Дневник одной блокады

Этот дневник попал ко мне совершенно случайно. И подумалось – а может быть, напечатать здесь? Для многих это наверняка станет откровением.


ИСТОРИЮ ДЕЛАЮТ ЛЮДИ или ДНЕВНИК ОДНОЙ БЛОКАДЫ.

....
18.02.02, понедельник
Давно не писал – некогда.
В среду переехал и все это время обустраивался. Квартира неплохая: трехкомнатная на седьмом этаже восьмиэтажного здания с лифтом. Дом стоит на возвышении, поэтому только окно кухни выходит на соседнее здание (довольно близко стоящее), изо всех же остальных проглядывает обалденный горный пейзаж; в хорошую погоду даже Тель-Авив видно. К тому же до фирмы отсюда – пять минут пешком. В общем, я доволен.
Вместо ушедшей в декрет Маги после пяти проведенных собеседований мы с Ахмадом (начальник отдела сбыта, а по совместительству еще и мой хороший приятель) взяли новую бухгалтершу. Молодая, но, кажется, способная. Правда, сегодня пару раз переспрашивала меня, краснея: «Извините, у Вас такое... Я не понимаю так быстро.» Допускаю, что мой арабский не идеальный, но все меня прекрасно понимают; и экономист Валид, «заслуженный учитель» фирмы, доставшийся мне по наследству от нашего француза, постоянно меня хвалил.

В местных новостях показали вчерашние кадры: израильские бульдозеры выкорчевывают тысячелетние – как их здесь называют, «римские» - оливковые деревья возле палестинской деревни (название не расслышал). Собралась толпа палестинцев; ругательства, проклятия, камни в сторону техники и израильских солдат, те – с автоматами «наголо» – на них. Одна бабка (наверное, хозяйка земельного участка) улеглась на землю, обнимая толстый ствол оливки, и давай причитать. Двое солдат ее еле оттащили. Миротворцы из Европы и Америки стали, что называется, «стеной», пытаясь остановить незаконный захват земель. Одну американку в буквальном смысле слова раздавил будьдозер. Официальный Израиль принес извинения за «несчастный случай». Интересно, как отреагирует Америка? Скорее всего, никак.
А землю, говорят, все равно забрали; расчистят, огородят и построят еще одно еврейское поселение. А как же международные законы?!

19.02.02, вторник
Сегодня позвонил сестре:
- Валь, у меня новость!
- Что, женишься? - у нее одно на уме.
- Да ну, перестань. На ком?
- А что, в Палестине девушек нет? Приезжай, мы тебе тут найдем.
- Даже не сомневаюсь. Нет, я квартиру сменил.
- Поздравляю. Эта-то сухая?
- Все ништяк: и сухая, и солнечная, и даже с отоплением.
- Ну и слава богу, я за тебя очень рада!.. Только, может, лучше было бы страну сменить, а? Я тут новости по телевизору смотрю – это же ужас какой-то: каждый день – взрывы. Сереж, уезжай оттуда, ради Бога.
- Валь, давай не будем об этом. И прекрати переживать, мало ли чего по телеку покажут! Совсем не обязательно, что это – у нас и со мной, ты же понимаешь. Мне вот тут говорят: «Как вы в России живете вообще, у вас же стреляют постоянно, война с Чечней идет!» Тоже новости смотрят. Обстановка здесь не опаснее, чем всегда (Я, конечно, приврал, но чего не сделаешь для спокойствия любимой сестры.) – А бросить все вот так после трех с половиной лет упорного труда, сама понимаешь...
- Трудяга ты наш... Ну, не хочешь бросать фирму – попробуй перевестись куда-нибудь, в один из филлиалов, у вас же их много.
- А арабский зря что-ли учу в поте лица?
- Ну так в другую арабскую страну. А еще лучше – куда-нибудь в Европу, к нам поближе. Зря ты, что-ли, еще и английский знаешь?
- Все, тема закрыта. Ваши, мадам, поздравления по случаю новой квартиры с радостью принимаю. Как там мой племянник?
- Нормально. Вечно ты, Сережка, отшутишься...
Потом сидел на балконе, курил и думу думал. Валя, родной человек. После смерти бабули ей нелегко одной с ребенком на руках. И то, что я помогаю ей материально (квартира и все остальное) не заменит ей моего присутствия там. Но – такова селява, как говаривал когда-то наш полиглот Димыч.

22.02.02, пятница
Сегодня с пацанами – Максимом и его новым знакомым из «Эриксона» турком Ирваном – ездили в Тель-Авив. Думаю, я не самый трусливый, но по дороге мне было немного не по себе, да и не только мне. «Хоть бы «СВОИ» не подорвали», - высказал вслух наши общие опасения Макс, и почти до самого Тель-Авива мы бурно обсуждали тему «своих» и «чужих». Действительно: живем и работаем среди палестинцев (и неплохо, в общем-то, соседствуем), и в Израиле тоже друзей полно, знакомых разных. В Тель-Авиве, по-моему, так вообще большинство русских. И как только разговор заходит о политике, мой мозг пасует. И здесь и там – нормальные, вроде, люди. Я со многими беседовал – все хотят жить мирно, спокойно, без проблем и страхов. Получается, что простые люди-то хотят, но их правители воду мутят. Так за 50 с лишним лет ни до чего и не домутились.
В Тель-Авиве расслабились по полной: дискотеки, друзья, подруги. Ирван, хоть и турок (и чего наш фольклор так не жалует турков?!), а парень классный. В следующий раз поедем в Ашкелон на море, пускай только потеплеет.

1.03.02, пятница
За прошедшую неделю ничего значительного: работа, работа. Вчера вечером собирались у Максима, играли в поккер, потягивая домашнее вино (ему подруга из христианской деревни привезла). Часов в семь два раза прогремело, и довольно близко. Из местного телевидения узнали, что в районе Масьйон с вертолета «Апачи» взорвана машина активиста «Исламского джихада», два человека - в клочья, еще двое – тяжело ранены. Как снимали желудки с электропроводов мы смотреть не стали, выключили. В последнее время это довольно частая практика в израильской армии: «убирать» ненужных людей такими вот «точечными» (как они их сами называют) ударами с вертолетов. Макс где-то читал, что каждая выпущенная из «Апачи» ракета стоит 75 тысяч долларов. Не хило.

Сегодня весь день провел дома на диване с томиком Чехова в руках. Новостей принципиально не смотрю – даю отдых нервам, а то так и свихнуться недолго.


2.03.02, суббота
Мухаммад, мой зам, сегодня на полтора часа опоздал на работу.
Оказалось, из Наблюса, где он гостил у родителей, выехал еще в четыре часа утра. От Наблюса до Рамаллаха – 75 "кэмэ". А поездка продлилась больше шести часов!
- Сегодня добавили еще один "махсум" (Так на иврите называются военные КПП), теперь их уже три. Перед каждым выходишь из такси, стоишь (или сидишь) под солнцем час-полтора, пока солдатам не надоест, потом – с два километра пешком до следующих такси...
- А на своей машине чего не поехал?
- Так не пропускают же. От дома родителей до Рамаллаха четыре раза такси пришлось сменить... На последнем "махсуме" просидели почти два часа – ни туда и ни обратно, сидишь в пыли руки за голову и ждешь с моря погоды.
- Ничего себе.
- А ты как думал? Тоже смотря какие солдаты попадутся. Иногда – проверят документы и – едь дальше. А иногда... Бывает, мужики начинают возмущаться, мол, опаздываем, так те еще и гранату со слезоточивым газом могут бросить, чтобы отошли подальше от "махсума".
- И часто ты к родителям ездишь?
- Один-два раза в год. Я же не железный, так ездить!
Не пойму только, почему эти "махсумы" стоят на дороге между палестинскими городами?

