Лариска без курицы

Внутренние диалоги

Действующие лица:
Лариса, около 40 лет. Не красавица, но и не уродина. Небольшого роста, некрупного телосложения.
Мама, Сестра, Тренер, Профессор и Неизвестная молодая женщина живут в воображении героини и на сцене могут не присутствовать.
Героиня находится в привычной домашней обстановке.

ЛАРИСА (по телефону). И не переживай за меня, пожалуйста. Я так хочу. Сама хочу. Одна и без курицы. Ну, я тут на днях прочитала в газете, Мишель Пфайфер говорит: «К сорока годам я поняла, что совсем не люблю рождественскую индейку». И, мол, счастлива, что не буду ее готовить. Это, мол, преимущества возраста. А мы-то с мамулей не индейку обычно готовили, а курицу в духовке. Но меня эта курица за столько лет тоже уже достала. А раз мамуля у сестры, то можно не готовить. Ага, как в Голливуде. Как я могу пропустить такой случай? Так что все нормально. С наступающим. (Положила трубку. На ее губах – по-прежнему доброжелательная улыбка, которая, кажется, приклеилась навсегда. Впрочем, со временем улыбка отклеится, и лицо станет более живым).
Как Мишель Пфайфер. Ну, себя-то не будем обманывать. Фигура стала нестандартная, вот и вся Мишель. Была стандартная, а стала нестандартная. Готового платья не купишь. А к Ленке два раза в одном и том же - не поймут. У нее же компания – сплошные снобы. И в рабочем не комильфо, будешь себя чувствовать, как на собрании. А в ателье уже поздно. Да и мало радости в этом ателье. Меряют тебя со всех сторон, иголки втыкают, как в манекен. Еще и испортят, а потом ругайся…
Хотя, с другой стороны, наверное, надо хоть раз и так. Одной и без курицы. Будет время о жизни подумать. А заодно без телевизора, надоели эти речи ни о чем. Заведу будильник, да и все. Ну, подумаешь, на пару секунд не угадаю время. Будет мой личный Новый год. (Заводит будильник).
Все равно ведь надо как-то приодеться. Что я, для себя в праздник одеться не могу? В халат, например… Хороший такой, мягкий, махровый, белый. Чтобы только завернуться после ванны, а не посуду в нем мыть. На «Динамо» такой за пятьдесят баксов. Дороговато, конечно, но могла бы себе позволить. Это же как одна фирменная майка, если без наклейки, то за пять долларов. Я же за наклейки эти плачу, могла бы и на халат разориться.
(Достает халат, совсем не такой как описывала – старенький фланелевый).
Да, вот она, реальность. И на «Динамо» уже не побежишь. Ладно, в Новый год ведь надо что-нибудь выбросить. Вот и начнем. Убираться все равно в штанах удобнее.
(Бросает халат на пол, достает вечернее платье, прикладывает к себе).
Вот нарядец, да? Две зарплаты в свое время. А надела всего раза три. Его же стирать задолбаешься. Да и носить надо как-то так, с пафосом. А что делать, я же приличная женщина, без платья гардероб неполный. А ведь некоторые такое каждый день носят. Нет, не фотомодели. Как же это называется? Нет, и не проститутки тоже. Светские женщины, вот. Каждый вечер на тусовку, а потом спать до обеда. А некоторые при этом умудряются и работать. Не понимаю, нет.
(Берет деловой пиджак, накидывает себе на плечи, смотрится в зеркало).
А вот и Лариска-трудоголик! Лариска-менеджер, мечтающая стать директором фирмы. Видно, слабо мечтаю, раз уже десять лет в должности не повышают. Была бы жизнь, как у нашей Викентьевны. «Девочки, быстро подготовьте мне все платежки, чтобы я за пять минут подписала». Очень интересно, что она делает остальные семь часов пятьдесят пять минут? В основном с компьютером в преферанс режется. И ради этого надо было столько лет упираться?
Ну да, конечно деньги (набрасывает на плечи мех сомнительного качества). У меня вот эта чебурашка, а у нее, наверное, и соболя есть. И что? Греет-то все одинаково. Если у вас нет собаки, ее не отравит сосед, не отравит сосед… А если, предположим, соболей моль пожрет? Ведь моли все равно, наверное. Но чебурашку стряхнул и выбросил, а соболей-то совсем другое дело.

(Надевает туфли на шпильках).

