Смерть прошла рядом

...Впервые в жизни я добиваюсь встречи с мужчиной, да еще с такой неприличной настойчивостью, звоня ему на протяжении почти четырех месяцев. Эли Дахан, 24-летний офицер ЦАХАЛа, отслуживший в боевых войсках, вернулся (точнее сказать - был доставлен) в Израиль в мае. Встречаемся же мы в сентябре: он долечивается после падения с 30-метровой высоты в горах Венесуэлы и вот-вот должен перебраться из Нес-Ционы, где его выхаживали родители, в Иерусалим — в октябре в университете начнутся занятия.

- Зато интервью у тебя получится лучше, — утешает меня Эли, — только теперь я могу оценить случившееся со мной в полной мере.

Самого падения он не помнит. Эли вышел на маршрут без проводника, с 15-килограммовой ношей за спиной (палатка, спальник, продукты, газовый примус). До отметки 3500 метров все было прекрасно. Потом тропинка разделилась. Он выбрал ту, что слева, сделал пару шагов и — все. Очнулся внизу. Кругом — поросшие мхом валуны, над головой — ветки и зашторенное тучами небо. Где-то в стороне — шум водопада. Глухое место. Ни души.

Эли лежал на спине (рюкзака на нем не было) и, кажется, был цел. Он пощупал голову — лоб мокрый от крови. Ладонь тоже сильно кровоточила от глубокого разреза. Попробовал пошевелиться и не смог — очевидно, при падении повредил шею. Осторожно высвободив из брюк солдатский ремень с застежкой-скотчем, обмотал вокруг шеи, жестко ее зафиксировав. Потом долго, пока не сел голос, кричал по-испански: «На помощь! Спасите!» Никто не отозвался.

Как он полз на спине эти пять метров к водопаду — с поврежденными шеей и позвоночником, переломанными ребрами и травмой черепа, — опять-таки не запомнилось, но, похоже, это заняло несколько часов. Добравшись, он потратил еще немало усилий, чтобы, лежа на спине, снять башмак, зачерпнуть им воды и напиться. Кругом росли кустики дикой малины. Эли утолил растущий голод ягодами и мхом и провалился в сон. Проснулся от холода — ночами температура в этих краях опускалась до пяти градусов. Он вспомнил вычитанный в книге совет — можно согреться собственной мочой — и помочился на себя. Стало теплее, но ненадолго.

От деревни, откуда Эли начал свой маршрут, его отделяли несколько часов ходьбы. Туристов в этих краях было немного, в отличие от тех пяти стран, по которым Эли успел «погулять» до Венесуэлы. Он понял, что шансов на помощь извне почти нет, и значит, он должен спасать себя сам, а для этого надо набраться сил.

Следующие пять дней прошли на грани бодрствования и легкого забытья. Болели сломанные ребра, спина, шея, голова, саднили многочисленные раны и царапины. В довершение — муки голода и холода. Спелая малина кончилась, он стал есть незрелую. Ему привиделись несколько картин. Знакомые израильтяне торопят его: «Вставай, вставай, опоздаем на спасательный самолет». Потом откуда-то появляется местная девочка. Он говорит ей: «Я ранен и хочу пить. Принеси мне бутылку воды». А она отвечает: «Это тебе обойдется слишком дорого». Он повторяет просьбу, она стоит на своем. И еще одно странное видение посещает Эли в эти дни: он цел и идет по деревне. Он должен поспеть на автобус, но опаздывает. Так повторяется несколько раз. Потом он видит себя в зрительном зале, на экране — название фильма «Жизнь Эли Дахана», но самой картины почему-то нет, сразу идут финальные титры и появляется слово «Конец».

Ему почудились чьи-то шаги, совсем близко. Эли очнулся от забытья и принялся звать на помощь. И опять в ответ — тишина.

Иногда его поливал дождь — укрыться было негде. Из-за непрекращающихся болей Эли совсем не мог спать, только отключался на короткое время. Однако вынужденное состояние покоя сыграло свою роль: через несколько дней он вдруг ощутил, что уже в состоянии проползти небольшое расстояние. Потом он даже приспособился передвигаться между валунов более энергично — на ягодицах, помогая себе руками: вскоре те покрылись новыми царапинами и ранками. Чтобы продолжить движение, Эли снял носки и надел их на руки.

На седьмой день сквозь тучи впервые пробились солнечные лучи, это прибавило ему сил. Ночью боль внезапно отпустила, и он проспал несколько часов — тоже впервые за все это время.

На восьмые сутки Эли приблизился к озеру, с берега которого начинал свое восхождение на гору. Неподалеку находилась деревня, и он надеялся встретить здесь людей. Но берег был пустынен. Эли снова стал звать на помощь, продолжая потихоньку передвигаться. В какой-то момент он поскользнулся на мокрых камнях и упал в воду. Берег здесь резко обрывался, и глубина была не меньше двух метров. К счастью, подвернулся образованный камнями уступ — Эли уцепился за него и невероятным усилием воли, превозмогая боль и слабость, вытащил себя из воды. В этот момент он с особой остротой ощутил, что рассчитывать ему не на кого, а он не собирается заканчивать свою жизнь здесь, дома его ждут отец и мать, и надо сделать все возможное и невозможное, чтобы выбраться отсюда.

