Жертва

Лирическая повесть

Эту повесть я написал еще, будучи школьником. Учась с университете, переделал ее, изменил, дополнил, стараясь при этом оставить ту же атмосферу, появившуюся еще в самом зародыше этого произведения.
Многие прочитавшие называют ее повестью о любви. Используя фразу д’Артаньяна, однажды произнесенную героем в телефильме Юнгвальд-Хилькевича, отвечу: «Вы были бы правы<…>, если бы не ошибались». Это книга не о любви, а о неком явлении, лишь издали напоминающем любовь. Книга о том интересном особенном времени, когда человек начинает становиться взрослым, когда создается характер, складывается его мировоззрение и миропонимание, а в мозгу залегает однозначное: «Здесь что-то не так, здесь что-то недоработано, чего-то не хватает, а что-то – здесь лишнее».
На вопрос любого читателя «Это правда?» я обычно отвечаю: «А это похоже на правду?». Вряд ли в жизни все происходит именно так, как отражено на страницах книги. Все гораздо прозаичнее, грубее, уродливее. Это просто сказка о реальных событиях.
Перед началом ее изучения желательно посетить кухню и хорошо покушать, ибо употребление пищи во время чтения вредно для здоровья и для верного восприятия материала.
Приятного аппетита!



       …как скверно устроен мир! Кто любит – того не любят. Кто любим – тот не любит. А кто любит и кто любим – рано или поздно разлучаются со своей любовью… И мы страдаем. И заставляем страдать другого. И не всегда самый несчастный тот, кто страдает.
       Ромен Роллан «Жан-Кристоф»

Он лежал на больничной койке. Вчера ему ампутировали левую руку…
Он смутно помнил, как что-то бросило его на асфальт, а через несколько мгновений он услышал жуткий звук рвущейся ткани. Потом была темнота…
А сейчас он лежал на кровати, и мать гладила кисть его руки. Как давно он не чувствовал ее ладони. А ведь это, оказывается, так приятно! Как хорошо было бы, если б она погладила и вторую… Он вздрогнул.
Мать, сидевшая с опущенной головой, услышала, как он всхлипывает…



Часть первая

1
Стояло двадцать шестое апреля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года, первый долгожданный теплый день в году. Сергей Костенко из девятого «В» медленно шел по аллее к школе, пиная валяющиеся на пути банки из-под пива, пачки от сигарет и другой мусор. Настроение сегодня у него было одно из самых паршивых – поссорился с матерью. Этот конфликт был легко разрешим. Но только не для Костенко. Он никогда не сдавался, если считал себя правым. Он либо настаивал на своем, либо останавливал спор, успев насладиться взбешенными рожами противников. Сам Сергей был очень раздражительным, но выплескивал эмоции только после прекращения конфронтации. И от них потом страдали все, кто тогда попадался ему под руку. К счастью, пыл его быстро остывал.
Костенко вообще выглядел по жизни разгильдяем. И вел себя подобающим образом. Внешние данные у него были отнюдь неплохие. Можно даже дать определение «выгодные». Неузкий в плечах, довольно высокий для его возраста голубоглазый брюнет с правильными чертами лица и вечным румянцем на нежной мальчишечьей коже. Из-за стрижки «полубокс» мало кто замечал, что от природы он обладал кучерявым волосом. Иногда, после долговременного нехождения в парикмахерскую, выделялся его кудрявый чуб. Легкая усмешка редко сходила с губ Сергея, и поэтому окружающие вряд ли считали, что он к чему-нибудь может относиться серьезно.
У парня имелись потенциальные способности к естественным и гуманитарным наукам, но он ни в какую не желал их развивать – он не проявлял ни малейшего интереса к учебе; просто учился ради хороших оценок, ради будущего поступления в университет. Выбор специальности Костенко также не волновал – лишь бы по окончании ВУЗа была возможность зарабатывать деньги на достойную жизнь.
Все свободное время он проводил с товарищами, шатаясь по подъездам и скамейкам с гитарой.
Из всей компании Сергей был один некурящий и совершенно непьющий. Никто его не мог заставить всунуть в зубы сигарету, или «пропустить» через себя полстакана «сэма». Его «дружбаны» частенько баловались травкой. «Попробуй разок – ты же видишь, как мы «орем»!» - предлагали ему, протягивая косяк. Но юноша отнекивался: «Мне это на фиг не нужно». С полгода назад Костенко открыл одному «пацанчику» истинную причину своих отказов. Хорошим девушкам не нравятся парни с вредными привычками. Да, встречаются женщины курящие и пьющие, но их не большинство. Сергей видел в сверстницах кристально чистых хрупких существ, которых нужно оберегать от разных нахалов, при которых нельзя выражаться и пошлить. Видел, несмотря на реальные картины мира, распознаваемые невооруженным глазом. Видел, несмотря на то, что происходящее вокруг противоречило многим его представлениям. Наверное, сказалось собственное недурное воспитание. Он никогда не позволял себе с девушками «ничего лишнего». «Ты из себя поэта то не строй!- усмехнулся «пацанчик».- Тоже мне Блок…» «Не доросли вы еще»,- подумал Костенко, но спорить не стал – решил, что бесполезно. Больше он ни с кем откровенно не разговаривал – боялся непонимания. Не насмешки – он сам был ехидным,- а именно непонимания. Просто продолжал наглядно веселиться под видом привычного шалопая.
Еще утром Сергей не собирался идти на субботник; «Делать мне больше нечего»,- говорил он товарищам, отмахиваясь от их слов. Теперь же хотел поскорее попасть в круг одноклассников, чтобы забыть о неприятной ссоре.
Во всю ширину дороги стояли девчата из девятого «А». Трое отделились от толпы.
- Гуляем? - с улыбкой спросила одна из них.
- Гуляем, - недовольно ответил парень и пнул очередную банку. Он хотел уже пройти мимо, но вторая попросила:
- Давай хоть познакомимся.
Костенко разозлился и бросил в пространство:
- Разойтись!
- Ну что ты…
Девушка не договорила – Сергей, слегка оттолкнув ее, пошел дальше.
«Козел!» - услышал он, но не обернулся. «Пусть бесятся», - подумал он, когда его нагнал друг.
- Ты что такой грубиян, Серж, а? Это не в твоем стиле!
- Да достали сволочи! - махнул рукой Сергей. - Что, тоже решил заняться общественно - полезным трудом?
- А зачем девушку в лужу швырнул в лужу?- строго спросил Станцин.
- Кого? Серьезно, что ли?! – удивился Сергей. Он тут же обернулся, но сзади уже никого не было.


2
Габина была сильным преподавателем, но за характер ее недолюбливали даже коллеги. Временами у нее развязывался язык, и она не закрывала рта до тех пор, пока ученики со звонком не вставали со своих мест и не покидали класса. Рассказывала о том, как она с мужем ездила на разваленном мотоцикле, или о том, как случайно узнала о том, что ее дочь уже полгода как не студентка – бросила институт на четвертом курсе. Мужская половина класса тогда не пропускала момента помаяться ерундой, а девчата делали вид, что с интересом слушают, и задавали вопрос за вопросом, тянув время до начала перемены и не давая Габиной вспомнить о проверочной…
Но чаще всего она занималась нудными и просто неуместными нравоучениями, и тогда окружающие готовы были лезть на стенку.
Случалось же, из нее невозможно было выдавить ни слова – раздувая ноздри, женщина мычала в ответ что-то неопределенное.
То есть вести урок - как все нормальные преподаватели - она не могла. Школьники даже однажды написали заявление на имя директора с просьбой освободить их от этих мучений, но нести директору передумали (поняли, что это бесполезно, и она их потом «заест»).
Одно утешало: биология была только два раза в неделю.
Когда к Габиной подошли ребята из девятого «В» и попросили провести сдвоенный урок из-за «окна», она отказалась:
- У вас сейчас должна быть самостоятельная по кровеносной системе, а у «А» - новая тема.
- Евгения Борисовна, самостоятельная подождет, - уговаривал преподавателя Ковалевский, староста «вэшек». – Потом проведем…
- Конечно, - кивал головой его одноклассник, Костенко.
- А мы за недельку получше подготовимся.
- Обязательно! – снова вставил реплику Сергей.
- Ладно, - сдалась Габина, - сами ведь потом жалеть будете.
- А как же – обязательно пожалеем. Ведь не изучив биологии, мы после смерти будем в гробу от муки кувыркаться.
Последнюю фразу, по содержанию являвшуюся откровенным вызовом преподавателю, Костенко произнес с таким добродушным видом, что по губам Габиной проскользнула незаметная улыбка.
«Странно, - подумал он. – В ее привычке выгнать с урока».
- Молодой человек! – окликнули его, когда он продвигался к задним партам, где были свободные места.
Сергей обернулся. Справа от него сидела симпатичная девушка.
- А какого урока у вас нет?
«Это ее я, кажется, вчера окунул в воду», - вспомнил он. Но в то же мгновение его подогнали сзади:
- Эй, тормоз, резче двигаться можешь?
Инстинкт парня подвел: он повернулся лицом к Ковалевскому, нанесшему оскорбление, и невольно толкнул будущую свою собеседницу. «Извини», - бросил ей Костенко и обратился к обидчику:
- С «базаром» полегче!
- Это ты мне сказал?! – ответил ему Ковалевский и слегка ударил Сергея в левое плечо.
Тот отдернул руку и, тем самым, шлепнул по лицу девушку, которой пора было бы уже привыкнуть. Разозлившись на свою неуклюжесть, он резко со всего размаха… В общем, бедняжка клюнула своим маленьким вздернутым носиком в крышку парты. Вряд ли ее утешало то, что парень трогать не желал.
Если не брать во внимание боль и обиду школьницы, сцена выглядела вполне комедийно. Только Костенко попытался наклониться к девушке с извинениями, как Ковалевский отпихнул его к стене и сам подсел к ней.
- Однако офигенно! – раздалось с первого ряда. – Такого я еще не видел.
Да, нужно иметь особый талант, чтобы выставить себя таким посмешищем!

