-нибудь пригодится, книжку напишешь.
- Напишу. Представляешь, на Кавказе несколько лет я прожил от¬шельником, ничего кроме работы и общаги не видел. О чем-то мечтал, на что-то надеялся. Знакомился с женщинами - хотелось хоть как-то изме¬нить свою жизнь. С одной, очень доброй и милой, даже заявление в ЗАГС подали. У нее квартира приличная, работа. Сын в армии. Кажется - живи в свое удовольствие, ан нет - «бытовуха» заела. Я за письменный стол, а она ковер пропылесосить просит. Я за ручку, а она просит сходить в магазин. И еще там дача, каторга добровольная. А у меня голова от сюжетов пухнет...
- И вы расстались, - усмехнулся Кулаковский.
- Да, как-то забрал вещички и вернулся в свою родную «общагу».
- М - да, бывает. Слушай, у тебя отпуск кончается.
- Несколько дней осталось.
- Я доволен твоей работой. Как, не передумал переехать ко мне на жительство постоянное?
- Сколько я заработал?
- Пара сотен «баксов» тебя устроит?
- Неплохо. Почти в три раза больше, чем я имею в типографии. Пожалуй, против такого аргумента трудно устоять, - рассмеялся Бутыгин. - А если серьезно - давно уже решил сюда перебраться на постоян¬ное жительство. Здесь, конечно, труднее жизнь, но интереснее.
- Сколько дней тебе понадобится, чтобы уладить все дела и перевез¬ти вещи?
- По закону обязан отработать месяц.
- Тебе нужна будет машина?
- Я не собираюсь тащить с собой мебель.
- Ну, тогда проще. У Стефана во дворе «Москвичок» ржавеет. За пару «гусаков» (так шахтеры называют 3-х-литровые банки самогона) отдает тебе в аренду на месяц, я думаю.
Спустя три дня Стефан пригнал машину. Иван сделал несколько кру¬гов вокруг «фазенды», покачал головой:
- Сомневаюсь в том, что «Москвич-401» пробежит семьсот километ¬ров туда и столько же обратно без поломки. Он же насквозь проржавел - через днище дорогу видно.
- Как, Стефан, даешь гарантию? - спросил Богдан у работника.- Или этой старушке доверять нельзя?
- Кто ее знает? Я, считай, года два не садился за руль.
- Машина что, тебе не нужна?
- Да мать ее ети! Добавь к «гусакам» ящик казенной водки - и она твоя вместе с документами.
Бутыгин поскреб затылок:
- Если днище заварить, покрасить кузов да резину поменять - то, пожалуй, на ней еще можно будет ездить.
Кулаковский одобрительно кивнул:
- Ну, так по рукам, Стефан? Два «гусака» и ящик водки - хорошая цена за твою рухлядь.
- По рукам, хозяин!
«Москвич», не мешкая, отогнали в частную авторемонтную мастерс¬кую. Спустя три дня машину было не узнать: она поблескивала свежевык¬рашенными боками, днище заварено, тормоза прокачаны, аккумулятор заменен на новый. Стоимость ремонта и водки Богдан вычел из зарплаты Ивана:
- Справедливо, кум?
- Мне - что? Ты хозяин! Сколько дашь - столько и возьму.
- То-то же. Завтра воскресенье. Можешь съездить с сыном на рыбал¬ку с ночевкой.
- Ты с нами не едешь?
- Нет. В другой раз. У меня дела.

… Вечером Бутыгин погрузил в машину снасть, походное обмундирова¬ние и отправился в город. Северин был рад приезду отца. Собрался за несколько минут.
Заехали за Сашей. Он был на больничном - на ногу упал кусок антра¬цита с транспортера. Кое-как он спустился на костылях с пятого этажа, втиснулся в машину:
- Мой «УАЗик» поширше будет.
- Ничего. Места всем хватит, - усмехнулся Бутыгин. - Едем на Миус?
- Далеко. Боюсь, ногу растрясу. Поедем на Змеиный ставок. Близко, да и клев, говорят, там неплохой.
Остановились в лесопосадке, на некотором удалении от основной массы рыбаков, расположившихся на заросшем камышом берегу. Вечер обещал быть благоприятным для рыбалки.
Севе поручили развести костер. Пока вода в котелке закипала, мужчи¬ны успели выхватить из воды несколько приличных сазанчиков. Вскоре стемнело. Клев прекратился.
Уха, судя по запаху, получилась отменной. Рассевшись на войлочных подстилках вокруг костра, рыбаки принялись за трапезу. Их лица были красны то ли от отблесков огня, то ли от выпитой водки. Парню немного плеснули в стакан.
- Что за рыбак, если не выпьет под ушицу водочки? - усмехнулся Бутыгин. - С отцом и дядькой немного можно выпить. Я прав, Сашок?
- Прав, Ваня. Главное - не перебарщивать. Все нужно делать в меру, как говаривал участник отечественной войны Петр Тихонович Бубнов, мой отец и твой дед, Сева! Царствие ему небесное! Умер, когда тебе было три года. Не помнишь, как он тебя и Руслана на своем мотоцикле возил на рыбалку?
- Не помню, дядя Саша...

Бутыгин грустно улыбнулся, вспомнив тестя: хороший был человек, душевный. Рассказывал, как он, простой рабочий парень из небольшого уральского города Ирбит, в сорок четвертом году на выпускном вечере в училище НКВД получил лейтенантские погоны из рук самого товарища Берии. Служил в Прибалтике, Польше, Западной Украине. Демобилизовался в сорок седьмом в звании капитана по болез¬ни. После прохождения курса лечения в родном городе был вызван в Свердловск. Тогдашний секретарь обкома партии товарищ Суслов был категоричен: принимай колхоз в самом отсталом районе области, или партбилет на стол.
В конце пятидесятых перевез семью на Украину, в родной город жены. Был директором ПТУ, парторгом шахты, а затем - заместителем дирек¬тора школы по гражданской обороне, народным судьей. Умер в конце семидесятых от инфаркта...
Едва рассвело, рыбаки закинули снасть: ловили на «резинку». Сазан хватал наживку буквально на лету. К полудню клев стал вялым. Рыбы нало¬вили достаточно. Убрали отходы в целлофановый пакет, погрузили палатку и снасти в багажник, и, довольные рыбалкой, отправились восвояси.

… Вечером устроили прощальный ужин. Жорка то и дело нахваливал рыбу:
- Хороша, ничего не скажешь. В следующий раз, мужики, и я с вами поеду. Возьмете с собой?
- Отчего ж не взять? - усмехнулся Саша. - Ты же рыбак что надо... когда трезвый. Помнишь, как по пьянке, весной, вывалился из моей надув¬ной лодки, и тебя едва откачали?
- Да ладно, Сашок, с кем не бывает! Ваня, когда уезжаешь?
- Через два дня.
- Деньги тебе мироед заплатил?
- Заплатил.
- Удивительно! Он же никому не платит. Дает мясом, салом, само¬гонкой, которую гонит из патоки. Помяни мое слово - за все будет с тебя драть три шкуры. Мешка с комбикормом не хватит - высчитает из зарп¬латы стоимость. Машину кокнешь - за ремонт заплатишь. За «Москвича» ты платил?
- Да. И за ремонт.
- Вот! Я же тебе говорил - не связывайся ты с ним. Обведет вокруг пальца!
- Я потребую составить контракт. Чтоб все было по закону.
- Вот это другое дело!
Бутыгин не остался ночевать, как его ни уговаривали: мол, поздно уже.
- Доберусь как-нибудь. Я Богдану обещал быть непременно: утром он хочет отправить меня за соломой в соседний колхоз.
Северин что-то шепнул маме. Вера кивнула, поправила кепку на голо¬ве бывшего мужа:
- У Севы начинаются каникулы. Хочет с тобой поехать в Майкоп. Возьмешь? Ты же обещал!
- Я от своего обещания не отказываюсь. Послезавтра утром ждите меня. По холодку и поедем, сынок. Доволен?
- Доволен, па!
- Ласты и маску для подводного плавания захвати.
- Мы будем плавать в Белой?
- Зачем в Белой? Сядем в машину и поедем отдыхать к Черному морю. В Джубгу, или в Агой, под Туапсе. Я там знаю хорошие места.
- Вот и хорошо, сынок, побываешь с папой на море, - вздохнула Вера.- В восемьдесят девятом, кажется, возила тебя и Юльку на море... Господи, как хорошо мы тогда отдохнули. После этого о море даже и не заикались.

В последний вечер перед отъездом Бутыгина Кулаковский устроил небольшую вечеринку. Днем собирался дождь, но к вечеру распогодилось. Во дворе дымил мангал, звучала музыка. Оксана сервировала стол, а Галя занималась шашлыками. Мужчины сидели в кабинете - Богдан хотел переговорить с кумом наедине.
- Бензина залей под самую завязку. И две канистры дам, чтобы хва¬тило до места, а то сам знаешь, как нынче с горючим, - сказал Кулаковс¬кий. - Окорок дам, сала, самогонки. Хочу отправить тебя по-человечес¬ки, чтобы людишки не говорили обо мне всякую гадость, мол, Богдан Кулаковский жмот и мироед.
- Я об этом не слышал, - смутился Иван.
- Только не говори, что для тебя это новость. Пойми одно, кум: нельзя быть для всех хорошим и добрым. На шею сядут - хрен скинешь!
- Ко мне, надеюсь, это не относится?
- Ты - другое дело. Тебе я доверяю почти как себе.
- Спасибо за доверие, кум.
- Со временем думаю перебраться в город, а «фазенду» отдать тебе в аренду. Потянешь?
- Дело нехитрое.
- У сынка каникулы начались - приобщи к делу. Может, понравится работа. Глядишь, вдвоем-то веселее будет.
- Я подумаю.
Бутыгин, закурив, откинулся на спинку стула:
- Послушай, Богдан. Мне нужна гарантия, что все это не останется на словах.
- Понимаю. Я подготовлю контракт к твоему возвращению. Надеюсь, ты останешься им доволен.
- Ты не мог бы отправить мне его по почте, прежде чем я отрежу пуповину, связывающую меня с Кавказом?
- Хорошо. Я вышлю.
- Вот это серьезный разговор.
- Кстати, если наши дела пойдут в гору, я постараюсь увеличить твое жалование.
- Буду премного благодарен.
 Богдан похлопал кума по плечу:
- Я тобой очень доволен, Ваня! Вместе мы горы свернем!
- Ты как-то сказал, что никогда и никому не отдашь свою «фазен¬ду»...
- Не отдам! Убью любого, кто позарится на мое добро! Мне оно досталось слишком дорогой ценой.
- Ты по-прежнему платишь Дехничу «оброк»?
- Да. Приходится. Иначе нельзя. Наедут «крутые» ребята - все отбе¬рут. Нынче в стране беспредел.
- Выходит, ты под его «крышей»?
Кулаковский усмехнулся, процедил сквозь зубы:
- Плевать я хотел на этого сукиного сына! Когда-нибудь его власть кончится - такие, как он, долго не живут!
Оксана заглянула в кабинет:
- Мальчики, стол готов!
- Идем, моя сладкая! Гляди, какое платье я ей купил, кум!
- Прелесть! Мне кажется, в нем она похожа не на замарашку из донецкой глуши, а на супермодель Клавку Шифер!
- То-то же! Для такой красотки ничего не жалко!
- Она не претендует на твой кошелек и сердце?
- Нет. Я всегда ей напоминаю, что у меня есть жена и ребенок, а она всего лишь подружка. Не более!
Засиделись до полуночи. Бутыгин тепло распрощался с друзьями, сел в машину:
- Увидимся через месяц.
- Будь осторожнее, - сказала Галя. - Береги себя!
- Жду тебя, Ваня! Впереди у нас большие дела! Так что не задержи¬вайся! - похлопал по плечу кума Кулаковский.
- Всего хорошего, дяденька! - помахала ручкой Оксана.
...Иван вывел машину на ночную дорогу, ведущую в Шахтерск. Забрал сына. Впереди - Ростов, Краснодар, несколько сел, станиц, аулов. Конец пути - в Долине Яблонь. Есть такое благодатное местечко в предгорьях Северо-Западного Кавказа. Кто там хоть раз побывал, не забудет никогда...

Отец и сын неплохо проводили время. После работы ездили на «Мос¬квиче» купаться на Белую, в выходные дни - на море. Анжела часто составляла им компанию.
Вернувшись из очередной поездки в Джубгу, решили позвонить в Шахтерск: Северин хотел поговорить с мамой.
На переговорном пункте в столь поздний час почти никого не было. Дозвониться удалось на удивление быстро.
Сева минут пять рассказывал последние новости, затем передал труб¬ку отцу:
- Мама хочет сказать тебе что-то важное!
 Отец усмехнулся:
- Ну-ну, послушаем... Алло, это я, Иван! Дехнича убили в его соб¬ственном доме? Вот это новость! Кум-то мой, Кулаковский, как пожива¬ет? У него неприятности? Объясни толком!
Бутыгин прикрыл плотнее дверь кабинки:
- Какие люди приезжали? Что они требовали? Ну - ну, подписал бу¬магу... И что теперь будет с «фазендой»? Просил не приезжать, пока все не утрясется? Сам даст знать. Вот как! Черт подери: я написал заявление на увольнение, продал кое-что из мебели. Кончается месяц. Я должен освободить «общагу». Что мне делать, ждать на улице его вызова? Да пошел он к черту! Так и передай этому сукиному сыну!..

Осенью Иван позвонил Вере, чтобы узнать последние новости.
- Ночью кто-то попытался поджечь «фазенду», но ферму отстояли. После пожара вот уже несколько месяцев Кулаковского на «фазенде» ник¬то не видел. Исчез: то ли в бега ударился, то ли убили те, кто приезжал к нему. Мариша сильно переживала. Обратилась в милицию, но поиск не дал никаких результатов: точно в воду канул Кулаковский! Погоревала положенное время, а теперь - ничего. Говорят, снюхалась с молодым армянином-сапожником: его будка стоит прямо под окнами ее дома, - сообщила Вера. - Я тебе напишу. Все же не чужие. Да и сын по тебе скучает. В следующем году, как школу закончит, к тебе приедет на все лето. Примешь?
- Пусть приезжает. Буду ждать!