Ага, ответственность. Власть, если по-простому. Якобы они двигают большое дело, дают работу людям. И этих людей имеют с утра до ночи. Хотела бы я нашу Викентьевну иметь?…(Пытается изобразить свою начальницу): «Олечка, дорогая, сбегай, пожалуйста, в магазин за йогуртами. Да, только на срок годности смотри, а не как в прошлый раз. Что значит, не входит в твои обязанности? Мы же одна команда, Олечка, мы здесь обязанности не делим!». (Снимает «меха», пиджак и туфли). Сомнительное удовольствие… Особенно если народ огрызается, как мы, когда зарплату задерживают.
Вот ведь как, для себя и подходящей шмотки нет. Об этом, Ларочка, надо задуматься. Вообще обо многом в моем возрасте пора задуматься…
А вот интересно, к лицу мне был бы кризис среднего возраста? (Перед зеркалом делает унылую физиономию.) Похожа я на человека, глобально озабоченного самоопределением? Хочу ли я, могу ли я, говно ли я…В мои годы девушку красит небольшая депрессия. (Встряхивается, красит губы.)
Вполне же мог бы быть у меня этот кризис. А вот нет почему-то. Ну я знаю, что он сильнее у мужчин, но у меня же нет вообще НИКАКОГО. Даже неприлично. Хоть ты новогоднее желание загадывай: дай мне, Дедушка Мороз, настоящий, серьезный кризис среднего возраста. Ведь на самом деле все данные - ни семьи, ни профессии толковой. Могла бы ведь вешаться с тоски. А мне даже весело, вот ведь.
Что же надеть, что же надеть? О! Старое велюровое. Заодно посмотрю, сильно ли фигура изменилась. Как будто мне восемнадцать, и все впереди. В Новый год всегда все впереди. И Дед Мороз придет, и желание мое настоящее исполнит. Почему бы и нет? Дед Мороз всем положен.

(Надевает старомодное узковатое платье, подходит к зеркалу. Платье сидит криво, но Лариса не замечает.)