После урока Костенко ждали «разборки». В результате Ковалевский получил изрядную порцию пинков, не отразившихся на его внешнем виде, а Сергей – один–единственный, но художественный, фингал.
- Сережа, подожди меня!
Костенко, естественно, узнал голос, но сделал вид, что не слышит. Лишь сильнее натянул бейсболку на глаза и прибавил шагу.
Эта девушка частенько наблюдала, как он идет по улице. «Почему он не мой? – вздыхала часто она. - У него, конечно, и девушка есть. Красивая, умная, добрая. А я так и буду ждать его прихода и теплого поцелуя… хотя бы во сне».

На следующий день Сергей во время каждой перемены заглядывал в кабинеты, где занимался девятый «А», но тщетно: ее не было.
После уроков он шел домой со Станциным.
- У меня фотка свежая. Зашибись – качество! Два месяца этот гребаный фотограф мозги нам мусолил: «Скоро будут готовы. Скоро будут. Я их принесу…» Я ему даже деньги еще не отдал, так забрал.
-Ну-ка, покажи.
Николай достал учебник из сумки и вынул из него карточку.
- Девчонка симпатичная, - указал Костенко на хорошо знакомую фигуру, мысли о которой не покидали его головы уже второй день. - Как ее зовут?
- Слушай! Что вчера произошло? Я в военкомате был, а сегодня слышу какие-то туманные истории.
Парень рассказал. Станцин еле сдерживался от смеха…
- Не ожидал от тебя!
- Да я сам…
- Лена это. Михалкова. Могу, по желанию, даже «координаты» дать…

Костенко надавил кнопку звонка.
- Кто там? – спросил через дверь женский голос.
- Лену можно?
- Нету Лены…
- А скоро она придет?
- На улице она.
Сергей зло сплюнул и стал спускаться вниз. Ждать Михалкову не было смысла.


3
Но, как это часто бывает, ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра объяснения не произошло. То Лена не приходила в школу, то Сергей был занят, то подводила память; в общем, оправдания для него находились всегда. Просто юношеский пыл Костенко уже остывал и не так ярко ощущал свою вину.
Через неделю в квартиру, находящуюся двумя этажами ниже, вселилась семья: супружеская пара и дочь, ровесница Сергею. Новая соседка понравилась ему сразу. Как-то парень столкнулся с девушкой, шедшей с матерью, на лестничной площадке. Костенко сказал «здрасте», женщина ответила, а ее дочь улыбнулась в ответ. Эта улыбка запала ему в душу, и он неединожды представлял ее перед собой. Вечером, дня три спустя, Сергей возвращался домой после «тусовки» домой. К подъезду с другой стороны подходила красавица-соседка, ведя на поводке собаку. Она божественно улыбнулась.
- Здравствуйте, - тихо начал Костенко.
- Здравствуйте, - ответила девушка, не переставая улыбаться.
- Сергей, - представился он.
- Очень приятно. Юля, - она протянула руку. Парень слегка притронулся к ее пальчикам.

- И откуда к нам приехала такая хорошенькая девчоночка?
- Из Красноярска.
- Красноярск много потерял, Юля. А как тебе наш город?
В разговорах с ней Костенко невольно для себя в какие-то рамки. Он не знал: рамки ли это приличия, рамки чего иного… Иначе разговаривать с нею он не мог. У соседки был вид барышни безупречной и благородной. Такие лица видеть ему приходилось разве что в театральных постановках, рассказывающих о жизни дворянства.
- Не могу привыкнуть к новой обстановке. Я и переезжать-то не хотела, родители настоятели. У матери здесь живет отец, недавно потерявший жену. Он уже старый. Приехали, чтобы он не страдал от одиночества. Давай пройдемся?
- Конечно!.. Я сам недавно переехал из области, год назад. И сразу же полюбил город. Хоть он и ужасно грязный, но зелени в нем хватает. С мостов и «чертова колеса» вообще красиво смотрится. А как собаку зовут?
- Лексей Саныч, - ответила девушка. Кавказец поднял голову на хозяйку, и Сергею показалось, кивнул ей.
- Не много ли он занимает места в квартире? – «Да, больше спросить нечего… Болван!»
- Мне нравятся собаки этой породы, я и уговорила родителей взять его. Ему в августе исполнится четыре года. А спит он у меня в комнате.
- На кровати?
Собеседники подошли к огромной луже. Перепрыгнув, Сергей обернулся. Юлия стояла перед ней и беспомощно смотрела на парня:
- Когда я прыгаю, часто падаю. Прямо не везет мне. Ты поддержишь меня?
- Конечно! Прыгай.
Девушка оттолкнулась от земли и прыгнула. Костенко стоял с протянутой рукой. Но Юля опустила ногу ближе, чем он рассчитывал, и, к тому же, подалась телом вперед так, что Сергей еле удержался на ногах. Так получилось, что он обнимал ее, а она обнимала его, их лица практически соприкасались. Покрасневший парень улыбнулся и убрал руки с ее талии. Девушка опустила глаза и, немного помолчав, выдохнула: «Спасибо».
Когда они прощались, Сергей поцеловал протянутую Юлией руку.

Юлия Крылова была избалованной девушкой. С детства она часто клянчила у матери новую игрушку, но не проходило и двух дней, как та приходила в негодность. У нее никогда не было настоящей подруги. В детском саду, во дворе, в школе ей все окружающие скоро надоедали. Поэтому сейчас она уже училась в пятой школе. И слова об одиноком дедушке были выдумкой – просто Юле больше не хотелось жить в Красноярске. И она уболтала родителей переехать.
Она всегда была первой красавицей, и ей льстило то, что за ней постоянно ходили толпы поклонников. Сама Крылова влюблялась два раза, да и то - дней на шесть. Ей нравилось играть с парнями, нравилось выкачивать деньги. Однако дело было не в деньгах, родители ее были обеспеченные, и средствах дочке не отказывали. Моральное превосходство над мужчинами, их зависимость от нее стоили гораздо дороже. Бывало, она ранила юные трепещущие сердца, и от удачных партий у нее все больше возрастало желание продолжения. Очень приятно ощущать себя для человека кем-то большим.
А в Омске первой жертвой она увидела Сергея Костенко. Сразу же начала строить глазки, посылать улыбочки, показывать свою беспомощность, почаще прикасаться к нему; поцелуя она ждала уже во время первой встречи (только поцелуя в губы). «Какой-то сухой, - заключила она, зайдя в квартиру. – Но, мне кажется, это из-за застенчивости, и он очень ранимый. Бедный мальчик, - усмехнулась Крылова, - ты будешь долго плакать, а я тогда уже буду снова занята… Простишь ли ты меня?»

Они гуляли по улице вечернего города, сопровождаемые Лексеем Санычем, наблюдали закат с моста, бросали камешки в Иртыш и смеялись, смотря на образовывающиеся круги. Катались на теплоходе. Сергей с каждым часом все больше убеждался в том, что любит. Он видел счастливое лицо Юлии, ее сияющие глаза и почти не сомневался в ее любви к нему. Изредка Сергей вспоминал о Лене Михалковой, случалось даже, думал, что нужно извиниться, но тут же другие мысли перебивали эту. Когда они с однажды возвращались с прогулки по парку, и Крылова склонила голову на плечо своего спутника, Сергей сказал:
- Нужно готовиться к экзаменам, не хочу сдать что-нибудь на «тройку».
- А ты куда-нибудь поедешь летом, Сережа?
- Недавно хотел, но сейчас нет желания.
- Почему?
- Хочу остаться здесь.
- Почему?
- Потому что я люблю тебя, Юля.
Они в одно мгновение замедлили шаг.
Девушка подняла голову с плеча Костенко и отвернулась. «Долго же я ждала!» Юноша молчал.
- Ну и что? – спокойно ответила она, выдержав минутную паузу.
У парня закружилась голова, и потемнело в глазах.
Крылова на него больше не смотрела.
- А, ты, наверное, ждешь моего ответа, Сережа? Нет, ты не в моем вкусе. Ты прикольный парень, но мне с тобой нравится общаться, не больше. Я бы – рано или поздно – ушла бы от тебя. Так, что можешь ехать, куда хотел. Ничего, не расстраивайся - другую найдешь…
- Не судьба, - усмехнулся Костенко.
Сергей чувствовал слабость в ногах, он боялся упасть. К счастью, они уже подходили к своему дому. Поднимался по лестнице он, держась за перила.
Костенко, пожав руку Крыловой, несколько секунд держал ее в своей руке.
- Пока, Юля.
- До свидания. Было приятно.

Девушка бросилась к зеркалу и поцеловала свое отражение.
Юноша сел на кровать, вставил кассету в магнитофон и нажал “play”. Он хотел все забыть.



