Дом за стеной -отредактированный и дополненный вариант рассказа

И сказал Давид: не остался ли еще кто-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость ради Ионатана. …
….И сказал Сива царю: есть сын Ионатана, хромой ногами.
…И сказал ему Давид: не бойся; я окажу тебе милость ради отца твоего Ионатана и возвращу тебе все поля Саула, отца твоего, и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом.
…И жил Мефивошет в Иерусалиме, ибо он ел всегда за царским столом. Он был хром на обе ноги.

Ветхий Завет
2-я Царств, 9

1


Опираясь о камни одной рукой, Мефивошет стоял у стены. Сегодня из-за нее не доносилось ни звука. Может быть, их нет в доме? Это было вполне возможно: все таки суботта. Но Мефивошет продолжал ждать. Наверное оттого , что само ожидание согревало сердце.
По теплым коричневым камням сверху вниз ползли муравьи. Пять муравьев. Большие, проворные: тела –словно две капли, соединенные тоненькой ниточкой черной воды.
Внизу, в куче желтой земли у них был муравейник, а вверху со стены свешивались рыжие плети какого-то растения, усеянного небольшими красными ягодками.
Небольшими для человека, но муравьи все вместе с трудом справлялись с одной. Они скатывали ее по кривоватой каменной поверхности, осторожно придерживая, работали слаженно и дружно.
Мефивошет удивился –почему бы им не сбросить ягоду вниз, где бы ее подобрали другие. Но муравьям, видно , их добыча нужна была целой и невредимой –вот они и старались..
-Господин –окликнул Амит.
Мефивошет сделал вид, что не услышал. Впрочем, долго играть в подобные игры ему не позволят, это он знал.
-Господин. –Амит подошел и осторожно коснулся его руки. –Нам пора.
Мефивошет с неохотой отошел от стены. Посмотрел на черноволосого, статного красавца Амита почти с ненавистью, но тут же опустил глаза. Он уже давно больше всего боялся того дня, когда не успеет отвести взгляд. Хотя… должно быть, Амит уже обо всем догадался сам.
Грудь Мефивошета сжалась: он стыдился своих недобрых чувств. Чем же виноват Амит, сын верного раба Сивы, сам не менее верный раб? Тем ли, что вырос он сильным и ловким, и , когда проходит по улицам, немало ловит на себе стыдливых женских взоров? А может, его вина в том, что расстоянье от дома Мефивошета до царского дворца, которое сын Йонатана преодолевает верхом, Амит может пробежать пешком и дыхание его не участится?
Так чем же виноват Амит? По его ли воле Мефивошет уродился хилым и слабым, да еще увечным?
Мефивошет вздохнул. Никто не виноват –ни мать, ни повитуха… Так Господь захотел –чтобы сын Йонатана, сына Шауля, был хром на обе ноги от самого своего рождения.
«А мне надлежит покорится воле Господа…»
Но отчего же тогда он порой ненавидит Амита? Зачем, почему, когда у красавицы Дворы, дочери Сивы, погиб, упав с дерева и расшибшись, старший сын, он, Мефивошет, хоть и соболезновал рыдающей матери и ее родичам, то и дело ловил себя на том , что в сердце своем почти рад: и сильным и красивым не всегда приносит счастье сила и красота! И они льют слезы!
Да будто он не знал этого ранее? Знал, знал, но одно дело –знать , а другое –видеть, а видеть –сладко…
Отчего же пришла, откуда взялась эта злая радость, грешное наслажденье?
Мефивошет не знал. Он боялся подобных чувств.
Но они все равно рождались в его душе.
Юноша потряс головой , разгоняя раздумья, и подошел к своей смирной лошадке. При помощи Амита сел в седло. Сам Амит шел пешком. Он вел лошадь. Так строго-настрого давно еще наказал отец, Сива: и ради почета и ради безопасности их господина. Ведь даже самая тихая лошадь может взвиться на дыбы –мало ли, испугается чего… И Амит добросовестно исполнял приказание.
Однако сегодня он шел быстрее обычного.
«Потому что мы опаздываем. По моей вине.» Это была правда. Мефивошет давно предчувствовал: когда-нибудь он задержится здесь дольше обычного –и будет опозданье и страх перед гневом царя. Но ничего с собой поделать юноша не мог -слишком привык останавливаться у этой стены, каждый день по дороге во дворец Давида. Останавливатся, чтобы послушать.
В первый раз он велел Амиту помочь спешится, услыхав детский смех. Смеялись за стеной, так громко и радостно, что Мефивошету вдруг до дрожи в коленях захотелось посмотреть на это счастливое дитя.
Но стена была высока, вход в дом находился, видно, на другой улице. Сын Йонатана ничего не увидел, даже подойдя к ней вплотную и напрасно искал щель меж камней. Он только отчетливей услышал смех, детские крики –потом ласковый голос женщины и ответные восклицанья детей. Мать звала их в дом, обедать, они просились еще немного поиграть в саду…
Мефивошет стоял и слушал, до тех пор, пока голоса не отдалились и не затихли - матери все таки удалось уговорить детей послушатся ее. И юноша порадовался почему-то, что обошлось без гнева и детских слез.
С того дня, Мефивошет, проежая этой дорогой, всякий раз останавливался у стены. Иногда он слышал детей, иногда –женщину, несколько раз –мужской и женский голоса. По обрывкам разговоров Мефивошет не мог угадать, кто эти люди, каково ремесло отца семейства. Но ему казалось –это дружная, счастливая семья. Оттого день за днем он и стоял здесь, с улыбкой нищего ловя и жадно впитывая капельки чужой жизни.
