Куллинан

1.
–Нет, Теодорус, вы все же никак не можете оценить меня как учителя. Вам чертовски повезло, что вы попали таки в мою мастерскую. Посмотрите на камень, который установлен в вашей оправке. Ведь вы не заплатили за сырье ни гульдена. Более того, Вы получили даже аванс за работу. За работу, которая, заметим, еще не сделана. А представьте себе, если вы погубите камень? Если переточите грани, и камень придется уменьшать в размерах? Кому придется за все отвечать перед клиентами? Мне, мне, старому Йозефу. Мне придется лебезить перед ними, чуть ли не валяться в ногах, одаривать их бутылью самого дорогого, замечу, джина. И объяснять при этом, что причиною, конечно, является их, клиентов, не очень качественное сырье, а никак не кривые руки мастера, допустившего оплошность при огранке. У них ведь даже не должно возникнуть такой мысли, что внук, сам внук знаменитого Абрама Ашера, мог ошибиться. Я никогда не буду выносить сор из избы. Да, я потеряю на этом пару-другую сотню гульденов, я сделаю вид, что великодушно подарю им эти деньги, лишь бы не посрамить честь моего деда. Знаете ли, Теодорус, мне это гораздо важнее, чем низменные интересы каких- то новоявленных буржуа. И, учтите, я не вычту с вас при этом  даже сотой части гульдена за испорченную работу. Кстати, Теодорус, дайте-ка посмотреть на камень.
Йозеф Ашер, один из лучших ювелиров Амстердама, принял из рук ученика квадрант со вставленной в него оправкой с бриллиантом, поднес к огранке лупу и стал досконально изучать камень. Точечки и царапины на гранях, которые так любил выискивать Йозеф у своих учеников, отсутствовали.
–Послушайте, Теодорус, я таки не понимаю, чего вы так долго возитесь с этим камнем? Он у вас давно готов. Освобождайте его из оправки и принимайтесь за следующий. Только аккуратно, ради бога, аккуратно вытаскивайте его.
Йозеф продолжал расхаживать по мастерской и поучать своего двоюродного племянника, Теодора, напоминающего стрижкой под горшок какого-нибудь деревенского парня, но никак не огранщика алмазов фирмы «Ашер Диамант Ко».
Теодор не любил этого обращения, знал об этом и дядя, заведомо сыпля боль на рану племянника.
–Но, Теодорус, будет ошибкой, если вы думаете, что и я, и отец мой, и дед, и прадед нажили это состояние, этот фамильный дом, эту прекрасную мастерскую только благодаря тому, что больше сотни лет только и знали, что гранили бриллианты? Я Вам скажу по секрету, что это лишь часть дохода. Вы конечно, догадываетесь, о чем я говорю. Только еще раз прошу вас, Теодорус, не повредите камень. Да-да, и дед, и прадед делали деньги на том, что раскалывали алмазы. Удачно расколов крупный алмаз, дед мог целую неделю содержать семью и не работать. Но он все равно работал, кроме суббот, разумеется. Иначе бы мы с вами не сидели под крышей с вывеской «Ашер Диамант».
Теодор аккуратно извлекал камень из оправки: «Когда же ты заткнешься, балабол чертов?» Впрочем, в этой словесной лавине Теодор выискивал порой какой-нибудь рациональный совет – продукт вековой деятельности фирмы Ашера, совет, который он не встретит ни в одном учебнике, ни в одном справочнике или энциклопедии.
–На удачно расколотом алмазе можно очень хорошо заработать. Но все удивляются – почему так дорого? А я им говорю, что рынок большой, идите, дескать, торгуйтесь, только лучше старика Йозефа вам все равно никто не расколет. Во-первых, как и в любом деле, здесь нужна практика, но не так уж и много алмазов, требующих раскола по сравнению с тем количеством, которое попадает в руки ювелира. Во-вторых, если вы возьметесь пилить его, то потеряете столько времени, что сумма, которую бы вы заплатили раскольщику, будет просто ничтожна по сравнению со стоимостью огранки, которую бы вы успели сделать за это время. Когда-нибудь, Теодорус, когда-нибудь я вам доверю расколоть небольшой алмаз. Конечно такой, за который я не боюсь. Очень важно здесь выбрать правильное направление удара, и тут нужна очень хорошая практика. Но я скажу вам главное, Теодорус, то, что говорил мне еще дед Абрам. Он говорил мне: «Второй замах, Изик, хуже дресни». Поэтому ударять нужно сразу и наверняка, поскольку алмаз не такой дешевый камень, на котором можно учиться.