Сегодня Ахмад обронил:
- Дед говорит, что если сильно чего-то хотеть и верить, то любое желание исполниться.
- Во что верить? – уточнил я.
- В Аллаха, - ответил он. А потом немного подумал и добавил: - Ну и в само желание, конечно.
Интересная мысль. Правда, лично мне такой способ добывания желаемого (судя по первому условию) подходит мало.
Пол-дня провели в его офисе перед компьютером. Сбыт снова упал – почти на 6 %! Если так пойдет и дальше, скоро будем сушить весла. Кстати, у Ирвана на «Эриксоне» та-же песня. Да и у Макса не лучше. Оно и понятно – ситуация в стране далеко не самая лучшая. Куда ни пойдешь, везде разговоры о политике. Многие предсказывают войну – офигенная перспектива! Я так понимаю, что то, что здесь творится сейчас, считается миром. Хм...

А вечером было ЧП.
Началось с того, что я пошел к соседям по площадке узнать номер мобильника хозяина дома. С соседями познакомился две недели назад, когда собирал шкаф. Простые люди: он – плиточник, работяга, десять лет «полулегального трудового стажа» в Израиле; она – секретарша в каком-то гос.учреждении, в платке, но – интересная. Меня приняли, как родного, в первый же день пригласили на обед. Вчера – снова, но я отказался. Так вот: выхожу от них вчера, а они – за мной в подъезд, провожать. И тут их трехлетний пацанчик – юрк обратно в квартиру и закрылся на железную задвижку! Мы обалдели. «Открой!» - «Не открою!» - и веселится там во-всю. Родители в ужасе: дверь – мультилок, ничем не вышибешь. Вот это пошутил ребенок!
Минут через десять смех в квартире сменился истерикой: «Папа, открой двери-и-и!» На стук и крик прибежали еще соседи. Следующие полчаса (родителям они показались годом!) прошли в рыданиях с той стороны двери и совещаниях – с этой. Каждый старался, как мог – и советом и делом. Пожилой сосед сверху сулил большую шоколадную конфету: «Вот она, тут. Открывай и возьми!» Соседка со второго этажа привела своего сына – такого же малолетнего шустряка – и учила его, какими словами выманить «затворника». Впрочем, задвижка все равно не поддавалась, и плач в квартире только усилился.
Тогда папа-плиточник посоветовал сыну найти в кладовке молоток или плоскогубцы, и все заспорили, что опаснее: то, что ребенок всю ночь просидит один в квартире или то, что он уроник молоток себе на ногу или наклепает себе по пальцам. А тем временем из-за двери донеслось бряцанье инструментов, и мама чуть сознание не потеряла, умоляя сына «все вернуть обратно». Ее увели успокаивать. Одна из соседок принесла на подносе турку и маленькие чашечки – «освежить мозги, чтобы что-нибудь придумалось», и все сидя на ступеньках пили черный кофе и продолжали консилиум. В общем, не ночь, а песня!
Наконец я предложил вызвать пожарных и сам удивился тому, что такая простая мысль никому (в том числе и мне) не пришла в голову раньше. Ухватились за идею, начали ее шумно обсуждать. Многие сомневались, чо машина сможет так близко подъехать к дому: с одной стороны – довольно крутой спуск с горы, с другой – каменный заборчик, огораживающий полисадник, и близость соседнего здания. Заодно дружно поругали Палестину с ее властью: «Строят у нас, господи прости, кто где хочет и как придется, а потом, не дай Бог что, и не подберешься!»
Еще через четверть часа приехали пожарники: пятеро крепких парней без формы, но в высоких резиновых сапогах. Коротко посовещавшись, они обвязали одного из них толстенной веревкой поперек и осторожно спустили его с верхнего – восьмого – этажа. Через неплотно прикрытое окно балкона он проник в квартиру и открыл злополучную дверь. Всей толпой мы просочились внутрь и увидели картину: с красным, грязным от слез и размазанных соплей лицом маленький шутник сидя спал на коврике у двери, среди разбросанной обуви, и даже не узнал, что его освободили. Рядом на полу лежал весь имевшийся в доме инструмент, от гвоздей до ножовки. Я почувствовал одновременно облегчение и усталость. Счастье, что все закончилось так.


4.03.02, понедельник
Вчера утром был терракт в Израиле, в Герцлии. Трое погибших, одиннадцать раненых. На работе включил телевизор, по всем каналам Израиля – повторяющиеся кадры с места события, кровь, слезы. Эта картина стала хорошо знакомой за последнее время и в Израиле и в Палестине. Грустно.
После работы мы все были приглашены к Ибрагиму на обед по случаю рождения долгожданного сына. (У Ибрагима, оказалось, уже было пятеро дочерей – кто бы мог подумать!) Я оставил свою машину возле фирмы и поехал с Ахмадом. Неплохо посидели, только от политики никуда не деться, в эти дни она занимает умы 24 часа в сутки.
Все настроены на худшее. Валид-«учитель» вообще сказал, что сейчас нужно быть готовым ко всему. «Израиль может перекрыть воду и электричество, поэтому уже сейчас нужно запасаться всем необходимым: свечками, галонами с водой и даже сухарями.»
Перед самым возвращением – опять взрывы, как всегда – два (похоже, основной выстрел и контрольный). «И еще кто-то умер», - это Ахмад. Я, кстати, чуть не сказал то-же самое, просто он меня опередил. До чего же циничными мы становимся! Неужели и правда абсолютно ко всему можно привыкнуть?!
На обратном пути как раз и наткнулись на толпу орущих и дико жестикулирующих людей. За ними виднелось искореженое железо, бывшее когда-то машинами. Из одной из них трое парней с криками вытаскивали чьи-то окровавленные останки. В оранжевом свете уличных фонарей все казалось нереальным. Ахмад и Валид опустили окна машины и начали расспрашивать окружавших машину мужиков, а я на время отключился.
Вспомнилось, как двенадцать лет назад вот такими же окровавленными и изуродованными были мои родители, когда нас с Валентиной позвали в морг на опознание. Мне было двадцать, Вале – восемнадцать. Ее буквально било в истерике, и бабуля с трудом уговорила ее уйти, не смотреть. Потом, когда их хоронили, у них был уже совсем другой вид – гример в морге постарался. А мне до сих пор иногда снится тот заезжий КАМАЗ с ленинградскими номерами, шофер которого – отличный семьянин и вообще добрый дядька – просто не учел гололеда... По иронии судьбы родители спешили тогда на похороны тети Аллы, маминой подруги. А попали на свои.
Потом мы ехали в объезд толпы.
- Из поселения Псагот танк стрелял, - рассказывал мне Ахмад. - Намеревались «убрать» хамасовца Абу-Квека, но в машине его не оказалось; погибли его жена и трое детей, и еще двое детей – в соседней машине, едущей по встречной полосе. Сколько раненых – неизвестно...
- Сменили тактику, - хмуро отозвался Валид. – Надоело им с вертолетов.
Его сдавленный голос едва заглушили проклятия и призывы к мести, доносившиеся с улицы.
У меня жутко разболелась голова. Приехав домой, я достал из бара бутылку водки, выпил один больше половины, принял душ и лег спать.