Ну вот, влезло же. А вы говорили – фигура. Работников нормальных растеряли, вот и вся фигура.
МАМА: «Маленькая собачка до старости щенок…»
А чего здесь такого? До старости быть молодой – это очень хорошо. Это вдохновляет. Настроение поднимается, и хочется строить и жить. А что нам, в принципе, надо, кроме хорошего настроения?
(Встает, делает несколько вальсирующих движений.)
Вот, даже танцую. Танцевать, конечно, надо с кем-нибудь. Ну да плевать. Зато без этой дурацкой курицы.
(Останавливается.)
Могла бы, кстати, кого-нибудь и пригласить, пока весь дом мой. Гришаню, например, он после развода не пристроенный. Вопрос только, зачем? Родной жене не понадобился, а чем я хуже? Скучный этот Гришаня, фу, и носки у него с дырками. Ждет, что заштопает кто-нибудь, а желающих не находится. И потом, Гришаню же кормить пришлось бы… Могу я по крайней мере в собственный Новый год никого не обслуживать?
(Ставит на плиту кастрюлю с водой, достает пачку пельменей и ананас, нарезает ананас).
СЕСТРА: «Да, Лариска. Ну, ты вообще уже дошла. Магазинными пельменями Новый год встречать!».
А что? Я эти пельмени, между прочим, раз пять всего в жизни ела. И то когда мама уезжала. «Надо следить за питанием, эти полуфабрикаты до добра не доведут…» Так что мне они как праздничное блюдо. Тем более ананас. Ананасы в шампанском. И плевать на Гришаню.
(Достает бутылку шампанского.) Круто, Лариска. Одна все ноль семь положишь!
МАМА: «Алкоголичка!»
Ничего, мама, сегодня можно. Алкоголик, это который на утро не может остановиться. А я никогда толком и не начинаю.
(Открывает шампанское.) Лучше заранее, а то вдруг в последний момент застрянет. Пошло – пошло. Есть! Теперь если пробку перевернуть, то часа три не выдохнется. (Накрывает бутылку перевернутой пробкой.)
Так, еще пельмеши и соку. Мангового стопроцентного. И кто сказал, что у меня не праздничный стол? Манговый стопроцентный на каждом углу не продают, в отличие от ваших куриц! А я же люблю именно манговый стопроцентный. Если довести дело до логического завершения, можно было бы даже несколько штук манго притащить, и сделать свежевыжатый. Теперь же их везде продают, раз в год можно себе позволить. Наверное, это было бы что-то с чем-то. Но, с другой стороны, а вдруг наоборот? На заводах ведь тоже не дураки работают, знают, что народу нужно. Вдруг получилась бы какая-нибудь гадость? Нет, Ларочка, выпендриваться мы будем в следующий раз, когда будет перед кем выпендриваться. А пока не надо нам неожиданностей.
(Сервирует свой стол)
И плевать что не как у людей. Где вы здесь видели людей? Я лично никаких людей не вижу.
СЕСТРА: «А, наверное, хотела бы».
Даже и не знаю. Разве что Михал Васильевича. Между прочим, он бы, наверное, из моих пельменей проблемы не делал. Чем хочешь, тем и празднуй. А себе бы заказал из ресторана. А что? При его заработках это раз плюнуть.
Но у Михал Васильича жена и двое детей. Ну, конечно, взрослых… Но жена ему, по-моему, не очень нравится. Зачем ему эта домашняя клуша? Нравилась бы – звонил бы чаще. А так только по делу, и все.
Он же мне симпатизирует, явно. На вечеринках всегда рядом садится. В разговоры вступает. Шутит. Даже может спросить, как мне его новый галстук. Это же у несимпатичного человека не спрашивают, так ведь? Тем более такие солидные мужчины, как Михаил Васильевич.
Думаешь, Светочка, он просто меня не боится, как других? Потому что я скромная и соблазнять не стану? Ну, это как сказать. Могу если захочу. Жена – не стенка, возьму и подвину. А что? Как бы мы смотрелись рядом? (Смотрится в зеркало, держа рядом фотографию). Да… Слон и Моська. Хотя мужчинам иногда такое нравится. Карманная женщина, посадил на ладошку и спрятал в карман…
(Устраивается на диване.)
Ах, Михал Васильевич, у вас такие мужественные руки…Мне нравится чувствовать, когда вы рядом. Вы можете остаться до утра, если хотите.
(Встряхивается.)
Тьфу, наваждение. Полтора центнера в постели. Если что, он меня, пожалуй, раздавит. Такой положительный, он же кроме позы миссионера ничего не признает, наверное.
(Бросает фотографию, включает музыку.)
А интересно, какой у Михал Васильевича был кризис среднего возраста? Наверное, большой, развесистый, с разными загогулинками, как у всех сильных мужчин. И как все сильные мужчины он практически никому про него не рассказывал.
Ах, Михал Васильевич, облегчите свою душу, расскажите мне о ваших муках. Не бойтесь, это не больно. Я самая подходящая жилетка для всех слез и соплей. Ах, вот оно что! Понимаю. Понимаю. Ну ничего, ничего. Маленький мой…(Начинает раскачиваться в такт звучащей внутри мелодии) Баю-баюшки баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок.
СЕСТРА: «Ты бы лучше дурью не маялась, а родила ребеночка сама для себя».
Ага, для себя! Нет, это совсем даже не для меня. Это ты для себя хочешь, дорогая сестричка. Чтоб у твоих спиногрызов живая игрушка была. Для них – развлечение, а для меня – все напряги. (Берет в руки куклу – младенца.) Конечно, кукол в слюнявчиках все дарить горазды. А можно подумать, ты приедешь и будешь помогать его нянчить. Или нянькину зарплату спонсируешь. Как же, дождешься от тебя.
Вообще никогда не понимала этого «для себя». Орет, пеленки мочит, а поговорить с ним толком года три нельзя. Ну а чуть начнете общаться, так ему уже сверстники интереснее. И что здесь «для себя»? Ерунда какая-то.
Нет, сестричка, я не против детей. Я допускаю, что дети могут быть. Но не как у тебя, «просто так получилось». А вот если большая любовь, и тебе по-настоящему интересно, как ваши характеры в новом человеке перемешаются. Ты, небось, со своим суженным и вопросов-то таких не задавала? Молчишь? То-то, и молчи себе в тряпочку.
Выкину тоже, чтобы глаза не мозолила. Демографы хреновы (Бросает куклу поверх старого халата).
СЕСТРА. «Не с нашими внешними данными, Ларочка, о большой любви мечтать».
(Лариса идет к зеркалу, подводит брови.)
Неужели я такая уродина, что в меня и влюбиться невозможно? Неправда! Ну, не фотомодель, конечно, но ведь без признаков вырождения, так же? И не такие замуж выходят.
Может мне, как нашим красавицам, на аэробику записаться? Косметолога завести, что ли, волосы покрасить? В сорок лет впервые в жизни волосы покрасить. То-то смеху будет. Или, еще лучше, какую-нибудь пластическую операцию проделать. Чтобы, значит, красавицей писаной стать.
Что резать будем, Лара? Может, нос греческий сделаем? Или грудь на пару размеров больше? Говорят, мужики от пышной груди балдеют. Только зачем мне такие мужики?
Обойдутся. Ничего не будем резать. Очень даже я неплохо сохранилась. Накраситься поярче, и мы еще ого-го. Табуны поклонников за собой поведем. Куда только эти табуны ставить? И самой места мало.
(Избавляется от косметики.)
А ведь могла быть и большая любовь, да… Если бы не испугалась, что кавалер неказистый. Я, прямо скажем, тоже была тогда ой-ой-ой. Бухая, свитер в оливье и кетчупе…Сколько это уже? Года четыре как… Такой же новый год, только на турбазе, на корпоративной пьянке. И мы такие, почти никакие, строим снежную крепость. А потом приходят соседи, и среди них этот человек в каких-то трениках застиранных. Говорил, что работает здесь же, на турбазе, столярничает, что ли. И падал этот снег, светила луна, качались ветки елок, морозный воздух щекотал нос, и мы катили вдвоем этот снежный шар, и какая-то искра все время проскакивала между нашими руками, и уже не забыть этот вечер, хотя ничего, в общем-то, и не было ни тогда, ни назавтра. В тот момент мне точно было наплевать на его треники и непочетную работу, а ему – на мой кетчуп и припухшую физиономию. Потому и любовь, что наплевать, и не только на его неказистости, но и на свои. Но уже ничего не вернуть. Можно, конечно, найти ту турбазу, может он там до сих пор и работает, но все началось и закончилось тогда, и шанс не повторится. После таких случаев многие выходят замуж за кого попало, потому что уже все равно. Но я ведь пока жива, правда, сестричка? Зачем хоронить себя под штампом в паспорте? (Берет тряпку, начинает вытирать пыль – с мебели, книг, фотографий в рамках.)
Ладно, Лара, проехали. Людей надо чаще в дом звать, вот что. А то скоро мхом зарасту. Для людей убираться придется, не то, что для себя.
Кто ко мне придет, спрашиваешь? Думаешь, некому? А вот возьму и приглашу весь курс. А что, вскладчину, без проблем. Сколько можно мамули бояться? Своя же комната по-любому есть.
Я думаю, человек пятнадцать точно соберется. Паутину из углов смахнуть – и нормально. И не волнует меня кто что подумает. Главное, самой будет что вспомнить…