«Этот год приносит одни несчастья, - написала Вера в одном из пи¬сем.- Весной заживо сгорела в собственном доме мама. Забыла, старая, выключить электроплитку, на которой разогревала борщ, да и уснула. Из спасателей никто не захотел отдирать полуобгоревший труп от кровати, и брату Саше пришлось одному сделать это. Хоронили, бедную, в заколо¬ченном гробу.
А тут еще напасть: Саша потерял работу. Надя, его жена, «загуляла». Подала на развод. У нее-то дела идут прекрасно: собралась замуж за вла¬дельца казино...
У Тони, маминой младшей сестры, не все в порядке с головой. Лечит¬ся в психиатрической больнице...
Соседка Лена давно играет на клавишных в группе толстого Миши. Неплохо зарабатывает на свадьбах и проводах в армию. Правда, от ее друзей совсем не стало покоя - пьяные оргии происходят почти каждую ночь. Мы теперь не разговариваем...»
Бутыгин взял из пачки следующее письмо.
«Мариша и Ашот ездили по туристической путевке в Канаду. В Квебе¬ке, рассказывали они, их встретили родственники Ашота. Марише загра¬ница понравилась. Они собираются эмигрировать. Вот деньжат поднако¬пят — и уедут. Повезло подруге...
Летом по школам Донбасса ездили представители Московского Гор¬ного университета. Отбирали ребят для учебы. Северин решил попробо¬вать свои силы. Месяц готовился, экзамены сдал. В сентябре уехал в Мос¬кву учиться. Их всего восемьдесят человек со всего Донбасса поступило. Привет просит тебе передать. Обещал письмо написать. Я довольна: от армии удалось откреститься. Рассказывают такие страсти: и голодом мо¬рят солдатиков, и «дедовщина»... Да, Сева с красивой девочкой недавно познакомился. Ирочкой зовут. Из очень хорошей семьи, свой дом, маши¬на. Хочет к нему в Москву поехать. Любовь у них!
... Жорка спился окончательно, - написала Вера в последнем пись¬ме.- Под Новый, девяносто шестой год, поехала я в Москву Северина проведать, а заодно товара в Лужниках прикупить. В Шахтерске на рынке вещи перепродаю: почти год зарплату не выдавали, а семью кормить надо. Вернулась через неделю, в квартире - бардак! Лежит мой Жора на диване вдрызг пьяный, а в шкатулке нет моих золотых сережек и цепочки. Тут мое терпение лопнуло! Выгнала пьяницу из дома. Заявление на развод подала. Теперь вот с дочкой вдвоем кукуем...»
Бутыгин собрал письма, перетянул резинкой и сунул в ящик пись¬менного стола. Закурил, подошел к окну: все та же кирпичная труба через дорогу, те же троллейбусы на стоянке поблескивают разноцветными бо¬ками в свете прожекторов. Где-то орет музыка. Пахнет жареной рыбой... Скоро весна! Защемило вдруг сердце от воспоминаний: донецкая степь, «фазенда», вокзал, пес Цезарь... Где ты, друг мой Кулаковский? Жив или лежишь где-нибудь в сырой земле безымянным? С кем сейчас женщины, которых мы любили?..
«Господи, так ведь это был самый счастливый месяц в моей жизни,- подумал он.- Как жаль, что все так кончилось!»

Иван Бутыгин отложил в сторону рукопись. Потянувшись всем телом, взглянул на часы, висевшие на стене:
- Ого, почти восемь. Пора чайком побаловаться.
 В дверь постучали. Хозяин комнаты поднялся из-за письменного сто¬ла, распахнул дверь.
- Вам телеграмма, - сказал рассыльный, протягивая адресату клочок бумаги и тетрадь. - Распишитесь вот здесь.
В телеграмме оказался весьма короткий текст:
«У Северина крупные неприятности. Срочно выезжайте в Москву».
Иван повертел бумажку, задумчиво потер переносицу:
- Черт подери - этого мне и не хватало!
Он лег на диван, закрыл глаза. Попытался сосредоточиться, но не смог. В голове крутились самые ужасные картины: наркотики, грабеж, изнасилование... Да мало ли что могло случиться с восемнадцатилетним провинциальным мальчишкой в огромном мегаполисе! Попал в дурную студенческую компанию и стал свидетелем... нет, только не участником: Северин не способен на дурной поступок - не то воспитание! Да и харак¬тером мягкий. Нет, мой мальчик не преступник! Все это чушь какая-то!
Бутыгин вскочил с дивана, решительно вышел из комнаты. Соседка Аня открыла дверь:
- Вань, это ты? Заходи, чего застыл в дверях? У нас девишник - отмечаем восьмое марта!
- Ань, выйди на минутку. Поговорить надо бы.
- На тебе лица нет. Заболел, что ли?
Аня прикрыла за собой дверь. Молча прочитав телеграмму, всплесну¬ла руками:
- Не поняла! Какие неприятности? Глупость какая-то.
- Надо бы съездить, выяснить все на месте. Билет до Москвы стоит недешево. Ты не в курсе, у кого можно перехватить деньжат? Я верну, ей-Богу, верну.
- Нет ни у кого, все сидят на диете. Сам знаешь, что зарплату задер¬живают второй месяц.
- Ты права. Сейчас с деньгами напряженка.
- Так и быть, дам тебе денег.
- Ты же собиралась покупать новый телевизор. Копила два года...
- Наплевать. Телевизор подождет.
Спустя час Бутыгин был готов. Оделся потеплее: в теленовостях сооб¬щили, что в Москве, несмотря на приход весны, низкая температура, идет снег.
В тот вечер в кассе железнодорожного вокзала билетов на Москву не оказалось не только на текущий день, но и на следующий - скупили «челноки». Ничего не оставалось, как отправиться домой, а утром дать телеграмму, что приехать нет возможности.
Услышал за спиной шум: кто-то предлагал билет на поезд «Адлер - Москва».
- На какое число? - спросили из очереди.
- Поезд отходит через час.
Иван протиснулся к продавцу билета:
- Земляк, выручи! Уехать надо позарез!
Они отошли в сторону. Бутыгин облегченно вздохнул, когда желан¬ный билет оказался в его руках. Сунул продавцу деньги:
- Благодарю! Нет-нет, сдачи не надо. Оставьте себе.
В вагоне не было обычной суеты. Через разбитое стекло тянуло холодом. Люди сидели на лавках в верхней одежде. Некоторые спали, укрывшись пальто и не снимая шапок.
Иван положил под голову сумку. Лег, прикрыв курткой ноги, и вскоре задремал под стук колес.

Поезд прибыл в Москву утром. С Курского вокзала метрополитеном с двумя пересадками Иван добрался до станции Академическая. А там, как писал сын в одном из писем, до «общаги» рукой подать.
- Вот эта улица, вот этот дом, - вспомнилась известная строчка, когда он наконец-то добрался до места.
В вестибюле стряхнул снег, подышал на замерзшие пальцы. Протянул человеку в камуфляже конверт с московским адресом Северина:
- Я хотел бы увидеть моего сына. Он проживает в этом студенческом общежитии.
- Паспорт.
Вахтер поводил пальцем по списку. Записал данные паспорта в толстый журнал.
- По коридору налево. Третий этаж. Паспорт получите при выходе.
 За железной дверью долго не подавали признаков жизни. Наконец кто-то спросил:
- Что надо?
- Я отец Северина Бутыгина. Приехал по телеграмме.
 Лязгнул засов. Иван протиснулся в темную прихожую. Дверь тот¬час захлопнулась.
- Проходите в комнату, - почему-то шепотом произнес молодой че¬ловек в спортивной шапочке. - Обувь не снимайте - у нас не прибрано.
Бутыгин прошел в комнату, поставил сумку на пол. С любопытством огляделся. Обычная студенческая обстановка: две металлические койки, письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями, магнитофон. В углу, за занавеской, на обшарпанной тумбочке электроплитка, кухонная утварь. Над одной из коек среди белозубых красоток Бутыгин заметил фотографию сына: очевидно, снимок был сделан на Красной площади возле мавзолея Ленина.
- Северин мой друг, - улыбнулся юноша. - Мы из одного города. Это я дал телеграмму. Хотите кофе?
- Я приехал за тысячу верст не для того, чтобы распивать здесь кофе... Скажи коротко - что произошло?
- Дело в том, что мы, студенты горного университета, по - очереди подрабатывали в меховом магазине, расположенном в нашем здании. Сти¬пендия, сами понимаете, мизерная, а там зарплата выплачивается регу¬лярно. И долларами. Работа, правда, нервная - больше двух месяцев ник¬то не выдерживает.
- Что за работа?
- Продавец-консультант.
- Студентам что, доверяют продавать дорогие вещи?
- Дерьмо там продают, а не дорогие вещи. Представляете, в Турции закупается на вес партия дубленок. В магазине их сортируют: кондицион¬ный товар вывешивается в зале, а брак отправляют в ремонтную мастерс¬кую. Там мы эти дубленки приводим в более - менее божеский вид, затем их продают как кондиционный товар.
- Много брака?
- Много.
- Понятно.
- Первого марта нам выпала ночная смена. Накануне завезли партию дубленок. Наша бригада занималась сортировкой. Неожиданно в мастерс¬кую вбежали охранники и приказали всем идти в офис. Обыскали, забра¬ли деньги. Тут же всех уволили, не заплатив за отработанные дни. Севе¬рина и еще одного нашего сокурсника повели в подвал: там у них что-то вроде карцера.
- Сегодня десятое марта. Прошло столько дней. В чем они провини¬лись?
Парень налил себе кофе, стал греть руки о стакан:
- Дело в том, что этот наш сокурсник был задержан якобы при по¬пытке вынести из магазина несколько дубленок. В одиночку такие дела не делаются, сказали охранники, должен быть сообщник. Северин рабо¬тал с ним в паре, распаковывал тюки. Он, мол, все видел, но не сообщил охране. Значит, он и есть сообщник. Северин сказал, что ничего не видел, но его и слушать не стали. А он всего-то два дня отработал и с тем парнем почти не знаком: мы, иногородние, с москвичами мало общаемся.
Бутыгин откинулся на спинку стула. Достал из кармана пачку сигарет. Зажег спичку.
- Не поверю, пока сам все не узнаю. Где находится этот магазин?!
- Я вам все объясню. Только вы сначала успокойтесь, очень прошу вас.
- Ты-то чего боишься, парень?
- Меня Гошей зовут. Северин много рассказывал о вас. Показывал фотографии... Вы не знаете охранников - это жестокие люди. Они при¬грозили мне, что если я буду много болтать о том, что сделали с Северином - мне не поздоровится. Вы же понимаете: мы - граждане Украины, и здесь нас никто не будет защищать.
- Понимаю... Гоша. Налей-ка мне чашку кофе - что-то ослаб я за эти двое суток без пищи.
Бутыгин съел два бутерброда с сыром и копченой колбасой, выпил две кружки крепкого кофе. Поднялся из-за стола:
- Ну вот, так-то оно лучше будет. Одевайся, пошли.
- Я не пойду в магазин.
- Боишься? Если честно, и мне не по душе вся эта заварушка. Ладно. Покажи мне этот клоповник, а дальше я сам буду действовать по обстоя¬тельствам.
Дворами выбрались на Ленинский проспект, затем троллейбусом до¬бирались до университета. Гоша подробно проинструктировал спутника о расположении помещений в магазине. Иван постарался не упустить ни одной детали: по словам парня, внутри магазина установлены видео¬камеры, которыми ведется круглосуточное наблюдение за всем происхо¬дящим.
Возле магазина Гоша зябко поежился под пронизывающим ветром:
- Все. Дальше не пойду. Мне пора на занятия.
- Спасибо и на этом. До вечера. Надеюсь, я смогу пожить у тебя несколько дней?
- Да. Я договорюсь с комендантшей - у нас строго на этот счет.
Магазин изнутри оказался не столь привлекательным, как его показы¬вали в рекламных роликах почти по всем телеканалам России. Двухъярус¬ный, забитый под завязку кожей и мехом, он тем не менее выглядел заурядной лавчонкой по продаже подержанной верхней одежды. Пахло чем-то затхлым.
Бутыгин, чтобы не привлекать к себе внимание, приценивался к дуб¬ленкам, краем глаза наблюдая за работой продавцов - молодых парней и девчонок в красных свитерах. Очевидно, так охране легче было следить за их работой. Посетителей было много, и, судя по всему, торговля шла бойко.
Спустился с верхнего яруса на нижний. Уверенно направился в угол зала. Открыл неприметную дверь и вошел в небольшое помещение, в ко¬тором находилось несколько хорошо одетых молодых людей. Один из них, высокий, с бледным интеллигентным лицом, тотчас подошел к по¬сетителю:
- Я начальник охраны. Что вы хотите?
- Я хочу поговорить с вашим боссом, - смутился Иван.
- По какому вопросу?
- По поводу моего сына, Бутыгина Северина.
В офисе разом наступила тишина. Несколько пар настороженных глаз уставились на него.
- Босса нет и, очевидно, сегодня не будет.
- А его заместитель?
Молодой человек предложил посетителю стул и тотчас скрылся за железной дверью в углу офиса.
Прошло несколько минут, прежде чем появился невысокий, смугло¬лицый мужчина. Он подошел к Бутыгину, взял под руку:
- Меня зовут Гиви. Есть разговор. Пройдем - ка в зал.
 Смуглолицый протиснулся между рядами дубленок в угол зала. Шум сюда почти не доносился.
- Давай говорить прямо, папаша: твой сынок пытался вынести не¬сколько дубленок из магазина на сумму полторы тысячи долларов, но был пойман с поличным, - сказал Гиви.
- Не верю, чтобы мой сын совершил такой поступок.
- Имеются видеозапись, свидетельские показания.
- Можно посмотреть пленку?
- Не положено.
- Почему вы не вызвали милицию?
- Зачем? Несколько раз мы уже сдавали воров в милицию, а их через несколько дней выпускали. Взятки давали - и выходили на свободу.
- Можно, я поговорю с моим сыном? Если он виноват, я тотчас уйду и...
- Слушай, ты кем работаешь? - неожиданно перебил его смуглоли¬цый.
- Рабочий в типографии.
- Сколько получаешь?
- Немного. А какое это имеет отношение к моему сыну?
- Ну, если мы сможем договориться... Ты платишь полторы тысячи долларов, забираешь сына и спокойной уходишь из нашего магазина.
- Это что - выкуп?
- Да. Иначе он будет находиться у нас до тех пор, пока не отработает эту сумму.
- Вы понимаете, что это самосуд? Вы не имеете права удерживать моего сына силой!
- Папаша, если будешь качать здесь свои права, мы увезем твоего сына так далеко, что его никакая собака не найдет.
Бутыгин побледнел:
- И все-таки я хочу встретиться с вашим боссом.
- Тенгиз скажет то же самое.
- У меня нет денег.
- Найди. Потряси родственников, друзей, знакомых.
- У меня нет в Москве никого.
- Как нет? Вчера приходили двое, муж и жена, предлагали двести долларов, но мы им отказали.
- Я не знаю, о ком идет речь.
- Это твой проблем. Иди и ищи деньги. Иначе...
Гиви ухмыльнулся. Вышел из закутка, плотно прикрыл за собой дверь офиса.