А сегодня с утра небо режут израильские реактивные истребители Ф-16 – рев такой, что мы в одном офисе друг друга слышим с трудом. Говорят, к израильскому поселению Псагот по объездным дорогам активно стягивают танки. До сих пор танков тут тоже хватало, они стоят на подступах к городу и в отдаленных районах Рамаллаха. Зачем понадобилось подкрепление?
Воздух наполнен тревогой, все разговоры – о предстоящем военном вторжении.



6.03.03, среда
Полит.обстановка накаляется. Снова взрывы: два в Израиле, один – где-то совсем близко, в соседнем районе. А недавно, уже поздно вечером, с самолета бомбили резиденцию Арафата и вдребезги раздолбали одно из крыльев здания – принимая во внимание современную оптику, стреляли не на поражение, а просто для психологического давления. В это время в Мукатаа у Раиса находился представитель Евросоюза.
Арафату-то не привыкать, а вот европейца точно «подавили» надолго...

Мой мобильник сегодня буквально не смолкал.
Позвонила Нина-врач, сказала, что праздничный концерт, посвященный 8 Марта (а она с «русскими» детьми уже давно репетирует) будут устраивать не в «Русской» ассоциации («Ассоциация выпускников бывшего Сов. Союза»), как предполагалось раньше, а в Греческом центре: возле здания, в котором Ассоциация, танки все еще стоят, и надежды, что их куда-нибудь оттянут за эти два дня, уже нет. Вот и договорились с греками. Говорит, уже и зал украсили цветами и плакатами. Какие-то корреспонденты с российского ТВ (она точно не помнит, с какого канала) напрашиваются прийти «с камерой и микрофоном».
После Нины позвонил Валера из Петах-Тиквы – русский парень, уже пять лет удачно косящий под еврея. «Серый, как вы там?.. У нас тут народ шалеет: кафе и даже улицы пустые, в автобусах ездить страшно. Болтают о мобилизации запаса, боюсь, меня тоже скоро снова загребут...»
Потом был звонок из российского посольства, порекомендовали «покинуть Территории в связи с опасностью начала военных действий». Надо же, а американцев и французов еще три дня назад предупредили. Выезжать я отказался под свою ответственность. Хватит, уже один раз «покинули»: до Хайфы нас довезли и в гостинице расселили (за наш же счет). Комендантский час длился тогда в Рамаллахе два дня, а мы еще неделю не могли вернуться – дороги все бронетехникой перекрыты. Тогда же мы с Максом решили больше никуда не ездить. Перебьемся, как все. Зато будет что вспомнить на старости лет.

7.03.02, четверг
Позвонила Лена-архитектор: праздничный вечер перенесли до лучших времен. Почему? Да потому что под греческим залом оказалась штаб-квартира Фатеха. Все боятся, что израильтяне бомбанут ненароком. Людям с ТВ сообщили, будто бы вообще отменили. Лена говорит, что на детском новогоднем утреннике тоже одни снимали, и многие русские давали интервью, рассказывали о почти ежедневных взрывах, о страхах детей, о перекрытых дорогах и т.д. А в итоге – все это вырезали и остались только пляски деток под елкой и титры: русский новогодний утренник в городе Рамаллахе. Какие проблемы?! Жизнь прекрасна и все счастливы. «Им, похоже, заранее заказывают, что и КАК показать. Поэтому никаких репортажей они от нас больше не дождутся!»

Вечером приходили Максим с Ирваном, принесли видеокассету «Ирван прошлым летом в Египте», 10 банок «Баварии» и пол-кило соленых орешков. Знакомые кадры: пирамиды, верблюды, старые допотопные таксишки и попрошайки-проводники. Наржались, делясь каждый своими воспоминаниями. Нужно будет летом съездить втроем в Иорданию, в Петру. Древний город, вырубленный в скале – это звучит гордо.
Посреди вечера – взрывы, четыре подряд. Это становится дурным фоном нашей жизни! В местных новостях сообщили, что разбомблен полицейский участок в Ом-Шараит.
Лена права: не стоит рисковать, тем более – детьми.


8.03.02, пятница
После работы сходил в Western Union, отправил денежку Валентине. Следом позвонил, чтобы сообщить десятизначный номер перевода и поздравить с женским днем. Поболтали «за жизнь». У нее – небольшие проблемы на работе; у меня для нее все хорошо, прошу новостей не слушать.

Начал Диккенса.


10.03.02, воскресенье
Напряжение в городе растет. В магазинах ажиотаж: опасаясь ввода израильской армии люди делают запасы; некоторые, судя по количеству, сразу на месяц.
Особенно большая очередь в пекарне. Раскрасневшийся от возбуждения хозяин с блокнотом в руках и такие-же раскрасневшиеся – только от жаркой работы – два его сына-подростка. Они собирают движущиеся по конвееру из печки хлебные лепешки и суют их еще горячими в пакеты.
Всех входящих хозяин огорашивает строгим окликом:
- Как зовут?
- Чего? – не понимают непривычные к такому обслуживанию и затурканные беготней по магазинам граждане.
- Имя, говорю, как? А то потом придет кто-нибудь и залезет вперед тебя. Знаешь, сколько записанных выскочили «на минутку»? Разве за вами всеми уследишь!
Мне вспомнились наши совковые очереди «по записи».
В «супере» Ахмад агитировал меня запастись продуктами: «Все равно пригодятся, съесть всегда можно!» Сам он загрузил полный багажник провизии, по списку от жены - хозяйственный! В конце концов я тоже взял несколько банок консервов, лоток яиц и разных овощей понемногу. Плюс – две бутылки вина (это точно не пропадет!) В последний момент еще вернулся и купил запасную карточку для мобильника. Все, к войне готовы...

11.03.02, понедельник
После работы заехал на «Колу» за Максом, вместе обедали в «Бардони». У него проблемы на любовном и пониженный аппетит. Хотя, в принципе, немного похудеть ему не помешает. Об этом мы с ним тоже поговорили и пришли к закономерному выводу: запишемся в спорткомплекс (ну и я с ним – за компанию) и потаскаем немного железяки. Ну и поплавать можно заодно.
Дома – авария: не знаю, как это получилось, но у меня «полетел» ресивер. Временно остался без доступа информации - только местные каналы. Есть еще два израильских, по которым я ни бельмеса не понимаю, кроме видеорепортажей. Завтра нужно будет отнести в фирму и попробовать отремонтировать. Или же купить новый.
За неимением телевидения дочитываю Диккенса.