«Это точно, нигде не прочитаешь, нужно будет запомнить слова старика Абрама»- подумал с усмешкой Теодор. Он отделил камень от оправки, и теперь замшевой тряпочкой протирал его.
– Дайте-ка, я еще раз посмотрю. Вам повезло, Теодорус. Вам не удалось испортить камень, как Вы это ни старались сделать. Конечно, я должен был бы вознаградить за такое решение, но Ваша выходка стоила мне таких нервов, что я подумываю, не вычесть ли , наоборот, с вас за такое самовольство?
Дело в том, что Теодор, рассматривая очередную заготовку, выбрал иную схему огранки, чем того потребовал Йозеф. В заготовке сидела маленькая трещинка. Такие трещины, как правило, вредят огранке, от нее предполагалось избавиться, несмотря на потерю веса, и гранить уже наверняка чистый камень. Теодор с математической точностью представил себе игру преломленных лучей, если трещина окажется чуть ниже рундиста. Такое решение, к тому же, сохраняло еще и вес камня, окрашенного в редкий голубоватый оттенок. И, пренебрегая рекомендациями мэтра, он стал гранить по-своему. Это-то и взбесило Иозефа. Но волнения его оказались напрасными – трещина стала совершенно невидимой, теряясь в необычно яркой спектральной игре бриллианта, как ни старался Йозеф ее рассмотреть.
–Ладно, на этот раз я Вас прощаю, Теодорус, только из-за того, что этот камень сильно поднимется в цене благодаря своему размеру и игре. Но Вы представляете, что было бы, если бы вы ошиблись? Какие бы убытки я понес, если бы пришлось переогранивать камень?
Йозеф отсчитал в кармане несколько банкнот и потом, чуть замявшись, отсоединил от них одну банкноту и протянул оставшиеся деньги ученику.

2.
Второй месяц в распорядке Йозефа Ашера творилось что-то странное. Никому ни что не говоря, он надолго уходил из мастерской в банк и возвращался только к вечеру. Среди работников мастерской поползли слухи, что старик получает крупную партию на огранку. Однажды вечером он сказал Теодору:
–Теодорус, завтра Вы пойдете со мною, будем смотреть один заказ. Подготовьтесь, пожалуйста, серьезно к этому, оденьтесь соответственно. Мы будем общаться с высокопоставленными людьми и я не хочу, чтобы о лице фирмы «Ашер Диамант» говорили, имея ввиду ваш рваный сюртук.
На следующий день они направились в банк. Как только за ними закрылись массивные резные двери, Теодор почувствовал важность и таинственность всего происходящего. Их окружил эскорт из нескольких человек и они проследовали в подвал, в святая святых этого старейшего банка Амстердама. В комнате, залитой ярким электрическим  светом, стоял массивный стол, накрытый бархатным сукном. Ашер, похоже, был завсегдатай этой комнаты. Он дал указания сопровождавшим его людям, чтобы те принесли настольные лампы, затем расписался в поднесенной ему книге. Лязгнул замок, бесшумно открылась толстенная металлическая дверь, ведущая из этой комнаты в какой-то аппендикс. Йозеф и Теодор оставались в этой комнате. Щелкнул еще замок за стеной, похоже, открылась дверца сейфа, потом еще одна. Наконец предводитель эскорта внес в комнату черный бархатный футляр, поставил его на стол и открыл:
–Пожалуйста, работайте, господин Ашер.
В комнате остались два человека из сопровождавшего их эскорта, Ашер и Теодор. Йозеф достал с великой осторожностью из футляра прозрачный, размером с кулак, камень и на вытянутой руке приблизил его к настольной лампе, дабы видеть всю его чистоту.
–Посмотрите-ка, Теодорус, на это чудо природы. Такого вы, ручаюсь, никогда не видели и, пожалуй, никогда не увидите. Вы, я надеюсь, догадались, что это алмаз. Да, да. Дышите спокойней, Теодорус, и осознайте всю торжественность момента. Это самый крупный алмаз за всю историю человечества. Вдумайтесь, самый крупный. Имя ему – Куллинан. Возьмите, подержите его. Да не бойтесь, ради бога. Он застрахован на умопомрачительную сумму, хотя я сомневаюсь, найдется ли хотя бы десятая часть таких денег у страховой компании.
Теодор с замирающим сердцем принял из рук Ашера камень.