... Ленинский проспект, несмотря на холодную погоду, бурлил: куда-то спешили москвичи и гости столицы. Они то и дело толкали нетороп¬ливо бредущего по грязному тротуару человека, прятавшего лицо от холо¬да в воротник вязаной куртки. Судя по огромной кепке, в народе именуе¬мой почему-то «аэродромом», человек этот приехал с Кавказа.
Два здоровенных милиционера, поигрывая дубинками, довольно бес¬церемонно перегородили тротуар:
- Эй, Хачик, предъяви документы.
Человек сдвинул кепку на макушку, достал из внутреннего кармана куртки паспорт.
- Так. Бутыгин... Прописан в городе Майкопе, - прочел один из ми¬лиционеров. - Республика Адыгея. Где это?
- На Северном Кавказе.
- Ну вот, я же тебе говорил, гражданин с Кавказа, а ты мне не ве¬рил, - вмешался второй милиционер. - У меня глаз наметанный. Почему паспорт просрочен?
- Как просрочен? - разыграл удивление Иван. В поезде, на гра - ¬
нице, российский пограничник уже делал замечание, предупредив, что
это грозит неприятностями. Кажется, его слова сбываются. «Черт подери,
не хватало еще из-за такой мелочи угодить в кутузку, - подумал он.- Нет
только не это!»
- Вам сорок пять когда стукнуло?
- Недавно. Две недели назад.
- А почему фотографию в паспорт не вклеили?
- Надо было, да все руки не доходили. Если бы в Москву не вызвали срочно, я бы о нем и не вспомнил.
- По какому делу в Москву прибыли?
- Сын мой, студент, тяжело заболел. Вот я и приехал его проведать. Вы уж простите меня, ребята. Исправлюсь.
Милиционер повертел паспорт в руках, взглянул на напарника:
- Ладно. Мы вас отпускаем. Но фотографию надо обязательно вкле¬ить. Непорядок все же.
- Будет сделано!
Подняв повыше воротник куртки, Иван побрел дальше. Время - один¬надцать. От тяжелых мыслей голова кругом идет. Что делать? Господи, извечный русский вопрос. Без цели брел, куда глаза глядят. Зашел в кафе, перекусить да погреться. Пересчитал деньги. Денег в обрез, шибко не разгонишься: цены-то столичные. Отогрелся, пока в очереди стоял. Ку¬пил пирожок и кофе. Пить, правда, не стал - бурда. Долго плутал по незнакомым улицам. Замерз вконец. Зашел в подземный переход погреть¬ся. Прохожие угрюмые, о чем ни спросишь - ответ один: не знаю. Шара¬хаются, как от чумного. У каждого свои проблемы. «Бегут, точно вожжа под хвост попала. Нет, это не Майкоп: там люди намного приветливее», - рассуждал Бутыгин.
Подошел к патлатому музыканту, пиликающему на обшарпанной скри¬почке. Прислушался - «Боже, царя храни» наяривает. Бросил в футляр мелкую купюру. Тот кивнул головой:
- Сигаретки не найдется?
- Найдется.
Патлатый положил скрипочку на колени, с удовольствием закурил.
- Не знаешь, где тут можно погреться да стаканчик пропустить? - спросил Иван.
- Пойдем, покажу «гадюшник». Да и мне для сугрева винца на грудь принять не помешает - от сырости ноги свело.
В забегаловке пахло помоями, было грязно и душно.
Бутыгин взял два стакана дешевого вина и две конфетки на сдачу. Патлатый помахал рукой, мол, давай сюда, место за стойкой освободи¬лось. Схватил дрожащей рукой стакан:
- Ну, поехали!
Иван сунул под мышку кепку, с трудом выпив вино, поморщился:
- А винцо - то дрянь!
- Ты откуда, милок? - прищурил музыкант и без того узкие глаза. - Не из Абхазии, чай? Братан мой там живет. Как война началась - нет от него вестей. Жив ли?
- Не. Бери ближе.
- С Кубани, значит, из казаков?
- Казаки папахи носят, - усмехнулся Бутыгин. - А эту кепку мне кум Богдан Кулаковский подарил. Царствие ему небесное - хороший был че¬ловек! У них, в Донбассе, каждый второй в такой гарцует.
- Для солидности, что ли?
- А черт его знает - носят, и все. Меня ваши «менты» за армяна приняли. Чуть в «кутузку» не забрали. Черт меня дернул ее на голову напялить.
- У нас нынче кавказцев гоняют. Проходу от них не стало: как саран¬ча на Москву налетела. Свобода - мать ее ети!
- Какая там свобода! Анархия, и ничего больше!
Музыкант щелкнул ногтем по горлу:
- А как насчет того, чтобы еще горло промочить? Ты угостил - теперь моя очередь.
- Я что, я не против. Время не поджимает, спешить некуда.
- Тогда - лады. Стой здесь. Кто место будет занимать - бей в морду.
 После второго стакана вина немного отпустило: черные мысли ото¬шли в сторону. По телу, до самых пяток, разлилось тепло. Бутыгин уперся взглядом в собеседника:
- Слушай, меня Иваном зовут, а ты кто будешь?
- Зови хоть горшком, только в печку не ставь, - усмехнулся патлатый.
- Странное имя...
- Васькой меня дразнят.
- Что так о себе уничижительно отзываешься?
- В наших кругах не принято по имени-отчеству обращаться. В ходу клички. Да и запомнить легче.
- Давно на панели?
- Года два. А до этого на заводе работал. Инженером-конструктором.
- Что, конструировать больше нечего?
- Честно говоря, Ваня, работать на чужого дядю больше не желаю. Я день отыграл на скрипочке, глядишь, на хлеб и винишко заработал. Мне ведь много не нужно: жена к другому ушла, дочка замужем.
- Я тоже одинокий.
- Я уже догадался.
- У меня что, на лбу написано?
- Посидел бы с мое на бойком месте - не хуже меня в людях бы разбирался.
После третьего стакана Василия развезло. Он долго, брызгая слюной, рассказывал о своей прежней жизни, о работе, о женщинах. Иван слушал его в пол - уха, курил, думал о сыне.
- Может, возьмем бутылочку водки да ко мне пойдем? - предложил музыкант. - Комната у меня в коммуналке. Картошечки нажарим, музычку включим, баб пригласим. Устроим, так сказать, маленький сабантуйчик. Соседи у меня тихие, интеллигентные. Если ночевать негде - у меня переночуешь. Мне с приятным человеком пообщаться хочется.
- Не. Я пас. У меня в этом городе дела. Вот как все улажу - тогда и отпущу вожжи. В случае чего где тебя найти?
- А чего меня искать? Там, где познакомились, я целыми днями и пасусь. Место куплено, никто не обижает.
- Ты, Василий, извини, мне пора. Спасибо за угощение и за беседу.
- Не за что. Пожалуй, и мне пора на рабочее место. Вечером народ больше подает. Возьми меня под ручку, а то я ослаб на ноги. С Богом!

К вечеру морозец прихватил сильнее. Бутыгин почти бежал по троту¬ару, подгоняемый в спину пронизывающим до костей ветром. Тротуар перегородили несколько «иномарок». За огромным стеклом, как на вит¬рине магазина - зеркала, красный бархат, холеные мужчины в белоснеж¬ных рубашках и галстуках-бабочках, красивые молодые женщины с крас¬ными губами и обнаженными спинами. Официанты в смокингах. Едва слышна нежная, мелодичная музыка...
Плюнул под ноги: «Жируют, сволочи!» Подняв воротник куртки, на¬хлобучил кепку на глаза и побрел дальше.
Гоша открыл сразу: заранее договорились стучать в дверь четырьмя ударами.
- Кто это у вас водку ящиками потребляет? - спросил Иван, кивнув на соседнюю дверь.
- Вьетнамцы, - усмехнулся парень, запирая дверь на засов. - Им вче¬ра собачек привезли. Праздник у них какой-то был.
- Что? Собак жрут?
- Только подавай!
- Ну и дела! А впрочем, я уже ничему не удивлюсь, если поживу здесь несколько дней... Подхожу к общаге, смотрю - человек идет с меш¬ком и в строительной каске. Лица в сумерках не видно. Да и глаза у меня слезятся от холода. Подходит ближе - негр. Батюшки, чернее ночи рожа! Я таких еще не видывал!
- А, это Мгоно из Конго. Подрабатывает строителем. Его комната через три двери от нас.
- Надо же! Впервые видел негра - работягу. Водку-то пьет?
- Еще как! С ним Наташка с нашего курса живет. Замуж за него собирается. Он хочет после окончания университета в Москве остаться.
- Молоток! Нам работящих негров как раз не хватает.
Бутыгин прошел в комнату, сбросил верхнюю одежду на койку сына:
- Что нового узнал в университете?
- Ребята говорят - они работают в мастерской. День и ночь. В от¬дельной комнате.
- Их не выпускают?
- Нет. Дверь все время заперта. Еду им приносят раз в день. Ходят в парашу.
- Где находится эта комната?
- Рядом с офисом. За стеной. Дядя Ваня, вы сидели спиной к нему!
Бутыгин устало сел на койку, с трудом стянул с ног промокшие на¬сквозь башмаки:
- В пакете колбаса и хлеб. Давай, кофейку попьем.
- Конечно, я сейчас...
Не спалось. То ли свет прожектора со стройки напротив не давал заснуть, то ли тикание старого будильника...
Иногда Иван закрывал глаза и тотчас будто в яму проваливался. Падал долго, сердце сжималось от страха. Просыпался в поту. Стараясь не шуметь, поднимался с койки, шел в коридор покурить.
«Что день грядущий нам готовит? - вспомнилась строчка из стихот¬ворения. - Господи, помоги мне увидеть сына! Ведь невиновен он!»
И еще он подумал, что если не удастся договориться с хозяином мага¬зина... что ж, придется идти в милицию. Пусть там разберутся: чему быть - того не миновать!