Амит никогда не интересовался, для чего эти остановки господину. Но и никогда не противился намерению сделать очередную, только порой торопил слишком задержавшегося хозяина.
Сегодня же, как Амит не спешил, к царю Мефивошет все-таки опоздал. Совсем ненамного –однако Давид и его постоянные сотрапезники: несколько советников и левитов – уже собрались.
Сын Йонатана понял , что ждали лишь его. Ждали по повелению царя.
Он склонился перед Давидом, прося простить его , недостойного раба, за то , что не появился во время. И царь легко простил, указал на обычное место Мефивошета подле себя. Тот сел.
Ел он молча, как всегда слушая чужие разговоры. Давид и за обедом обсуждал государственные дела. Мефивошет просто не понимал, как в одной голове человеческой могло умещатся столько всего одновременно. Ему самому порой трудно было распорядится даже по дому –тут выручал верный Сива, лучший из домоправителей.
Мефивошет прикрыл глаза. Начинала болеть голова. Слова сливались в монотонный, словно пчелинное жужжанье, гул. Юноше представилось, что царь и прочие оказались вдруг далеко-далеко, за серым туманом, а он , совсем один, тонет в дождевых облаках...
-Мефивошет! –прозвучал голос царя.
Юноша встрепенулся. Открыл глаза и виновато заморгал. Яркий солнечный свет, льющийся из больших окон, заставил отвернуть голову.
-Вот раб твой, царь… -проговорил неловко.
-Что же ты не ешь?
Мефивошет опустил взгляд на свою полную тарелку. Во дворце ему почти никогда не хотелось есть. Почему так выходило, сын Йонатана не знал, но, приезжая к царской трапезе, редко ощущал голод. Зато , когда возвращался домой, утроба требовала своего и Мефивошет приказывал подавать себе одно блюдо за другим, и ел ,ел ,ел –пока не наедался до отвала, к удивлению и тихому неодобрению слуг.
А за царским столом есть не мог.
-Я сыт, господин мой, благодарю тебя. –почти прошептал.
-Может быть ты нездоров? –участливо спросил Давид. Мефивошет мучительно покраснел, мотнул головой.
-Твой раб в добром здравии, царь. –в душе юноша готов был проклясть себя сам. Давид ведь к нему с добром!
«А я что в ответ? Кем он сочтет меня? Воистину –я не заслуживаю его внимания и доброты.»
Мефивошет помнил, как стоял перед Давидом первый раз. Признатся, когда за ним пришли царские гонцы и слуги, он испугался. Шауль был царем Израиля, Йонатан –сыном Шауля…а его , Мефивошета, сына Йонатана, не для того ли требует к себе царь Давид, чтобы стереть род Шауля с лица земли?
Да, Давид и Йонатан были друзьями –но былое проходит и становясь правителями люди меняются… Власть –искушение, не всякому дано противиться ему…
Мефивошету власть была не нужна. С детства опекаемый другими, повелевать и отвечать он боялся, чувствуя, что это ему не по плечу. Но как доказать это Давиду? Ведь не поверит, сочтет за обман.. История, старая как мир, что не мешает ей повторятся из раза в раз…
Так раздумывал Мефивошет, страх которого все рос. Однако Давид быстро его развеял.
Когда сын Йонатана, малорослый, хилый и хромой, вошел в царские палаты, и увидал царя, подобного льву, возлежащему на скале в часы отдыха –Мефивошет испугался еще больше. Он пал ниц, и больше всего хотелось лежать так и не подниматся… Но поднятся пришлось. Поднялся, поклонился. Не смел поднять глаз и не видел, с каким изумлением и жалостью рассматривает его царь. Это ли сын Йонатана, стройного кипариса?
И в сердце Давида закралось сомненье, и он спросил:
- Мефивошет?
А тому почудилась угроза в вопросе-зове. И он поспешил ответить:
-Вот раб твой.
Давид умолк. Молчал довольно долго и у бедняги Мефивошета задрожали ноги и спина и грудь покрылись холодным, липким потом. Он ожидал чего угодно… Приказа отрубить голову, удавить…
Но услышал голос, добрый голос:
-Не бойся.
Это показалось повелением. Мефивошет поднял голову.
Давид смотрел на него ласково. Кажется так во младенчестве глядел на сына Йонатан... Впрочем, Мефивошет не стал бы ручатся, отца он почти не помнил.
Царь сказал:
- Я окажу тебе милость ради отца твоего Ионатана и возвращу тебе все поля Шауля, отца его, и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом.
Мефивошет и сейчас не встретился взглядом с царем. Он видел перед собой только его рот: твердый, красиво очерченный , губы бледно-розового цвета…
По телу сына Йонатана вновь прошла дрожь, захотелось сесть прямо на пол.
Но он превозмог себя. Поклонился.
-Что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?
Царь покачал головой, будто отрицая сравненье:
-Твой отец был дорог мне, словно единоутробный брат. Ради него я забочусь о тебе.
Юноша поклонился вновь, а царь обернулся к стоявшему тут же Сиве (только сейчас Мефивошет заметил его.) и сказал:
-Все, что принадлежало Шаулю и всему дому его, я отдаю сыну господина твоего. Итак обрабатывай для него землю ты и сыновья твои и рабы твои, и доставляй плоды ее, чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания; Мефивошет же, сын господина твоего, всегда будет есть за моим столом.
Сива склонился перед царем и у него это вышло горадо уверенней, чем у самого Мефивошета. Да и голос старика был спокоен, когда он ответил:
- Все, что приказывает господин мой царь рабу своему, исполнит раб твой.
Давид удовлетворенно кивнул головой.