(Поет.)

Полем вдоль берега крутого мимо хат
В серой шинели рядового шел солдат…

Глупости какие мы, однако, пели. И о путевках за границу никто и не мечтал. А какая разница? За границу и сейчас съездить не поздно. По горящей путевке не так уж дорого. Только вот что обидно. Слетаешь в эту Италию или в Египет, к примеру, и окажется, что ничего особенного. А лучше Египта ну Индия разве что. Так на Индию мне до пенсии копить…

(Передвигает стулья.)

Человек пятнадцать. На диване человек пять могут сесть, по двое в креслах, еще табуретки с кухни принести…Лучше, конечно, стол типа фуршет, тогда все смогут разместиться. А потом, когда подопьют, ковер на пол, и там сидеть. Кто-то, конечно, и танцевать захочет, так тоже не проблема. Казинин наверняка танцевать будет. Такой лысеющий ловелас. А Ермакович, наверное, притащит с собой выводок детишек. Я думаю, у нее штук пять, как минимум, и как ее диплом назывался, она давно не помнит. Васильева и Семенкова курить на балкон убегут, и там и зависнут. Им бы только покурить да потрепаться о шмотках. А я тоже танцевать буду. Если никто не пригласит, первая подойду. Не такая уж я робкая, если разобраться.
Интересно, остались на курсе еще свободные женщины, вроде меня? Васильева, мне кажется, не особо замуж рвалась. А кто-нибудь и развестись мог, ведь правда? Вот у Сакун, например, характер дай боже, с ней ужиться мало кто сможет. Это же если кто к дому не привязан, можно договориться вместе в отпуск слетать. Я бы с горящей путевкой подсуетилась, чем плохо? За компанию-то можно и в Египет. И если не понравится, можно решить, что не Египет плох, а компания так себе. Точно. А то в моем возрасте стыдно ни разу за границей не побывать.

(Подходит к телефону, вытирает пыль с него).