Бутыгин встал, прошел в ванную. Тщательно побрился, почистил зубы. Выкурил пару сигарет в коридоре. Вошел в комнату. Гоша, потягиваясь, сидел на койке:
- Что вы намерены делать, дядя Ваня?
- Пойду опять в этот клоповник. Сяду в офисе и буду сидеть до тех пор, пока не появится этот, как его... Тенгиз. Думаю, нам удастся догово¬риться.
- Я сильно сомневаюсь... Тенгиза бесполезно уговаривать - бывший уголовник. Девчонки говорят, что он весь в наколках и у него левый бок в шрамах от ножа.
- Мне плевать на его прошлое! Я должен освободить моего сына! Не любой ценой - деньги, это то, чего у меня нет. Но я умею убеждать людей. Если мне не удастся - что ж, остается одна дорога...
- Вы пойдете на Петровку?
 Бутыгин усмехнулся:
- Я пойду хоть к самому черту, лишь бы выручить сына!
Он оделся, вышел из комнаты. Гоша запер за ним дверь.
Утренняя Москва давно отошла от сна. Сновали грузовики, развозя товар по магазинам, дворники подметали снег, наваливший за ночь. Из серебристого «Линкольна», резко затормозившего на углу, доносились гром¬кая музыка, женский смех. В открытое окно вылетела пустая бутылка из-под шампанского и покатилась по асфальту, звеня об лед. Лимузин ум¬чался так же внезапно, как и появился.
Из кафетерия тянуло свежеиспеченным хлебом. Иван вошел вов¬нутрь, с удовольствием съел горячую булочку и выпил стакан варенца.
… В магазине, несмотря на утренний час, толпился народ. Ночные скидки на товар, преподносимые рекламой как серьезный выигрыш для семейно¬го бюджета, видимо, играли свою роль. В офисе обслуживали теперь дру¬гие молодые люди. Начальника охраны не было видно.
- Что вы хотите? - спросила красивая молодая женщина, делавшая маникюр за столом.
- Я хотел бы увидеться с Тенгизом.
- По какому вопросу?
- Я его земляк с Кавказа.
- Он будет ближе к обеду. Зайдите через три часа.
- Я приезжий. На улице холодно. Можно, я подожду его в вашем офисе?
- Разумеется. Вот стул. Хотите «пепси»?
- Спасибо.
Бутыгин лишь пригубил и поставил стакан на стол. Он расстегнул на груди куртку. Повесил на спинку стула кепку, основательно приготовив¬шись к долгому ожиданию.
Прошел час. За это время он успел выучить наизусть приказы, висев¬шие на доске.
«Всем провинившимся продавцам в пять вечера выстроиться шерен¬гой у кабинета босса. Будет сношать по одному. Не плакать. Гиви».
«Гиви, я очень не доволен твоей работой. Ты должен держать работ¬ников в ежовых перчатках. Еще раз проступок - ты лишишься премии. Тенгиз».
«Начальнику охраны! Я не доволен! Плохо работаешь. Пойдешь к чер¬ту, если не будешь ловить мышей! Гиви».
«Работник! Помни, за тобой смотрит не только Гиви, но и видеокаме¬ры нашей охранной службы! Украдешь - очень плохо будет!»
«Вчера 3 бригада сработала хорошо. Плачу премию по 10 долларов на каждого. Так надо работать всем. Тенгиз».
Иван сел на стул, закурил. За перегородкой слышались голоса. Кто-то матерился. Выбежали двое парней. Спустя несколько минут они привели в офис девчонку. Та плакала, просила прощения:
- Я не виновата. Я только на минуту отошла. Мне надо было в туалет...
- Сучка, если бы мы не увидели, пришлось бы тебе расплачиваться за дубленку. И не только натурой.
- Простите меня. Я больше не буду...
- Иди. Босс вечером с тобой разберется, раззява!
 Парни ушли за загородку. Бутыгин - следом. Он увидел несколько мониторов, на которых явственно были видны оба яруса магазина.
- Тебе чего, мужик? - весьма недружелюбно спросил один из пар¬ней.- А ну, вали отсюда!
- Да так, ничего. Я Тенгиза жду.
- А, так бы и сказал. Сюда посторонним вход запрещен.
На койке лежал начальник охраны. Громкие голоса разбудили его, но он лишь что-то пробормотал и вновь укрылся одеялом.
Возмущенная женщина принесла пакет. Вынув из него дубленку, ткнула пальцем в воротник:
- Вчера у вас я купила эту вещь. В гостинице внимательно еще раз осмотрела ее и обнаружила расползшийся на воротнике шов. Я требую вернуть мне мои пятьсот долларов. Иначе я буду жаловаться в вышестоя¬щие органы!
Молодая женщина оглядела шов, задумчиво потерла переносицу на-маникюренным мизинцем:
- Поднимитесь наверх, к администратору.
- Была у администратора. Направил сюда.
- Я ничего не могу вам обещать. Это не в моей компетенции. Я лишь товаровед.
- Девочка, не морочь мне голову!
- Дело в том, что мы не возвращаем деньги. Не имеем права.
- К кому я могу обратиться? Где владелец магазина?
- Ко мне! - воскликнул Гиви, открывая дверь офиса. - Какой про¬блем?
- В вашем магазине продают некачественные вещи. Я требую вернуть мне мои деньги.
- Бракованная дубленка? Ну, это бывает в любом производстве. Хо¬тите, администрация магазина заплатит вам десять долларов за малень¬кий неприятность?
- Я не знаю...
- Эй, Манана, принеси деньги.
Десять долларов были торжественно вручены опешившей от удивле¬ния женщине, а затем вежливо, но настойчиво, бедную просительницу выставили за дверь.
Гиви прошел за перегородку, повесил плащ. Вышел, приглаживая на висках редкие волосы. Остановился перед Бутыгиным, ухмыльнулся:
- Деньги принес, папаша?
- Нет.
- Тогда чего здесь сидишь?
- Хочу переговорить с Тенгизом. Мне сказали, босс будет здесь в полдень.
- Кто сказал?
- Какая разница?
Гиви обвел взглядом всех присутствующих, кивнул:
- Ладно. Жди. Может, босс и появится.
За те несколько часов, что Бутыгин провел в офисе, он насчитал че¬тырех недовольных покупателей, требовавших замены некачественных вещей. Каждое такое представление заканчивалось полюбовно - клиенту возвращались десять долларов, а затем его выпроваживали.
Поймали одного вора. На нем была точно такая же кожаная куртка-«пилот», что продавались в магазине. Парню удалось вывернуться. На видеозаписи его не смогли опознать. Охрана не запомнила, в чем он при¬шел в магазин. Судя по всему, парень обладал даром перевоплощения, и его с сожалением отпустили.
Очень красивая девушка, по-видимому, знакомая Гиви, ушла из офи¬са с фирменным пакетом. Денег, судя по тому, как тот на прощание шаловливо похлопал девушку по попке, она не платила.
Заходили еще какие-то солидные люди. После недолгого общения с Гиви они уносили объемистые фирменные пакеты.
«Так вот куда «уплывает» товар, - подумал Иван, провожая взгля¬дом очередного визитера. - Его стоимость компенсируется, но как? Зас¬тавляют бедных ребят работать бесплатно. В день их заработок составляет до пятидесяти долларов. Отработал месяц - вот и компенсировал сто¬имость трех дубленок. Ребят просто-напросто подставили, грабя за ма¬лейшую оплошность. Ведь недаром Гиви обещает наказать начальника охраны, если он будет плохо ловить «мышей». «Мыши» - это и есть те, кому уготована роль безмолвных рабов. Хитро придумано!»
Бутыгин сидел на стуле возле стены, скрестив на груди руки. Думал о предстоящем разговоре с боссом. В том, что его удастся уговорить отпус¬тить парня, он почти не сомневался после того, что увидел. Если его работники воруют у всех на глазах, то почему другие должны за них рас¬плачиваться? В конце концов удержание ребят силой - дело подсудное: владельцу магазина может и не поздоровиться, если нагрянет милиция с обыском.
Он заготовил несколько фраз, которые должны сразить босса напо¬вал. Главное - напор. И не отступать от избранной тактики ни на шаг, даже, если тот начнет угрожать. Весь этот сыр-бор никому не нужен. Ему - в первую очередь. Гоша сказал, что суточная выручка магазина состав¬ляет около пятидесяти тысяч долларов, и потерять такую кормушку захо¬чет разве что сумасшедший...
В офис вошли несколько весьма решительно настроенных парней. Один из них, лысый, с жестким взглядом, спросил:
- Кто здесь хозяин?
Гиви вышел из-за загородки. Его глубоко посаженные настороженные глаза оглядели неожиданных визитеров. На смуглом лице появилась доб¬рожелательная улыбочка:
- Я здесь за хозяина. Чего хочишь, дарагой?
Лысый ухватил Гиви за лацкан пиджака, притянул к себе:
- Ключи от всех помещений.
- Какие ключи? Без команды босса не дам!
 - Я сказал - ключи!
Один из парней заглянул в кассу, другой - в закуток. Он довольно бесцеремонно вытолкал охранников и их начальника на середину комнаты.
- Ты кто? - спросил лысый, подкидывая на ладони связку ключей.- Я тебя спрашиваю, длинный.
- Начальник охраны. С кем...
- Заткнись. Пойдешь с нами. Охране оставаться на своих местах. Обернулся к Ивану:
- Ты кто?
Бутыгин не знал, что делать: парни в цивильном, рожи у всех зверо¬подобные. Никаких документов они не предъявили, а ведь на лбу не на¬писано, что они из милиции. Не иначе - «крутые», а с такими лучше не иметь дела.
- Я не работаю здесь, - пробормотал Иван. - Я жду босса, хочу переговорить с ним.
Лысый толкнул в плечо Гиви:
- Вперед! Показывай все помещения, какие есть. Мы проведем у вас обыск.
Гиви крикнул что-то на своем языке, явно рассчитывая на то, что кассир Манана его услышит.
- Говори по-русски! - зло ткнул его в бок лысый. - Не то получишь по ребрам!
Все, даже девушка, сидевшая с испуганным видом за столом, вышли из офиса.
Манана осторожно выглянула в окошко:
- Ушли?
- Ушли. Кто эти ребята? - спросил Бутыгин.
- Не знаю. Кажется, из милиции.
Она вышла с большим черным целлофановым мешком, в котором, судя по оттопыренным углам, находилась дневная выручка. Сунула ме¬шок под стул, на котором сидел Иван, и выбежала из офиса.
Прошло минуты три. Иван сидел как на раскаленных углях. Прислу¬шался к звукам, доносившимся из зала. Пихнул ногой мешок, удостове¬рившись, что он все еще под стулом.
«Черт подери, приятель! Кажется, ты сидишь на куче денег, - поду¬мал он. - А не прихватить ли тебе пару «прессов» «зелененьких»? Деньги наверняка еще не успели оприходовать - ведь бригадиры сдали выручку перед самым появлением оперов. Да, неплохая получилась бы компенса¬ция за ущерб, который нанесли здоровью сына. Но с другой стороны - опять получается неувязочка. Пострадают ни в чем не повинные люди: ведь наверняка им придется расплачиваться за твой поступок. Нет, толь¬ко не это! Грязные деньги! Да черт с ними: всю жизнь обходился без них... И все-таки жаль упускать такой шанс - другого судьба, похоже, уже не предоставит...
В офис влетел начальник охраны, заорал на Бутыгина:
- Какого черта ты здесь сидишь, падаль? Убирайся, пока я не вышиб твои мозги!
- Я уйду, но зачем кричать, начальник?
- Пшел вон!!!
- Ухожу, ухожу. Счастливо оставаться!

… На улице светило солнце, с крыш падала капель. Люди старательно обходили лужи на тротуарах. Мальчишки гурьбой бежали навстречу, пе-репасовываясь, как мячом, куском льда.
Бутыгин снял кепку, носовым платком вытер потное лицо и шею. Закурил: спешить теперь некуда.
«Кажется, этот клоповник основательно перетряхнули, - подумал он.- Ишь, как забегали... клопы! И на вас управа нашлась. Уж не родственники ли того мальчишки навели оперов на магазин? А насчет сына... Гоша все разузнает».
Стараясь не думать о сыне, медленно брел по тротуару в сторону Октябрьской площади. В газетном киоске купил несколько московских газет. В палатке - десяток горячих пирожков и пару бутылок пива. При¬строился тут же, на картонной коробке. Невесть откуда появилась рыжая дворняжка.
- Что смотришь, бродяга? - кивнул Иван. - На вот пирожок.
 Пес поймал его на лету, щелкнув зубами. Проглотил и опять завилял хвостом. Из-за угла появились еще две дворняжки.
Хозяин палатки высунул голову в окошко, замахал рукой:
- Слушай, дарагой! Уходи, э? Антисанитарию развел, пнимаишь!
- Да пошел ты!..
- «Братков» пазаву, слышишь?
Бутыгин допил пиво, завернул в газету оставшиеся пирожки. Усмех¬нувшись, бросил сверток собакам:
- Не с собой же по Москве таскать... Ешьте, дворняжки!
Спросил у прохожего, как добраться до Красной площади. Тот объяс¬нил, а потом предложил приезжему спуститься с ним в метро, но Буты¬гин покачал головой:
- Спасибо за информацию. Время есть - пройдусь пешком.

… В общежитие пришел поздно вечером. Гоша готовил ужин: жарил яичницу с колбасой.
- Что нового узнал? - спросил Бутыгин, устало присаживаясь к сто¬лу. - Что с Северином?
- Говорят, их забрали «менты», а магазин опечатали.
- Из какого отделения милиции?
- Неизвестно. Вам бы на Шаболовку обратиться. Говорят, такими делами РУОП занимается.
- А что это?
- Ну, организация такая. Борьба с хищениями, коррупцией.
- На путеводителе покажешь. Завтра с утра пойду на Шаболовку и сам лично все разузнаю. А теперь - спать, спать... Господи, весь день на ногах, считай, пол-Москвы шагами измерил. Лет десять не был в белока¬менной. За эти годы изменилась наша столица, сильно изменилась...
Почти не спал и в эту ночь. Несколько раз выходил в коридор поку¬рить. В ванной долго разглядывал свое отражение в зеркале.
«Ну и похудел ты за эти дни, приятель, - подумал он. - Щеки ввали¬лись, глаза красные. Надо бы в ремне новую дырку проширять, а то шта¬ны спадают. Ничего, когда все это кончится - оттянусь от души. Лишь бы сына увидеть...»
Ровно в семь утра поставил на плитку чайник. Гоша открыл глаза, прищурился от света ночника:
- Доброе утро, дядя Ваня!
- Дай Бог, чтобы оно было добрым. А ты чего встал? В университет еще рано.
- Да я тоже почти не спал. Голова что-то болит.
-Тогда давай кофейком побалуемся, а заодно ты мне подробно рас¬скажешь, как на эту самую Шаболовку пешком дойти. Я ведь транспортом не пользуюсь - хочется все увидеть и рассмотреть не спеша, с расстанов¬кой. Когда еще мне случится в этом городе побывать?
За ночь намело. Бутыгин бодро шагал по еще не тронутому снежному покрывалу, всей грудью вдыхая холодный воздух. Угостил сигареткой двор¬ника, сметавшего широкой лопатой снег с тротуара. Тот подробно объяс¬нил, как пройти на Шаболовку.
Светало. Остановился возле телецентра. Стоял, задрав голову: его вни¬мание привлекла ажурная телебашня, много раз виденная по телевизору. Среди спешивших к зданию телецентра людей он узнал известного ведуще¬го. Он ничем не отличался от прочих смертных: красное от мороза лицо, обычная одежда. В другом месте да в толпе точно не узнал бы. Толпа безли¬ка, а тут столкнулся нос к носу, как на телеэкране, и - узнал...
На другой стороне улицы увидел старинный трехэтажный особняк, вдоль высокой металлической ограды которого прохаживался постовой в камуфляже и с автоматом.
- Слышь, солдатик, в этом здании находится РУОП? - спросил он.- Не подскажешь, как в него пройти? Я по делу.
- Вход со двора, - сказал постовой. - Свернете за угол здания, увиди¬те табличку. Там приемная.
В особняке, очевидно, производился ремонт, поэтому импровизиро¬ванная приемная находилась под маршем лестницы.
Сурового вида лейтенант внимательно рассмотрел вошедшего, прежде чем задать вопрос:
- Вы по какому вопросу?
- Видите ли... Моего сына держали несколько дней в заложниках. Мне стало известно, что вчера его освободили, а кто именно - не знаю. Мне посоветовали обратиться к вам.
- Паспорт.
Лейтенант записал паспортные данные в журнал, кому-то позвонил. Спустя несколько минут по лестнице спустился элегантный мужчина лет тридцати пяти. Ни слова не говоря, кивнул головой, мол, прошу за мной.
Они поднялись на второй этаж, прошли в просторный кабинет.
- Капитан Федоров. Мне поручено разобраться с вами, - начал без обиняков оперативник. - Я вас внимательно слушаю.
В кабинет вошли двое молодых людей. Один из них, здоровенный парень, повесил куртку на спинку стула, включил компьютер и стал раскладывать пасьянс.
Второй, невзрачного вида парнишка, не раздеваясь, развалился на стуле за соседним столом. Он скрестил руки на груди, прикрыл глаза, явно собираясь вздремнуть.
- Я вас слушаю, - повторил вкрадчивым голосом капитан. Бутыгин сглотнул слюну, поудобнее сел на стуле:
- Не знаю, с чего и начать...
- Вы что, всю ночь пили?
- Нет. Я не сомкнул глаз с тех пор, как узнал о том, что с моим сыном случилась неприятность.
Иван рассказывал, стараясь глядеть капитану в глаза: ему казалось, что так будет лучше - у того не появится причины не верить тому, что он слышал от совершенно незнакомого человека. Машинально отметил для себя: что-то глазки твои, опер, красноваты и кожа на щеках серая, а изящные пальчики дрожат, когда ты что-то строчишь в своем толстом журнале. И еще он обратил внимание на массивный золотой пер¬стень с черным камнем на мизинце.
«Черт, этот опер выглядит как денди: шикарный костюм, дорогой перстень на мизинце... Случаем, не из Голливуда в Москву заехал, мис¬тер?» - подумал Бутыгин и... осекся на полуслове.
- Итак, вы сказали, что вашего сына вчера освободили какие-то люди? - спросил капитан, закрывая журнал.
- Мне показалось, что они из милиции.
- Мы проверим.
Капитан поднял трубку, обзвонил несколько отделений милиции, но ни в одном из них о потерпевшем не было известно.
- Гражданин Бутыгин, подождите в коридоре! - почему-то вдруг вышел из себя оперативник. - Вас позовут.
Иван уже закрывал за собой дверь, как услышал:
- Приезжают тут... эти тупые провинциалы, напакостят, а потом во¬зись с ними. Всю Москву засрали!
Минут через пятнадцать капитан крикнул:
- Бутыгин, зайдите!
Иван сел на прежнее место, теребя потными пальцами кепку. Он старался не смотреть в глаза капитана. Тот достал из пачки сигарету с золотым ободком на мундштуке, не спеша прикурил, держа перед глазами зажигалку:
- Сейчас вы поедете с моими ребятами в магазин. Они поговорят с человеком, на которого вы укажете. Выяснят, кто освободил вашего сына. Вы меня поняли?
Бутыгин кивнул. Сейчас ему хотелось одного - скорее выйти из этого кабинета на свежий воздух и отдышаться.
Ребята, одевшись, вышли из кабинета, на ходу рассказывая анекдоты. В углу двора среди дорогих иномарок стояла довольно потрепанная с виду «девятка». Оперативники сели спереди, Иван - на заднее сиденье. Пока двигатель прогревался, парнишка протер грязное лобовое стекло. Судя по тому, как машина легко вырвалась на первом же перекрестке из общего потока, двигатель ее был форсирован.
- Полегче, Федя, - попросил здоровяк. - Мотор не обкатан.
- Ничего, Фарид, обкатаем сивую Каурку. Эх, люблю погонять с ветерком по Москве!
Неожиданно свернули в какой-то проулок. Машина остановилась. Фарид обернулся:
- Сейчас войдем в магазин, вы тихонько покажете нам глазами на главного, а остальное наше дело.
В офисе было много людей с сердитыми лицами и дубленками в ру¬ках: очевидно, магазин только что открыли.
Бутыгин едва заметно кивнул оперативникам на Гиви, отбивавшегося от недовольных клиентов, и тотчас вышел из офиса.
Подошел к молодой женщине, примерявшей дубленку. В зеркале уви¬дел бледное лицо Гиви, которого оперативники довольно бесцеремонно вывели из офиса. Гиви попытался освободить руки, но ему что-то сказали на ухо, и он обмяк.
Бутыгин усмехнулся:
- И все-таки ты получил свое, скотина. Хозяину навряд ли понравит¬ся твоя работа. Ты бледен, ты испуган? Тебя опять трясут «менты»? Наде¬юсь, это будет тебе хорошим уроком — не рой другому яму...
- Вы что-то сказали? - обернулась молодая женщина, кокетливо поводя плечом. - Вам нравится?
- Мой совет: не покупайте ничего в этом магазине. Все, что здесь висит, очень низкого качества. Эти вещи не стоят тех денег, которые вы отдадите. Купите лучше в фирменном магазине - по крайней мере будет с кого спросить...
Почти весь обратный путь оперативники молчали. Фарид жевал ре¬зинку, Федор, нарушая правила, обгонял машины.
- Вашему сыну сколько лет? - спросил он.
- Восемнадцать.
- И чего он в это дерьмо полез? Там таких юнцов вокруг пальца только так...
- Я не имею возможности помогать ему деньгами: на зарплату при¬мерно в шестьдесят долларов сам еле-еле свожу концы с концами. Ему приходится самому зарабатывать на жизнь. Он чистый, честный мальчик. Он не способен совершать дурные поступки.
- Все так говорят о своих отпрысках, а потом выясняется: и наркоти¬ками детишки балуются, и воровством, и грабят...
- Вы же совершенно не знаете моего сына. И меня вы не знаете. Разве можно говорить плохое о людях за глаза? Я родился, вырос и про¬жил в этой стране сорок пять лет. Я всегда был законопослушным гражда¬нином, никогда не имел дела с милицией. Я маленький человек, живу в своем мирке, никого не трогаю. И вот я здесь, за тысячу километров от дома, узнаю, что какие-то мерзавцы взяли моего единственного сына в заложники. Что я должен чувствовать, когда мне нагло говорят: «Гони «бабки», папаша, а то своего сына с собакой не найдешь?!»
- Успокойтесь, гражданин. Разберемся. Не виновен - отпустим, а если рыльце в пушку - будет «мотать» срок.
В кабинете оперативники разделись. Фарид кивнул Бутыгину на стул:
- Капитан на совещании, скоро придет.
Иван снял кепку, расстегнул куртку. Закурить не решился. Уставился на карту города над столом капитана.
- А вы откуда приехали? - спросил Фарид.
- С Северного Кавказа.
- Кавказ большой...
- Из Майкопа. Слышали о таком городе?
- Знаю. Бывал там, - улыбнулся Фарид. Бутыгин невольно улыбнул¬ся в ответ, увидев добрые смеющиеся глаза парня, судя по всему - тата¬рина. - Там у меня родственники живут. А за парня вы не переживайте - найдется. Мы давно на хозяина этого магазина зуб имеем. Уже были сиг¬налы, что там не все в порядке...
В кабинет вошел капитан. Ухмыльнулся, увидев Бутыгина:
- Вашего сына вчера ребята из шестого отдела освободили. Не вино¬вен. Вчера же и отпущен. Так что можете идти - он вас дома ждет. До свидания!
Бутыгин от неожиданного сообщения растерялся. Бочком подошел к оперативникам, протянул руку, прощаясь. Капитан, не вынимая рук из карманов, кивнул:
- Вы свободны.
«Вот и все, - подумал Бутыгин, оказавшись на улице. - Не виновен. Два слова, а сколько за ними стоит. Господи, как мне легко! Поеду - ка я скорее в общежитие - наверняка сын уже там.

