Вот и встретились

Вчера, возвращаясь с работы, я услышала детский плач. В районе Центрального рынка, напротив Собора, есть трамвайная остановка, там, на скамеечке сидела плачущая девочка. Почему-то никто не подходил к ребенку и не пытался ей помочь. Шел дождь, все спешили укрыться от него в какое-нибудь сухое, теплое местечко. Не замечали бедную девочку, так как боялись высунуть свои носы из-под спасительных зонтиков. Я поспешила к девочке, внутри все болело.
На вид ей было лет пять, может, годика четыре, мне трудно оценить, своих детей у меня никогда не было, а чужие, как всегда очень быстро растут, и, узнавая их возраст, всегда разводишь руками: «Не может быть, уже пять… шесть… семь…». Так вот стоит моя девочка среди этого потока бегущих, спешащих куда-то зачем-то людей и плачет, рыдает. Что удивительно, её русые с золотистым отливом волосики были абсолютно сухими, и белое в красный горошек платьице развевалось на ветру, и не касался его дождь. В руках она держала по игрушке, и когда я подошла к ней, она первым делом протянула мне одну из них, а вторую еще крепче сжала в руке. Я увидела, что игрушки абсолютно одинаковые. Это были клоуны на веревочках, марионетки такие. Но у той игрушки, которую мне дала девочка, все веревочки были запутаны.
- И что мне с ней делать? – спросила я у ребенка, в надежде на то, что она отвлечется и перестанет плакать. Но она еще громче зарыдала, и я еле разобрала:
- Сама запутала, вот и распутывай теперь сама.
Мороз пробежал по коже – тупик, безысходность… Я положила куклу в карман и продолжила беседу.
- А как тебя зовут? Где твои родители? Мама где?
Девочка притихла, посмотрела на меня подозрительно и снова разрыдалась.
- Ты все забыла! Совсем забыла! Мы любим тебя и ждем, а ты нас забыла! – хныкала она. Я прижала бедное дитя и уже хотела отвезти её в больницу, как вдруг, она извернулась, крепко сжала мою руку и, буквально, потащила за собой. Мы бежали по лужам под проливным дождем, но как будто между капель проскакивали мы.
- Куда мы идем? – пыталась перекричать я неизвестного происхождения шум. Он и шум, а в то же время и не шум: что-то давящее на уши, что-то все заглушающее, кажется, тишина это называется.
Мы пришли на вокзал, я машинально подошла к кассе и…
- Два билета до К…, - попросила я. Посмотрела на девочку и с радостью заметила, что она уже не плачет.
Кассир протянула мне два билета, и мы пошли на свою площадку. Почему я взяла билеты именно в К…? Почему везла туда чужого ребенка? Странно…
- Давай поделим билетики,- пыталась заигрывать я с ребенком, - мы с мамой в детстве всегда до посадки делились билетиками, чтоб никому не было обидно, если не достанется места у окошка. Ты любишь сидеть у окошка?
- Как и ты. Но нам не надо делиться билетиками. Они одинаковые.
 Я удивилась такому ответу, но, взглянув на номера посадочных мест, я удивилась еще больше, номера и правда были одинаковыми… Тут подали наш автобус, и мы поехали домой. Всю дорогу моя попутчица, которая сидела у окна, как и я, рассказывала мне истории с ней происходившие. Она становилась все веселее и веселее, а меня душили слезы. со страхом смотрела я на свою попутчицу, с которой происходило все то, что происходило когда-то со мной, но я давно об этом позабыла, или очень давно не вспоминала. А её забавляло моё состояние.
- Почему? – спросила я.
- Ты вспоминаешь. Ты помнишь. Теперь ты никогда не забудешь.