12.03.02, вторник
12: 35
Прошедшая ночь – сплошной фильм ужасов: военное вторжение состоялось. Началось все часа в два, после чего грохот вертолетов и бронетехники и лязг гусениц не смолкали уже до утра, мощной звуковой волной лупя по нервам. Местное сопротивление делало нелепые попытки задержать вход израильской армии: старые автоматы Калашникова против суперсовременных танков «Меркава». То здесь то там гремели взрывы.
Около трех, растоптав каменный заборчик, прямо к нашему зданию подползли три танка и остановились на клумбе. Вооруженные солдаты, крадучись и то и дело озираясь, побежали к дому. Скоро бабахнуло так, что в ушах зазвенело – взорвали дверь единственного подъезда, которая закрывалась на цифровой замок. Повредили электричество – тьма и неизвестность. Я вспомнил о фонарике. Тяжелый топот ботинок, стук (прикладами?) по дверям, ломанный арабский: «Не спи!! Открывай!! Все вы– открывай!!!»
Пока дошли до нашего седьмого, я успел приготовить свой российский загранпаспорт. Грохот в дверь, на пороге – вооруженные солдаты, на головах – каски, снабженные фонарями. Яркий луч света в глаза, дуло автомата – в грудь:
- Шахид, выходи!! Где документы?!
- Я – гражданин России, вот мой паспорт, - говорю по-английски как можно спокойнее.
Один хватает паспорт и листает, подсвечивая себе каской. Второй – лихорадочно меня обыскивает, в то время как третий держит меня под прицелом. Еще двое с автоматами наперевес рыщут по квартире, пинком ноги открывая двери. Что-то бьется, катится. После обыска (который длился минут двадцать и во время которого я продолжал стоять в прихожей под прицелом, руки за голову, и отвечал на вопросы типа: «Что тут делаешь? Кем работаешь?»), все коротко совещаются между собой на иврите и уходят, бросив мне через плечо: «Оставайся здесь!» Дверь в коридор открыта настежь и я вижу, как соседа-плиточника с женой сгоняют под прицелом автоматов вниз. Оба в пижамах, жена плачет, трехлетний сын на руках у соседа, завернутый в какой-то плед, спросонья кричит и брыкается.
- Куда вы их? – порываюсь выйти в коридор.
- Назад! – Щелчок затвора. – Оставайся там!
Нервные, в глазах – злость и страх одновременно (страх вооруженных перед безоружными?!)
- Я – иностранный гражданин, и вы не имеете права...
Приклад, грубо толкнувший меня в грудь, должен доказать их правоту. Мат застывает у меня на губах – «Нервы, Серж, нервы!» Возвращаюсь в квартиру. Сверху в дергающемся свете фонарей на касках «провожатых» торопливо спускаются соседи – все в пижамах, а кто-то вообще босиком. Судя по звукам, на нижних этажах идет тот-же процесс. Похоже, только меня как иностранца оставили в квартире.
Скоро у меня снова появились гости.
- Сейчас будет взрыв, - прикрывая за собой входную дверь, коротко предупредил меня по-английски темноглазый солдат, чем-то похожий на нашего многодетного Ибрагима. Второй молча держал меня под прицелом.
Здание ощутимо тряхануло.
- Что это?- спросил я, не надеясь на ответ.
- Лифт.
Тот-же солдат подошел к стоящему на столике телефону:
- Никуда не звонить!
 Потом, секунду поколебавшись, отключил аппарат и, раскрыв окно, выбросил его вниз. – Мобильник?
- У меня нет, - хладнокровно соврал я. («Ну и что ты мне сделаешь?»)
Переглянулись, но промолчали. «Ибрагим»-еврей еще раз прошелся по квартире и сообщил на прощание: «Мы тебя тут закроем». Дверь захлопнулась, но на ключ не заперли. Я подошел к окну кухни, выходящему на соседнее здание. Внизу разглядел выстроенных в ряд мужиков с руками за головой. Напротив стояло несколько автоматчиков с оружием наготове. «Расстрел?!» - мелькнула дурацкая мысль (по аналогии с общей нереальностью происходящего). Но прошло минут десять, и народ загнали обратно. А куда увели соседей? Возле нашего здания никого, только три неподвижных глыбы танков, вокруг которых суетятся автоматчики. Впрочем, из подъезда по-прежнему доносится топот ног и окрики на иврите.
На ощупь нашел фонарик и осмотрел квартиру. В спальне -шкаф с болтающейся на одной петле дверцей, вся одежда на полу вперемешку с книгами. На батарее за шторкой - мобильник, с вечера поставленный на подзарядку. Не нашли! В кухне по полу рассыпана картошка, на столе – сахар из разорваного пакета, макароны и рис. К моей радости, разбита только стеклянная крышка от кастрюли, все остальное - цело.
Разгребая завалы в спальне, нашел и надел спортивный костюм, прихватил свитер (на случай, если за мной вдруг тоже решат прийти), одеяло и подушку; перетащил все это в зал и прилег на диван перед теперь уже вдвойне бесполезным телевизором. На улице светало, я почти сразу же отключился.

Проснулся час назад. Танки под окном стоят, но в здании тишина. И вообще в городе – мертвая тишина, даже птицы куда-то делись. Периодически с центральной улицы доносится металлический лязг гусениц и кричащий в громкоговоритель голос: «Комендантский час! Комендантский час! Любой, кто выйдет на улицу, автоматически считается террористом и будет расстрелян без предупреждения! Выходить нельзя!..» Когда танк проезжает, снова воцаряется глухая тишина.
Я попробовал открыть дверь в подъезд – сразу за ней оказалась глухая стена из мешков, похоже, с песком – замуровали, ё-моё! Кое-как поубирал на кухне и в спальне. Случайно заметил, что в баре одиноко стоит початая бутылка водки - пропали еще один «Смирнофф» и две бутылки вина. Вот козлы! И когда успели?
Сами собой зажглись все лампочки – похоже, отремонтировали электросеть. Включил телевизор. Из местных каналов показывает только один, на экране –танки, поваленные столбы и разрушенные заборы. И титры внизу: «Военная интервенция в Рамаллахе, прямая трансляция от городской больницы.» По израильскому телевидению ничего о вторжении нет.
Я наскоро сделал себе обед: вареная картошка и куриный шницель из пакета - и сел за компьютер. Когда-нибудь буду читать свои мемуары и сомневаться: елки зеленые, неужели все это было со мной?!
Интернет не работает: видно, не ограничившись порчей телефона, оборвали еще и провода.


14:23
До чего же вовремя я пополнил счет в мобильнике! (Как любил хвалиться один наш сосед-алкоголик: ум – его не пропьешь!) На сегодняшний день мобильник – моя единственная связь с миром.
Первой позвонил сестре – если там по новостям объявят о Рамаллахе, она же с ума сойдет, переживая за меня.
- Але, Валь, привет!
- Сережка? Привет, привет. А чего ты звонишь? Случилось что-нибудь?
Ну вот, приехали! Ничего она еще не знает.
- Нет, у меня все в порядке, - беззаботно так говорю, – просто соскучился.
- Правда? Так мы же восьмого разговаривали.
- И что же мне родной сестре позвонить нельзя?!
- Да нет, звони, конечно. Я всегда рада, ты же знаешь.
Знаю. Немного поговорил для формы и распрощался. По крайней мере, когда услышит новость, будет знать, что со мной ничего не случилось.
Из местных (Макс, Ибрагим, Ахмад и Ирван) ответил только последний. А остальные? Где они все? Ни мобильники, ни телефоны...
У Ирвана все в порядке. Правда, на улице стоят танки, но в их дом солдаты не входили. С телефоном и электричеством проблем нет; «чатится» по интернету с друзьями в Турции. Максиму звонил, тот ему: «Потом перезвоню, ОК?» Что там у него? Непонятно.
На улице – чистое лето! Солнечно, тепло. А нас заперли...