–В нем три тысячи сто шесть карат. Смотрите, смотрите на него, Теодорус, покуда он не расколот. Уже прикоснувшись к нему руками, вы попадаете навеки в историю человечества. Два месяца тому назад его передал для нашей фирмы на огранку английский король Эдуард VII. А сам алмаз в позапрошлом году нашли на руднике Премьер в Южной Африке. Обратите внимание, Теодорус, что это только часть алмаза. Причем, замечу, не самая большая. То, что Вы держите в руках, это лишь обломок кристалла. Там, в Трансваале, они перерыли пол-карьера, но вторую половину так и не нашли. И слава Богу. Если бы такие камни находили хотя бы раз в год, то алмаз бы давно обесценился и старику Йозефу пришлось бы искать другую работу.
Первая волна охватывающего волнения прошла и Теодор уже профессионально стал осматривать будущее украшение английской короны. Действительно, алмаз представлял собой обломок, покрытый с четырех сторон шероховатыми, с треугольными рисунками на гранях, по пятой же стороне алмаз был отломан. Судя по всему, обломок составлял примерно одну треть от целикового кристалла. Глянув внимательно на излом, Теодор нашел, что алмаз является редкостным по чистоте. Лишь цепочка еле заметных черных включений в середине портила идеальную картину.
–Я на него смотрю уже два месяца и не знаю, сколько еще придется смотреть, прежде чем прочерчу на нем линию раскола. Знаете Теодорус, рука не подымается. Подумайте только, Природа реализовала один шанс из десятков, сотен тысяч. Мы благоговеем перед алмазом уже в несколько десятков карат. Будь я хозяином этого рудника, то построил бы Музей одного этого алмаза, и на него ездили бы смотреть со всего света. Но, видите ли, Его Величество назвали этот алмаз куском стекла и потому и решено было его огранить, чтобы он не вызывал больше подобные сравнения. Присаживайтесь, Теодор, я Вам кое-что попробую объяснить из того, что я постиг, изучая этот алмаз.
Они просидели около двух часов, Ашер делал наброски на листе бумаги, объяснял преимущества и недостатки того или иного направления раскола, затем пунктирной линией обозначал предположительные размеры целого кристалла.
На исходе второго часа он сказал:
–Заканчиваем, Теодор, я очень устал. Подержите, напоследок, алмаз. Я надеюсь, Вы его не раз еще увидите.
По пути в мастерскую Йозеф разоткровенничался:
- У вас нет ощущения усталости, Теодор? Знаете ли, я заметил странную особенность. Мне кажется, что камень высасывает мои жизненные силы. Представьте себе, сколько энергии Природа затратила на его образование. И я думаю, что не меньше энергии нужно приложить, чтобы хотя бы постичь и понять этого монстра – я не могу назвать этот камень иначе. Я уже не говорю о том, что всю эту энергию потом нужно будет сконцентрировать в удар. Скажу Вам честно, Теодор, я вас взял, чтобы вы мне помогли. Помогли морально, хотя бы своим присутствием. Вы мой самый лучший ученик. Я не могу находиться с этим камнем один на один. Конечно же, я вам заплачу, Теодор, вы не переживайте.
В этом разговоре Теодор обнаружил к своему удивлению, совсем другого Йозефа Ашера, не того, который несколько дней назад назидательно поучал его, словно первогодка, давно уже известным канонам огранки.
–Я не представляю себе, Теодор, как я буду его раскалывать. Я молюсь каждый день, чтобы удар оказался правильным. И, Теодор, про алмаз, про то, где мы сегодня были, пожалуйста, никому ни слова. Я объявлю обо всем накануне, когда почувствую, что наконец полон сил, чтобы подчинить волю Природы своей.

3.
Йозеф заказал в Бельгии набор специальных лезвий из твердой стали, а так же металлические прутки для раскола. Так же были изготовлены несколько десятков иммитаций-стразов Куллинана. Ведь должен остаться от него хотя бы образ, запечатленный в свинцовом стекле. Под завесой строжайшей секретности Ашер пронес Куллинан в мастерскую и сделал на сколотой части полированное «окно», чтобы лучше увидеть внутренние дефекты камня. Он заготовил особый цемент на основе шеллака, которым будет зацементирован «Куллинан» перед раскалыванием. И каждодневно, закрывая глаза, десятки и десятки раз ударял он стальным прутком по лезвию, с космической точностью выставленному в плоскость раскола. За это время Теодор постиг науку раскалывания. Ашер рассказал Теодору, как раскалывать алмазы, и тот собственноручно сделал несколько очень удачных расколов. Вообще же, отношение его к племяннику резко изменилось, а главное, из его речи исчезло это обидное «Теодорус».

4.