… Он разочарованно вздохнул, когда на условный стук никто не отклик¬нулся: очевидно, Гоша еще в университете, но почему сына не оказалось дома? Неужели на Шаболовке дали неверную информацию?
Долго бродил вокруг здания общежития, пока не увидел в толпе воз¬вращающихся с занятий студентов Гошу:
- Слушай, где Северин? Его еще вчера выпустили.
- Из наших никто не видел. Может, он у родственников?
- У каких родственников?
- Он говорил, что в Москве живет двоюродная сестра мамы. Он у нее часто бывает.
Пока Гоша готовил обед, Бутыгин лежал на койке, отвернувшись к стене. От условного стука в дверь вскочил, как на пружинах:
- Я открою!
Распахнув дверь, обнял Северина.
- Наконец-то!
Гоша, наскоро перекусив, дипломатично ушел к соседям - однокурс¬никам. Отец и сын сидели на койке, обнявшись. Иван то и дело вытирал носовым платком глаза:
- Что-то я совсем расклеился. Не обращай внимания, сынок. Расска¬зывай дальше.
- ...С парнем, его Лешей зовут, мы работали в одной бригаде в ту ночь, распаковывали тюки. Под утро он сказал, что выйдет ненадолго в туалет. Через некоторое время в торговом зале раздался шум. Я не обратил на него внимания. Вдруг в мастерскую прибежали охранники и повели всех в офис.
- Значит, ты не видел, как Леша пытается вынести дубленки?
- Нет. Я же был в мастерской.
- Что было потом?
- Всех отпустили, а меня и Лешу отвели в подвал. Сначала нас изби¬ли охранники. Затем они включили видеокамеру и приказали нам бить друг друга по - настоящему. И еще нас заставили говорить, что мы, якобы, хотели вынести несколько дубленок из мастерской, и что за забором нас поджидала машина...
Бутыгин ходил по комнате, до боли сжимая кулаки. Достал из пачки сигарету. Северин отодвинул штору, приоткрыл окно:
- Сегодня теплее. Можно курить здесь.
- А ну, сынок, повернись-ка к окну! Так, синяков на лице почти не видно. Гематома на глазном яблоке. Где еще болит?
- Пару зубов раскрошили и ребра до сих пор болят: дышать трудно:
- Надо бы в больнице обследоваться.
- А, пройдет. Заживет, как на собаке.
- Как вы узнали, что вас пришли освобождать?
- Комнату открыли, вошли двое. Леша сидел за столом, а я лежал в куче бракованных дубленок: у меня была температура. Думал, пришли охранники. Лешу увели. Потом один вернулся за мной. Вывел из магазина и затолкал в машину.
- Вас сразу повезли на Шаболовку?
- Да. Потом меня допрашивали. Я написал на бумаге все, как было. Поздно вечером меня отпустили. Следователь сказал, что я не виновен. Спросил, мол, есть ли у меня деньги на дорогу? Я сказал, что охранники обчистили мои карманы. Он дал мне денег.
- А этого... Лешу тоже отпустили?
- Не знаю. О нем мне ничего не известно.
- Где ты ночевал, сынок?
- У родственников, - сказал Северин. - У маминой двоюродной сес¬тры. Я хочу познакомить тебя с нею и ее мужем.
- Это они предлагали за твой выкуп двести долларов?
- Да. Больше у них не было.
- Зачем им надо было о тебе беспокоиться? Ты же им, считай, никто: седьмая вода на киселе.
- Не говори так, папа. Они хорошие люди!
- Ну что ж, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей...

Дверь открыл крепкого телосложения, круглолицый мужчина лет со¬рока пяти.
- Петр Лейхнер, - представился он. - А вы...
- Иван Бутыгин. Меня телеграммой вызвали. Приехал вот сына вы¬ручать...
Из кухни выглянула миловидная женщина, улыбнулась:
- Проходите, не стесняйтесь. Будьте как дома. Сева рассказывал нам о вас.
 Петр обнял жену за плечи:
- А это Любаша, моя лебедушка.
Обычная малогабаритная квартира: тесная кухня, налево - спальня, направо по коридору - большая комната. Судя по обстановке, здесь про¬живала семья среднего достатка. Импортная теле - видеоаппаратура, ковры во всю стену, приличная мебель.
Хозяин дома включил телевизор, посмотрел на часы:
-Что-то мой старшой в институте задерживается. Да и младшему пора из школы прилететь.
Обнял Северина за плечи:
- Ты только ушел, как твоя мама позвонила из Шахтерска. Сказала, что наскребла пятьсот долларов - больше не смогла. Будет в Москве завтра утром.
Бутыгин довольно потер руки:
- Утром, сынок, поедем ее встречать на Курский вокзал. Она, небось, за эти дни вся извелась!
Заявились, наконец-то, сыновья Петра. Старший, Дима, похож на отца как две капли воды, младший, Гена, - на маму.
Ужинали на кухне. Бутыгин с аппетитом ел жареную на сале картош¬ку, нахваливая хозяйку:
- Хороша! Давно такой не ел.
- Любимое у нас блюдо, - усмехнулся Петр. - Наша мама хохлушка, без сала жить не может. А картошку мы из Саратова привезли: в прошлом году осенью в гости к моим родственникам ездили на нашем стареньком «Москвиче».
- Так ты, выходит, из поволжских немцев?
- Так точно. В начале войны моих родителей в Казахстан в теплушке отправили - подальше, значит, от фашистов. Лет десять, как они верну¬лись на родину. Все пришлось поднимать заново. Сейчас живут неплохо. Кругом в русских деревнях запустение, а в наших хуторах, ты меня изви¬ни, добротные дома, техника, живность. Все свое: мясо, масло, яйца, хлеб. Местные, не только русские, если бы водку ведрами не пили, жили бы не хуже немцев. Как моя бабушка сказала: при любом правительстве можно жить - была бы голова на плечах.
- На историческую родину не тянет? Там теперь, говорят, намного слаще, чем в России.
- Нет. Моя родина здесь. Да и живем, как ты заметил, неплохо. Как-нибудь переживем смутное время. Помяни мое слово: пройдет с десяток лет- и все в нашей России изменится в лучшую сторону.
- А ты москвичом давно стал?
- Лет двадцать назад приехал сюда с одним чемоданчиком. Устроил¬ся учеником печатника в типографию. Познакомился на танцульках с Любашей. Поженились. Много лет прожили в общежитии, а теперь вот дом у нас свой, дети растут. Коренные москвичи, не то, что мы.
- В какой типографии работаешь?
- Был бригадиром печатников в издательстве «Правда». Печатал партийные издания, пока коммунист Ельцин осенью девяносто третьего, после известных событий, не прикрыл нашу «лавочку». Я сразу же ушел. Кем только не работал: и грузчиком, и кровельщиком. Года два назад устроился в одну фирму печатником на офсет. Этикетки печатаю. А что? Платят прилично и в «зелененьких». Женушка работает бухгалтером в школе. Так что мы неплохо живем. А ты где робишь, если не секрет?
- Наладчиком в республиканской типографии.
- Выходит - мы коллеги? А с Верой - то где познакомился?
- Как и ты - на танцульках. Я после окончания Рыбинского поли¬графического техникума попал в Майкоп по распределению. А она - после Ростовского техникума связи. Женились. Жили на квартире. Родил¬ся Северин. Без родни тяжело было. Решили переехать к теще в Шахтерск. Ну, а там у нас семейная жизнь что-то не заладилась, я и вернулся назад.
- Так выходит, ты Веркин первый муж, и Северин - твой родной сын?
- Выходит - так.
- А я-то думал, что Северин сын Жорки. Как он поживает? Не спил¬ся еще? Мы в Шахтерске уже давненько не были.
- Не в курсе. Вера приедет - у нее и спросишь.
После ужина мужчины выкурили по сигарете. Бутыгин тяжело вздох¬нул, потер лоб:
- Сына увидел, поверишь - ли, Петя, отпустило вот здесь, в груди. Буд¬то камень скатился. Сейчас вот с тобой говорю, а сам думаю - не сон ли? Неужто с сыном все обошлось?
- Обошлось, слава Богу!
- Устал я что-то за эти дни.
- Ложись, отдыхай. Любаша постелит.
- Так-то оно лучше будет. Как говорят: утро вечера мудренее...

 К утру опять намело снегу. Бутыгин всей грудью вдыхал холодный воздух:
- Благодать - то какая! А снег - что пуховое одеяло.
- К обеду расстает, - заметил Петр. - Чуешь, весной пахнет?
- Чую, Петя. У вас только пахнет, а у нас, на Кавказе, уже солнце палит по - летнему.
Петр взял жену под руку:
- Ну, ладно, ребята. Вам на вокзал, Веру встречать, а я Любашу до ее работы провожу и пойду по своим делам. Вечером ждем вам всех в гости!
Отец и сын спустились в «подземку». С трудом протиснулись в вагон: - «час пик». На вокзале попили пивка, потолкались по привокзальному базарчику.
Наконец объявили о прибытии поезда из Адлера. Спустя несколько минут толпа схлынула, но на перроне Веры почему-то не оказалось. Бу-тыгин озадаченно почесал затылок:
- Что-то мамочки не видать. Пойдем - ка, сынок, на выход.
 Вера стояла возле турникета метро. Увидев бывшего мужа и сына, махнула рукой:
- Здесь я!
Обняла Северина, расплакалась. Бутыгин поцеловал бывшую жену в мокрую щеку:
- Ну что ты... Все страшное позади.
- Не верю, что такое могло случиться с Северином. Не верю, хоть режьте меня!
- Парня оговорили. Следователь сказал...
- Я хочу поговорить с ним. Пусть он мне лично расскажет, как все было на самом деле. И что будет с теми, кто мучал десять дней моего сына?
- Ах, Верочка, какое нам дело до этих мерзавцев? Ничего им не будет - откупятся. Стоит ли себе лишний раз нервы трепать да время отнимать у занятого человека. Чай, ему приходится распутывать дела поважнее!
- Нет. Сейчас мы поедем к следователю!
- Тьфу - ты, закусила баба удила! Дался тебе этот следователь! Ну за¬чем лишний раз отвлекать человека от работы?
- Не хочешь - не надо! Возьми мою сумку с вещами и жди нас в общежитии. Мы скоро приедем.
- Ну уж нет! Коли судьба свела нас в этом городе - будем все вместе. По дороге и поговорим. Поехали на Шаболовку!