15:40
Только что позвонил Макс. У них все перекрыто, возле соседнего дома стоит танк, но в дом, как и у Ирвана, не заходили.
- А почему не отвечал на мои звонки? – спрашиваю.
- Серый, я их не слышал. У меня тут с утра полная жопа! Часов в десять разбудил телефон; соседка: "Максим, приди, я боюсь, моей маме плохо. Не знаю, что делать.» – Эта, Им-Бассам, ты ее знаешь.
(Я ее знаю только в лицо: Макс живет в одноэтажном здании на две квартиры, в одной из которых – сама хозяйка Им-Бассам. Ее муж как представитель какой-то политической партии уже пол-года без суда сидит в израильской тюрьме, и Им-Бассам живет со своими тремя детьми и старухой матерью.)
- ...«А что с матерью?» - спрашиваю. – «Не знаю. Что-то в животе болит.» - «Ну так позвони в скорую!» - «Уже звонила. Ответили, что приехать не смогут: у них прямо под воротами танки...»
- Точно, - подтвердил я. – Я утром по телеку видел... Ну, и что потом?
- Да что... Я вспомнил, что на нашей улице живет какой-то врач. Оказалось, зубной. «Все равно, - говорю, - попробуй вызвать его сюда. В любом случае он разбирается в этом лучше, чем я, программист». Она нашла его телефон, уговорила прийти. Тот из дома вышел, смотрю в окно, а танк на него дуло: «Назад! Будем стрелять!» - и предупредительную пулеметную очередь в воздух. Врач вернулся. Короче, бабуся умерла. Может, аппендикс или желчный или еще чего лопнуло...
- И куда она с ней теперь?
- Так в том то и дело, что труп в доме. А по этой жаре, сам знаешь... Соседка выскочила на улицу и давай кричать солдатам как сумасшедшая: «Посмотрите, она умерла! У меня труп в квартире, дети боятся!» - А те автоматы на нее наставили и по-английски: «Назад! Стреляю!» Я тогда тоже вышел, паспорт им тыкаю, на английском объясняю. Представляешь, офицер оказался «русским». «Слушай, - говорю, - давай мы ее хоть в саду за домом пока похороним. Сам понимаешь, что труп в такой жаре долго не пролежит.» - «Я, конечно, сочувствую, но ничего сделать не могу – приказ никого из дома не выпускать, комендантский час. Мне за это трибунал. И ты тоже вернись в квартиру.» Тьфу ты, черт! Вернулся, позвонил Им-Бассам, говорю: "Переходи пока с детьми ко мне, я договорюсь. А тело матери в квартире оставь." Она в трубку рыдает: но отказалась: «Что люди скажут?»
- Не понял – о чем скажут?
- Да кто их разберет с их мусульманскими законами. В общем, я посоветовал завернуть труп в старое одеяло и закрыть в самой дальней комнате. А сам с утра как перекусил так и хожу – какой тут на фиг аппетит! У тебя-то как?..


18:00
После разговора с Максимом начал искать своих соседей. Позвонил хозяину нашего дома, который живет в деревне (у них там комендантского часа нет «пока что»), взял у него номера телефона и мобильника Мохаммада, соседа-плиточника. Только потом уже сообразил, что телефоны не работают. Но и мобильник не ответил – тоже не слышит? Или все еще не вернулся? Интересно, куда их всех погнали?
Позвонил Ирван – злой, вместо привычного «Hi, man!» – «Fucking day!» У него в квартире был обыск, после ухода солдат оказалось, что пропали две тысячи долларов и мобильник, последняя модель «Эриксона». («Аля гер ком аля гер» - На войне как на войне: пришел, увидел, прихватил. Мое спиртное ушло той же дорогой, но тут – покруче.) Ирван решил это дело так не оставлять: «Пошли они..! В конце концов, мобильник у меня – вместо компьютера: все адреса-телефоны были в нем, и список дел, и многое разное...» Он выскочил за солдатами на крыльцо (а у Ирвана домик не беды какой, небольшая вилла, ему фирма оплачивает съем) и давай кричать вслед, чтобы вернули.
- Я им: «Не имеете права воровать!», а они мне: «Ты уверен?!» Залезли в свой танк и дважды придавили мою машину.
- Что ты имеешь в виду – «придавили»?
- Проехали по ней на танке: туда и – задним ходом – обратно.
- Отремонтировать нельзя? – с надеждой спросил я.
- Да нечего там ремонтировать: она теперь, как раздавленная консервная банка. Я сейчас буду звонить в турецкое посольство! Не имеют права, негодяи!
Да, это тырсец! Мобильник-то он себе заменит (сам - замдиректор «Эриксона»), а вот БМВ-шку жалко, красивая была машина.
Выглянул посмотреть на свой Опель – стоит, родной.
В подъезде слышен топот ног и разговоры - похоже, иврит. Где мои соседи?


20:55
Позвонил Абу-Абдалла, хозяин здания. Сообщил, что все жители нашего дома согнаны в одну квартиру на первом этаже – 68 человек, среди них – 34 ребенка; дверь квартиры, как и у меня, заложена мешками с песком. («После твоего звонка я все квартиры обзвонил, пока их нашел!») Он дал мне номер мобильника Ахмеда, живущего в этой квартире.
Я позвонил, представился. «Как вы там?» - «Ничего, живые». В квартире – крики, суета. Позвали Мухаммада, моего соседа-плиточника.
- О, Сергей, привет! – голос бодрый. – Ты где?
- Я у себя в квартире. Как вы там?
- Лучше всех! – (Мужской смех - шутник!)
- А питаетесь чем?
- Всем, что есть.
- А что есть?
- Ну... Все, что было тут, уже практически доели. – (Я думаю – 68 человек!) - Теперь периодически стучим в дверь квартиры и вызываем официанта. (Снова общий смех.)
- Какого еще официанта?
- Солдата. «Голодные», - кричим. Один из солдат идет наверх, открывает любой холодильник, вытаскивает оттуда несколько попавшихся под руку пакетов и, сняв со «стенки» один-два мешка с песком, бросает еду нам. Пакет с огурцами, сыр, картошку, - что придется. Потом снова «замуровывают».
- А спите как?
- Обыкновенно: на полу одеяла постелили и спим. В двух комнатах – женщины и дети, в третьей, поменьше – мужики. А ты там как? Не скучно? Спускайся к нам! (Снова смех - да он там любимец публики!)
- Мохаммад, я тут соберу в сумку кое-что из продуктов и спущу вам. Позвоню по мобильнику – открывайте окно маленькой спальни, которая над обрывом, и принимайте, понял?
- Угу. Мужики, нам заграница гуманитарную помощь шлет!!
К спортивной сумке я привязал шпагат; в нее – картошку, спагетти, консервы, чечевицу, лук, капусту (хозяйки дадут ладу) и огромную пол-килограммовую плитку шоколада «Милка», полученную когда-то в подарок от приехавшего из Германии коллеги. Сверху еще положил завернутый в несколько газет лоток яиц. Звякнул им вниз по мобильнику и аккуратненько спустил, стараясь, чтобы сумка не болталась. Тонковат шпагат, но выбирать не приходится. Ничего, прошло, как по маслу.
Сделал ревизию оставшихся продуктов: на два-три дня хватит. Продержимся. Должны же они когда-нибудь съехать, или хотя бы выпустить для закупки продуктов.
Все, на сегодня хватит! Глаза уже слипаются - бессонная напряженная ночь дает себя знать.