И было по слову царя. Мефивошет вскоре стал одним из богатейших людей Иерусалима. Сива со своими детьми и рабами так усердно исполнял повеление Давида, что скоро Мефивошет перестал понимать, зачем ему все это добро. Столько хлеба, фруктов, стад…к чему?... Тут на десять жизней хватит… Сива вел выгодную торговлю, обменивая плоды земли, мясо и шкуры на золото и серебро, а Мефивошет с недоумением смотрел, как наполняются сверкающими монетами сундуки в его доме.
Он попробовал было награждать деньгами самого Сиву, но раб неизменно отказывался:
-При тебе живу в достатке и я и дом мой, господин.
И Мефивошет видел –это не ложь У Сивы есть все для хорошей жизни. Но у Мефивошета –то –много больше.
«Что я буду делать со всем этим добром?»… Недоумевал сын Йонатана. А пока он разводил руками и чесал в затылке, Сива все умножал его богатства, уверяя господина, что надлежит позаботится обо всем сейчас, дабы и дети его не знали нужды.
«Мои дети?» одна мысль об этом наполняла сердце Мефивошета недоумением и боязнью. Дети –значит, семья. Жена… Женщин же юноша опасался всегда. Опасался и не любил. С самого детства его окружали женщины –няньки и родственницы. Они были добры, нежны и жалостливы, следили, чтобы мальчик летом не перегрелся на солнце а зимой не прмок под дождем, чтобы не заблудился, не упал, не измазал грязью одежд...
Мефивошету часто повторяли , что он должен быть благодарен за такую заботу, но порой его начинало тошнить, как бывает, когда обьешься сластями.
А женщина… жена?
Стоило задуматься о женитьбе, как Мефивошету вновь вспоминалось то семейство за стеной. Мужчина, отец…да, то был, должно быть, сильный мужчина. Он сам добывал пропитание для семьи, не полагаясь ни на друзей, ни на слуг, ни на добрую память людскую о его умерших родичах…
Нет, Мефивошет так не сумел бы. Внушить к себе ( к себе самому, а не к сундукам , полным добра) любовь, уважение… Он не знал, как это делается. И оттого женится не хотел вовсе.
Однако Сива не оставлял его в покое. Все чаще , порой окольными путями, а порой и напрямик заводил он речь о том, что род Шауля не должен угаснуть.
-Если не ради тебя самого , господин, то ради твоего отца у тебя должен быть сын.
И перед этими словами в душе своей смирился Мефивошет. Сколько он себя помнил, тень отца шла по пятам, и ради дорогого призрака сын был готов на многое.
-Я возьму жену. –обещал он Сиве. Обещал как раз сегодня днем, перед тем, как ехать к Давиду.
Он вспомнил это сейчас и почувствовал, как зашевелились волосы на затылке, а сердце упало куда-то вниз: уже обещал. И должен будет исполнить. В самом скором времени.
Царь же, тем временем, допытывался:
-Ты, говоришь, здоров. Тогда, не гнетет ли тебя какая –то забота?
И Мефивошет кивнул:
-У всякого человека семья есть, господин мой царь. И только раб твой до сих пор один.
-Так ты решил женится? –Давид одобрительно кивнул, –и пора бы. Не пропадет семя Йонатана, брось его в землю, пусть даст всходы.
Мефивошет опустил голову. Семя Йонатана… разумеется.
Вспомнилась притча о земледельце, что каждый день зарабатывал на шесть лепешек. «Двумя долг плачу –родителей кормлю. Две в долг даю –детей кормлю…»
«Умей я сочинять притчи, сложил бы одну о том, каково жить на отданные долги… отданные тебе только потому, что ты –сын заимодавца. По праву наследия.»
-Твой раб все исполнит, царь. -сказал он. И хотел попросить позволенья пораньше покинуть сегодня дворец, но застыдился –предлога нет, а отказаться обьяснять такое желание – так царь примет это за неблагодарность и невежество. Нехорошо.
«Что же это я на доброту злом отвечать буду?» в который раз подумал юноша. И опять не нашел ответа –почему же нестерпимо хочется хоть один раз в своей жизни поступить именно так?
Он остался до конца трапезы.