Наконец Ашер решился. 10 февраля 1908 года в два часа пополудни, через пол-года после того, как Куллинан был привезен в Амстердам, в торжественной обстановке Йозеф установил лезвие в тонко вычерченную на алмазе бороздку. Поодаль стола, за которым происходил, собственно, весь процесс, расположились около десятка представителей старейших ювелирных династий Амстердама, нотариус и адвокат. Из учеников был лишь Теодор. На Йозефа страшно было смотреть. Он был сам сгусток энергии. Еле шевеля губами, он сотворил молитву и поднял прут. «О Господи,- пронеслось у Йозефа., – еще один миг, и Куллинан останется только в памяти тех, кто его видел, в виде фотографий и страз. Стекляшка, за которую можно купить пол-Амстердама вместе с потрохами». За доли секунды перед Ашером пронеслись копи Голконды, знакомые ему лишь по старинным гравюрам, глубокий карьер близ поселка Кимберли, трубкой уходящий в преисподнюю, на котором ему удалось побывать в молодости, тысячи кафров-рабочих, копошащихся в зеленоватой кимберлитовой глине за мизерную плату. Все это находилось на одной чаше весов, на другой же бесстрастно лежал в цементной рубашке «Куллинан», который через долю секунды перестанет существовать. И Ашер резким, сотни раз отработанным движением опустил прут на лезвие.

5.
Раздался металлический хруст. Обломок лезвия отлетел в сторону и упал прямо под ноги нотариусу Ван Рейну. У Ашера выступил холодный пот. Вокруг сохранялась напряженная тишина. Йозеф достал лупу и внимательно осмотрел место удара. На алмазе не было ни царапины. «Вот ведь чертов камень, прости меня Боже». Затем он взял второе лезвие и замахнулся во второй раз. И тут возник перед глазами дед Абрам, который потрясая окладистой бородой, произнес: «И запомни, Изя, что второй замах хуже дресни»… У Йозефа помутнело перед глазами, он выронил на пол прут и отвалился на спинку стула. Все вдруг пришли в движение. Кто кинулся за доктором, кто стал подносить заранее приготовленный нашатырный спирт. Минут через пять Ашер пришел в себя, и тихим шепотом попросил всех удалиться, кроме нотариуса и Теодора.
– Теодор, Вы видели, куда я выставлял лезвие и с какой силой я ударил. Постарайтесь ударить чуть сильнее, чтобы расколоть с первого раза. Берите пруток…
Нотариус, не ожидая такого поворота событий, сделал было протестующее движение, но Ашер остановил его:
– Не мешайте, господин Ван Рейн, я знаю, что я делаю. Я вполне в здравом уме. Только сосредоточьтесь, Теодор. И с первого раза…
Ашер тяжело задышал и откинулся опять на спинку дивана.
Теодор не раз иммитировал процедуру раскалывания. Он брал этот самый прут, прикладывал лезвие к стеклянной иммитации – сам алмаз покоился, само собой разумеется, в банковском подвале. Теперь же перед ним был самый настоящий Куллинан. Теодор медленно установил лезвие в прочерченную Ашером канавку и взял прут в руки.
– Правильно, Теодор, чуть-чуть левее наклоните. Да, вот так, – Ашер дал последние указания ученику, чуть приподнявшись с кресла.
Теодор поднял прут... И вдруг, будто как у ясновидящего, перед ним развернулась вся картина строения этого камня. Словно невидимыми Икс-лучами, открытыми тринадцать лет назад Вильгельмом Рентгеном, он заглянул внутрь алмаза, увидев на сотую долю секунды бесконечно уходящие вглубь ряды плотно прилегающих друг к другу атомов, силу сцепления между которыми навсегда должно разрушить лезвие, зажатое в его левой руке. А в другую сотую долю секунды он увидел вековой давности опыт химика Теннана, сжигающего алмаз в закрытом сосуде. «Не такой уж ты и непобедимый». Теодор сотворил беззвучную молитву и сжал в руке прут. «Господи! Спаси, сохрани». Через четверть секунды «Куллинан» уже не существовал в своем прежнем виде. Камень был расколот именно так, как замыслил Йозеф Ашер. Пройдет еще несколько лет, и обломки этого алмаза превратятся в бриллианты «Куллинан-I», или «Звезда Африки» и «Куллинан-II», которые украсят английскую корону, и еще в более чем сотню мелких бриллиантов, к которым приложит руку и наш юный герой. Сейчас же Теодор, закрыв руками голову, содрогался в рыданиях рядом с расколотым алмазом. Ашера хватил очередной удар и вокруг него суетился доктор. Вытянув шеи, возле рыдающего Теодора стояли лучшие представители династий амстердамских ювелиров и качая головами, смотрели на расколотый «Куллинан», а нотариус, господин Ван Рейн, красивым каллиграфическим почерком фиксировал все происходящее на плотной гербовой бумаге с номером и водяными знаками.

Москва,
Январь-февраль 2006