13.03.02, СРЕДА (2-й День Взаперти)
10:30
Эта ночь прошла спокойно, если не считать привычного уже лязга гусениц за окном (наши «конвоиры» на своих БТР-ах носятся: похоже, смена караула идет круглосуточно), редких автоматных очередей да крика «Комендантский час!»

Около девяти меня разбудил звонок снизу, звонил Мохаммад-сосед:
- Сергей, у нас тут ребенок лоб разбил.
- Как разбил? – спросонок я не сразу разобрал, кто вообще звонит.
- А фиг его знает, как. Упал, ударился о спинку кровати. Их же тут столько!.. за всеми не уследишь. Бесятся в четырех стенах. Слушай, мы кровь остановить не можем. Рана, кажется, неглубокая, а кровь льется. Не знаешь, что сделать?
- Промойте, смажьте йодом... У вас аптечка есть?
- Ахмед, у нас аптечка есть?.. Нет, ничего у него нету.
- Я вам сейчас спущу - по веревке, как вчера.
Я собрал в пакет вату, бинт, зеленку, пластырь – все, что нашел у себя. Положил еще упаковку анальгина и забытый пакет муки - для тяжести. Привязал шпагат, перезвонил, чтобы принимали «передачку» - никто не отвечает. А минут через двадцать Мохаммад сам позвонил: «Все, уже не надо – на крик прибежал солдат, мы рассказали, что случилось. Он сходил за аптечкой, обработал рану и заклеил. Мы даже спросили, долго ли нам тут еще сидеть. Сказал, три-четыре дня.

Да, радужная перспектива – гонять балду еще четыре дня!
Позавтракал и попытался читать – не могу сосредоточиться. А за окном уже ставшее родным: «Комендантский час! Никому не выходить!» Блин, куда тут пойдешь, когда танки под домом!?

12:27
Позвонил Валентине. «Боже мой, как ты там?! Я ночь не спала...» Побалагурил немного, рассказал анекдот про кошек. Кажется, успокоилась, поняла, что живой-здоровый. Обещал перезвонить завтра.
От нечего делать занялся хозяйством: снова навесил оборванную дверцу шкафа, смазал все двери в квартире, чтобы не скрипели. Сижу теперь играю сам с собой в шахматы.

15:50
Звонили Ирван и Макс. У Ирвана все спокойно; Макс нервничает: в дом к его пассии среди ночи приходили с обыском израильтяне, избили ее брата, выгнали их всех и продержали на тротуаре часа три, пока в доме шарили. В квартире все вверх дном, мягкая мебель вспорота, пропали два мобильника и часы отца. Сама подруга заболела, лежит с температурой. Да, несмотря на дневное тепло ночи нынче холодные.

Ахмад и Ибрагим все еще не отвечают. Наверное, тоже согнали куда-нибудь к соседям.
Пожарил последние три яйца, пообедал. Сейчас лежу, смотрю видак.

17:14
Позвонила Алена - знакомая из Тель-Авива. Ахи и охи. «Береги себя!»

Позвонил двоюродный брат Кирилл из Харькова, он там сейчас в командировке. Пол-часа болтал, рассказывая о своих приключениях. «Не успел вьехать в город – мусорА тормозят: «Вы превысили скорость.» - "Кто, я?! Да у меня – пятьдесят!" Менты везде одинаковые – хрен им что докажешь! Короче – штраф.» (Нам бы ваши проблемы, как сказал бы сейчас Ирван!) Он делился впечатлениями о Харькове, а я все ждал вопроса. – Не спрашивает, новостей, похоже, не слушал.
- А у нас тут, - говорю, - комендантский час.
- Чего?!
- Танки под домом, израильские солдаты заняли здание; меня замуровали в собственном флете, а все остальные – 68 человек – в одной квартире на нижнем этаже.
- Ну ты, Серый, даешь! Нет, ты это серьезно?..
Не знает, как реагировать – шутка или я и вправду сумасшедший, что там (то есть тут) сижу? Я его понимаю – нормальная реакция. Я бы тоже не поверил, если бы мне рассказали.



14.03.02, ЧЕТВЕРГ (3-й День Взаперти)
13:10
От нечего делать медленно схожу с ума. Придумал себе занятие: из найденных в кладовой дошечек соорудить какое-то подобие полки. На стук прибежали солдаты. Открыли: «Что случилось?!» - «Ничего, я полку ремонтирую.» - «Смотри тут, без глупостей!» Самому странно, но я даже обрадовался их визиту. Всего каких-то два дня взаперти, а кажется, уже начинаю дичать. Робинзон, как я тебя теперь понимаю!

Позвонил Макс: «Как ты?.. Что нового?.. А я обзавелся семьей.» Оказалось, пока что – чужой: плюнув, наконец, на общественное мнение, соседка с тремя детьми перешла к нему.
- Говорит, что у них запах по всей квартире такой, что ни есть ни спать уже невозможно.
- Ну еще бы – труп три дня в такой жаре. Давно ей пора было оттуда линять.
- Не думай только, что это было так просто! После ее звонка я дверь на улицу открыл; они кричат: «Стоять! Назад! Комендантский час!» и пулеметом на меня; а я им снова паспорт тычу: «Не стреляйте, я – гражданин России!» В общем, кое-как договорились, чтобы ее ко мне пустить, хотя того русского офицера уже не было. Перевел их с детьми сюда (прикинь, сумку с вещами взять не дали!) А у нее – грудной ребенок, пять месяцев, и молоко в груди пропало. Ты же знаешь, я молоко не того... абсолютно. Ну и нету его у меня, ни обычного, ни сухого.
- Так чем же вы его кормите?
- Она придумала: рис отваривает и отваром этим его поит. С памперсами хуже – я ей одну из своих простыней отдал, порвала и что-то там наворачивает и в тазике стирает. Повезло еще, что хоть тепло.
- Во блин... Зато тебе не скучно.
- Да ничего. Малый спокойный, много не орет. А старшие – девчонки, три года и шесть – с утра играют с моей коллекцией игрушек из «Киндерсюрпрайза», и не слышно их. («Судя по тону, наш Максим уже созрел для женитьбы и отцовства. - В его тридцать шесть давно пора!») – Я отдал им свою спальню, а сам – в зале на диване.
Кто знает, может, ему там сейчас веселее, чем мне.

Звонил Вале, поговорил с племянником. Хороший мальчишка растет. Надо будет ему летом комп купить, тут у каждого ребенка чуть ли не с яслей компьютеры, а чем наш Сашка хуже? Валентина что-то намекала насчет замужества – пусть устраивается, пока молодая. Да и мальчишке отец нужен.

Может, и МНЕ пора уже заняться этим вопросом плотнее? И вправду где-нибудь осяду, куплю квартиру, женюсь и буду детей воспитывать...



15.03.02, пятница
15:45
Свобода нас встретит радостно у входа!
Прошлой ночью солдаты покинули наше здание (говорят, у подъездов в город и там, где раньше, все еще стоят танки). Около семи часов утра меня разбудил топот в подъезде, в дверь затарабанили. Спросонок думал, что – солдаты, но вскоре квартира наполнилась соседями:
- Сергей, выходи, ты свободен!! Евреи уехали!