Молчит. В такой вечер и молчит. Мамуле бы был повод попилить. У приличной девушки телефон по праздникам должен звонить непрерывно. Скажем прямо, у меня он и не по праздникам не разрывается. Неправильно я живу, друзья мои? Не надо, не отвечайте. Мамуля с сестрой всю дорогу воспитывают, так еще вам не хватало. Вот что бы могло ожить, так это электронный ящик. Один из восьми хотя бы (включает компьютер). Ящик для работы, ящик для старых друзей, ящик для форумов, ящик для анонимной переписки, ящик просто для себя…А еще три для чего, уже и не помню…И ведь всерьез думала, что по форумам ходить буду…Смешная.
СЕСТРА: «Откуда у тебя быть почте? Ты же сама никому не пишешь».
Ну, я же, Светик, на письма всегда отвечаю. Просто свою компанию не навязываю, так это обычная вежливость. А то я с одним сама стала переписываться, так он в конце концов сказал, что очень длинные у меня письма, у него читать нет времени. Я подумала: «Да пошел он!»
СЕСТРА: «Ах, какие мы нежные!»
Да, нежная, какая уж есть. Между прочим, моей Ленке это не мешает, хоть она и стерва порядочная. А если кому мешает, так я вам себя не навязываю.
Ага, все-таки пришло что-то. Как всегда. Туры в Средиземноморье. Элитная недвижимость в центре Москвы. Бизнес-сувениры на любой вкус. Надежный способ увеличения пениса. Когда я фильтры наконец поставлю?
СЕСТРА: «Никогда. У тебя же нормальной почты нет, так хоть такая».
Ну что ты ко мне все прикапываешься! Достала! Да, я не гений общения. Такая уж уродилась. Может, научилась бы, если бы вы с мамулей над душой все время не стояли. Хотя чья бы корова мычала. Можно подумать, у тебя полон дом друзей и полный ящик писем!
(Гладит себя по голове со словами: «Хорошая Ларочка, хорошая». Затем гладит себя по груди.)
И не нужны нам никакие советчики. И никакие кавалеры тоже не нужны.
(Бьет себя по руке.)
МАМА. «А сами себя ласкают только нимфоманки. Они потом и мужиков за яйца хватать начинают. Страшная болезнь…»
Спасибо мамуля, за науку. Лучше быть монашкой, чем нимфоманкой. Только где мой монастырь, не знаю.
Светка бы на моем месте наверняка бы себе уже вибратор купила. Это же три года без секса, уму непостижимо. Да и прежние романы, прямо скажем, насыщенной половой жизнью не назовешь. Для этих романов вообще подходящего названия нет. Любовь ради приличия, разве что. Мол, вот и у меня кавалер есть, хоть плохонький. Такой плохонький, что никому и не покажешь…
С другой стороны, не очень-то и хочется. А ведь некоторые люди о сексе непрерывно думают. Даже многие люди, если судить по желтой прессе. Половину своего времени народ думает о сексе. Мужчины даже три четверти, ну и женщины где-то четверть. А у меня все не как у людей…
Надо попробовать. Просто подумать, без телодвижений, раз воспитание не позволяет. Как аутогенная тренировка. Может мне понравится, может энтузиазма добавит.
(Садится, закрывает глаза, кладет руки на колени.)
Я думаю о сексе. Я думаю, что секс – это очень хорошо. Я хочу много секса. Я хочу секса с высоким плечистым блондином и с маленьким вертким негром. Лучше сначала с негром, это как-то необычнее. Ах да, надо говорить афроамериканцем. Или просто африканцем. Я хочу чтобы мы с африканцем, такие политкорректные, лежали на белых простынях среди синего моря, и его рука покоилась на моей груди, и волны укачивали нас и кожа нагревалась под ласковым солнцем. И его член становился твердым как кость, твердым как гвоздь (хихикает). Как костыль для укладки шпал (снова хихикает). Не смейся, Лариска, мужчины в таких ситуациях очень пугаются смеха, и он снова станет мягким как резина, мягким как пластилин, и ты все испортишь. Блин, что ж я все порчу даже в воображении?
ТРЕНЕР. «От безделья дуреешь, Петрова…Давай-ка еще три круга, а потом комплекс для плечевого пояса».
Что за мужик? А…Добро пожаловать, дорогой тренер, сколько лет, сколько зим! Все так же дурите головы девчонкам с сугубо производственной целью? И что, часто ведутся? Понимаю, понимаю. Харизму, Василий Петрович, не спрячешь. А результаты-то как? Медальки приносят девочки, все как положено?