Проснувшись утром, на девятые сутки после падения, Эли обнаружил возле себя бамбуковую палку и решил передвигаться с ее помощью. Когда ему удалось, опираясь на посох, в первый раз приподняться, он почувствовал чудовищную боль в правой ноге, но все же отважился сделать шаг. За ним еще один, и еще. Тело разрывалось от боли, требовало покоя, но Эли казалось, что если он позволит себе расслабиться, то вряд ли сможет снова подняться. В сумерки он был уже всего в двух часах ходьбы от деревни и расположился на ночлег поближе к дороге, ведущей в село, в надежде, что на него кто-нибудь случайно наткнется, но — увы, не было никого. Ночь прошла без сна, в ожидании рассвета, чтобы продолжить путь.

В девятом часу утра, на десятые сутки, Эли увидел людей и глазам своим не поверил. В руках они держали его фотографию. Спасатели сказали, что на его поиски брошены четыре десятка добровольцев. Оказывается, местная подруга Эли, Индира, спохватившись на пятые сутки, что Эли не дает о себе знать и не вернулся в комнату, которую он арендовал в городке, подняла переполох. Вскоре израильское посольство в Венесуэле отправило на поиски пропавшего израильтянина две группы спасателей со специальным снаряжением.

Ожидая со спасателями прибытия «скорой помощи», Эли попросил мобильный телефон и позвонил родителям, чтобы сообщить им, что с ним все в порядке.

Две недели пришлось провести в Венесуэле, где ему была оказана первая помощь и где за ним ухаживала Индира и двое израильтян, путешествовавших в этих местах. Увидев себя в зеркале, Эли был поражен: на него смотрело чужое изможденное лицо, заросшее бородой и обезображенное царапинами. За десять дней он потерял пятнадцать килограммов. Казалось бы, худшее позади, но в этот момент силы оставили его и вернулись чудовищные боли. Потом он, напротив, перестал ощущать свое тело и даже не почувствовал укуса щенка, который случайно забежал к нему в комнату и, играя, прихватил его руку своими острыми зубами. Для транспортировки пострадавшего на родину из Израиля вылетел фельдшер.

...Тут я сделаю небольшое отступление и расскажу, что происходило тем временем в Нес-Ционе, в доме его родителей. Отец Эли, Йоси Дахан, собирался вылететь в Венесуэлу к сыну, но, как назло, в Израиле разразилась всеобщая забастовка. Мать Эли, Тельма, с трудом сдерживала слезы, говоря с Эли по телефону, а разговоры эти происходили ежедневно, и Тельма требовала от сына и от тех, кто его опекал, подробного отчета о его состоянии.

— Я боялась его увидеть, — скажет она мне позже. — Когда мы с мужем ехали в аэропорт встречать Эли, я твердила себе одну фразу: «Господи, дай мне сил...»

Материнские тревоги были не напрасны. Медицина в Венесуэле оставляет желать лучшего. Обследовав пострадавшего израильтянина, местные врачи диагностировали лишь перелом ребер, а травму головы пытались лечить антибиотиками.

...В самолете, лежа на носилках под неусыпным наблюдением фельдшера, он всю дорогу горланил израильские песни.

— Я бы и землю в Бен-Гурионе поцеловал, если б смог, — говорит Эли Дахан спустя четыре месяца. -Ты знаешь, у меня было такое чувство, какое, наверное, испытывает репатриант, впервые сходя на эту землю с трапа самолета.

— Как тебя принял Израиль?

— О, тут за меня взялись. Прямиком из аэропорта «скорая помощь» увезла меня в больницу «Каплан», где моя мама 26 лет кряду работает рентгенотехником: в шесть утра я прилетел, а в 12 были уже сделаны все снимки. Выяснилось, что у меня травма черепа, перелом шейного и поясничного позвонков, сломаны ребра, и мне предстоят операции о вживлению в позвоночник двух пластин. Ортопедический ошейник я не снимал в течение всех этих месяцев, а таблетки, предотвращающие риск возникновения эпилепсии, продолжаю приниматъ до сих пор.

— Как оценили врачи то обстоятельтво, что человек со сломанным в двух местах позвоночником и травмой черепа мог передвигаться самостоятельно, даже ходить и в конце концов одолел расстояние в семь километров?