Часть вторая

4
Прошло два с половиной месяца, за которые ничего существенного не произошло. Костенко не переставал думать о Крыловой. Ему было жалко себя и жалко Юлию. «Я ее люблю, она меня – нет. Ей, наверное, очень тяжело, она чувствует себя виноватой… Но разве она выбирает? Выбирает сердце. Бедная девочка…» - часто шептал он. Сергей грустил, писал стихи. Виделись они редко, а если и встречались, то перебрасывались незначительными фразами, он старался не задерживаться около нее.
В середине августа парню приснился сон. В этом сне он стоит в подъезде и плачет, а Юлия, стоящая напротив него, смеется. Потом меняются декорации: улица, квартира, мост, теплоход – все те места, где когда-то они бывали вдвоем. И чем громче он плачет, тем громче она смеется. Смеется и все повторяет: «Дурак, дурак…» Костенко проснулся в жару, с него ручьем тек пот.
«Какой ужас! Ведь это правда. Юля играла со мной! Как низко…»
Часы показывали десять минут четвертого. Больше Сергей не уснул.
Утром мать спросила у него:
- Что с тобой?
- Со мной - ничего.
- А я разве не вижу?
- Ты ничего не видишь.
У парня был потерянный вид, взгляд его ничего не выражал; мимика отсутствовала, а движения были замедленными.
В зал вошел отец:
- Не смей так разговаривать с матерью.
Сергей не ответил.
- Ты слышишь?!
- Пошли вы все…
Отец вытаращил глаза: «Что!» - и дал сыну неслабый подзатыльник. Тот отшатнулся и пошел в ванную комнату. Там Костенко провел минут тридцать: он умывался и вспоминал сегодняшний сон. Даже думал он медленно, не то, что говорил. В мыслях его не было ничего конкретного, только общие контуры. Сергей еще не мог понять, объяснить себе поведение Крыловой; он знал одно: она притворялась.
Шли дни. Костенко вспомнил, как часто ему рассказывали истории старшие товарищи. А он не верил, считал их плодом повышенного воображения; говорил, что однажды один чудак выдумал эту чушь, а остальные видели свою грустную историю аналогичной. Теперь же у Сергея ни разу не мелькнуло мысли о том, что сон ничего не значил.
Поверил. Убедился. Дураки, как говорится, на своих ошибках…
На улицу он почти не выходил, лишь затем, чтобы купить сигареты. Целыми днями он сидел за письменным столом и рисовал какие-то непонятные фигуры, потом сворачивал листы с «творениями» в одинаковые трубочки и сжигал их. Аппетит у Костенко был плохой, точнее, его вообще не было. Лишь иногда, когда чувствовал сильный голод, он шел на кухню. Он не хотел спать, потому что боялся увидеть во сне Юлю и снова воспылать к ней любовью. И поэтому засыпал не более, чем на четыре часа, до тех пор, пока измотавшийся организм не начинал ощущать наличие снов.
Родственники, наблюдая за поведением Сергея, решили, что у него личная драма, и что скоро все образуется. Но недели сменялись неделями, а сдвигов не намечалось. С ним пытался поговорить отец, но это были тщетные усилия – от парня невозможно было добиться ни слова. А психологи лишь успокаивали: «Переходный возраст – перебесится и перестанет».
Бывало, на Костенко находили приступы агрессии. И с каждым разом они учащались. Во время одного из таких приступов к нему позвонил в дверь его школьный друг, Станцин. Сергей вышел в подъезд:
- Что пришел?
- Давно не видел, решил… - растерялся Коля и развел руками.
- Посмотрел, а теперь уходи.
Станцин был удивлен, он не ожидал такого гостеприимства.
- Серж, ты чего? – спросил он и - с помощью Сергея - покатился по лестнице. За Костенко закрылась дверь.
Николаю не было больно, но он затаил обиду.
Скоро Сергею пришло письмо от Лены Михалковой, в котором писалось, что она скучает, не может без него жить и т.д. и т.п. В постскриптуме она назначала свидание. Костенко написал ответ, полный нецензурщины и ненависти ко всем одушевленным предметам.
Постепенно он остановился на мысли о том, что очень многие девушки лишь внешне привлекательны, но у них одно на уме: одурманить и бросить страдать. А те, что некрасивы - презирают мужчин за то, что те на них не обращают внимания. Парни – такие же, но они его не волновали. Он решил ответить любой представительнице женского пола. И немедленно.


5
Костенко расхохотался. Мать беспокойно посмотрела на сына – впервые за четыре месяца она услышала его смех, но тот смех нельзя было назвать смехом здорового человека. Сергей похудел, побледнел, осунулся. Глаза были полны то грусти, то ненависти.
Парень не прекращал хохотать. «Ничего, мама, теперь все будет хорошо», - произнес он, и у женщины затряслись руки при звуке его голоса.
В тот же день Костенко отправился в школу к классному руководителю.
- Где же ты пропадал полмесяца?
- Болел. Лежал в стационаре.
Он попросил выдать учебники.
- Скоро приду – только подучу немного, с неделю,- пообещал юноша, - и приду.
- Будем ждать, - улыбнулась классная.
Она была молоденькой, лет 25-ти, и Костенко, возвращаясь домой, подумал: «И ты, стерва, издеваешься над мужиками; сволочь… Ничего, и до тебя доберусь»
Спустя некоторое время Костенко вернулся в школу.
- Здорово, Коль!
- Привет, - хмуро ответил товарищ.
- Слушай, ты мне должен помочь.
- …
- Ты что такой злой?
- …
- А-а. Ну, ты извини. У меня настроения тогда не было.
- Ни хрена себе – настроения не было!
- Ну… Да не обижайся ты!
Костенко похлопал юношу по плечу.
- Короче, я зайду вон в тот класс (он пустой), ты подойдешь к Михалковой и пригласишь ее. Согласен?
- Пошел на фиг…
- Коль! Ну, будь другом. Срочно надо, понимаешь?! А вечером ставлю пиво. «Балтику»-«семерку» ведь?
- Ладно, за пиво - согласен.
- Я иду.
Сергей направился в кабинет, потом остановился и обернулся.
- Коль, подожди! Ты не говори, что я там, - он кивнул в сторону классной комнаты. – Ладно?
- Ладно.
- И постой после у двери – чтобы никто не вошел.
Только Костенко нашел удобное место и занял его, как в кабинет вошла Михалкова. Он находился позади ее. Парень встал напротив и взял ее за руку.
- Лена, - Сергей упал перед девушкой на колени – та вздрогнула. – Прости меня.
Ученица, широко раскрыв глаза, недоуменно на него смотрела.
- Прости! Я не должен был так…
- Встань, Сергей.
- Нет, не могу. Просто я тогда… Я у твоих ног… Лена, Леночка…
Он гладил и целовал ей руки. Девушка пыталась вырваться, но юноша не отпускал ее от себя.
- Я не обижаюсь, Сережа… Да встань ты, наконец!
По лицу Михалковой текли слезы.
- Ты ведь знаешь…
- Я понял, что люблю тебя, - сказал Костенко, обняв Лену за талию и прижавшись щекой к ее животу.
«Главное не целоваться! Не торопиться, - думал Сергей и удивлялся бешеному биению своего сердца. Звонок. – Вовремя… А у нее совсем нет гордости».
Костенко поднялся на ноги, сказал «до встречи» и направился к выходу.
- Сережа! – кинулась к нему Михалкова, но парень был уже далеко.
«Любит… Любит!»
И она заплакала от счастья.


6
В подъезде стоял сумрак. Все лампочки были выкручены местными дебилами. Парни расположились на ступеньках. Один устроился на корточках, второй же уселся основательно, не позаботившись о санитарии. Отхлебнули пива. Компанию Костенко составлял Санька Грибоедов по прозвищу «Гриб», его далеко не самый близкий товарищ. Общались они с ним пару раз в школе, когда Сергей уходил с уроков (оба раза - по биологии), а Александр – вечный прогульщик - сидел в коридоре на скамейке. Общих интересов они друг в друге не находили, поэтому, впоследствии, при встречах лишь обменивались пожатием рук.
- Слышал я, Санек, ты недавно с Крыловой «мутил»? – спросил, как бы невзначай, Костенко, затянувшись сигаретой.
- Ну, было дело, - отхаркнув, ответил Грибоедов. – Только обломала, сука, как смогла.
Сергей усмехнулся:
- Типа, мы паиньки, мы с плохими мальчиками не ходим?
       - Ага, - кивнул собеседник, попивая пивко. – Типа этого. Ломалась, ломалась недели две. А потом ляпнула: «Иди-ка ты дрова рубить!»
- Сначала ласкалась-обнималась, да? – продолжал усмехаться Костенко. – Глазенки так и горели?
- А ты откуда знаешь? – удивился Саня. – Сам, небось, у нее на крючке висел?
- Бери свою бутылочку: давай за нас – товарищей по несчастью, - вместо ответа проговорил Сергей и первым поднял стекляшку.

Автобус восьмидесятого маршрута. Почти полный. Освободилось место, и парень, стоявший рядом, плюхнулся на сиденье.
- Чо, девочка, будем знакомиться? А? Ты, например, мне по вкусу. А я тебе? Стесняешься? Ну, ничего. Это первое время. Мое имя «Валера».
Девушка окинула взглядом попутчика с хриплым голосом. С виду, рокер: кожаная жилетка, джинсы с разными металлическими бляхами; губы, брови и длинные - ниже плеч – волосы окрашены в едко-черный цвет; в левом ухе серьга. «Морда тупая. Дебил от рождения», - решила она, посмотрев в его карие глаза.
- А тебя, очевидно, зовут Ирой, Леной или Юлей?
- Очевидно? - со сдержанной улыбкой почему-то ответила девушка. – Юля.
- Ну, вот и хорошо. Я тебе нравлюсь?
Девушка сделала вид, что не услышала последних слов.
- А это я не люблю, - четко произнес юноша. – Я ведь задал вопрос.
- Ну, ладно, Валера, мне пора выходить.
Вышли они вместе.
- Я вижу, у тебя серьезные намерения, - заметила девушка.
- Если у меня есть намерения, то они обязательно серьезные. Иных не держу.
Парень взял знакомую под руку.
- Юля, а ты меня хоть домой пригласишь?
Девушка улыбнулась:
- А не скоро ли?
- Как так! Мы уже познакомились; значит, не скоро.
- Открою секрет: я приехала к подруге в гости.
- Нет, ты приехала домой.
- Почему ты так считаешь?
- Я чувствую, дорогая моя, что сейчас будет очень хорошо.

- Ну, у тебя тут клево, - оценил обстановку в квартире парень. Он прилег на диван.
Юлия прислонилась к стенке и только замотала головой – она знала многих, но таких еще не встречала: Валера даже не соизволил разуться.
- Я пойду чаю поставлю.
- Лучше кофе.