Когда покинул дворец Давида, солнце уже зашло, на город наползли серые безветренные сумерки.
Во многих домах зажглись огни. Покачиваясь на лошади, Мефивошет проезжал мимо них –оранжевых, светлых, так и манивших к себе.
-Амит. –позвал он –поедем другой дорогой. Сверни направо.
-Эта дорога длинее, господин. А вечер нынче прохладный.–заметил почтительно юноша ,выполняя, однако, приказание.
-Я знаю! –с досадой ответил Мефивошет. Ну и пусть длинней –зато наконец он проедет мимо дома за той стеной , может быть даже увидит кого-то из семьи…
–И холод мне не помеха. –добавил.
Амит обернулся, но потом снова отвернул голову, не сказав ничего. Раз, зимним днем, когда они возвратились от царя, Мефивошет слышал , как Сива отчитывает сына: зачем, мол, не уговорил господина надеть теплую накидку, ведь холод и ветер, а у господина Мефивошета слабая грудь…
В тот вечер сын Йонатана разбил о стену тяжелый глиняный подсвечник.
Хорошо, что о стену. По правде говоря, юноше невыносимо хотелось опустить его на чью –нибудь голову.
Счастье Амита, что сейчас он не стал говорить о холоде и слабой груди… Нет, молодой раб молча повел коня той дорогой, которой желал проехать Мефивошет.
И чем ближе был дом-за-стеной, тем сильнее билось сердце потомка Шауля. Юношу охватило радостное волненье –словно бы ему предстояла встреча с давно знакомыми, любимыми, родными… Он даже представил, что спешится, подойдет, заговорит… с мужчиной ли, женщиной , ребенком – неважно. Но разговор этот будет и он ознаменует собой начало чего-то нового, светлого… чего –то, о чем никогда не мечталось, что лишь смутно ощущалось в весеннем ветре, в запахе больших алых цветов на взгорьях, в бурливых зимних ручьях…
Он уже совсем рядом. Мефивошет знал, он столько раз проезжал с другой стороны, что ошибится просто не мог…
Вон стена, которую овивают рыжие тонкие ветви, забрызганные алыми пятнами ягод. Она одна такая на всей улице.
А вот и дом. С квадратными окнами, с плоской крышей –как тысячи других домов Иерусалима.
И голоса. Они так ясно слышны –выходит, говорят не в доме?
Нет. Семья во дворе, на пороге… Женщина, дети…