Еще проводите тренировки по субботам, без расписания? Романтика, блин. Все три раза в неделю на секцию ходят, а мы четыре. И в четвертый любимый тренер бесплатно работает. Ведь только так можно доказать свою преданность спорту, когда тренер работает бесплатно, а спортсмен тренируется сверх нормы. Вот интересно, вы верили в то, что говорили? Я имею в виду, что мы ради спорта по субботам приходим, а не за ваши красивые глаза и вкрадчивые речи? Ну какое, вы же большой мальчик.
Хотя, вы правы, три круга мне бы наверное не помешали. Может, зря я спорт бросила? Ведь был прогресс, и неплохой. Так нет, испугалась: здоровье до первого разряда, потом не родишь, плечи отрастут, как мужик будешь, никто замуж не возьмет… И где эти дети, где этот муж, спрашивается?
(Начинает бежать на месте.)
Раз-два –три – вдох, раз-два-три-вдох. И вокруг одни соперницы. Нет, я все-таки не спортсменка. Но бегать для здоровья не помешало бы. Сколько я так пробегу сейчас, минут десять максимум…Погоняла потому что нет, на тренировку не надо.
ТРЕНЕР. «Спорт, девочки, это вам не просто туда-сюда, мозоли, мокрые подмышки и медальки на стенке. Спорт учит тому, что человек должен стремиться к цели. Добежать, допрыгнуть, молот добросить…Иначе неинтересно жить просто»…
А я вот ни к чему не стремлюсь. Я ведь и так незаменимый работник. И клиента уговорить, и с жалобой разобраться, и личные трагедии выслушать. И ничего, от скуки не умираю. Наверное, Василий Петрович, вы бы могли мне кризис среднего возраста организовать? По блату, а, по старому знакомству?
(Бежит по кругу.)
Можно было бы, к примеру, затосковать и поменять работу. Как наша Семеновна на пенсии вдруг пошла и на парикмахера выучилась. У нее, оказывается, талантище, а все эти дипломы только мешали любимым делом заниматься. Уже в салоне работает, несмотря на годы. Цветет и пахнет…
Да, но она же как-то узнала, чего ей не хватало. Она же видела, что все время мысленно нам прически делает. А я что? Не у всех же большие таланты есть. Тем более всенародно востребованные.
ПРОФЕССОР. «У вас, Петрова, определенные способности к внимательному чтению.»
(Лариса останавливается) Так, еще и Пал Палыч. Полный комплект. Нет, не надейтесь, в пушкинистки я не пойду. Во-первых, для науки точно уже поздно, а во-вторых, и слава богу. На этих научных дам мне и смотреть-то смешно. Ах, эта метафора куда многозначнее, чем мы думали до сих пор…Некрофилия какая-то, вот и все. Вот интересно, Пал Палыч, всегда хотела у вас спросить. Вы что, действительно верите, что это кому-нибудь нужно? Эти споры о точной дате написания третьего стиха из пятой главы «Евгения Онегина»? Или, еще хорошая тема, кто кого больше любил, царь Пушкина, Пушкин царя, или Наталья Гончарова Дантеса.
ПРОФЕССОР: «Не ерничайте, Петрова»
А по существу слабо ответить?
ПРОФЕССОР: «Большинство так и живет: берет свою тему и работает. Не все же Лотманы и Хомские. Но если играть по правилам, в конце концов что-то в жизни будет. А великое открытие кто-то из учеников сделает».
Да, так бы и он примерно и ответил. Демагог. Суть-то не меняется: всю жизнь херней заниматься.
Да, а я не херней. Люди хотят путешествовать, и кто-то должен им путевки оформлять. И чай в конторе кто-то должен вовремя сварить. И по барабану мне, что зарплаты на все не хватает. Кому какое дело, правда, Ларочка? Я что у вас деньги прошу? Я же себя содержу, в конце-то концов. И кроме вашего Пушкина много интересного есть на свете.
(Резко распахивает шкаф, сверху, с антресолей, сыплются какие-то бумаги, Лариса пытается ловить.)
Видите, куча информации без всякой диссертации. Туристские песни с аккордами. Конспект лекций по истории искусств. Думала, историю искусств выучу, и буду душой компании. Выкройки из эпохи кройки и шитья. Гороскопы всех видов, когда их еще в журналах не печатали. А это что за ерунда? Письма из тюряги. Точно, я же с зэком когда-то переписывалась. Слава Богу, что это ничем не кончилось.
Жалко, не успею до нового года хлам разобрать, сразу бы место лишнее появилось. И дома, и в мозгах, я думаю. Вообще, сколько лет туда не заглядывала. Пять? Десять? Лучше не разбирать, а сразу поджечь, наверное.
(Берет спички, зажигает несколько по очереди и тушит)
Гори-гори ясно, чтобы не погасло. Гори все, гори синим пламенем.
(С опаской откладывает коробок, качает головой.)
Сумасшедшая. Чуть ведь не бросила прямо на эти бумаги. Вот костерок бы был. А я бы носилась голая по морозу и просила пожарников спасти хотя бы любимый диван.