- Что, тяжелый? – спросил Валерий, глядя на то, как хозяйка поднимает стол.
- Ага.
- А то я думаю: чего ты так кривляешься.
У парня было совершенно невозмутимое лицо. Девушка засмеялась и, выронив стол, вскрикнула.
- Что случилось?
- Ногу придавила.
- Ну, бывает. – И стал смотреть в потолок.
- Чай пить не будем.
- Я буду кофе.
- Кто тебе его даст!
- А ты?
- А что? Помочь даже не можешь!
Юноша вскочил, поставил столик к дивану и сказал:
- Сразу нужно было попросить. А теперь будем?
Юля улыбнулась. Валерий чмокнул ее в щечку:
- Я тебя обожаю.
Девушка убежала на кухню.
- А где твои?! – закричал парень через всю квартиру.
- В командировке, - ответила Юля, неся на подносе приборы.
- Как культурно, - захохотал Валерий.

После кофейной трапезы юноша отвалился на спинку дивана.
-У-ух! Хорошо.
Хозяйка положила голову на грудь гостю. Парень стал целовать ее лоб, глаза, нос, уши. Юля закрыла от удовольствия глаза…

Он проснулся и не сразу понял, где находится: незнакомый диван, рядом лежит обнаженная девушка… Уже темнело. Стараясь ее не разбудить, юноша встал, оделся и подошел к окну.
Впервые в своей жизни он овладел женским телом, но не ощущал себя счастливым. Не волновался, не восхищался красотой девушки, даже не хотел на нее смотреть. Потому что это был Сергей Костенко. Тот самый, обманутый, уничтоженный Сергей Костенко.
Сначала он желал жертвы только от Михалковой, потому что боялся быть узнанным Крыловой, но потом решился отомстить и Юле.
Она еще не любила. Поэтому он понимал, что его план трудно претворить в жизнь (ему даже казалось, что невозможно; но не опускал руки). Было необходимо влюбить ее в себя. Нет, полюбиться ей.
Он изменил внешность, голос, привычки, но самое трудное было – это не выдать себя своим к ней отношением. Но для того, кто ставит перед собой большие цели, это не преграда. Сергей поборол в себе страстное желание мести, потому что знал: страсть не может стать помощницей в его деле. И он старался продумывать свои поступки.
Он должен показать ей себя оригиналом, должен заинтересовать, занять в ней побольше места. Для начала.
- Ты прав. – Размышляя, он не заметил, что произнес последние слова громко и отчетливо.


7
Костенко встал в тупик: теперь приходилось встречаться с двумя девушками одновременно, а следовательно - нужно было сочинять для них оправдания. Ведь отныне свободно располагать своим временем парень возможности не имел. Юля могла попросить: «Давай встретимся завтра в семь у фонтана». И Лена могла захотеть увидеться в семь, но уже у школы.
Михалкова была простой непривередливой девушкой, ею можно было легко управлять. Она просто была счастлива и ничего не требовала от любимого. Значит, ориентироваться нужно было преимущественно на желания Юли – та умела устоять на своем.
Крыловой Костенко представился студентом заочного отделения ОмГТУ. Он сразу предупредил, что до четырех часов проводит время в читальном зале и не может уезжать из ВУЗа раньше (девушка, конечно, не очень поверила в его любовь к учебе и научным библиотекам). Адреса он ей не дал, сказал, что снимает полквартиры у одной старушки, которая не приветствует незнакомцев. Поэтому в школе и после занятий до четырех часов Сергей решил встречаться с Леной, а потом, поменяв внешность, ехать на свидание с Юлей. Проводив же Крылову до квартиры, отправляться к другу: переодеваться, снимать парик, смывать тушь и помаду, снимать контактные линзы, изменяющие цвет его глаз, освобождать ухо от «серьги» и проводить остаток дня с Леной.

- Сережа, знаешь, я никогда не верила в то, что ты ко мне подойдешь. Я просто любила, не надеялась на ответную любовь, по вечерам заливала подушку слезами, писала стихи. И мне нравилась эта грусть… Признаюсь – непередаваемое чувство! – говорила Михалкова, дрожа в объятиях Костенко. – Я даже сейчас не могу поверить в то, что стою с тобой; кажется, снится красивый сказочный сон.
- Милая, это так трогательно! – восклицал юноша. – Мне приятно слышать такие слова от тебя. Я мечтал встретить девушку – романтика, которой ничего не нужно для счастья, кроме любви, потому что сам такой же от природы.
- Леночка, неужели у тебя до меня не было парня? – поинтересовался он.
- Я уже влюблялась однажды, но Он не обращал на меня внимания, и я тоже страдала, не так сильно, как по тебе, скучала, а потом постепенно, незаметно для себя, забыла о Нем.
- А может, забудешь про меня?
Михалкова улыбнулась.
- Все может быть. Ведь я могу тебе разонравиться, или ты станешь мне не по вкусу, может появиться третий… Но одно могу сказать: сейчас я не хочу этого. И прошу тебя, не задавай мне таких вопросов.
- Я до сих пор не в состоянии себе простить той дурацкой выходки с письмом…
- Сережа, я ведь уже сказала, что не обижаюсь; ты не виноват – просто так сложились обстоятельства. Мне кажется, любовь прощает все
- Даже обман? – вдруг спросил Костенко.
- Я еще не сталкивался с обманом в любви, - ответила она и еще крепче прижалась к парню, как будто испугалась в одно мгновение потерять его. – Поэтому не знаю. Я читала, слышала, но, наверное, нужно почувствовать, испытать обман, чтобы понять его.

- Я всегда хотела так стоять с тобой в обнимку, как мы сейчас, вдали ото всех и смотреть на тебя. Просто смотреть, молча, и знать, что ты меня никогда не покинешь.


8
Валера появился в жизни Юли не в свое время. Та была занята так называемым хобби. И бросить неоконченное дело никак не могла. А параллельно играть с двумя считала невозможным. Она ведь работала с вдохновением! Значит, ее новый знакомый должен был на время исчезнуть, или отойти на второй план. А после Крылова занялась бы им. Валера понравился девушке сразу, поэтому Юля и переспала с ним, что случалось редко. Но существовала и иная, возможно, более важная для нее, причина: она боялась потерять его. Крылова ценила своих «клиентов» и выдрала бы волосы «любой сучке», которая бы пожелала отнять у нее одного из них.
При первой встрече с ним она предупредила:
- В ближайшее время мне будет некогда. Мне доверили важное задание – я должна участвовать в НОУ по физике. Я уже начала готовиться. У меня не будет возможности видеться с тобой.
- Как долго это будет продолжаться?
- Около месяца. Конференция состоится четвертого ноября. Но мы периодически можем с тобой созваниваться.
- У меня нет телефона.
- Жаль, жаль. Изредка я смогу выкраивать несколько часов. Это, конечно, немного, но…
- А на фига тебе она сдалась, эта конференция?! Что, без нее нельзя прожить! Пусть бы другого послали.
- Некого – я из параллели самая способная.
- Я в отпаде! А тебя хоть наградят за участие?
- Не знаю.
- Так ты спроси у препода. Какой смысл переться на эту долбанную конференцию забесплатно! Не понимаю я. Требуй в валюте.
- Я согласилась ради своей же пользы.
- А давай я стану заезжать к тебе по вечерам, хотя бы на чуть-чуть?
- Не надо, Валера, я ведь сказала уже. Встречаемся в субботу здесь же в это же время.
- Юля!
- Я не хочу подвести преподавателя! А если ты будешь противиться, мы вообще больше не увидимся, - бросила девушка в заключение и направилась к остановке.

Предположения Костенко оправдались: Крылова просила его подождать. Но Сергей ждать не мог; он поставил перед собой задачу, и ждал очень скорых результатов.

Он сообразил, что подготовка к научной конференции была неоригинальной выдумкой Крыловой, она была умной девушкой, но никогда настолько не увлекалась учебой и не выражала интереса к тому или иному предмету, как и Сергей Костенко.
«Да она ни разу не посетила библиотеки и не имеет представления об обычной олимпиаде», - подумал он. И вдруг взорвался: «Ты еще узнаешь, дорогая моя, все прелести своей жизни. Я тебе покажу такую картину, напишу такой портрет действительности, что ты с горя забудешь обо всем на свете. Ты пожалеешь, что родилась…»
Костенко не пытался себя остановить. Он только больше раззадоривался от своих слов и произносил все более резкие фразы и все более жестким тоном.
В последнее время Сергей стал разговаривать, стоя перед зеркалом. Он говорил и следил за своей мимикой. Он испытывал какое-то несравненное удовольствие в наблюдении за выражением глаз. Парню нравилось смотреть, как менялся его взгляд. Ему помнилось, в самом начале для него было тяжелым испытанием показывать душевное расположение к противоположному полу. Помнились сложнейшие уроки притворства. Как он с вожделением смотрел на мысленно представляемую Крылову, как у него на глаза, смотревшие на «милую» мордашку Михалковой, наворачивались слезы. «Наконец-то, я научился!!!»