Мефивошет тихо , отрывисто приказал Амиту.
-Стой!
И тот остановился. А Мефивошет, пока еще не сходя с коня (да вряд ли он смог бы сейчас и
шевельнутся –отчего-то тело не слушается, как не свое) рассматривал их. Людей.
В полумраке он не видел лиц –только силуэты.
И слышал голоса.
Женщина была полная, не первой молодости. На руках она держала малыша , тому, должно быть, не больше года. Мать напевала ему колыбельную. Неподалеку в пыли что-то рисовала веткой девочка лет десяти. За ней со вниманием наблюдал мальчик, младше ее года на три.
Рядом с женщиной на пороге сидел еще один ребенок – большой уже совсем. Странно грузный…
Мужа Мефивошет не увидал. «Должно быть , тот еще занят работой?» предположил юноша.
Но тут большой ребенок ,сидевший рядом с женщиной, поднялся.
И Мефивошет изумленно приоткрыл рот.
Это был не ребенок –взрослый мужчина. Малорослый, с большим горбом, он с трудом передвигался на тонких ногах. Он подошел к детям, что-то тихо сказал старшей дочери и та засмеялась, радостно закивала и протянула отцу свою веточку.
Тот взял, стал , судя по всему, поправлять девочкин рисунок.
Малышке понравилось: она радостно обняла отца и поцеловала в щеку.
А мальчик посмотрел в сторону улицы, увидал Мефивошета. Видно удивившись появлению незнакомца, сделал несколько шагов вперед, к нему…

-Поедем отсюда, Амит. –велел сын Йонатана –поедем, поедем быстрей!
Как всегда, верный раб исполнил волю своего господина.

2

С утра было солнечно, однако к полудню небо помутнело, затянулось тучами. Ветер колотил в окна, терзал тонкие ветви деревьев, обрывая с них листья. Капли дождя летели сверху, горстями мелких камешков, причиняли боль, хлеща по коже.
Мефивошет поспешил в дом. Слуга закрыл за ним дверь. Сын Йонатана подошел к очагу, протянул к теплу руки.
Приблизился Сива.
-Господин, госпожа ждет тебя с утра.
-Госпоже что-нибудь требуется? -с тревогой спросил Мефивошет.
-Нет, она просто хотела видеть тебя.
-Хорошо, -он дернул плечом, -я приду. Позже.. Приду я...
Старый раб покачал головой, недовольный ответом. Но оставил своего господина в покое. Мефивошет вздохнул и опустился на низкую скамейку у огня. Он осознавал , что заставляет себя ждать, но не двигался с места.
Слуги шептались, что господин не любит госпожу. А он любил. Просто -он очень боялся ее.