(Заталкивает груду бумаг под диван, но они не лезут.)
Ага, здесь же еще сокровища! Клады невиданные почти тридцатилетней выдержки! Чего я только ни прятала. От тебя, дорогая сестричка. «Чем ты занимаешься, хватит ерунду читать, ты же не мальчишка, чтобы из рогатки стрелять, ты еще маленькая, чтобы пудриться!» Только и оставалось секретики делать, а потом забывать, что надо сберечь, а что вообще выкинуть. У тебя-то, Светочка, все было, как положено. И игрушки правильные, и никаких прыщей на роже. Одно слово – старшая. Тебе новые наряды, а мне – твои обноски. Смотри, какие яркие лоскутки. Это твоя супер-пупер блузка, всего раз надетая, тебе по фигуре, а мне – и так сойдет. Ох, я оттянулась, когда ее на кусочки кромсала. Родителям пришлось-таки тогда купить мне новую, не отправлять же ребенка в лагерь вообще без ничего. Правда, она была все равно не такая классная, как твоя, но хоть что-то… Хоть что-то, да, ничего классного мне не положено…
(Заглядывает под диван, выгребает оттуда кучу мусора.)
О, даже кулинарная книга есть. С рецептом рождественского карпа. Я ведь ваших кур с детства не любила. Но вам что-то другое и предлагать было бесполезно. «Куру, Ларочка, и Светочка любит, и я тоже, а карп твой – какая-то глупость, пусть чехословаки его и едят, а у нас свои традиции». А я же в одиночку здоровую рыбину не сожру, вот и обходилась. Тридцать лет с мечтой о карпе, сказать кому – не поверят.
(Хватает швабру и гонит все извлеченное из-под дивана туда же, где лежит халат).
Выбросить и забыть, даже и разбирать нечего. Лучше на лыжах пройтись или телек посмотреть.
(Смотрит на часы.)
Ну вот, толком так и не прибрала. Скоро пора желание загадывать. Зато новогодние желания, Светочка, только у меня в нашей семье сбываются. Что там в прошлом году было? Чтобы по сокращению не уволили. И ведь не уволили же, даже на двадцатку оклад подняли. Потому что очень боялась, и Дед Мороз помог. Да, Светка, я, как маленькая, верю в Деда Мороза, вот он меня и не обижает. Завидно?
Только вот какое у меня настоящее желание? Не от страха чтобы, как тогда. Прошлой зимой хотела кавалера. А теперь уже не верится, что хорошие еще остались. А какого попало – не хочу. Может повышения по службе? Ну, нет. Пускай Викентьевна карьеру делает, она для этого на свет родилась. Или, может, мне в лотерею что-нибудь выиграть? Машину, например. И куда я на ней ездить буду? Или путевку в кругосветный круиз? Так с нее налоги заплати, с собой что-то возьми … Или, может, загадать, чтобы телефон все время звонил? А мне это надо? На работе так голову задурят, что ничего уже не хочется. Хоть ты, действительно, кризис среднего возраста проси…
(Берет фотоальбом).
Сейчас-сейчас. Какая фотка первая упадет, та мне что-то и подскажет. (Трясет альбом, поднимает одну из упавших фотографий.)
Странно. Я и не помню даже, как ее звали, эту тетку. А, наверное, дело не в тетке, а в лекции, на которой нас Валерка щелкнул. Что-то там говорили странное. Что надо каждый день себе в любви признаваться. Якобы это трудно, почти невозможно произнести, но надо стараться каждый день, и тогда сразу жизнь наладится.
(Подходит к зеркалу, говорит своему отражению:
«Я люблю тебя, Ларочка».)
Нормально очень произносится, без проблем. Почему это я себя не люблю? Вот, за соком на другой конец города моталась, чтобы себя ублажить. Пельмеши себе сварила, не взирая на традиции. А завтра телефон отключу, спать до обеда буду. Как же не люблю? (Гладит себя по голове со словами: «Хорошая Ларочка, хорошая».) По головке-то можно погладить, мама? Ну, спасибо. Это же голова, а не что-нибудь. Я просто к себе хорошо отношусь. А нимфоманки, они совсем в других позах себя ублажают. Я повторять не собираюсь. Я же себя уважаю.
НЕИЗВЕСТНАЯ МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. «Точно уважаешь?»
Интересный вопрос… Действительно, а повод? Не начальница, не миллионерша, не многодетная мать даже. Вообще не мать. И не собираюсь ей быть, что самое возмутительное. С другой стороны, как говорили на курсах по культуре обслуживания, всякий человек уважения достоин. Даже если он на твою путевку десять лет копил. Проявлять уважение выгодно, человек в ответ добреет и легко расстается с деньгами…А ну-ка, попробуем.