9
С Михалковой Костенко продолжал встречаться по вечерам, так как после ей нужно было идти в спортсекцию. Им обоим не хватало трех часов в сутки. Но Сергею – потому что ждал эффектной кульминации, - а Лене – потому что была без ума от него. Она просто не могла спокойно переносить расставания с ним; часто у нее наворачивались слезы, когда он, чмокнув ее в щечку на прощание, исчезал в темноте. Ночью девушка видела во сне Сергея, и улыбалась милой детской улыбкой.
…А утром они встречались в школе… Костенко отводил Михалкову в сторону и шептал ей нежные слова, а та, прильнув к нему своим телом, отвечала ему тем же. Ее уносило в далекий от обыденности мир прекрасного. Девушка слушала его слова, но не внимала им. Голос парня ласкал ее слух.
И лишь звонок, жестокий разлучник, не желал понимать своей ненужности в те минуты. Это его, холодного, неживого, безразличного, так боялась и не хотела услышать Леночка.
Во время одной из перемен мимо проходила биологичка и, заметив парочку, подошла к ней:
- Это что еще такое! Обнимания здесь устроили. Я не понимаю, у вас есть совесть или нет?!
- Извините, мы не думали, что… - начала оправдываться Лена, но Габина перебила ее:
- Я все больше и больше не перестаю удивляться нынешней молодежи. Что они только не делают, чем только не занимаются! Наглеют и наглеют. Ничего не хотят понимать. Что вы себе позволяете? В наше время мы даже подумать не могли…
Преподавательница продолжала горланить и, тем самым, очень скоро привлекла немалое количество зрителей, которые стали располагаться полукругом. Женская половина перешептывалась, и девушку это немного смущало.
«Да ты, кажется, увлеклась», - подумал парень.
Когда же аудитория собралась приличная, биолог выдала:
- …А от тебя, Михалкова, я вообще не ожидала подобного. Тихоня тихоней, а туда же.
Тогда слово на себя взял Костенко.
- Евгения Борисовна, мы не занимались ничем непристойным. В том, что мы обнимались, нет преступного.
- Вы находитесь в школе и не имеете права выставлять свои отношения напоказ.
- Извините, сейчас перемена…
- То, что это происходило во внеурочное время, не меняет отношения к делу.
- Евгения Борисовна, если Вам не трудно, не перебивайте меня – я еще не закончил.
Преподаватель чуть не «взорвалась» от «ученического хамства», но сумела себя сдержать.
- Если Вы действительно считаете, что… что мы не должны были показывать свои взаимоотношения, то могли бы сказать нам это тихо, спокойно, а не афишировать. Мне кажется, Вы сделали так по личным мотивам. Вы ведь стали бы возмущаться, даже если бы мы с Леной были на улице, у подъезда. А почему? Потому что Вам неприятно созерцать чужое счастье, потому что сами его никогда не испытывали. Потому что в то время, как за Вашими юными ровесницами ухаживали сильные высокие парни, Вы сидели у себя в комнате на кровати, скучали, грызли ногти и проклинали себя за то, что природа не наградила Вас привлекательностью.
- Сережа, успокойся! – шептала испуганная Михалкова. Несколько раз пыталась одернуть его, но безрезультатно.
- Затем окончили школу, университет. Шло время, но Вы так и оставались одна. И по сей день, в сорок один год, живете в одиночестве. А мужа, о котором Вы так часто рассказываете, у Вас никогда не было. И теперь, помня о своей поганой молодости, пытаетесь лишить радости других. А как бы Вы хотели понравиться мужчине, свести его с ума, плести из него сети, доить его кошелек, плевать на его любовь, знать, что завтра будет новый поклонник. А может быть, нет? Может быть, это уже другая стадия, и Вами овладела ненависть?
Костенко говорил с таким пылом, с таким энтузиазмом, что невозможно было не поверить в искренность парня. «Ему бы в Думе выступать», - сказала одна из слушательниц. «Дурак, - ответила вторая. – Теперь «четверки» ему не ждать». Кто-то смеялся.
- Вот Вы, Евгения Борисовна, сейчас стоите и слушаете слова, обращенные к Вам, и эти слова слышат окружающие. То же самое Вы готовили для нас с Леной. Хотели нас осудить, пристыдить перед учениками. Но они вряд ли бы согласились с Вашим мнением. Я сам не рассчитываю на то, что они меня поддержат… Я говорил не для них, а для Вас. И сказал все, что думаю. Честь имею.
Сергей прошел мимо тихо плачущей в платок учительницы, сквозь два ряда зрителей и отправился на урок. Он не оборачивался, а не то бы пришлось увидеть Лену, утешающую Евгению Борисовну.


10
Валера позвонил в дверь и встал ближе к глазку, чтобы заслонить обзор подъезда. Он услышал, как кто-то крадучись подошел к двери и затих. Затем несмело прозвучал вопрос: «Кто?». Парень ответил на кавказский манер: «Товарищ, друг и просто очень хороший человек».
Дверь приоткрылась. На пороге показалась Крылова. Увидев перед собой Валеру, она дернула дверь на себя, но тот уже крепко ее держал и не давал закрыть.
- Отпусти!
- Юля, ты совсем не рада меня видеть?
- Предупреждала ведь: «Не приходи». Не соблазняй меня!
- Давай сегодня встретимся. Хоть на часок!
- Нельзя. Потерпи, Валера, три недели. А потом…
- Не хочу потом. Сейчас!
- В субботу заходи ко мне после обеда. Я тебя буду ждать.
Девушка захлопнула дверь, и щелкнул замок.

- Сережа, зачем ты вчера нагрубил Габиной? – спросила Михалкова, когда они сидели на скамейке напротив ее подъезда. – Она так расстроилась от твоих слов. Говорила, что ты насмехался над ней, желал выставить ее, опозорить. Как тебе было не стыдно, ведь я была не в состоянии тебя остановить!
- Леночка, я не мог не ответить после ее слов в твой адрес. Сейчас я понимаю, что, возможно, наговорил Габиной лишнего. Но тогда меня просто возмутило ее поведение…
- Ты был увлечен, говорил с таким удовольствием! Ты действительно считаешь, что..?
Костенко вздохнул.
- Не знаю. Может, я говорил лишь затем, чтобы не молчать. Может, хотел задеть ее самолюбие. Но мне кажется, я, вероятно, могу быть прав.
- А у нее действительно нет мужа. И не было никогда, никого. И знаешь, что она мне сказала? «Я, правда, раньше завидовала подругам. А потом простила им их превосходство передо мной. Смирилась». Мне жаль ее…
- Теперь мы будем учиться в разных школах, - произнес Сергей, как будто не слышал слов Михалковой. «Было бы за что жалеть мразь».
- Почему?! – вздрогнула она.
- После этого инцидента…
- Я поговорю с Габиной…
- С ней должен говорить я.
- Так поговори!
- Не буду…
- Тогда пойдем вместе.
Стоял конец сентября. Еще утром было тепло, было ясное безоблачное небо. К вечеру погода стала портиться. Девушка мерзла.
- Тебе холодно, Леночка?! – воскликнул парень, гладя ее руки и чувствуя, что они покрылись мурашками. – Сходи домой - оденься.
- Нет, Сережа, мне хорошо.
Тогда Костенко накинул на плечи Михалковой свою олимпийку и крепко обнял подругу…
Начал накрапывать дождь.
Он все усиливался. Стучал в окна, подоконники, бил по асфальту. Его капли падали на скамейку и, разбиваясь, покрывали Лену и Сергея брызгами. А те сидели, промокшие, дрожащие от холода, и смеялись, кто от счастья, а кто…

Крылова проходила мимо учительской, когда увидела Валеру, стоящего к ней спиной. По всей видимости, парень пришел в школу не по ее душу. Он тискал шлюшку из одиннадцатого класса.
«Где он успел ее подцепить? – подумала раздраженная Юлия и остановилась у расписания. – Казанова фигов».
Она прошагала в другой конец коридора, ни разу больше не взглянув на своего знакомого. «Сдалась же ему эта…»
Девушке было обидно; она понимала, что появившаяся соперница могла все испортить, стать ее заменой. Понимала, что Валера мог потерять интерес к ней, к Юле! Она сжала зубы.

Крылова взялась за дверную ручку…
«Да ведь я люблю его! Во, блин! Никогда со мной подобного не случалось, - мелькнуло у нее в голове. - Или это не любовь?»
Действительно, Юле это чувство было неведомо. И поэтому ей было трудно понять – что именно она испытывает.
Костенко мог радоваться – первый этап он прошел успешно.

Спускаясь по лестнице, Валера нос к носу столкнулся с Михалковой. Леночка внимательно посмотрела парню в глаза и вздрогнула.


11
Рука Михалковой вырвала очередной лист календаря. На следующем значилось: «ноябрь, 19»… Сегодня вечером к Лене придет только Сергей, так нежно ею любимый. Больше она никого не пригласила за праздничный стол в честь своего пятнадцатилетия. Так будет романтичнее, посчитала она.
С большим удовольствием девушка не делал уборку никогда. Ведь Костенко еще ни разу не был у нее, и она хотела, чтобы у парня сложилось хорошее впечатление о ней, как о хозяйке.
Сергей пришел с розами и гитарой.
…Он перебирал пальцами струны и пел. Леночка смотрела, как одни аккорды сменяют другие, и вспоминала дни, когда она впервые поняла, что любит его. Вспоминала, как билось ее сердце, как безразлично Сергей смотрел на нее, как она просыпалась, увидев его ласковым во сне, и спешила вновь уснуть, чтобы увидеть его снова.
Ни разу еще Лене не посвящали песни. Теперь же, когда это произошло, ей вдруг захотелось умереть. Умереть потому, что вряд ли еще были бы более счастливые случаи в ее жизни. А умереть она хотела счастливой, ни о чем не жалевшей.
Девушка опустила веки, и по ее щекам потекли теплые соленые на вкус капли, скопившиеся в глазах.
А потом, уже ночью, лежавшей в постели Михалковой вдруг показалось, что скоро все закончится. И не будет никаких встреч, нежных объятий, любящего взгляда. И не будет у нее Сережи. И произойдет это до того нелепо, что не захочется вспоминать. А те недели, проведенные с ним вдвоем, будут казаться далеким нереальным сном, покрытым туманом.
Отчего ее сердце наполнилось грустью? Почему у нее родились такие страшные предчувствия? Ей к горлу подступил комок, и от давивших слез, у нее разболелась голова. Девушка уснула.
Утром Лена вспоминала вчерашнее уже более умеренно. «Расчувствовалась. Иногда это полезно», - подумала она, собираясь в школу. Ей захотелось увидеть Сергея и рассказать ему обо всем, но он не пришел ни на один урок, потому что на сегодняшний день была назначена встреча с Крыловой.