ну как я могла забыть наши ночевки у бабушки с дедушкой, когда собирались мои братья, и мы с ними подшучивали над старичками. То кактусы в тапки подложим, то очки спрячем. Или убежим на чердак и прячемся там весь день, пока бабушка не пригрозит нам сделать по сто уколов, если мы не покажемся. Но при этом она говорила, что если мы опять взобрались на чердак, то уколов будет двести штук, вот сиди и думай. А как-то бабуля приготовила нам на ужин рыбу, о чем потом и пожалела. Мы собрали все косточки, скрепили их пластилином и подвесили на люстру, вот шуму было!.. А когда Колька пуговицу в нос засунул, там не до смеха было. А однажды бабушка сшила мне очередную юбку, которая, как всегда, пришлась мне не по душе. Но говорить о том, что она мне не нравится, нельзя, мама не разрешала: «Бабушка же старалась!» Так вот с юбками я быстро расправлялась: гвоздем ситец разрывался очень легко. А как-то бабушка застукала меня за этим занятием. Присела рядышком и говорит:
- А я, когда мне платья не нравились, собирала камешки в подол, затягивала его и другим камнем, побольше, била по ним… пойдем, буду шортики учиться шить…
боже, со стыда бы сгорела, какая она у меня проницательная!
А словечки наши детские: «чик-чик, я в домике», «спорим-ка», «жирный, жирный поезд пассажирный»…
Приехали. Смеётся моя девочка, а я уж рыдаю…. К маме пошли. Смотрю, а она тащит ведра с углем из сарая, печку топить. Господи, моя ж ты жалочка! Подбежали мы к ней, накинулись, расцеловались. Оказывается она знала девочку, это тоже я была, только придуманная. Мама придумала меня. Одиноко ей, вот и придумала. Растопили печку. Сели пить чай. Молчим. Трудно говорить.
- Как дела на работе?
- Хорошо, - отвечаю.
- Как личная жизнь?
- Ну, мам… - с укором. Девочка пинает меня. Я шепотом ей говорю в оправдание: «Ну она же не любит разговоры на эту тему… Что я могу ей сказать». «Мягче, не так категорично».
Исправляюсь.
- Что, что… все хорошо, но как же я поделюсь с тобой своей радостью, если тебе больно это слышать. Уже обсуждали, мамуль…
- Ну и как она?
- Все в порядке, снимаем квартиру, она часто уезжает в командировки…. Я скучаю за ней. мы лю… мамуль, очень больно, что не могу тебе о чувствах сказать, ну не плачь. Уже ничего не изменишь. Вот такая я у тебя непутёвая.
А мамочка слезами умывается.
- Я же счастья тебе хотела, почему так получилось, что я упустила в воспитании… непутевая я у тебя, а не ты у меня. Ты умницей росла, отличница была в школе. Мы так с отцом внуков хотели, мужа тебе хорошего…
- Мамулечка…
- Они хотели к тебе в гости приехать, можно, мам? – вступила в разговор девочка.
 Я махнула на нее рукой, откуда она все знает. Ах, да, это же я…
мама вытерла слезы и улыбнулась.
- Так приезжайте, я уже думала об этом, предупредите только.
- С того нашего разговора прошел год. Мы практически не общались с тобой. помнишь, ты говорила, что я опозорила вас, чтобы я не приезжала сюда. я думала ничего не изменилось, а ты теперь нас обеих зовешь. Ты подумала?
- Доченька моя, конечно. У меня все время и уходит, что на раздумья… Каждый день думаю. Сердце ноет. Но я же люблю тебя, вот только папа…
-Да, папа проклял меня…
-Папа тоже хочет встретиться, - подхватила девочка. – Он плакал вчера, только просил вам не говорить.
- С кем встретиться? Он же… Он же умер, - еле произнесла я.
- Он хочет, чтобы я пошла к нему, а вы с мамой помирились. Он говорит, что простил тебя и понял. В общем, я пошла, а вы тут поговорите.
- Как? Куда? – встрепенулась мама.
Я запустила руку в карман и достала оттуда клоуна-марионетку. Все веревочки распутались. Я показала это девочке. Она улыбнулась.
– Спасибо!
- Но теперь ты сама, - и она исчезла.
Теперь я – это я.