Следователь, небольшого роста, с внешностью и манерами интелли¬гента, терпеливо пересказал Вере историю, в которую оказался втянутым ее сын. У него была открытая улыбка и смеющиеся глаза.
-…вот и все, - сказал следователь. - Я отпустил вашего сына, так как к нему у меня больше не было вопросов.
- А что с тем мальчиком... с Лешей?
- К сожалению, к нему у нас имеются некоторые вопросы. Он дал подписку о невыезде. Будем с ним разбираться.
- Северин говорил, что вы дали ему денег на дорогу, - сказала Вера, доставая откуда-то из-за пазухи довольно потрепанный портмоне. - Мож¬но, я верну вам эти десять тысяч рублей? Деньги небольшие, но ведь правду говорят: долг платежом красен!
Бутыгин замахал руками:
- Да ты что, глупая! Тебя могут неправильно понять!
- Ничего страшного, - улыбнулся следователь. - Положите ваши день¬ги на стол. Это первый случай, когда мне возвращают долг. Я обязательно сохраню эту купюру как реликвию.
Прощались во дворе. Следователь зябко повел плечами:
- Тепла все нет и нет... Ну, всего вам хорошего. А за сына не беспо¬койтесь. Мы договорились, что если в связи с этим делом у него будут проблемы - пусть позвонит нам.
- Спасибо вам за все, что вы сделали! Дай Бог вам здоровья и вашей семье, - вдруг расплакалась Вера. Она хотела поцеловать следователя, но тот, смутившись, поспешил скрыться за дверью.
Бутыгин обнял бывшую жену и сына за плечи, повел со двора. Прохо¬жие уступали тротуар улыбающейся троице, смотрели удивленно вслед, как будто никогда не видели счастливых людей.
- Все! С этой минуты у нас началась новая жизнь! Давайте это собы¬тие сегодня как следует отпразднуем! - сказал Бутыгин. - Ты как, Вера, не против?
- Не против, Ваня!
- Па! Надо бы зайти в университет и решить вопрос с пропуском занятий, - сказал Северин. - У нас с этим строго.
В кабинет проректора по учебной части Иван не стал заходить - Вера решила, что сама поговорит с начальством.
После того, как с учебой было улажено, отправились на ярмарку в Лужники. Вера решила деньги, которые ей удалось собрать на выкуп сына, истратить на покупку вещей. Северину купила кожаную куртку и туфли. Он тут же переоделся в новое. Старые вещи она засунула в урну: не с собой же таскать обноски. Любимой дочке Юлечке купила кое-что из одежды навырост: девочка растет не по дням, а по часам.
Себе тоже захотела сделать подарок: давно мечтала об итальянских сапогах на «шпильках». Выбрала самые красивые, но надевать не стала, жалко было месить ими московскую грязь.
И родню не забыла, спасибо, помогли в трудную минуту. Решила от¬благодарить, благо подвернулась возможность. Да и товара для перепро¬дажи удалось прикупить. Бутыгин лишь кряхтел под тяжестью сумок, удивляясь деловой хватке бывшей жены:
- Тебе волю дай, небось, пол - ярмарки скупила бы?
- На деньги, что собрала на выкуп, много не купишь.
- Все прибедняешься? Твой портмоне, я смотрю, аж по швам тре¬щит!
- Знал бы ты, Ваня, сколько мне пришлось чуть ли не ползать на коленях перед начальством, чтобы выдали зарплату хотя бы за полгода! А сколько пришлось уговаривать родственников, чтобы скинулись на вы¬куп! Нет, никогда не забуду слез, которые мне пришлось пролить. Госпо¬ди, спасибо тебе за то, что спас нашего сына!
- Свечку в церкви поставь Николе - угоднику. В Москве, говорят, он особенно почитаем.
- А что - и поставлю! А ты не отставай, а то тебя в этой толчее с огнем не сыщешь.
- Черт подери, здесь столько всего... Нет, недаром Москва жирует, считай, пол - России съехалось сюда. Не столица - сплошная барахолка!
- Тут и с Украины приезжают, и из Белоруссии. Были бы денежки - все можно купить по дешевке: и для себя, и на продажу. Вань, ты бы купил себе что-нибудь...
- У меня денег осталось в аккурат на обратный билет, поэтому я и не волнуюсь. Вот если б ты меня пивком угостила... А то от твоих сумок аж в горле пересохло. Как ты их потом, в Иловайске, попрешь?
Вера беззаботно рассмеялась:
- Потерпи до вечера, милый! Будет тебе и пивко, и водочка. Я сегод¬ня ужасно добрая. А насчет того, как потом вещи попру? Так ведь своя ноша спину не гнет. Я привыкшая. Впервой, что ли, на горбу таскать узлы да котомки?

...Гоши в комнате не оказалось - еще не вернулся с занятий. Бутыгин лежал на его койке, потягивая из жестяной банки пиво, курил. Сын ле¬жал на своей койке, слушал радио. Вера хлопотала за плиткой, готовила обед.
- Кто у вас обычно готовит? - спросила она.
- Гоша. Он любит это дело, - сказал Северин.
- Хозяйственный мальчик - все у него есть.
- Хороший парень. Жаль, работать не может.
- Что с ним?
- Болеет. Перед новым годом «подписались» на пятьдесят тысяч штук кирпича одному «крутому» на даче его сложить под навес. Пахали день и ночь. У Гоши шапку зимнюю до этого украли. Вот он голову и простудил. Хочет взять академический отпуск и уехать домой лечиться.
- Жаль мальчишку. Уедет - останешься без друзей.
- Ничего, как-нибудь переживу. Я теперь только на самого себя на¬деюсь, - усмехнулся Северин.
- Я вижу, тебе нравится жить в этом городе.
- По крайней мере здесь интереснее, чем в нашем заштатном Шах-терске.
- Мечтаешь о столичной жизни? - спросил Бутыгин.
- Дайте время - меня отсюда пушкой не вышибешь!
- Ох, и тяжело тебе будет!
- Ничего, выдюжу! Работы я не боюсь. Мне бы этот год продержать¬ся, а там легче будет.
- Дай Бог, сынок, чтобы ты встал на ноги. Ты же видишь - от меня с мамой никакого проку.
- Не переживайте за меня. Я, пока сидел взаперти, многое переду¬мал. Драться буду, зубами рвать, но все равно своего добьюсь!
Бутыгин удивленно взглянул на сына: пожалуй, он никак не ожидал услышать от него такие слова. Мальчик возмужал, и, судя по его крепко сжатым губам и горящим глазам, действительно приложит все силы, что¬бы не пропасть в огромном чужом городе...
Вечером, попрощавшись с Гошей, отправились на Курский вокзал. Сдав вещи в камеру хранения, налегке прогулялись по улицам Москвы. Поглазели на витрины дорогих магазинов, на красивых, шикарно одетых людей, фланирующих возле театров, концертных залов и ресторанов, на сверкающие в огне реклам лимузины. В огромном супермаркете купили кое-что к праздничному ужину.
Лейхнеры радушно встретили гостей. Пока женщины готовили на кухне праздничный ужин, мужчины смотрели видеофильм, курили, потягивая из жестяных банок пиво.
- Как Москва? Впечатляет? - спросил Петр.
- Ничего. Есть что посмотреть, - сказал Иван. - Но дома лучше. Я свой южный городок ни на какой город не променяю.
- А дела как? Уладили?
- Да. Завтра днем уезжаем. Билеты на поезд уже взяли. Правда, по¬едем в разных вагонах: она - в украинском, а я, очевидно, в российском. Дискриминация какая-то!
- Мы с женой рады, что у вас все хорошо.
- Спасибо за добрые слова, Петя. И за гостеприимство. Мы теперь твои должники.
- Э-э, стоит ли об этом говорить! Не чужие же.
- Кто-то сказал: ты сделал добро - забудь, тебе сделали добро - помни всегда!
- Да, кстати... Хочешь посмотреть на владельца магазина? Он сам снялся в одной из реклам дубленок. Я специально записал для тебя.
- Интересно...
Петр вставил кассету. Иван сразу же узнал рекламу и человека на экране.
- Это он?
- Да. Тенгиз.
- Молодой, красивый человек. Приятная улыбка. Говорит почти без акцента. Если бы я не знал о его делишках, пожалуй, поверил бы каждо¬му его слову. Ну, да Бог с ним! Что было - то было, быльем поросло...
Женщины постарались на славу. Мужчины, увидев накрытый стол, лишь развели руками: ничего не скажешь - умеют наши хозяюшки из самых обыкновенных продуктов создавать шедевры кулинарного искусства.
Ребята, наевшись, ушли в свою комнату: родители недавно купили сыновьям компьютер, за которым они проводили все свободное время. Мужчины курили, женщины о чем-то шептались, то и дело всплескивая руками: ой, ну надо же!
Бутыгин сидел, подперев голову рукой, и улыбался:
- Мы с тобой, Петя, одногодки. Помнишь, какие песни пели в моло¬дости?
- А как же, помню. «Черный кот», «Последняя электричка», «Три года ты мне снилась»... Много было хороших песен.
 Люба ласково тронула мужа за плечо:
- Спой нашу, любимую.
 Петр кивнул:
- Что ж не спеть - спою. А вы подпевайте.
Он обнял жену за плечи, взмахнул вилкой вместо дирижерской па¬лочки:

 Шумел камыш, деревья гнулись,
 А ночка темная была.
 Одна возлюбленная пара
 Всю ночь гуляла до утра...
В этот вечер было исполнено много старинных песен и романсов. У Петра прекрасный баритон. В молодости, как он сам рассказывал, мечтал о карьере оперного певца, но не вышло: в Москве не было ни родных, ни знакомых, кто мог бы поддержать парня из далекого казахского села хотя бы на первых порах. Нужно было зарабатывать на кусок хлеба, потом появилась семья... Но он не жалел об этом: не обязательно петь на опер¬ной сцене, главное, чтобы у тебя были пусть немногочисленные, но по¬стоянные слушатели из друзей и знакомых. Они - истинные ценители твоего таланта.
Вера вдруг вспомнила о брате Саше, который еще не в курсе произо¬шедшего. Телефонный разговор с ним напоминал шоу: Вера долго пере¬сказывала все перипетии, затем Люба сообщила последние новости мос¬ковской жизни. Петр похвастался, что собирается покупать новую маши¬ну,- старая совсем развалилась, - и летом всем семейством махнуть в Шахтерск. Бутыгин коротко сообщил о своем холостяцком житье - бытье, пообещав как-нибудь приехать в гости: соскучился по хорошей рыбалке.
Засиделись допоздна. Женщины ушли спать, мужчины курили, пили пиво.
Петр похлопал Бутыгина по спине:
- Будешь в Москве - заходи. Мы рады хорошим людям.
- Не знаю, буду ли когда-нибудь. Бог даст - увидимся.
- Северин говорил, ты пишешь...
- Да. Занимаюсь сочинительством.
- Эх, нет у меня таланта складно писать! Мы, Лейхнеры, в России со времен Петра Великого. У бабушки моей, дай Бог ей здоровья и многих лет жизни, кое-что из документов старинных осталось, реликвии кое - какие удалось сохранить. Нашелся бы человек, который о нашем древнем роде написал книгу – ей - Богу, денег не пожалел бы!
- К сожалению, я не пишу на исторические темы. Герои моих сочи¬нений работяги и бизнесмены, проходимцы и пьяницы, проститутки и прекрасные женщины, то есть те, с кем я общаюсь, кого знаю.
- У тебя славный сын. Я доволен, что он дружит с моими сыновьями.
- Если парню будет туго, поддержи его. Мне кажется, он далеко пойдет. Важно, чтобы у него была поддержка. Ты же сам знаешь, что без нее в этом городе ему будет тяжко.
- Будь спокоен - помогу, чем смогу. Я ведь понимаю - сам нечто подобное пережил... Время позднее, однако, давай на посошок - и спать. Утром рано вставать.
... Прощались по-родственному. Вера даже всплакнула: кажется, она все еще не верила, что все самое страшное позади. Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями.
Петр хохотнул, подмигнул Северину:
- А с тобой, голубчик, я не прощаюсь. Как родителей проводишь - приезжай к нам. Сегодня вечером у нас смотрины: Димка хочет познако¬мить нас со своей девушкой…

...Хлопнула за спиной входная дверь. Тихий московский дворик укрыт снегом, выпавшим за ночь. Вороны устроили потасовку в детской песочни¬це из - за кем-то брошенной булки. Зашлась в кашле старушка в черном плат¬ке: видно, давно не была на свежем воздухе. Взлаяла собака на поводке у пожилого, похожего на профессора, мужчины. Торопливо, пряча лицо в высоком воротнике шубы, отстучала морзянку каблучками по уже очищен¬ному от снега тротуару молодая женщина. В воздухе - запах дорогих духов, подгоревшей яичницы и... весны. А за углом дома совсем другая жизнь: потоки автомобилей, вой клаксонов, запах гари, грязная снежная каша хлю¬пает под ногами вечно куда - то спешащих москвичей. Не спешат лишь улич¬ные музыканты да нищие в подземном переходе: этим-то спешить некуда... Вера попрощалась с сыном в купе: вещи без присмотра оставлять не хотелось. Бутыгин и Северин вышли на перрон, закурили. Бутыгин дос¬тал из кармана бумажник:
- Как-то не по-мужски расстаемся, сын. Денег у меня - кот напла¬кал, но на пиво хватит.
- Зачем? Тебе ведь ехать и ехать. Купишь что-нибудь поесть.
- Ты за меня не беспокойся. Как-нибудь до дома доберусь. Твоя мама пригласила меня сегодня на ужин. Да, кстати, у тебя деньги есть?
- Мама подкинула немного. На первое время хватит, а там, глядишь, «шабашка» подвернется. Ты уж прости меня, па, что все так получилось...
- На твоем месте мог оказаться кто-то другой: просто в тот день судьба решила немного с тобой позабавиться. Забудь все, как забывают дурной сон. Кажется, Оскар Уайльд сказал, что все мы барахтаемся в сточной канаве, но некоторые из нас все же смотрят на звезды. Держи голову выше, сынок, тогда этот дерьмовый мир не покажется тебе таким ужасным.
- Как жаль, что ты уезжаешь...
- Мы еще увидимся. Вот разбогатею когда-нибудь, возьму да и махну к тебе на недельку в гости. Примешь?
- Приму. Я тебе свою койку уступлю.
- За койку - спасибо! - усмехнулся Бутыгин. - А дяди Пети ты держись. Он правильный мужик, поможет в трудную минуту. Ну, а если совсем туго станет... Дай знать - помогу, чем смогу.
Поезд медленно поплыл вдоль перрона. Бутыгин поцеловал Севери¬на, вскочил на подножку вагона:
- Все будет хорошо! Береги себя! Не забывай маме почаще звонить. Она любит тебя!
- До свидания, папа!
- До встречи, сынок!
Бутыгин смотрел с верхней полки купе в окно, прощаясь с Москвой, будто желая сохранить в памяти ее дома, улицы, небо. Почему-то на душе было муторно после расставания с сыном.
«Господи, совсем мальчишка, и уже такое пережил. Каково ему в эту минуту? Он точно мотылек, летящий на свет: увидел огни большого горо¬да -и обжег свои крылышки. Сможет ли сохранить себя, найти свою маленькую ячейку в этом человеческом улье? - думал он.- Помоги ему, Боже! Никогда ни о чем не просил тебя. Каюсь, всю жизнь прожил без¬божником, а теперь уповаю лишь на тебя. Спаси и сохрани моего сына!»

Уснув под стук колес, он проспал до самого Харькова.
Полночь. Послышался приглушенный голос:
- Приготовьте документы!
Бутыгин протянул украинскому пограничнику паспорт. Тот раскрыл его, затем ухмыльнулся:
- Попрошу выйти со мной.
Знакомая процедура, только на этот раз служивый тонко намекнул:
- Ваш паспорт не действителен.
- У меня нет денег ни копейки. Честное слово!
- Ссажу с поезда.
Бутыгин вывернул бумажник, но на пограничника это не подейство¬вало. Не раздумывая, Иван снял с запястья часы:
- Новые. В прошлом месяце купил. Презент!