- Как я долго этого ждала! – воскликнула Юля, открыв дверь перед Костенко, и бросилась ему на шею.
- Неужели! А я уже устал ждать, - ответил ей парень.
- Милый, не надо так шутить!
- Позавчера вечером встретил девушку. Стройная, красивая. Блондинка. Зовут «Вика». И живет, оказалось, недалеко. Если бы я сегодня не пришел, ты бы меня больше не увидела.
Нет, он имел в виду не ту одиннадцатиклассницу, с которой его Юлия его видела. А уже другую красотку. Тем самым, парень давал Крыловой лишний повод для беспокойства. А той было невдомек, что случай в корпусе школы был самым обычным образом инсценирован. Так называемый театр одного зрителя.
- Валера, ты мне очень дорог, и я не хочу тебя терять!
- Конечно, - язвительно произнес парень. – Ты даже раз за всю неделю пожертвовала делами ради меня. Я растроган!
Девушка закрыла ему рот губами.
Потом они лежали на диване, и Крылова говорила:
- Ты знаешь, Сережа, я очень гадкая по натуре. Мне чужды понятия «любовь», «преданность». За свою жизнь я не испытывала этих чувств. Я никогда не любила родителей. Нет, мне на них не наплевать, я к ним привязана. Я знаю, что не брошу их. Мне этого не позволит сделать совесть. Впрочем, я не знаю, есть у меня совесть, или нет. Например, я могу сильно обидеть мать и не испытывать при этом вины, а если кто-то чужой хоть слово скажет против нее, ту гадину убить готова! Или другое: я могу украсть у кого-нибудь дорогую вещичку и не придать этому большого значения, возможно, даже скоро забыть о произошедшем, но мне противно находиться рядом с вором. Я уже сказала, что не люблю родителей, но если бы они меня разлюбили, мне стало бы неприятно. И парни для меня всегда были лишь прихотью. А тебя… тебя я полюбила. Представляешь?! Я не ожидала такого поворота. Может быть, ты полностью изменил меня – я пока не знаю.
Костенко смотрел в потолок – он ни разу не взглянул на Крылову за время ее неумело составленного рассказа. «Говорит как будто не о себе, - думал он, - как будто смотрит на себя со стороны чужими глазами…»
- Ты мне веришь? – спросила она.
- Какая разница! – ответил парень. – Главное, что мы вместе, и нам прикольно друг с другом. Так ведь? А то, что было раньше, мне по фиг. Ты думаешь, я вспоминаю все то сокровенное, что мне открывают! Если бы так и было, у меня в мозгах был бы целый музей воспоминаний.
- А у меня теперь появилось желание выговориться. Дикое желание! Хочется поговорить искренне, открыто с лучшей подругой, которая бы меня поняла. Но у меня нет подруги. А ты не хочешь слушать…
- Почему же, Юля! Просто мне кажется, лучше всякого человека тебе поможет дневник или магнитофон.
- Как «магнитофон»?
- Очень просто. Наговариваешь все то, что накопилось у тебя, в микрофон, а потом прячешь кассету среди лифчиков. Это эффективней в том случае, когда сказать хочется многое, а строчить на бумаге не успеваешь. И звучит при последующем прослушивании эффектно: интонация все передает с точностью.
- Как хорошо с тобой, Валера!
- Я, Юля, это уже слышал. Неужели нельзя придумать что-то оригинальное!


12
Когда Костенко снимал парик, Станцин сказал:
- Мне надоело находиться в неведении! Что происходит, ты можешь ответить?
- Я сказал, Коль, что все тебе объясню в свое время. И это время еще не пришло.
- Тогда ищи себе другое место для переодеваний – ко мне ты больше не придешь! Даже другу не можешь открыться? Ты ведь знаешь, что я держу чужие секреты.
- Держать ты можешь, - согласился Сергей, - но можешь и вмешаться.
- К чему я буду лезть в чужие проблемы! Ты ведь, я думаю, не готовишь диверсию. Говори.
И Костенко рассказал другу в общих чертах предысторию своего второго рождения и дальнейшие намерения.
- Ты что, идиот?! – разразился Станцин. – Прекрати! Я не хочу больше знать! Слышишь?! Я не хочу…
«Начинается, - подумал Сергей. – Это надолго».
- Это мое дело, - отрезал он. – Что хочу, то и…
- Никогда! Никогда ты этого не сделаешь! Я тебе не позволю!
- Ты против? – холодно спросил Костенко.
- Я…
- Ты против? – повторил он. – Тогда я больше не приду в твою квартиру. А ты забудешь.
- Ну, уж нет! Я не забуду. Никогда не забуду. Мне безразлично, что ты обо мне будешь думать, но я этого так не оставлю!
Николай ходил по комнате и размахивал руками. Он был поражен услышанным, и потому не находил нужных слов. А Сергей спокойно сидел на стуле и смотрел на обои. Остыв, Станцин взял второй стул, поставил его напротив Костенко и сел.
- Меня тоже обманывали, но мою «крышу» так не сносило! Ты можешь мне объяснить, с какой стати ты прицепил к этой истории Лену? Что она тебе сделала?
- Все они одинаковые.
- Что за дурацкое мировоззрение! Ты сам хоть веришь в то, что говоришь?
- Я знаю.
- Так вот послушай. Юле своей мсти, сколько влезет, а Лену оставь. Она хорошая, спокойная, добрая девчонка, а будешь ее обижать – тебе будет очень больно.
- Я начал дело, и я доведу его до финала.
- Подумай, Сергей!
- Ты меня не переубедишь.
- Значит, когда девушка страдает оттого, что ее парень ухаживает за другой, а вторая беременна в то время, как папуля ее будущего ребенка помахал ей ручкой, это нормально?!
- Мужики даже реже любят, чем бабы. Они чаще обманывают, а женщины чаще кокетничают. А меня бесит флирт!
- Так заведено испокон веков, это жизнь.
- Спасибо, «успокоил».
- Не перебивай. Это обычная человеческая потребность – заигрывать…
- Но так не должно быть! Любовь – это возвышенное чувство – и оно не может мешаться с кокетством…
- Согласен. Но ты сейчас хочешь переступить человеческую натуру. Но ведь всех ты не изменишь! Наивный чукотский ребенок…
- Моя наивность умерла. Теперь меня не обманешь. Потому что я ничему не верю.
- Но ведь ты уверен на все сто, что обе влюблены в тебя по уши!
- Я уверен в их искренности.
- Вот это да. Они уже перевоспитались – говорят только правду и ничего, кроме правды! Поздравляю!
- А если они врут, им не поздоровится, - нарочно выдал глупость Костенко, не желая продолжать диспут.
- Вали отсюда! – взорвался Коля. – Собирай шмотки и вали! Идиот…
Он с яростью швырнул парик в угол.
«Прекрасно, - заметил Сергей, складывая вещи в сумку. – К Михалковой я уже не успел».


13
(из фонографических записей Сергея Костенко)

«Две дуры все не нарадуются. Счастли-ивые! Мордочки такие умиленные! Радуйтесь, радуйтесь! Ваше время еще наступит – вы только потерпите! Вы принесете себя в жертву…
И ты, Юля, поплачешь. Ты прольешь столько слез, сколько мог бы пролить я, ты будешь задыхаться от слез и, все-равно, не получишь того наказания, которого заслуживаешь. Ты никогда не оплатишь мне моих страданий! Ты меня лишила надежды!!! Ты меня… Черт, напомнил себе былую любовь… Не хочу больше думать об этом!!! Будь ты проклята…
И тебе, Лена, не избежать соли! Ты веришь, что дождалась принца? Думаешь, он прискакал к тебе и положил к ногам сердце? Он будет жить тобой, дарить тебе? Ха! Я разочарую тебя! И чем раньше это сделаю, тем будет лучше!!!
Мне нужны ваши страдания!!!
Плачьте!!!!!
Я совершил страшную глупость, когда решил ввязать в игру сразу обеих! Я не могу простить себе эту поспешность. Разбросом сил я могу повредить своей миссии…»
 
