Это страшное слово - Свобода...

 Раз-два-три-четыре-пять,
Вышел-зайчик-погу-лять.
Вдруг-охотник-выбе-гает,
Прямо в-зайчика-стреляет.
Пиф-паф-ой ой ой,
Умирает-зай-чик-мой!
 Алла считала, поочередно дотрагиваясь до девочек, стоящих тесным кругом. Выбрав водящего, все с визгом разбежались в разные стороны, и через минуту детская площадка опустела. Водящая, маленькая пигалица в красном пальтишке, стояла у стены и считала, вслух перебирая все знакомые ей числа. Досчитав, как ей показалась, до миллиона, она крикнула: « Кто не спрятался, я не виноват»! И резко развернулась, скрипнув каблуками своих ботинок: никого… Пигалица крадучись, на цыпочках, пошла на середину площадки, готовая в любой момент сорваться и побежать обратно в «домик». Дойдя до середины, осмотрелась: опять никого. Она вертелась на месте, решая, в какую сторону податься на поиски спрятавшихся, и вдруг внимание ее привлекло движение в зарослях кустов, растущих в углу площадки, рядом с качелями. Обрадовавшись, она побежала к кустам и с громким «Ага», раздвинула кусты. Радость сменилась досадным разочарованием, когда она увидела мальчишек, сидящих на корточках и строивших ей страшные гримасы:
- Анька, уходи от нас, нам некогда играть.
- Да, Анька, уходи, мы думаем!
 Разочарование сменилось любопытством, и она, позабыв про игру, спросила:
- Ой, ой, какие умные. О чем это вы думаете, небось, гадость опять затеваете?
- Нет, Анька, не гадость. А тебе не скажем ничего, потому что ты – девчонка, - важно ответил один малыш, в красной бейсболке, которая была ему великовата и сползала на уши.
- Ну и не надо, Игоречек. А я тогда всем скажу, что вы гадость затеваете, - уперев руки в бока. Поставила ультиматум Аня.
- У, ябеда, - проворчал Алик, поднимаясь с корточек, с намерением наказать Аню, толкнув ее. Но его остановил Коля, вставший между ними:
- Мы тебе скажем, но поклянись, что не скажешь никому.
- Ага, клянусь.
Коля, выпучив глаза, для важности, таинственно зашептал:- Мы, Анька, решили убежать из садика! Но только никому не говори!
Аня улыбнулась:
- Врунишки, как это – убежать?
Но узнать она это не успела. Услышав за спиной визги девочек, она всплеснула руками, и сверкая пятками, помчалась назад, спасать игру.
 Оставшись втроем, малыши опять уселись на корточки и принялись обсуждать план побега:
- Ну вот, Анька наябедничает Тамаре Ивановне, и мы никуда не убежим, - с горечью сказал Алик, в сердцах ломая сухую ветку.
- Нет, она же поклялась, - заверил его Коля, задумчиво глядя на площадку, где с криками бегали дети, играя в пятнашки.
- Тогда надо убегать сегодня, сейчас, - подытожил Игорек. Алик и Коля посмотрели на него.
- Я все придумал! – Уверенно продолжил Игорь. – Сейчас все пойдут в садик. А мы останемся здесь и подождем, когда все зайдут. Тогда надо бежать за забор, вон в ту дырку, - Игорь показал рукой на забор, в котором были отогнуты в разные стороны металлические прутья, образовав вполне сносный лаз.
- Главное – это чтобы воспитательница не увидела. А потом она нас не догонит.
- Почему не догонит? – Спросил Коля, тоскливо глядя на играющих. Ему надоело уже сидеть на одном месте, хотелось вместе со всеми побегать, повизжать…
- Потому что она старенькая, далеко не убежит, - объяснил Игорь.
- Посмотри, она и бегать не умеет, сидит на лавочке все время.
- Хорошо, перелезем мы через забор, а дальше что делать будем? – дотошный Алик хотел в деталях знать план побега. Для полноты картины ему не хватало блокнота и ручки…
- Я же говорю, что все придумал, - терпеливо повторил Игорь.
- Мы перелезем через забор, незаметненько. И побежим на остановку автобусную, она здесь недалеко, на улице, за этим большим домом. – Игорь махнул рукой в сторону десятиэтажного дома-корабля, во дворе которого и стоял детский сад.
- А я в этом доме живу, - важно сказал Коля. – На первом этаже у нас уни…уми…большой магазин, мы с мамой, когда она меня забирает, туда ходим и покупаем хлеб с булкой, и еще мороженное…ох, - встревожился Коля, - а как же меня мама заберет, если мы убежим?
- Ты что, струсил, что ли? – сурово спросил Алик.
