Это май - баловник...

В головах - май…
Вечер. Дачный воздух наполнен соловьиными трелями, запахами цветущей черемухи и дымом костров.

В сумерках едва виднеются силуэты домов и фигуры соседей, колдующих над мангалами, слышится смех, бульканье и звон стаканов. Откуда-то от реки ветер доносит обрывки слов и аккордов.

Млечный путь над головой - как снежная дорожка – яркий, блестящий. Звезды, словно снежинки – блестят и искрятся. Луна – огромная, волнует своей загадочной улыбкой.
Подмосковный вечер… Сладкая истома…

Утро. Раннее розово-молочное утро. Роса на траве, на крокусах, тюльпанах и нарциссах, на нежных белых лепестках яблонь…

Пузатому, доброму Николаю Ивановичу не спится. Печень не дает. Он достает стремянку. Прислонил к яблоне. Кряхтя, взгромоздился на ступени. Они жалобно скрипнули и прогнулись. Целых полчаса, рискуя свернуть шею, упорно трудится…

Полдень. Пахнет прогретой влажной землей. Соседка Валентина ползает по грядке. Две проснувшиеся бабочки шоколадницы разыгрывают перед ней воздушное шоу. Делают «бочки» и «мертвые петли». Закружив ей голову, приземляются на запасном аэродроме - в зарослях цветущей клубники. Валентина вздыхает и продолжает ковырять землю.
«Бог в помощь, Валь!»
«Привет, Николай Иванович!»
«Слушай, чего-то у меня в этом году яблоки так рано созрели?!» - это Николай Валентине через забор.
«А, ну тебя…»
«Пойдем – посмотришь!»
Валя достает из кармана халатика очки и чапает за Николаем Ивановичем.

Посредине участка, рядом с домом стоит яблоня, усыпанная ярко-красными, наливными яблочками. Валька снимает косынку и вытерает выступивший на лице пот.

Минуту стоят в молчании…
Солнце припекает соседкину черноволосую голову. Наконец она закрывает рот и, подумав еще немного, спрашивает: «Когда ж они цвели – в марте что ли?»
Николай разводит руками…

Приволакивая обе ноги, чтоб не свалились галоши, Валька идет к нам.
«Тамар! - кричит она моей маме – Тамар! У Кольки то - яблоки уже!»
«Ну?!!»
У мамы в руках тяжелая лейка. Она забывает про лейку, и вода льется ей прямо в ботинок.
Вдвоем с Валентиной они смотрят на участок Николая Ивановича…
Зеленый забор почти лег на дорогу. Некогда величественный и крепкий дом из серого кирпича дал трещину посередине.
Фундамент наполовину выкрашен красной краской…
Тут они обе начинают хохотать.

Год назад, в мае, Николай Иванович решил обновить фундамент.
Под рукой оказалась красная краска. Работал долго, целых сорок минут. Надоело. Стало скучно. Попробовал поприставать к жене. Был послан по известному адресу. Взял у зятя сигареты и вышел к калитке.
Напротив – Валентина сирень срезает.
«Здорово, Валь!».
«Привет, Николай Иванович! Ты же, вроде, не курил?»
«Да тут – такие дела! Закуришь!» - отвечает Коля, а у самого по рукам что-то красное течет.
«Кровь!?» «Что случилось?»
«Да вот, с Нинкой ща поругался и, в сердцах,ей руки топором и отрубил!»
Валентина бегом к матери.
«Тамар! Николай Иванович Нинке руки отрубил!!!»
Матери дурно.
«Может одну?» - это Валентина, успокаивает.

Приходят к Кольке. С бинтами и перекисью. Нина Васильевна жива – здорова, на солнышке белье развешивает. Рассказали. По всему участку за этим боровом с тяпкой бегала…



Вот и опять вечер. Сегодня с соловьями перекликаются лягушки. Они лежат в воде, вытянув лапки, и протяжно квакают, раздувая щеки. Пора любви…
 
Уже поздно.Все собираются в Москву. Букеты тюльпанов и нарциссов. Охапки дурманной черемухи. Как все это прекрасно и скоротечно...

Яблоня с крепко привязанными, спелыми яблоками осталась смущать прохожих…


 Ночью в Москве. Еду с каким-то, незнакомым до сегодняшнего дня, парнем кататься на его машине. Доехали аж до Клязьминского водохранилища.
 Звезды качаются в волнах, Черемуховый снег сыплется на голову. Сидим на мостках и слушаем соловьиный концерт.
 Целуемся.

 Это май во всем виноват…