В воскресенье он проснулся в девять. Они с Юлей собирались встретиться в четыре, чтобы, немного погуляв, идти в кино на вечерний сеанс. А до четырех он хотел увидеться с Леной. После плотного завтрака он набрал ее телефонный номер.
- Алло.
- Лена?
- Да.
- Привет, это Сергей.
- Привет, Сережа. Почему ты не приходишь?
- Извини, мне было некогда. А сейчас ты не занята?
- Нет. Приходи – буду ждать!
- Хорошо, дорогая. Целую, - ответил парень и положил трубку.
Костенко вышел из дома и увидел сидевшую на скамейке Крылову с Лексеем Санычем. Юля улыбнулась:
- Привет, Сергей! Давно не виделись.
- Привет.
- Я соскучилась.
- С чего вдруг!
- Ну ты разве не помнишь катания на теплоходе? Мне так нравилось. А на мосту… С тобой было интересно.
- А мне кажется, не было ничего особенного. Просто в те дни я был очень внимателен, а теперь… Ты ведь тогда притворялась?
Девушка выдержала его взгляд.
Парень вынул из кармана сигареты и сунул одну в зубы.
- Ты куришь? – удивилась девушка. – Я не помню, - чтобы ты…
Сергей перебил:
- А теперь курю. Пока, Юля, я тороплюсь.
«Давненько я не разговаривал с ней от своего первого лица, - подумал Костенко, - даже непривычно. А с чего это вдруг она со мной заговорила? Уж не врет ли она, что изменилась?! Пытается над Валерой «поорать» и меня - еще раз помучить?!
 По дороге его встретил Николай.
- Куда идешь? – спросил Станцин строгим голосом. – К Михалковой?
Костенко молчал.
- К ней ты не пойдешь!
- Уйди с дороги.
- Ты ведь знаешь, Сергей, я тебя не пущу.
- У меня нет времени с тобой спорить. Отвали!
Костенко размахнулся, и его кулак направился на Станцина. Тот успел отвести его руку.
- Давай обойдемся без мордобоя!
Сергей, развернувшись, попал ногой Николаю в печень. Станцин присел от неожиданности, но, овладев собой, скоро бросился на Костенко. Через три минуты зачинщик драки оказался побежденным. Он лежал на снегу с яростным окровавленным лицом, без шапки, в расстегнутой куртке с порванным рукавом. Он пытался сесть, но, обессиленный, снова упал.
А Станцин стоял в пяти метрах от Костенко и повторял про себя: «Урод! Я ведь предупреждал, что не дам Михалкову в обиду. Я тебе, подонок, все кишки выну за нее!»
Затем Николаю удалось поднять на ноги сопротивлявшегося Сергея и отвести к себе домой.
«Ничего страшного, думал Костенко, стоя около умывальника и глядя на себя в зеркало. – Правда, синяки появятся. Ну, и черт с ними! Загримируюсь. Хорошо, что у меня дедушка в театре работает – принесет, что хочешь. А вот с курткой уже проблема. Идти к Михалковой в кожанке, в которой я встречаюсь с Крыловой, не стоит. У меня с Валерой не должно быть ничего общего. Попрошу у отца рублей 800 – куплю новую. Сейчас половина третьего. Пора готовиться к свиданию с Юлей. А Лена подождет. Она ведь у нас добрая и спокойная – поймет».
А Станцин пошел к Михалковой.
- Привет, Коля! – сказала девушка, отворив дверь.
- Здравствуй, Леночка. Как дела?
- Проходи. Что мы на пороге будем стоять!
- Да нет, Лена, я ненадолго, - ответил Станцин. – Я от Костенко.
- А что случилось? Я его жду.
- Он не придет. Мы с ним попали в небольшую переделку. Нас было двое, а тех – шестеро. Не переживай – все нормально! Просто у Сереги несколько помятый вид, и ему было неудобно зайти.
- С ним точно все нормально?
- Конечно. Он выглядит чуть хуже меня.
И тут Михалкова увидела у одноклассника небольшие темно-красные бугорки под глазами.
- Так что, Леночка, не волнуйся. Все в порядке!
- Спасибо, что сказал, Коля. А Сережа не говорил, когда придет?
- Он передал тебе большой-большой привет и сладкий-сладкий поцелуй.
 Девушка улыбнулась.
- Пока! – парень помахал ей рукой.
- Счастливо! – ответила Лена и закрыла за ним дверь.
«Ну, вот и хорошо, - размышлял Станцин, стоя в лифте. – Теперь я обязан убедить Костенко в его неправоте и заставить его прекратить лгать Михалковой. У меня должно получиться. Я его хорошо знаю. Серега поймет свою ошибку. Я не верю, что он настолько изменился…»
«Зря только о поцелуе сказал…»
Выбежав из дома, Николай вдруг резко остановился и вернулся в подъезд. Парень поднялся на шестой этаж и нажал кнопку звонка.


14
Домой Костенко вернулся в одиннадцать. Когда он завел разговор о деньгах, отец спросил:
- На что?
- Куртку порвал.
- Мы тебе кожаную год назад купили.
- Кожанка хорошая, но у нас скоро начнется физ-ра на улице – мы будем кататься на лыжах, и от нее через месяц ничего не останется.
- А тебе не кажется, что ты и так немало сотен потратил за последнее время?!
- Папа, я молодой, мне нужно гулять с девушками. Вспомни себя старшеклассником! Я ведь сгнию заживо!
- А когда ты возьмешься за учебу? Ты с начала учебного года хоть раз делал уроки? Домой приходишь на полчаса после школы, чтобы перекусить, и ночь – спать.
- Я готовлюсь к занятиям регулярно.
- Да? А мы этого, почему-то, не видим!
- Знаешь что, сходи и поговори с классной, если не веришь.
- А что мне с классной говорить! Я сам все прекрасно вижу.
- Ну и видь, - огрызнулся Сергей, но, вспомнив о куртке, добавил:
- Папа, ты можешь мне дать, хотя бы, 700 рублей?
- Сначала ты мне докажешь, что хорошо учишься, а потом дам.
- Ты ведь не хочешь идти в школу. Как я тебе докажу?
- Пусть классрук выпишет на листок все твои оценки и распишется.
- Ага! Ты ничего умнее придумать не мог?! Ей что, делать нечего?!
- Хорошо, я забегу перед работой в школу и поговорю с ней.
- Правильно! И дай мне деньги.
- Сначала я…
- А если потом у тебя будут претензии – я их верну. Или ты мне не доверяешь?
Отец достал из бумажника тысячную купюру и протянул ее сыну.
Сергей не боялся предстоящего посещения родителем школы – у него, действительно, все было в порядке с учебой. Домашние он списывал у товарищей, устные предметы учил на переменах, а к контрольным готовился по утрам, дома.

На следующий день Костенко положил деньги в карман и поехал на мелкооптовый рынок – первых трех уроков, все равно, не было.
После Сергей зашел к дедушке – он не хотел видеться со Станциным после вчерашнего. Там он «превратился» в Валеру и поехал к Крыловой. Последнее время они виделись ежедневно. Та, которая «убила» стольких влюбленных, которая с таким азартом издевалась над ними, теперь поняла, что такое «любящее сердце». Но она не знала, что, на самом деле, оказалась жертвой прихоти другого.

Еще на втором этаже Валера услышал ужасно знакомый мужской голос. Голос спрашивал:
- Почему? Ведь нам было так хорошо вместе!
- Между нами ничего не было, - отвечала Крылова. – Я тебе ничего не обещала.
- Как же так! А поцелуи? Я не люблю, когда мне отказывают! Ты пожалеешь!
- Мне кажется, ты сказал лишнее. Ты не хочешь извиниться?
- Я приду, и мы еще поговорим.
- Сюда козлы не ходят, - отделяя слова друг от друга, выдал Валера, когда ему оставалось пройти один пролет лестничной клетки.
Ковалевский обернулся. Оценив внешность вмешавшегося, он стал медленно спускаться.
- И чтобы я твою морду носатую больше не видел, - бросил Валера поравнявшемуся с ним парню – решил выплеснуть в подходящий момент злобу, оставшуюся с того самого дня, когда он, будучи Сергеем Костенко, так неудачно размахивал руками.
- Валера, не груби, - потребовала Юля.
- Тоже мне, рокер хренов! – с презрением бросил Ковалевский.
Здесь уже оскорбленный не смог сдержаться и жестким выпадом повалил одноклассника на ступеньки.
- Валера, я же просила!
- Прости, моя дорогая, я больше не буду.

Когда Крылова со словами «подожди минутку, я сейчас вернусь» вышла из комнаты, Валера подскочил к стоящей на полке магнитоле и взял кассету, выглядывающую из учебника геометрии, вероятно, положенную туда вместо закладки. Он вставил ее в магнитофон и включил.
Из динамиков донеслось:
«…когда он придет. Я ни разу в жизни не задумывалась над тем, каков мой идеал мужчины. И не могла предположить… Мне тяжело подбирать слова. Я хочу многое сказать, но не получается. Валера – разгильдяй, дурак, наглец, но я его люблю! Не знаю, буду ли я любить кого-то сильнее, чем его, и способен ли вообще кто-то любить так же, как я. Это действительно счастье – любить!»
Парень услышал шаги и успел нажать только “stop” и “eject”.
-Возьми другую кассету, - торопливо предложила чуть покрасневшая девушка. – Эта родительская – они свою музыку слушают.
И бросила ее за книги, стоящие на полке.
Валера про себя улыбнулся. Теперь он был уверен в том, что дела продвигаются в нужном направлении.


15
Михалкова открыла дверь.
- Уходи, - произнесла она, опустив глаза, в ответ на приветствие.
- Леночка, ты что?! – испуганно спросил Костенко.
- Зачем ты пришел?
- Ну… Ты не хочешь меня видеть?
- …
- Леночка, ты обижаешься из-за того, что я не пришел? Стечение обстоятельств… Извини меня.
- …
- Ну что ты молчишь! Так получилось, что мы долго не виделись.
- Ладно, уходи. Я не могу с тобой разговаривать.
Тут у Сергея зародилось подозрение.
- К тебе Станцин заходил?
- …
- Что он тебе сказал? Что он наговорил? И ты ему поверила?!
«Сам себя выдал. Теперь расхлебывать и расхлебывать, - упрекнул себя Костенко. – Ну «молодец», Коль, помог!..» Он развернулся на 180°. И спустился на первый этаж. А Леночка стояла и плакала. Она теряла Сережу, единственного и неповторимого на свете, и ничего не могла сделать ради спасения своего счастья.

Костенко, злой, разъяренный, возвращался к себе домой. Он настолько ярко ощущал потерю, что казалось, он лишился самого дорогого, самого нужного. То, что испытывал Сергей, не испытывает хищник по отношению к жертве. Он не желал мириться с произошедшим. Он готов был разорвать на части вошедшего в его жизнь Станцина, поломавшего его план, пытавшегося научить его жить по-другому.
Когда парень поднимался по лестнице, дверь квартиры Крыловых распахнулась, и на пороге появилась Юлия.
- Привет, - сказал он мрачным голосом.
- Сергей, можно тебя задержать минуты на две?
- Мне некогда.
- Я быстро, - ответила девушка и затащила парня в квартиру.
- Я не понял, Юля, ты мне можешь объяснить..? – спросил удивленный Костенко, освобождая руку из ее ладони.
Крылова отступила на шаг, зачем-то оглянулась. Потом закрыла глаза и несколько раз пыталась что-то произнести, но из ее губ не вылетало ни звука.
- Быстрее!
- Прости меня, - выдавила из себя девушка. – Я была не права, я поступала жестоко, я вела себя эгоистично. Я была падлой. Я хотела…
- Скажи, что ты испытывала, когда твоя жертва пропадала из виду раньше срока? – тихо спросил Костенко, не смотря на Крылову.
Та подняла глаза.
- Наверное, досаду.
- А близость?
- Как так?
- Ну, когда ты играла с человеком долгое время, тебе он не становился близким?
Девушка пожала плечами.
- Мне нужно идти, Юля. Я на тебя не в обиде – все мы в молодости немного ненормальные.
С этими словами Сергей толкнул дверь и вышел.
«Пора разобраться с тем дружком, - подумал он, - пора поставить его на место».