Невесту Мефивошету нашел Давид. Своему подопечному не собщал даже о поисках -просто раз, после очередной трапезы, сообщил.
-Ты хотел взять жену в дом свой, чтобы род отца твоего не прервался. Я нашел для тебя такую, к которой прилепится твое сердце.
Ошеломленному Мефивошету осталось лишь поклонится, да пробормотать слова благодарности. Невесту свою, дочь одного из советников Давида, семнадцатилетнюю девушку по имени Адаса, сын Йонатана не видал до дня свадьбы, так как все дела сговора взял на себя царь Давид, договорившись и о сроке, и о выкупе за невесту. И кто посмел бы отказать царю?
Накануне свадьбы Мефивошет молил Господа об одном -только бы не полюбить жену. Он до дрожи боялся привязатся к той, которая будет смотреть на него с презрением, обливая холодом в каждом слове, каждом взгляде. Или -еще страшней, -отдать сердце лживой, льстивой, зарящейся на его богатства... Нет, не жалко было ему золота и серебра. Но жить во лжи было бы тяжело и горько.
Мефивошет и мысли не допускал ,что его, увечного, никчемного, может полюбить юная девушка.
"Господь мой, пусть она хотя бы жалеет меня! А я постараюсь стать ей другом..."
Но, впервые увидав Адасу, сын Йонатана понял: не сможет он жить с ней в дружбе. Как возможно быть другом той, которой, не смотря на запреты, готов молится, словно древний хаананеянин -идолам плодородия и весны?
Хрупкое тело Адасы, ее, при еще узких бедрах, уже пышные груди, луквавые и влажные карие глаза, хрипловатый низкий голос -все это стало для Мефивошета чудом и проклятьем.
Чудом -ибо все это принадлежало ему.
Проклятьем -ибо он не смел лишний раз сказать жене слово, не то ,что коснутся.
Да он и смотреть в ее сторону опасался, боясь поймать в ответном взоре ненависть, презрение или так знакомую по царским трапезам ( и -какая злая насмешка судьбы! -желанную прежде, до свадьбы ) снисходительную жалость.
Он почти не разговаривал с Адасой.
"О чем я могу рассказать ей? Другие -они кто-то. Они заняты делом... А я, как Петепра при Йосефе, ем и пью и не знаю ничего в доме своем -все делают Сива и его сыновья."
Мефивошет много раз , особенно в первый год после женитьбы, пытался вникать в дела, отдавать распоряжения. Сива выслушивал господина с участливым вниманием: так слушают детей, когда они, своим неокрепшим умишком, пытаются судить о взрослых делах. Слушают, кивают а потом идут и поступают как должно поступать, забыв о детском лепете.
Так делал и Сива. Поняв это, Мефивошет перестал вмешиватся.
Тем более, что на второй год супружества, Адаса родила ему сына.

Пока жена носила, Мефивошет, окружив ее преданными слугами и лекарями, каждый день ездил в храм, где, всякий раз принося богатые жертвы, распростершись на холодных плитах, просил Господа о том, чтобы ребенок родился здоровым и с матерью не было бы беды.
"Если он появится на свет увечным по моей вине... оттого , что будет похож на меня... Нет, Боже, такого не должно случится!"
И вот пришел срок. Мефивошет, созвав лучших повитух, хотел находится подле Адасы, но, когда начались роды, ему пришлось уйти. Однако он оставался под дверью, слушал, затаив дыхание, и содрогался всем телом всякий раз, как Адаса испускала стон.
Он не мог уже связно молится, бормотал только "Господи, Господи..." и , сам того не замечая, плакал.
Вдруг доносившиеся из-за двери звуки прекратились. На миг стало тихо -словно перед началом мира. Мефивошет застыл, только сердце в груди колотилось сильнее кузнечного молота.
И тишину прорезал крик женщины -и плач новорожденного ребенка.
-Мальчик! Хвала Господу! -услыхал Мефивошет повитуху -госпожа, мальчик!
-Здоров? – резкий, измученный голос Адасы.
-Здоровенький, крепкий, красавец!
Мефивошет закрыл лицо руками и осел около стены Окаывается, они с женой боялись одного и того же.
"Если бы...она бы не простила мне."
И на колени, больно ударившись ими о каменный пол
-Благодарю тебя, Боже!