Все - радостно-возбужденные, в подъезде крики, хохот. Я умылся и скоро тоже вышел. Двери квартир – настежь, дети носятся по лестнице вверх-вниз, взрослые все в пижамах, как три дня назад их согнали, так до сих пор и разгуливают, никто сейчас не обращает на это внимания, главное – свобода! Ощущение всеобщего праздника, немного смазанное усталыми и расстроенными женскими лицами. На том месте, где еще недавно стояли танки, греются на солнышке мужики. Рядом – куча песка: уходя, «наши» солдаты позаботились, вынесли. На окнах всех этажей здания прибиты одеяла, на окне нашего этажа – несколько забытых мешков с песком: бывшая баррикада. Шахта лифта зияет черной дырой, взрывом разворотило и стену рядом.
Скоро стали собираться жители ближайших домов и родственники соседей – радостные встречи, сочувственные возгласы.

А я занялся поиском своих.
Телефон Максима не отвечает: наверное, занят похоронами соседки. Ирван еще спал, так что весть об освобождении я сообщил ему первым. Что-то он мало обрадовался – похоже, из-за своей раздавленной БМВ. Сказал, что вызовет такси и поедет на фирму проверить, как там. Ахмад оказался уже дома. Вернее, он все это время был дома, только у него «на постое» стояли солдаты и ответить на звонки он не мог. «Все время слышал звонки, но...» Голос уставший.
- Ничего не испортили? –спрашиваю.
- Как тебе сказать? Приезжай...
- Хочу сначала съездить на работу, посмотреть.
- А, давай. Я сейчас не могу – полный дом людей, журналисты какие-то – откуда взялись?
Ибрагим по-прежнему не отвечал, и я решил после фирмы заехать и к нему.

В городе – погром: перерытые дороги, на асфальте – свежие белесые вмятины, следы гусениц. Поваленные деревья, развороченные заборы, спрессованные мусорные бачки (а мусорники-то им чем не угодили?) И везде – раздавленные в лепешку машины. Несколько зданий со взорванными дверьми и выбитыми окнами – что тут было? Перестрелка? Или просто обыск? Рабочие в синих комбинезонах устанавливают поваленные столбы с телефонными проводами. И кругом – люди, люди. После трехдневного сидения взаперти все враз вышли в город; лица хмурые, нерадостные.

В дороге – звонок от Макса: он на своей «Кока-коле», похоронами не занимался – «И без меня родственников понаехало. Заглянул туда – не дай бог: мертвячиной так прет, меня чуть не вырвало...»

У нас на фирме – кавардак: двери взорваны, компьютеры разбиты, жесткие диски - «мозги» - вырваны, украдены. Мебель поломана - похоже, нарочно. Шкафы с документами повалены, бумаги на полу вперемешку со всем остальным добром. Все, кто там был (а собралось уже порядочно народу) целовались, как после долгой разлуки и, потихоньку разгребая завалы, громко делились впечатлениями.

Сана, наша новенькая, рассказывала, что у них нельзя было даже в окна выглядывать: при любом колебании штор начинали стрелять по окнам. У Валида в первый же день «вырубилось» электричество («Столб танком повалили – и все дела.») Поэтому в холодильнике пропали пять килограммов купленного накануне «на случай войны» мяса. У жены Омара взорвали дверь в клинику и испортили дорогое оборудование («Мы за него еще и не расплатились до конца.») Говорят, у Ибрагима на постое были «русские», всю квартиру испоганили и на стенках написали. А почему - русские? Да потому что очевидцы говорят, будто-бы по-русски написано.

Поехал к Ибрагиму. Из-за заваленной камнями улицы пришлось объезжать переулком мимо дома Ахмада; решил сначала завернуть к нему. Перед их старым, одноэтажным и одноквартирным домом стоит с десяток машин, среди них – несколько с наклейками PRESS и TV. Заборчик развален, везде – свежие следы гусениц. Железная входная дверь буквально изрешечена пулями, оба выходящих во дворик окна без стекол. Между окном и входом зияет круглая черная дыра величиной с большой арбуз – похоже, прямой наводкой с танка.

С тяжелым чувством вхожу внутрь. В квартире полно народу, не продохнешь; много соседей, вижу узкие глаза японских журналистов, где-то слева говорят по-французски. Кое-как нашел Ахмада. Они с женой дают на английском интервью, показывая перед камерами издырявленные пулями книги и детские игрушки. Киваю ему издалека, сочувственно улыбаясь и стараясь держать себя в руках – ё-мое, да Ахмад – седой! В ожидании, пока они освободятся, хожу с остальными по квартире и тихо холодею – бля, вот кому досталось! Три стены подряд пробиты снарядом, штукатурка в черную крапинку дыр и царапин, пол и все вокруг покрыто белой пылью.

Наконец ко мне подходит Ахмад. Взгляд нерадостный, усталый. Поседевшие волосы и потухший взгляд враз сделали его похудевшее лицо неузнаваемым. Обнимаемся, я молча похлопываю его по спине – что тут скажешь? Слава богу, что живые? Бред собачий! С трудом беру себя в руки, начинаю расспрашивать – что да как произошло? Набегают журналисты, Ахмад не обращает на них внимания, рассказывая, наверное, в сотый раз одно и то же.

Они спали, когда услышали перестрелку на улице. Разбуженные дети прибежали к ним в спальню (выходящую окнами на фасад дома).
- Мы не знали, что происходит и решили переждать в задней комнате. Но не успели выйти в коридор, как послышался рев моторов и лязг гусениц. Следом так бабахнуло... Дети завизжали, жена причитает, а они – из пулеметов по стенам и окнам. Мы на коленках поползли по коридору, а на голову штукатурка сыпется. Кругом – треск оружия и звон стекла... «Все, говорю, выйду и буду кричать, просить о помощи.» Жена не пускает: «С ума сошел?! Тебя же убьют!!» - «А так НАС ВСЕХ скоро убьют!» Подполз к окну, поднялся и давай кричать по-английски: «Не стреляйте! Мы – мирные жители, у нас нет оружия! Не стреляйте, в доме дети!» Вроде, немного притихли, но ненадолго: через несколько секунд - опять по дому из пулеметов. И кричат в свою кричалку: «Шахид, выходи!!» А я им: «Не стреляйте! Мы – мирные жители!» Потом один по-арабски прокричал: «Да ладно, ладно. Выходи руки за голову!» А замок заклинило – наверное, пуля зацепила, не могу открыть дверь. Они снова начали стрелять. Потом кое-как открыл, вышел - руки вверх, а мне в лицо – дуло танка на расстоянии двух метров и сзади еще несколько других танков и БТР-ов. Короче говоря, я им документы показал («Не зря палестинцы постоянно носят с собой свои «гавийе», - подумал я), они дом прочесали, ничего подозрительного, видно, не нашли и загнали нас всех в детскую. И сами в квартире остались.
- И вы все три дня просидели в одной комнате? – ввернул на ломанном арабском какой-то иностранный корреспондент.
- Да, все время.
- А – извиняюсь – в туалет как? И что вы там ели?
- В туалет – под конвоем: постучим – откроют, выпустят; идешь – и солдат тябя сопровождает, автомат в спину – туда и обратно. Даже когда в туалете сидели, дверь нельзя было запирать.
- А с едой? – все не унимался назойливый корреспондент. (Наверное, рад до смерти: «Вот лафа, такой репортаж обломился!» - Интересно, они все это потом покажут или тоже половину вырежут?)
- ...Постучим: «Голодные!»; они нам из холодильника пакет с помидорами бросят: «Ешьте!» В другой раз – качан капусты...
Корреспондент застрочил в своем блокноте, задумчиво кивая головой.
- Ахмад, а дети где? – спросил я, оглядываясь по сторонам.
- Их брат утром к себе забрал, чтобы с его детьми развеялись немного. Младшего, Салима, сводил к врачу на перевязку: ему руку осколком поранило, жена тут кое-как полотенцем перевязала; а сегодня брат врачу показал – ничего, говорит, не опасно.