- Ты, ублюдок, тебе давно руки не выворачивали?! – закричал Костенко, только перешагнув через порог квартиры одноклассника.
- Успокойся! – с легкой усмешкой ответил ему Станцин, подняв согнутую в локте руку. – Успокойся.
- Я не позволю вмешиваться в мои дела!
- Только не надо драться, Серега. А то ты уже однажды получил. Сядь и остепенись – нам необходимо спокойно обсудить этот вопрос.
Прошло некоторое время.
- Ты говоришь, что не любишь кокетство, обман, а ведь сам кокетничаешь и обманываешь.
- Я мщу.
- Мстишь ты Крыловой, а над Михалковой ты издеваешься.
- Я, что хочу, то и делаю.
- Ты выбрал беспомощную…
- Я это уже слышал!
- Ты ведь только сейчас так говоришь, а потом, удовлетворив свою потребность, твоя ненависть пройдет. И будешь ругать себя, потому что ты не злой. Просто эта драма заметно повлияла на твое мировоззрение… И ты думаешь, что ненавидишь… Такое с каждым бывает.
- Ты говоришь как старший брат, - усмехнулся Костенко. – Я знаю, что мне нужно! Понял?!
- Так вот, дорогой мой, Михалкову забудь. Ты и так ее изрядно помучил.
- Помучил?!
- Да!
- Она…
- Подожди! Ты совсем…
- Мне не нравится этот разговор.
Костенко встал со стула и вышел в коридор.


16
В школе Леночка делала вид, что не замечает Сергея. Ей не хотелось видеться с ним, не хотелось будоражить раны в сердце. Сначала у девушки выступали на глазах слезы, а потом она стала сдерживаться.
«А, в общем-то, неплохо все сложилось, - решил Костенко. – Ведь если бы мы не поссорились, я бы стал ломать себе голову над вопросом о том, с кем встречать Новый год. А теперь положение облегчилось».
Минуло полтора месяца, закончились зимние каникулы. «Пришел час мириться, - сказал себе Сергей, собирая тетради перед уходом в школу. – Нужно искать подход к Михалковой».
Теперь подруги то и дело легонько толкали Лену со словами:
- Взгляни на него. Как он на тебя смотрит!
- Как смотрит? – негромко спрашивала Михалкова, не поворачивая головы в сторону парня.
Один из ответов был самым точным:
- Тихим грустным взглядом.
Однажды она решилась посмотреть на Костенко, но тут же отвела глаза. Парень подошел к ней.
- Леночка, так больше нельзя! Мы нужны друг другу.
- Не надо, нам не стоит видеться.
- Забудь ты слова Станцина! Он тебе нес чепуху. Из зависти.
- Из зависти? Зависть не причем здесь. Помнишь, ты спросил у меня, может ли случиться такое, что мы разойдемся?..
- Леночка!
Девушка вздрогнула. И бросилась к нему в объятья.

- Коль, я понял, что ошибался. Я не должен был втягивать Лену в эту историю.
- Значит, все прошло?
- Нет, с Крыловой мы продолжим. Но у меня есть проблема. Недавно я снова разговаривал с Михалковой. Теперь нам будет тяжело проходить друг мимо друга. Поэтому я не должен некоторое время появляться в школе. Около месяца. Твоя мать – доктор; она не сможет мне написать фиктивную справку о том, что я лежал в больнице?
- Ты серьезно?
- Да.
- Хорошо. Я тебе передам справку.
- Спасибо. И, пожалуйста, не напоминай ей обо мне.
- Конечно, друг.
«Наконец-то, он «сломался», - подумал радостный Николай. - Наконец-то, ушел его злой гений. Значит, мои усилия были ненапрасными – он все понял!»

На самом деле, Костенко ничего не понял. Он хотел заставить свои жертвы немного поскучать и пострадать в одиночестве. «А затем грянет финал, – воскликнул он. – А не больше ли достанется Михалковой, как я думаю? Может, Станцин был прав, и она полагающееся уже получила? Нет!!! Ведь я не испытал чувства удовлетворения – а значит, она не до конца сыграла свою роль! Но какая же она чистая, как чиста ее любовь! Как бы я любил ее, если бы не встретил однажды Юлю! Она долго не смогла мне не верить. Как же она вчера бросилась в мои объятья..! Это нужно было видеть! Какие она лила горькие слезы из-за слов Станцина, а что с ней будет, когда то же самое услышит от меня лично! Ладно, сделаю ей скидку – во время разлуки буду писать ей письма. Два раза в неделю».



Эпилог

17
На тот день, один из последних в феврале, пришлась холодная солнечная погода. На мосту через Иртыш, облокотившись о перила, стояла Юля, в спортивной куртке, вязаной шапочке, джинсах и полусапожках.
Валера сам выбрал это место дляе встречи. В память о своей прежней любви. Крылова ведь говорила Сергею, что ей нравились прогулки с ним по мосту. «Пусть еще повспоминает», - решил Костенко, когда назначал по телефону из «больницы» свидание.
Юля и Валера не виделись уже с месяц, потому что он не желал сообщать ей, в какую больницу ложится. И поэтому она так не могла дождаться его появления. «Лучше бы шел снег, - думала девушка. Мороз жег щеки, и она непрерывно терла их варежкой. – Но сейчас придет Валера и согреет меня».
Однако Валера опаздывал уже на пятнадцать минут.
- Извините, Юлия Крылова?
Она обернулась. Перед ней стоял незнакомый юноша.
- Вам, - бросил он и сунул ей в руки конверт, после чего поспешил удалиться.
Девушка пожала плечами и вынула сложенный вдвое лист бумаги. На нем было написано:

Юля!
Здравствуй. Я не добавил слова «дорогая», потому что хватит. Не нужна ты мне.
Помнишь Серегу Костенко? Помнишь, как ты корчила из себя милашку? Было очень мило! Тогда он больше жизни любил тебя. Кстати, между им и мною нет никаких секретов, ибо тело у нас с ним одно и тоже. Просто меняется обличие, как в театре, и только.
 Я считал тебя лучшей девушкой на свете. Возможно, я любил кого-то сильнее, чем тебя, но ты оказалась особым случаем. Теперь я уже не полюблю совсем. Когда я осознал случившееся, понял твое поведение, я постарался вырвать из сердца свою любовь, пусть даже вместе с этим любящим сердцем. Было бы лучше, если бы так и случилось. Теперь же меня не остановить. Теперь я возвращаю долг. Презираю, но благодарю за уроки.
Прощай! Надеюсь, не увидимся. Со вчерашнего утра я проживаю в другом конце города.
С. Костенко.

Юля прикоснулась губами к письму и, перебравшись через перила моста, бросилась вниз.


18
- Лена, это я, Сергей… - говорил дрожащий голос насмешливый голос. – Ты ведь меня любишь, правда?.. А зря. Я тебе бессовестно врал, потому что хотел… В общем, Станцин говорил правду. Ты – дура наивная, моя «дорогая»…
Леночка уронила телефонную трубку. Перед взором ее поплыло окружение, она теряла сознание.

- Почему ты меня не остановил?! – воскликнул Костенко, встретив на улице одиноко гуляющего Николая и схватив его за шкирку. – Ты не защитил Лену! Какой же ты ей друг?!
- Что произошло?! – испуганно спросил Станцин и оттолкнул его. – Что с ней случилось?!
Сергей стал понемногу отступать от Николая. Он говорил, дико размахивая при этом руками…
Нет, он еще не знал о судьбе Юли. Он никогда не желал ничьей смерти. Но он не смог предугадать такого исхода. Иначе бы выбрал иное место ее встречи с правдой. Странно. Самоубийства молодых на любовной почве – весьма не редкость.
Месяцы назад Костенко в мечтах представлял, как он будет стоять перед Михалковой или Крыловой и в лицо заявлять об окончании пьесы. Как говорится, finita la comedia . А вчера, когда готовился к грядущей развязке, он понял: нервы у него не железные, он не выдержит адского напряжения. Понял: не сумеет не отвести глаз в сторону.
- То же самое, что и со мной в конце мая прошлого года! Ты, ублюдок, скотина, ты не смог меня остановить!!! Не смог! Я сотворил то, что хотел! А теперь понял, что ЛЮБИЛ ЕЕ все это время! Понимаешь, любил! А ты… не смог..!
Воздух, наполняемый возгласами Сергея, прорезал дикий сигнал автомобиля. Костенко успел повернуть голову на звук, и через мгновение его уже отбросило на несколько шагов в противоположную сторону.

У одного из домов стояли две красные машины с белыми цифрами «01», а за ними несколько «газелей» с надписью «Ambulance».
Два человека в белых халатах несли Лену Михалкову на носилках, та шептала: «А он сказал, что не любит меня. Обманывал, а я верила… Как же так… Не отводите меня к нему! Я не хочу в его логово! Там пыльно! И еще паутина с дохлыми мухами! Пожалуйста!!!»
Это она, обманутая, глубоко раненая Леночка, устроила пожар ради того, чтобы уничтожить все вещи, напоминающие ей Сергея Костенко.