Скоро он уже держал на руках голенького сморщенного младенца, плоть от плоти своей, и не мог ничего сказать, только всхлипы рвались из груди.
Но ребенка скоро отняли, его торопились отнести матери... потом накормленный малыш уснул а роженицу купали в теплой воде ,поили какими-то травами. Мефивошета попросили уйти,от него здесь не было никакого толку. И он послушно отправился в свою комнату, которую исходил вдоль и поперек, то садясь, то вскакивая, то закрывая лицо руками, то подбегая к окну. Оставатся на месте не было сил.В конце-концов Мефивошет вновь попытался подойти к комнате жены, и повитуха, сжалившись, пустила предупредив однако ,что ненадолго.

 Он вошел. Увидал Адасу сидящей в постели. Она ела золотистый солнечный плод, и на белоснежное одеяло попали капли сока.
-Ты.. –начал Мефивошет и замолчал. Что говорить, не знал , да не говорить пришел ,а повидать ее живую, счастливую, хоть и со следами пережитой боли на лице.
-Что же ты не подходишь, супруг мой? –она тихонько засмеялась –Или боишься меня?
-Что ты.. –пробормотал. Сделал пару шагов вперед –боюсь..разбудить сына.
 Вы оба в добром здравии?
-Да. –она чуть подалась вперед, смотрела выжидательно. –А ты? Кажется, супруг мой пережил не меньше меня?
-Нет.. это невзможно, хоть я с радостью взял бы на себя твою боль. –вот это выговорилось легко, от сердца.
-Нет нужды. Боль была не так уж велика по сравнению с нынешней радостью. Не хочеш ьпосидеть со мной немного?
-Хорошо.
 Он послушно подошел и сел. Взял руку жены и стал гладить ее. Адаса отвечала короткими нежными, немного щекотными прикосновениями пальцев к внутренней стороне ладони Мефивошета. В окно был виден закат, спокойный, розовый, на темно-синем.
И на душу сына Йонатана снизошел покой. Стало светло и уютно, и оказалось, что, чтобы быть рядом с женой и чувствовать себя к ней близким, вовсе не нужны красивые слова и разумные речи..