Вышел от них с комом в горле и тяжестью на сердце; поехал к Ибрагиму. У того тоже люди, но все как-то «проездом»: заглядывают, здороваются и идут дальше, на второй этаж.
- Видел, что в доме у матери наделали? – спросил Ибрагим после приветствия.
- Нет еще. А что там?
- Квартиру испоганили, чуть на тот свет нас всех не отправили. Говорят, «русские». Пойдем, покажу.

Поднялись на второй этаж. После всего увиденного за день ничего для меня нового: разломанные стулья, вспоротый диван. Все окна широко раскрыты.
- Ты вон в ту комнату пройди, - приглашает Ибрагим.
Прошел. Да, такого я еще не видел. На огромном восточном ковре посреди гостинной – дикая смесь: какие-то тряпки вперемешку со светлой не то – замазкой, не то – глиной, сверху – обломки рамок с фотографиями.
- Что это? – спрашиваю.
- Праздничный салат: мамины полугодовые запасы продуктов и ее вышитые платья; их какой-то маньяк на куски разрезал и смешал с мешком риса, двумя мешками муки и двадцатью литрами оливкового масла – вот больной, да? И семейные фотографии разорвали. А тут читал?

Я обернулся. «Мы вас всех на х... перебьем, так что ваших баб е... будет некому!!» - большими корявыми черными буквами по светлой штукатурке. Сильно, с ненавистью.
- Что пишут? – здороваясь, грустно спросила жена Ибрагима.
- Что?.. В общем, ругаются.
- Так мы и думали. Мало им ковра было, еще и стенку испортили. Мы не убираем, с телевидения должны приехать, просили все оставить. Ибрагим, приглашай гостя вниз, я вам кофе сделаю.
- Пойдем, с мамой познакомишься.
Спустились. Пока готовилось кофе, мы разговаривали с его мамой. Худенькая, сухенькая, лет восемьдесят старушке. На руках – младенец, сын Ибрагима. Все переживала за свои платья: целых восемь штук, говорит, всю жизнь их по одному заказывала – ручная вышивка, каждое – около 500 долларов. Ничего себе, национальный наряд! Сколько их на женщинах по городу вижу, никогда бы не подумал.
- А ты, сынок, послушай еще, что они сделали, - вспомнила она. – Мы тут возле больницы, у нас сразу после захвата света не стало – что-то там возле больницы взорвали. А тут приходят эти, свет на лбу яркий, кричат, мебель бьют. Выгнали меня сюда, в квартиру к Ибрагиму, а сами сверху остались.
- А на лестнице все время конвоир стоял, - подхватил Ибрагим. Мобильники у нас забрали и телефон оборвали – чтобы мы никому не позвонили.
- Отдали потом мобильники?
- Да какое там отдали! Себе оставили. Знают, что жаловаться некому...
- Подожди, сынок, - снова мать Ибрагима, - я другу твоему о газе расскажу. Слушай, сынок... («Она, видно, всех сынками зовет. Добрая такая бабка, напомнила мне нашу.»)... Вышли они от нас вчера среди ночи, часа в три. А света-то все нет! Ну, я подождала еще с часик, пока они уехали, разбудила Ибрагима; взяли мы с ним свечку и пошли наверх посмотреть. Лайла, невестка, с детьми тут осталась.
- А-а, точно, я же тебе не рассказал! Слушай, хорошо, что мама газ унюхала, а то бы мы тут все вместе с домом взлетели в воздух!
- Какой газ? – не понял я.
- А они, изверги, перед тем, как уйти, все вентили на плите пооткрывали. Ой, сынок, если бы мы туда с огнем, знаешь, что бы тут было! Страшно подумать... И как их только земля таких носит! Бога они не боятся, изверги! Детей не пощадили.

Ехал оттуда по разбитому и перекошеному городу и с трудом собирался с мыслями. «Русские» евреи в доме у Ибрагима... Нормальный, психически здоровый человек такого не сделает. Откуда столько ненависти? Может, в семье у этого солдата (или даже нескольких из них) кто-нибудь погиб в теракте? Тогда это кое-что объясняет (хотя и не оправдывает.) А с какими воспоминаниями будут теперь жить дети Ибрагима? А семья Ахмада? Порочный круг: ненависть рождает ненависть, боль – желание отомстить. Где же выход? Неужели у этих двух народов нет никакой надежды на мирную жизнь?

Позвонил Максим, хотят подъехать с Ирваном после пяти. Я по дороге купил продуктов и водки, пойду сейчас приготовлю на троих ужин, посидим.


20.03.02, среда
За прошедшие несколько дней - ничего значительного, если не считать еще двух взрывов: одного - в Израиле, в Ариэле, другого - в Газе. В Рамаллахе идут востановительные работы, ремонтируют, убирают. Жизнь возвращается на круги своя. Сегодня позвонила Лена-архитектор, праздничный концерт будет завтра.
- У палестинцев 21 марта – день Матери, так что совместим оба праздника и сделаем детский концерт, давно ведь все готово.
- А как же штаб-квартира ФАТЕХа?
- А, ну его на фиг, волков боятся – в лес не ходить! Что же мы теперь, годами по домам сидеть будем? Даст бог, пронесет.

Ирван решил отсюда мотать: написал заявление на перевод в иорданское отделение фирмы. Максим вечерами пропадает у своей любимой. У Ахмада в доме – ремонт; были чиновники из мерии, все записали, и вчера, говорит, пришли уже рабочие – будут востанавливать стены, окна, двери, все белить и красить за казенный счет. И то хорошо, потому что новая мебель уже влетела ему в копеечку - взял ссуду в банке на полтора года.

Я купил новый телефон (провод отремонтировали уже в субботу), отнес в ремонт ресивер. Новостей стараюсь не смотреть, все больше - фильмы.


26.03.02, вторник
Сегодня познакомился с немцем Андреасом из института Гёте, на вид - лет тридцать, с юмором. На четверг – если не введут комендантский час – пригласил его к себе, познакомлю с Максом.

На работе слушал новости. Арафат все еще сидит взаперти, без права на выход из своей Мукатаа, там же принимает делегации и соболезнования. Несколько деревень на севере Палестины уже больше четырех месяцев полностью "изолированы" от мира (говорят, откуда-то оттуда родом смертник, взорвавшийся прошлым летом в Тель-Авиве.) Продовольствие в деревнях на исходе, врачебной помощи тоже нет. (Я не пойму - это что, коллективное наказание?)
Премьер-министр Израиля грозит новым «прочесыванием» палестинских территорий, которое может начаться в любой день и продлится «сколько понадобится».

Магазины работают допоздна. Народ снова закупает продукты.