— Сначала они этому просто не поверили: «Любое неосторожное движение шеи могло закончиться для тебя смертью». А на то, что я прошел километры с переломом в нижней части позвоночника, они отреагировали так: «Твое счастье, парень, что тебя не парализовало». Помню, в те дни я по-другому стал смотреть на калек, передвигающихся, в инвалидных колясках. Все время ловил себя на мысли, что и я мог бы так же, как они, провести остаток своей жизни без движения. Но — повезло. Сейчас я даже в состоянии плавать и немного бегать. А когда родители забрали меня из больницы, то мама мыла меня в душе, как в детстве, — я ничего не мог делать сам. Зато вес восстановил очень быстро: мама из Ирака, она прекрасно готовит. Пожалуй, туда, где я провел десять дней и где нет ничего, кроме ягод малины, смело можно посылать людей, помешанных на диете, — смеется Эли и ненадолго замолкает, припоминая что-то еще. — Помню, как я впервые после всего приключившегося вышел утром из дома: солнце еще не взошло, и город был такой чистый и красивый, что у меня даже горло перехватило — вот, я жив и все это вижу...

— Как ты планируешь свою дальнейшую жизнь?

— Хочу быть учителем. Конечно, не самая денежная профессия, но зато для меня. Решение это я принял там, в путешествии, раньше-то я думал выучиться на психолога.

— Не собираешься ли ты написать книгу о своем путешествии по Южной Америке?

— Да, но издавать ее не намерен. Я хочу написать ее для себя, хотя мои родители считают, что такую книгу стоит опубликовать. Я вел во время путешествия подробный дневник: за год странствий записей накопилось на три толстые тетради. В них описаны и грустные, и счастливые дни.

...Эли отправился в путешествие по Южной Америке со своими армейскими друзьями. Готовились основательно, распределив обязанности. Начали маршрут в Перу, оттуда рванули в Боливию, пять месяцев пролетели незаметно. А в Чили он отправился уже один. После трудного, неприятного разговора пути-дороги дружной армейской четверки разошлись. Особенно тяжело Эли воспринял разрыв с одним из своих друзей.

— Знаешь, даже когда наши общие знакомые сообщили ему о том, что случилось со мной в Венесуэле, он не позвонил мне и не пришел в больницу. Мне кажется, ему было бы все равно, даже если бы я умер, — говорит Эли. — Принять это мне нелегко. Если бы нечто подобное произошло с ним, я бы приехал немедленно. Какие тут могут быть счеты?

— Похоже, эта травма для тебя не менее серьезна, чем те, что ты получил в результате падения...

— Нет, на самом деле все уже в прошлом. Не хочу оглядываться назад. И потом, известно ведь, как в жизни бывает — что-то проиграл, что-то выиграл. После расставания со своими армейскими друзьями я познакомился с новыми людьми, на меня обрушилась масса классных приключений и впечатлений. А на карнавале в Бразилии свиделся со своими родителями, которых к тому моменту не видел уже целых десять месяцев. Если бы не эта встреча с мамой и отцом, я бы, наверное, не выдержал такой долгой разлуки с родными и вернулся в Израиль раньше.

— Вообще-то путешествие вышло не таким уж радужным — ссора с приятелями, разрыв с лучшим другом, падение в пропасть...

— Я ни о чем не жалею. Во-первых, я все же выиграл свою жизнь и узнал ей настоящую цену. Не будь этой истории, я бы и не узнал, что, оказывается, во мне есть такая внутренняя сила... Теперь я знаю, как помогать другим, поддерживать их. Такие вещи трудно объяснить словами, но я это в себе ощущаю. И еще там, в пропасти, где, кроме шума водопада и дождя, других звуков не было, я изведал цену одиночеству. Представляешь, что такое для израильтянина, 24 часа в сутки не расстающегося с мобильником, провести десять дней в таком месте? Ни одного живого существа! Даже муравья.

— У тебя не было с собой мобильного телефона?

— Мобильный телефон и часы — это первое, от чего отказываешься в подобного рода путешествии: чтобы тебе никто не звонил и чтобы не замечать времени.

— Судя по свидетельствам многих, кто попадал в экстремальные ситуации, в критические минуты человек ощущает присутствие Бога.

— Я ничего такого не испытывал, я думал о другом. О простых вещах. О том, что сегодня мне удалось проползти пару метров, а вчера я отключился на целых полчаса и совсем не чувствовал боли. Когда тело ведет войну за выживание, весь мир сужается до точки: как здорово, сегодня я еще дышу. И совсем нет страха. Правда, был момент, когда я посмотрел на небо и сказал кому-то там, наверху: «Я тут уже пять суток один. Реши, наконец, пошлешь ты мне кого-нибудь на помощь или мне самому выбираться?» Но это была скорее самоирония... Я никогда не считал себя слабаком, но обнаружилось, что я сильнее, чем думал.

...Напоследок я спрашиваю его:

— Как ты думаешь, какой заголовок подошел бы ко всей этой истории? Что-нибудь вроде «Смерть прошла рядом»?

— По-моему, тут дело не в смерти, а в жизни. Надо ценить каждое проживаемое тобою мгновение. Когда приходится доставать воду не из холодильника, а черпать ее башмаком из лужицы пополам с грязью — ты ощущаешь подлинную остроту жизни. Вот в чем смысл всей этой истории.

...В праздники Эли не усидел дома — отправился путешествовать. Пока что по Израилю. О том, что случилось с ним полгода назад, напоминают только синие операционные рубцы на спине.