О появлении на свет сына Мефивошета первым узнал царь Давид. Судя по всему, ему послал сообщить Сива так как ни сам Мефивошет, ни Адаса, на следующий день после рождения малыша этого не делали. Но Давид узнал. Со своими слугами он прислал богатые дары ребенку и матери. Мефивошет молча
стоял в углу двора, пока посланцы царя снимали с повозок лари и корзины, разгружали их.. о хозяине дома вспомнили, кажется, только тогда, когда вручили ему свиток, написанный рукой царя, и подарки начали показывать. Делали это с поклонами, с улыбками... а Мефивошет смотрел и думал-и куда столько? Ткани, дорогие вещи, саженцы фруктовых деревьев... На душе было тяжело. Он благодарил за все, пытаясь изобразить улыбку, а Сива тем временем распорядился накрыть для посланцев столы и позвал их на" скромную трапезу". Мефивошет обрадовался, что может не идти с ними. Он остался во дворе и смотрел как Амит и другие рабы уносят подарки, распределяя их куда следует. Деревья Амит сразу же велел высадить в саду, остальное –в кладовые. Мефивошет так и наблюдал за ними, пока последний раб не ушел со двора.
Тогда сын Йонатана поглядел на свиток, который уже успел смять в руке и ушел к себе в комнату –прочесть его.
Послание было долгим, пересыпанным цветистыми словами. Царь осведомлялся о здоровье матери, желал ребенку долгих лет жизни,поздравлял отца. В конце же спрашивал "Какое имя дашь ты сыну? Не хочешь ли, чтобы звался он по имени твоего отца –Йонатаном? Это славное имя, и я бы хотел, чтобы первенец сына Йонатана, продолжатель рода Шауля, носил его."
Железные клещи сжали горло Мефивошета, в глазах потемнело. Йонатан! Снова, всегда и везде –Йонатан!
-Это мой сын! Моя жизнь!... Не отца!...
С силой отброшенный свиток упал на пол, Мефивошет рухнул около, подтянув колени к груди. Он рыдал, ударяя кулаками по подвернувшемуся деревянному сундуку...
Резкая боль от сломавшегося у самого основания ногтя, отрезвила. Мефивошет затих на полу, поджидая, пока успокоится бешенно бьющееся сердце.
Потом поднялся, утер слезы, сменил одежду.
Кликнул Амита. Велел седлать коня.
-Куда прикажет господин.?
-Гулять. И я поеду один.
Тяжелый вздох. Мефивошет готов был поручится, что Амит подумал "Вот неслух".
-Как прикажет господин.

Конь был оседлан быстро. Мефивошет велел передать жене, что отправляется на прогулку.
Поехал он по знакомой дороге, к заветному дому за стеной. И подьехал со стороны входа.
Вечер был теплым, все семейство коротало его во дворе. Чтобы не повторить прошлой ошибки, Мефивошет спешился за несколько домов, и медленно пошел поулце, ведя коня в поводу. Напротив дома-за-стеной он остановился, сделав вид, что поправляет упряжь. Так он мог видеть и слышать людей во дворе ,не привлекая к себе излишнего внимания.
Мальчишка,старший сын, расшалившись, бегал по двору на четвереньках, катал на себе верхом самого младшего своего братишку. Девочка шла около, придерживая малыша.
 Мать и отец наблюдали за этим. Вот старший побежал слишком быстро и мать воскликнула в тревоге:
-Осторожней, Миха! Осторожней!
Тот внял, замедлил ход, однако был недоволен.
-Я теперь уже не скакун, а осел какой-то выхожу, -пробормотал.
-Чтобы это понять, не надо было становится на все четыре, –фыркнула девочка.
Отец засмеялся, потом покачал головой:
-Не дразни брата.
-Так он сам себя дразнит... –девочка пожала плечами, взяла малыша со спины брата и понесла к матери.
Старший мальчик поднялся, отряхнулся.
-Я поиграть пойду. Можно?
-только не далеко .Перед домом. –велел отец.
"Перед домом". Для Мефивошета это значило ,что мальчик очень скоро обратит на него внимание. Придется уезжать. Не хотелось, но иного выбора не было.

Вернулся домой Мефивошет уже спокойным и на душе стало легко. Он позвал Амита и велел:
-Сейчас ты соберешь в корзину фруктув, сластей, положишь несколько отрезов шелка и золотые браслеты, возьмешь еще кого-нибудь, чтобы нес два больших кувшина лучшего вина, и отнесешь все это к....к тому дому, у которого я останавливался, бывало ,по дороге к царю. К дому за высокой стеной из красного камня. И отдашь все хозяину дома. Скажешь. ..скажешь что это подарок к празднику.
Удивление отразилось на красивом лице Амита.Он поклонился.
-Хорошо, господин.
-Иди. –улыбнулся Мефивошет.
Он пошел к жене. Та еще бодрствовала, а младенец уже мирно спал.
Адаса улыбнулась супругу
-Ты был на прогулке?
-Да, в городе. Знаешь, я выбрал имя для нашего сына.
-И как же ты хочешь назвать его?
Поглядел на дитя:
-Миха... Я назову его Миха.
 -Хорошее имя, мне по душе, -с улыбкой кивнула жена.