...Поезд прибыл в Иловайск около полудня. Бутыгин помог бывшей жене донести вещи до погранпоста. Зябко поежился на холодном ветру:
- Вот и все. Ты уже, считай, дома, а мне еще ехать да ехать.
- Как все глупо... У тебя своя жизнь, у меня - своя. Если б не беда с Северином, так и не встретились бы.
- С отъездом сына в Москву мне нечего делать в Шахтерске.
- Так уж и нечего... Сын вот жениться захочет, куда денешься - приедешь!
- Как женится? Ему еще учиться и учиться. Никакой женитьбы. Я категорически против. Так и передай ему.
- Будет он тебя слушать. Любовь у них.
- Где деньги взять на свадьбу? У меня нет.
- Сказал, за год заработает.
- Ну-ну... Мне пора - вон проводник рукой машет. Идет проверка документов.
- Пиши хоть изредка. Ведь не чужие...
 Бутыгин обнял Веру за плечи, поцеловал в губы:
- Прощай! Бог даст - встретимся, а нет - так не поминай лихом!

На следующий год Ивану Бутыгину пришло приглашение на свадьбу от Северина и Иры. В конце июня, за месяц до официальной регистрации. В конверте была еще короткая записка, написанная рукой Веры:
«Приезжай, папаша. Нашего единственного сыночка женить будем. Думаю, деньжат на свадебный подарок наскребешь. А лучше наличными отдать. Молодым они пригодятся. Ждем».
«Ишь, чего надумал сынок, - подумал он. - Жениться в девятнадцать лет! Мальчишка! Ему бы учиться, а он уже решил семьей обзавестись. Если подружка уже на сносях, тогда понятно, тут уж никуда не денешься. Э, что гадать? Приеду, все и узнаю...»
В Шахтерск Бутыгин приехал за день до свадьбы. Северин был рад приезду отца.
- Я тебя так ждал, папа! Спасибо, что приехал!
- И я рад тебя видеть, сынок! Считай, больше года не виделись. Они прошли в комнату, сели на диван.
- А где мама?
- В доме невесты. Готовятся к свадьбе.
- Как ты жил после того, как мы расстались?
- Хорошо. После окончания первого курса взял академический от¬пуск. Устроился продавцом в палатку на стадионе «Динамо». На Новый год ко мне приехала Ира. Ей понравилось в Москве, и она захотела ос¬таться. Я нашел ей работу. Мы сняли комнату за сто долларов в месяц и стали жить вместе.
- За сто долларов? Откуда у тебя такие деньги?
- Папа, я работал с утра до вечера, в зной и стужу, почти без выходных. Перед Новым годом хозяин палатки уехал на Украину - у него проблемы с семьей. Фактически я стал хозяином палатки. Мне повезло – соседняя палатка оказалась без хозяина. Я взял и ее в аренду. Иру поставил за прилавок. Дела у нас пошли хорошо. И теперь в нашей комнате на Ленинградском проспекте стоит новенький теле¬визор, видеомагнитофон. Недавно купили видеокамеру. К свадьбе - костюм и галстук «от Кардена», а Ирочке - свадебное платье за пятьсот «баксов»...
- Твой академический отпуск, как я понимаю, закончился?
- Да. В сентябре я начинаю заниматься на втором курсе.
-А торговля?
- Придется разрываться на два фронта. И еще: хочу организовать собственную торговую фирму. Я знаю все, что должен знать настоящий бизнесмен. Начальный капитал, пусть небольшой, у меня есть. Успех предприятия будет зависеть от того, как организую дело.
Бутыгин покачал головой:
- Учиться и заниматься бизнесом - реально ли?
- Реально. Найму опытных продавцов...
- Ну, коли так... Я тут водки хорошей привез из Майкопа - выпьем за встречу?
- Конечно. Отдыхай, я принесу сюда журнальный столик. Иван лишь развел руками, увидев деликатесы:
- Салями, икорка... Шикарно живешь, сын.
- Стараюсь.

...Конец июля девяносто восьмого года выдался жарким: вот уже много дней на Юге России температура не опускалась ниже 40 по Цельсию. Здесь, на юго-востоке Украины, судя по всему, было не лучше: выжженная земля, звенящий от полуденной жары воздух. Дышать нечем даже в тени.
Бутыгин снял рубашку, вытер полотенцем потное лицо:
- Если завтра жара не спадет - мы все сваримся.
- Кто знал, что это лето будет таким, - сказал Северин.
- С женитьбой нельзя было повременить? Закончил бы университет - тогда и женись.
- У нас будет ребенок.
- Беременная, значит... Я как чувствовал - быть мне скоро дедом!
- Папа, ты уж меня прости, я решил взять фамилию невесты. Мы все так решили.
- Час от часу не легче! Ну, и какую фамилию ты будешь носить?
- Кучииский.
- Чем тебе фамилия наших предков не угодила?
- Это не мое решение - так решили родственники Иры. У них из¬давна повелось новым членам семьи давать эту фамилию.
 Иван закурил, откинулся на спинку дивана:
- Ну что ж, коли вы уже все решили... Я не буду возражать, хотя, не скрою, меня это решение огорчило.
- Скоро должны прийти мои друзья. Останешься с нами?
- Собираешься организовать мальчишник?
-Да.
- Я буду вам мешать. Да и с невестой и ее родителями пора познако¬миться. Позвони маме, пусть пришлет за мной кого-нибудь.
Спустя полчаса пришла Юля, дочка Веры. С годами она все больше походила на бабушку, Серафиму Григорьевну: те же глаза, та же улыбка... Девочка вежливо поздоровалась:
- Здравствуйте, дядя Ваня. Мама сказала, чтобы я вас привела к Кучинским.
- Спасибо, милая. А я тебе привез подарок - твои любимые конфе¬ты «Птичье молоко». И маме.
Дом Кучинских находился в нескольких кварталах от центра на ти¬хой, чистенькой, утопающей в зелени улочке. Кирпичный, в полтора эта¬жа, с летней кухней и гаражом.
Между соседним домом и домом Кучинских - широкий двор, на котором, судя по длинным столам и лавкам, готовились принимать гос¬тей. Девочки развешивали плакаты и воздушные шарики, женщины были заняты на кухне.
Вера вытерла руки полотенцем, подошла к Бутыгину:
- С приездом, Ваня.
- Здравствуй. Кажется, я приехал вовремя?
- Да. Пойдем в дом, я познакомлю тебя с родственниками.
 В доме было прохладно. Иван с любопытством огляделся: большая при¬хожая, просторный зал, налево - кухня, направо - несколько комнат.
- Лёня, Света, принимайте гостей! - крикнула Вера.
Из соседней комнаты вышли невысокого роста мужчина и женщина. На вид где-то за сорок. Встретились по-родственному: обнялись, расцело¬вались.
- Что ж мы стоим, мать? - обратился Лёня к жене. - Гость дорогой в доме - надо бы отметить это дело!
Он достал из холодильника запотевший графинчик, Света принесла из летней кухни сковороду жареного мяса.
За обедом Бутыгин лучше разглядел родственников. Леня - смуглый брюнет с быстрыми движениями и приятным голосом, Света - несколь¬ко чопорна, говорила мало. Чувствовалось, что она в доме глава.
После третьей рюмки некоторая напряженность спала. Бутыгин по¬зволил себе отпустить пояс и расстегнуть рубашку. Вытер потное лицо носовым платком:
- Ну и жара нынче. Во сколько начнется регистрация?
- В одиннадцать, - сказал Леня.
- Ну, это еще терпимо.
- У вас на Кавказе так же жарко?
- Хуже. Давно такого лета не было. Знак какой-то свыше, что ли? Ведь все выгорело, точно Мамай по полям проскакал.
- Ничего, переживем. Мы нынче неплохой урожай с приусадебного участка снимем. Все уродилось: и лук, и капуста, и картошка. Живность у нас есть: курей держим, кабанчиков парочку. Самогона выгнали - еще на одну свадьбу хватит...
В полутемной прихожей легким облачком мелькнуло нежное созда¬ние в свадебном наряде.
- А вот и невеста! - воскликнул Леня. - Ирочка, можно нам взгля¬нуть на тебя?
- Папа, я еще не готова!
- Ну, одним глазком. Отец Северина приехал!
Леня подмигнул Бутыгину, мол, пора с невестой познакомиться.
Посреди зала перед трюмо грациозно кружилась совсем молоденькая девушка. Ее щеки разрумянились, на смуглом личике играла белозубая улыбка, карие глаза блестели. Чуть большеватый, как у отца, тонкий нос не портил ее лица, а наоборот, придавал ему некоторый шарм. Было что-то восточное во всем облике невесты.
- Как вам мое платье? - спросила она. - Правда, красивое?
- Великолепное! - сказал Бутыгин. - Оно очень вам идет!
- И Северину нравится. Мы объездили пол-Москвы, пока не нашли самое лучшее.
Леня самодовольно кивнул головой:
- Молодец, дочка. Вся в меня!
Спустя несколько минут Бутыгин был не менее удивлен, увидев невест¬ку в новом обличье: прозрачная блузка, сквозь которую просвечивали ко¬ричневые соски маленьких грудей, джинсовые шорты, открывавшие взгляду стройные ножки до круглых крепких ягодиц, узкая талия, распу¬щенные по плечам черные, курчавые волосы - все это ласкало взгляд. Легкая ревность к сыну кольнула его сердце.
Леня уехал за хлебом, а Иван решил помочь женщинам. Ему поручили прокрутить через мясорубку мясо, что он и сделал, натрудив до мозолей ладони.
- Черт, мне еще никогда не приходилось пропускать через мясорубку почти целого кабана!
Ладонь перевязали, после чего он лишь наблюдал за работой двух молодых поварих из ресторана, нанятых готовить угощение.
- Девочки, давно трудитесь в поте лица? - спросил он, закуривая.
- Со вчерашнего вечера, - сказала одна из молодок, готовившая рыб¬ное филе.
- Много работы?
- Хватит до трех ночи. А вы кто будете?
- Отец жениха.
- А вы откуда приехали? - спросила другая повариха, нарезавшая овощи для салата.
- С Северного Кавказа.
- Разведенный?
- А что, хочешь познакомиться поближе?
Вера, слышавшая разговор, неодобрительно покачала головой:
- Не отвлекай девочек. Они здесь не для того, чтобы строить мужчи¬нам глазки!
С наступлением темноты Бутыгин, Вера и Юля отправились домой, отдыхать. В квартире никого не было: на столе - остатки ужина, не¬сколько пустых бутылок из-под водки и пива. Вера всплеснула руками:
- Я же просила Северина не устраивать здесь пьянку!
- Ничего, мать! - усмехнулся Иван. - Повод уважительный - парень вешает ярмо на шею. Как тут не напиться?
- Весь в папочку!
- Если бы... Северин, кажется, набирается ума и силы. Это я всю жизнь прожил нищим, никогда не умел делать деньги, да так, наверно, и не научусь, а он дал себе слово вылезти из нищеты - и вылез. Дай Бог, чтобы у него все получилось в этой жизни!
- Ну, я не против... Погуляли, и ладно. Только куда он запропастил¬ся? Поздно уже.
- По девкам пошел с ребятами, куда же еще. А невеста хороша! Очень понравилась мне.
- Характер у нее жесткий - вся в маму. Боюсь, будет Северина дер¬жать под каблуком.
- Как ты меня? Кстати, как поживает твой брат Саша?
- Устроился рабочим на хлебопекарню.
- А его жена бывшая... Надюша?
- Увидишь. Приедет со своим новым мужем на «Мерседесе».
- О Богдане Кулаковском ничего не слышно?
- Нет. Его так и не нашли.
Бутыгин с сожалением покачал головой:
- Жаль кума, хороший был человек! Ну, а Мариша, жена его, как поживает?
- Зимой укатила со своим армяном в Канаду. И дочку с собой забра¬ла. Недавно письмо прислала: все у них хорошо. Родственники помогают. Дом купили в рассрочку, машину. Ашот работает в какой-то фирме. Полу¬чает прилично, а она дома сидит с дочкой.
- Значит, хорошо устроилась? Молодец! Будешь писать - передай от меня привет.
Северин заявился домой ночью. Осторожно прокрался в комнату, лег на диван рядом с отцом.
- Нагулялся, сынок? - спросил Бутыгин.
- Нагулялся. Видел невесту?
- Познакомились. По виду она на хохлушку не похожа.
- Полячка.
Бутыгин усмехнулся:
- Она такая же полячка, как я - черкес! Ладно, давай спать. Завтра у тебя будет трудный день. Да и у всех нас...