(Неуверенно говорит своему отражению в зеркале: «Лариса, я тебя уважаю».)
НЕИЗВЕСТНАЯ МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. «Не верю».
Это почему же?
ПРОФЕССОР: «Это любят просто так, а уважают за что-то».
Понятненько. Очередная гуманитарная аксиома, от которых и в универе тошнило. Заканчивайте мысль, Пал Палыч: это что-то измеряется в килобаксах, штатных единицах. В чем еще? В медальках, ученых степенях, тиражах. У Петровича просто в секундах и метрах. А разницы никакой. Я тебя уважаю, что ты всю жизнь упираешься, чтобы по моей дорожке бежать, и всего на шаг от меня отстаешь! Не так? Ну конечно, вы, Пал Палыч, интеллигент, вы бы мне даже и победу простили и гордились бы ученицей. Лишь бы дорожку кто-то подметал.
Только знаете что? Не впечатляют меня дорожки, по которым вы носитесь. На мой непросвещенный взгляд, все они по кругу, как и у Петровича. А я вам не беговая лошадь, вот. У меня своя тропинка есть. И плевать, что на ней соревноваться не с кем. Зато пейзаж вокруг приятный.
ПРОФЕССОР: «И где же твоя тропинка, как называется?»
А вам скажи… Завтра же экспедицию пришлете, маркера поставите, и поминай как звали…
Не знаю я толком, как называется. Просто, понимаете, Пал Палыч, я не одна на свете, и с каждым годом я это все больше чувствую. Хотя и телефон молчит, и письма не идут. А все равно я не думаю, что нету меня ни для кого. Вот я давеча рассказала Ленке эту историю про Мишель Пфайфер. А она ее наверное у себя за столом перескажет. И может кто-то из гостей услышит и задумается, и перестанет куриц этих печь, и в освободившееся время откроет вечный двигатель. Ну, это к примеру, вы же понимаете, о чем я. Может и у вас главное не то, что вы свои труды написали, а, допустим, что когда-то в нужный момент книжку в библиотеку вернули, и ее нашел тот человек, который без нее чего-то очень важного бы не понял. Если бы только самой видеть эти моменты, когда цепь на тебе замыкается! Это было бы ощущение…непередаваемое. Счастье уже, когда чувствуешь, что эта цепь существует.
(Снова подходит к зеркалу, говорит своему отражению уже увереннее: «Лариса, я тебя уважаю».)
Вот, уже лучше. Приятно звучит, между прочим. Не зря алкаши в пивнухах про уважение спрашивают. Еще немного, и соображу, чего у Деда Мороза попросить… Или вот, Пал Палыч, вспоминаю я ту пьянку на турбазе, и как мы там снежные шары катали, и думаю, что свой шанс упустила. А для того сантехника, или там столяра, может все с этой пьянки и началось? Может, это его шанс был, понимаете? А у него на примете уже давно есть какая-то хорошая девушка, только старше его, к примеру, или с каким-нибудь физическим дефектом, и он сомневался-сомневался, а здесь что-то почувствовал, и сомневаться перестал. Так почему это мне себя не уважать?
Лариса, я тебя уважаю.
Совсем почти хорошо. Кстати, мало я сегодня выбросила (подходит к одежному шкафу, достает одежду, несет ее в кучу мусора.). Вот, на фиг, ведь это только ради приличия, я же ненавижу вечерние платья, строгие костюмы, блузочки с рюшечками и прочую хрень. Одежда должна быть удобной, вот что.
Лариса, я тебя уважаю!
И не надо мне никакого кризиса среднего возраста, тоже придумала. Пускай с ним карьеристы мучаются. А нам с тобой, Ларочка, главное не победа, главное участие. Мы здесь главные олимпийцы, понятно, Василий Петрович? То-то. Не дурите мне голову, вот что. Хотя бы в новогоднюю ночь. Я буду слушать красивую музыку, танцевать сама с собой, пить шампусик, а на святках приглашу весь курс. И мы вместе…
(Звенит будильник. Лариса на секунду замирает, затем наливает себе шампанского, чокается с отражением в зеркале, произносит вслух «С новым годом, Лариса Ивановна!», выпивает. Затем звонит по телефону.)
Ленка? Ну, с Новым годом еще раз. Хорошо сидите? Я тоже неплохо. А как же, ко мне Дед Мороз всегда приходит. Нет, на этот раз ничего не подарил. Сказал, у меня уже все есть.
Слушай, а твоя сестра еще квартиру не сдала? Отлично. Может, порекомендуешь меня? Ты же знаешь, я в плане денег не подвожу. Ничего не случилось, просто большая уже девочка, сколько можно у мамули на шее сидеть. Ну, лучше поздно, чем никогда. Абсолютно серьезно. Ты меня уважаешь? Ага, я тебя тоже. (Вешает трубку, долго смотрит на нее).

Занавес.