- Нет, я просто…- Глаза Коли испуганно забегали. – Мы же не долго будем убегать, правда? – Он с наивной надеждой посмотрел на единомышленников.
- Ну конечно, не долго, - убежденно заверил его Игорек.
- Мы быстренько убежим, а потом вернемся. До моего дома недолго добираться. Надо сесть в автобус, который подходит к остановке, сразу за твоим домом. Мы на нем поедем, поедем,…потом выйдем, сядем в другой автобус, и он нас привезет прямо ко мне домой. Как раз мамка компоту наварила, целую кастрюлю большую. Очень вкусно. Я хотел вам принести, но мама сказала, что это глупость. А еще у нас за домом большой пруд есть, там утки плавают и все их кормят хлебом. И собака во дворе бегает, бродячая, она у нас в парадной ночует.
- Вторая группа, собираемся! Мальчики, идем в группу! – Голос Тамары Ивановны заставил вздрогнуть заговорщиков и они заерзали, не решаясь сделать первый шаг. Коля, обеспокоено глядя из кустов, как собирается в кучку группа, попытался сделать первый шаг в их сторону, но был остановлен решительной рукой Алика:
- Стой, Колька! Мы же решили убежать на свободу!
Игорь тем временем тоже смотрел в сторону детской площадки, но его взгляд был сосредоточен. Он ждал, когда можно будет улучить момент и рвануть в сторону лаза.
 На площадке царила веселая суматоха: девочки в песочнице собирали свои крошечные столовые приборы, заканчивая кукольный обед, мальчишки в спешке достраивали замки из песка, доигрывали в мушкетеров. Воспитатели, как наседки, стояли посреди двора, призывно кудахча, а вокруг них собирались кучкой маленькие озорные, проголодавшиеся цыплята.
…Подходящий момент настал и Игорь скомандовал:
- Драпаем!
Мальчишки сорвались с места, и как очумелые, мешая друг другу, извиваясь всем телом, как червяки, начали просачиваться сквозь прутья решетки. Перебравшись через забор, они помчались прочь от садика.
…Сердце готово было выпрыгнуть из груди, неведомая сила несла малышей вперед, без оглядки, и в ветре, свистевшем в ушах, им слышалось: «Свобода, свобода, даешь свободу!».
 Запыхавшись, Игорь, Коля и Алик добежали до громадного дома – корабля, и завернув за угол, оказались на тротуаре, где кипела другая, незнакомая им жизнь. На ребят обрушилась свобода, ударила, как обухом по голове, не дав опомниться от быстрого бега. Их окружили ноги: везде, повсюду – ноги, ноги…вонь выхлопных газов от несущихся по проспекту автомобилей, грохот их моторов, треск промчавшегося мотоцикла. Визжание циркулярной пилы, находившейся неподалеку, на ремонтных работах, казалось, пыталось пронзить само сердце, от ужаса сжавшееся в комочек. Стая голубей, кем-то согнанная с места, промчалась, набирая высоту, рядом с ними, но детские глаза увидели не голубей вовсе, а тучу кровожадных летучих мышей, готовых вонзиться когтями в их головы… Побледневшие от ужаса мальчики прижались, вцепились друг в друга руками, готовые вот-вот разреветься. Реветь – единственное, что они умели хорошо делать, когда страх и ужас проникает в самую душу. И чтоб окончательно добить малышей, страшная свобода подсунула им пронзительный, жуткий вой сирены, которая выплескивалась наружу из промчавшейся кареты «скорой помощи». Малыши не выдержали, и роняя на землю первые капли слез, попятились назад, наткнувшись на прохожего.
 «А ну брысь отсюда, карапузы»! – Громкий окрик вывел детей из оцепенения, и они рванули назад, в зеленый полумрак двора. Ветер опять засвистел им в уши, но уже ехидно: «У-уу, трусишки»!
 Перебравшись через лаз, ребята выскочили на площадку и увидели…Тамару Ивановну, которая с побледневшим лицом, бормоча что-то себе под нос, металась по площадке. И тогда они заревели по-настоящему, от страха, только уже понимая, какие беды им принесет этот нечаянный глоток свободы. Тамара Ивановна, увидев ребят, схватилась за сердце одной рукой, а другой – подобрала прут и погрозила незадачливым свободолюбцам. Размазывая по лицу слезы, мальчишки гуськом потрусили к дверям садика, подгоняемые воспитателем. Они зашли на крыльцо, не замечая Ани, которая, уперев руки в бока, смотрела на них презрительно – торжествующим взглядом. Прошли в раздевалку, где их поджидали, как героев, ребятишки, сгорающие от любопытства, жаждущие рассказов об удивительных путешествиях и приключениях. Увидев знакомые лица, троица заулыбалась, и на их чумазых лицах светилась чистая, свободная, детская непосредственность.