Утром встали рано. Начались предсвадебные хлопоты. Жених сходил в парикмахерскую, сделал стильную прическу. Затем надел белоснежную шел¬ковую рубашку, повязал шею светлым, в полоску, шелковым галстуком, на¬дел черный костюм. Ансамбль дополнили черные лакированные туфли.
- Слушай, ты выглядишь просто великолепно, - сказал Бутыгин, при¬дирчиво разглядывая сына со всех сторон. - Ты и Ира - прекрасная пара.
- Спасибо, папа!
Пришли друзья Северина с девушками. Бутыгину было приятно нахо¬диться в обществе молодых людей. Юноши все, как на подбор, высокие, красивые. Их спутницы - прелестницы, в прозрачных блузках и очень ко¬ротких юбках, открывающих взгляду изящные ноги. Смех, очаровательные улыбки, запах дорогих сигарет и французских духов, запах молодости...
«Как хороша нынешняя молодежь, - подумал Бутыгин. - Пожалуй, наши женщины не открывали так откровенно взорам мужчин свое тело. Другие времена, другие нравы!»
С улицы раздался автомобильный сигнал.
- Кабриолет подан! - воскликнул один из парней. - Можно отправ¬ляться за невестой!
Вместо Петра Лейхнера за рулем сидел его сын Дима.
- Отец-то что не приехал? - спросил Бутыгин, осматривая новень¬кую «Волгу».- Заболел, что ли?
- Бабушка в Саратовской области умерла. Сегодня сороковой день. Папа с мамой придут завтра.
Ребята украсили «Волгу» кольцами и лентами. Затем кортеж из не¬скольких машин отправился за невестой.
Потихоньку начали подтягиваться родственники Веры. Саша обнял Бутыгина, по - родственному поцеловал:
- Здравствуй, Ваня! Сколько лет, сколько зим не виделись?
- Привет, Сашок! Рад тебя видеть! Как жизнь? Бьет ключом?
- Ну да, и все по голове. На рыбалку когда поедем?
- Не знаю. Если время будет...
- А я такое местечко нашел: сазанчики сами из воды выскакивают, только ведро подставляй. Племяш - то где мой?
- Только что укатил за невестой.
Приехала тещина сестра Тоня с дочкой и зятем. С лица спала, волосы седые. Только глаза блестят. С порога начала:
- Ванька, ты когда мне должок вернешь?
Родственники, знавшие эту давнюю историю с флягой самогона, вы¬литого в унитаз, рассмеялись:
- Баба Тоня, кто старое помянет - тому глаз вон!
Бутыгин поцеловал старую женщину в щеку:
- Отдам. Непременно! Вот разбогатею...
Приехала из Макеевки на своей машине младшая сестра Веры - Людмила, с оче¬редным мужем. Оба художники. И дочек – первоклашек привезла. А старшую, Наташу, с шестнадцатилетней дочкой Витой, муженек на такси привез. Тут идти - то всего ничего – в двух кварталах живут, а все – таки форс надо показать: не последний таксист в этом городе!
Вера пригласила гостей к столу. Опрокинув по чарке водки, все от¬правились пешком в «ЗАГС», благо он был неподалеку. Во дворе толпи¬лись гости и родственники предыдущей пары. Все старались укрыться в тени - солнце палило нещадно. Наконец-то появились молодые.
Регистрация длилась, казалось, бесконечно. В самый торжественный момент вручения брачных свидетельств, не выдержав духоты, упала баба Тоня. Несчастную вынесли на руках из зала и отправили на скорой помо¬щи в больницу.
Наконец торжественная часть закончилась. Было много фотовспы¬шек, двое парней снимали на видеокамеры.
Бутыгин наблюдал за всем происходящим как бы со стороны: чув¬ствовал себя неважно. И бесконечные поцелуи, и какие-то слова он вос¬принимал отрешенно: кивал тупо головой, улыбался, что-то отвечал не¬впопад. Похоже, Вера была не в лучшем состоянии: лицо красное, пот тек по вискам.
Молодежь расселась по машинам и в автобус, и отправилась, по тра¬диции, к Саур - могиле, чтобы возложить цветы к памятнику воина - осво¬бодителя. Остальные гости поплелись пешком к дому Кучинских. Неко¬торые, особенно пожилые, плохо переносили полуденную жару. Спасе¬нием для них была колодезная вода и тень под раскидистым деревом, стоявшим во дворе.
Света попросила родственников помочь поварам и официантке. Те не успевали готовить и сервировать стол: ведь приглашено около ста чело¬век. Вот - вот должны подъехать молодые...
Бутыгин снял галстук и рубашку. Вера переоделась в ситцевый хала¬тик. Все крутились, обливаясь потом, словно белки в колесе. Особенно доставалось поварихам: полуденная жара и раскаленная плита в летней кухне были просто невыносимы. Иван и Леня таскали тяжеленные каст¬рюли, фляги, тазы.
- Мальчики, принесите из подвала корзины с бутылками! - дала команду Света. - Только не простудитесь - в подвале холодно.
- Иван, чтобы не простыть, примем по ковшику согревающего? - предложил Леня.
- Я не против. Наливай! Бр - р, холодно!
Приехали на микроавтобусе музыканты. Родители новобрачных по¬могли перенести громоздкую аппаратуру в гараж.
- Здравствуй, Ваня, - услышал Бутыгин знакомый женский голос. - Не узнаешь?
- Лена? Привет, соседка. Господи, как ты изменилась за эти годы!
- И ты изменился.
- Замужем?
- Да. За Мишей. Кажется, он тебя тоже узнал.
Миша еще больше раздался вширь. Под зачесаным на лоб чубчиком едва видны узкие поросячьи глазки.
- Привет, папаша. Сынка женим?
- Женю. Как твоя нога?
- А что моей ноге? Топает.
Лена поцеловала Бутыгина, платочком вытерла помаду с его щеки:
- Поговорим позже, хорошо?
Наконец-то столы были полностью сервированы. А тут и молодые приехали: вой клаксонов был слышен издалека.
Иван надел рубашку, Вера облачилась в тяжелое бархатное платье. Встречали новоиспеченных мужа и жену с хлебом и солью под звуки марша Мендельсона.
Молодые по русскому обычаю поклонились родителям, отломили по кусочку хлеба от каравая, макнули в соль.
- Входите, гости дорогие, - пригласила всех Света, поклонившись в пояс.- Мы вам рады!
Гости расселись за столами. Молодежь - поближе к молодоженам, а остальные, так уж получилось - по семейным кланам.
После первой рюмки представители кланов, посовещавшись, надели через плечо полотенца.
- А ну-ка, посмотрим, что гости молодым подарят! - крикнула Люд¬мила, перекрывая гомон голосов: взяла на себя хлопоты по сбору подно¬шений. Поплыла, вихляя крепким задом к родителям жениха с распис¬ным подносом:
- Ну, родственнички, с вас и начнем!
Бутыгин и Вера встали и в полной тишине направились к молодым. Вера достала из портмоне две зеленые купюры:
- От нас, родителей Северина, дарим молодым двести долларов! Будьте счастливы, дети!
Расцеловались с молодоженами. Выпили по полной чарке водки и под аплодисменты вернулись за свой стол.
Леня и Света подарили сто долларов. Затем молодых одаривали род¬ственники: на поднос бросали в основном деньги.
С улицы раздался звук клаксона. Все присутствующие замерли в ожи¬дании новых гостей. Появилась во всем великолепии Надюша, бывшая жена Саши. Ее сопро¬вождал солидный, лет пятидесяти, мужчина в смокинге.
Надя поцеловала молодых, вручила им стодолларовую купюру:
- Живите счастливо! А это вам на мелкие расходы от меня и моего мужа Романа Ильича!
Саша, сидевший рядом с Бутыгиным, аж с лица спал:
- Сука, заявилась со своим ... Ни стыда ни совести нет!
Зазвучала музыка. Гости ушли танцевать. Иван обнял Сашу за плечи:
- Э, дорогой, стоит ли из-за этого портить праздник твоему любимо¬му племяннику, да и всем нам. Баба нашла богатенького, живет с ним в свое удовольствие. Твой сын Руслан где сейчас?
- В Киеве служит.
- Доволен службой?
- Нет. В каждом письме пишет - папа, забери меня из армии. Иначе я кого-нибудь порешу. Дюже издеваются над москалями хохлы: гоняют в наряды, как псов шелудивых, заставляют дела делать непотребные...
- Что ж ты парня учиться дальше не заставил?
- Говорил ему: учись, как Северин, человеком будешь, а он - нет, я в армию пойду.
- Мы, Саша, вольные стрелки. Смотри, сколько баб кругом. Особен¬но со стороны невесты. Эх, если бы не сына женил... Давай по рюмашке и пойдем танцевать!
- Пойдем, Ваня. Ты настоящий друг, а все остальные...
- Т-с-с... Не забывай, что ты на свадьбе моего сына!
 Лена, сидевшая за клавишными, одновременно работала на подпевке. Помахала рукой Бутыгину, мол, подойди поближе.
- Ваня, пригласишь меня на медленный танец?
- С удовольствием...
Лена, совершенно не стесняясь своего мужа, прижалась всем телом к Ивану:
- Как ты живешь, сосед?
- Ничего, слава Богу. А ты?
- Плохо. Надоело все: и эта музыка, и музыканты, и дом... Бросить бы все и уехать, куда глаза глядят. Ты женат?
- Нет.
- Что так?
- Пробовал жить с женщинами, но все как-то не получалось. У каж¬дой свои привычки, свой взгляд на мир. У меня - свой.
- Когда-то я тебе нравилась... Мой первый муж ревновал меня к тебе.
- Кажется, я никогда не давал повода для ревности.
- И все-таки ты любил меня?
- Не знаю. Наверное, любил.
- Я знала, я чувствовала это. И твоя жена чувствовала. Поэтому она и ненавидит меня.
- Ей не нравится, как ты ведешь себя. Раньше она отзывалась о тебе положительно.
- Что она понимает в моей жизни? Слушай, увези меня отсюда. Хо¬чешь, служанкой твоей буду? Любить буду, как тебя еще ни одна женщи¬на не любила.
- Зачем ломать жизнь вот так, с кондачка. У тебя же сын есть.
- Сын уже большой. Будет жить с бабкой.
- Нет. Ты пьяна. Завтра проспишься и забудешь этот наш никчемный разговор.
- Умоляю, увези меня отсюда!
Бутыгин оглянулся по сторонам, криво усмехнулся:
- Конечно, увезу. Но зачем кричать? На нас все внимание обратили. Потерпи до утра...
Наступил вечер, принесший долгожданную прохладу. Гости весели¬лись: оркестранты честно отрабатывали деньги, которые им обещали зап¬латить. Появились ряженые, внесшие в строгий регламент некоторую су¬мятицу. Кто-то спал за столом. В укромных уголках мужчины зажимали женщин, или наоборот - женщины провоцировали мужчин...
Бутыгин обернулся, почувствовав на плече чью-то руку:
- Северин? Я рад за тебя. У меня с мамой свадьба была намного скромнее. Гуляли всего один день в ресторане, да и то платил за все тесть: все мои сбережения ушли на костюм и кольцо. Тогда мы получали ни¬щенскую зарплату, снимали угол, зимой мама очень страдала от холода, часто болела. Когда родился ты, нам дали комнату в общежитии. Госпо¬ди, как нам было тогда тяжело... Ты тоже часто болел. И тогда мы решили уехать из Майкопа.
- Я знаю. Мама рассказывала...
- Как нами распоряжается судьба... Я родом с Севера, твоя мама - с Урала, ты родился на Северном Кавказе, а находимся мы в Донбассе. Через несколько дней опять разъедемся: ты - в Москву, а я к себе домой в Майкоп. Взгляни на небо: звезды блестят, точно умытые. Хороший знак, сын! У тебя с Ирой будет счастливая жизнь. Ты мне веришь?
- Верю!
- Вот и хорошо! А теперь посмотри на маму: давно ее такой не видел. Совсем, как девочка: щеки разрумянились, смех звонкий... Интересно, чем ее развеселил этот надутый индюк в смокинге?
- Хороший мужик. У него казино, бар, ресторан. Умеет делать деньги.
- Ты с ним знаком?
- Да. Ходили с мамой к нему. Он здорово помог: это ведь его офици¬антка, повара, оркестр. Ради такого случая он даже ресторан на сандень закрыл.
- Как его фамилия?
- Дехнич.
- Директор шахты Игорь Дехнич ему не родственником приходился?
- Племянник. Игоря года три назад грохнули в своем доме какие-то «кру¬тые» из Донецка. Говорят, они же и дядю Богдана увезли неизвестно куда.
- Вон оно что... А вон и твоя женушка с подружками появилась. Иди к ней. И не давай скучать!
Гости потихоньку разошлись. Бутыгин и Вера уходили последними. Они тепло распрощались с Леней и Светой, подхватили пьяного Сашу под руки и пошли со двора...

Второй день свадьбы напоминал первый, правда, пьяных было мень¬ше. Приехал Петр Лейхнер. Бутыгин встретил его с распростертыми объя¬тиями. Любаше поцеловал ручку:
- Рад видеть вас, мои дорогие москвичи!
- Поздравляем со свадьбой сына!
Молодоженам преподнесли подарок - пылесос. Выпили за их счаст¬ливую семейную жизнь. Веселье шло своим чередом.
Бутыгина уговорили сплясать кавказский танец, что он и сделал, выйдя в круг, в меру своих возможностей. Вера пригласила Петра к микрофону и попросила исполнить несколько романсов. Выступление московского го¬стя произвело настоящий фурор среди присутствующих.
- Браво, Петя! - воскликнул Иван.- Ты настоящий талант! Ей-Богу - второй Кобзон!
- Браво! - кричали гости и хлопали в ладоши от души.
Зазвучала мелодия «Семь-сорок». Леня вывел жену на середину двора, с необыкновенной энергией начал исполнять известный еврейский та¬нец. Гости, многозначительно переглядываясь, дружно поддерживали их криками и свистом.
- Кажется, сынок, твои новые родственники никакие вовсе не поля¬ки,- шепнул на ухо сыну Бутыгин. - Ты погляди, как они танцуют. Нет, только евреи могут так танцевать!
- Папа, я не хотел тебе говорить...
- А ты ничего и не говори - я уже догадался. Что ж, они неплохие люди, а то, что евреи... Ты - русский. Помни об этом всегда!

...Гости начали расходиться рано. Остались близкие. Вера по¬могала женщинам убирать со столов. Иван и Леня сидели в уголке, пили потихоньку водочку, лениво перекидываясь словами. Северин вышел во двор покурить. Бутыгин помахал рукой: «Присоединяйся к нам!»
- Собрали почти тысячу долларов, - сказал Леня. - Куда думаешь потратить деньги, Северин?
- Дехнич приглашал нас в Ялту на недельку. У него там вилла. Ехать или нет?
- Тебе решать, сынок! Теперь у тебя своя семья. А мой совет...- медленно произнес Бутыгин. - Отправляйтесь-ка вы в Москву. Эти день¬ги увеличат твой начальный капитал. Если ты всерьез решил создать соб¬ственную фирму - не теряй понапрасну время. Ведь правду говорят: время - деньги! Да и к учебе надо подготовиться.
- Правильно, Ваня, и я так думаю! - воскликнул Леня. - Пока к свадьбе готовились - почти месяц отдыхали. Пора и делом заняться. Квартиру отдельную подыскать: лялька появится, хозяйка вас выставит из своей хаты.
- Ладно, отцы! Я приму во внимание ваш совет, - усмехнулся Севе¬рин - Да и мне самому скорее хочется приняться за дело.
- А Ира будет согласна уехать на днях? Скажет, полагается медовый месяц...- усомнился Леня. - Она девушка мягкая, но иногда может на¬стоять на своем.
- Я ее уговорю. В конце концов, кто в доме хозяин?..
На том и порешили. Мужчины выпили на посошок, крепко обнялись на прощание и расстались, довольные друг другом.

...Накануне Нового года Иван Бутыгин получил от Веры письмо, в котором она сообщала, что была у сына в Москве. Жила у него целый месяц. Работала в его палатке на «Динамо», пока Ирочка лежала в боль¬нице: осложнения с беременностью, но все, слава Богу, хорошо. Купила на заработанные у сына деньги товара для продажи в Шахтерске, а еще - золотой кулон с цепочкой. Очень довольна поездкой. Писать некогда: времени нет. Северин днем учится, вечером занимается бизнесом. Исху¬дал страшно, но не жалуется. Просил передать тебе привет. Скоро родит¬ся ребенок. Если будет мальчик- хочет назвать Иваном, в твою честь...
Бутыгин отложил письмо. Какое-то время сидел, сцепив на шее руки, курил, наслаждаясь покоем. Подошел к окну.
«Почти конец декабря, а снега все нет и нет. Интересно, выпадет или нет к новому году? - думал он. - Должен выпасть. А то без снега празд¬ник - не праздник. В Москве уже выпал. И мороз стоит. Надо бы телеви¬зор включить. Что там новенького в мире?..»