Похороны

Телефонный звонок незваным гостем ворвался в мой тяжелый похмельный сон. Интересно, почему люди звонят мне только по утрам, когда я сплю, а днем или вечером я нахуй никому не нужен? Непонятно.
Беру трубку. Мама.
- Привет. Ты спишь?
- Пытаюсь...
- Тебе в институт сегодня не надо?
- Нет, выходной же.
- Дед умер.
- Что? - не врубился я.
- Дед ночью умер, - спокойно повторила она.

****ый в рот.

Положив трубку, я попытался осознать услышанное. Не получалось. Не так уж и часто меня будят новостью о смерти собственного деда.

Он у нас был инвалидом какой-то группы, я в этом не понимаю, короче, парализован на половину тела. А последние несколько месяцев лежал в полусознательном состоянии и бредил, лишь изредка выныривая из бездны блужданий по собственной памяти и становясь вменяемым.
И вот тебе - умер.
Похороны были назначены на следующий день. Вместе с немногочисленными родственниками и друзьми сел в автобус со стоящим посередине гробом.
- А ведь он про тебя в последние дни говорил, - вернула меня к реальности из раздумий тетка, сидящая рядом. - Ромку, говорит, позовите.
Я задумался. И вправду, давно я уже у них не был. Как никак 11 лет вместе прожили...

На кладбище было пусто и ветрено. Могил вокруг было столько, что в глазах рябило от однообразных памятников и крестов. Бабушка суетилась вокруг поставленного на табуретки гроба, вынесшие его могильщики, лениво сплевывая, курили в сторонке.
Провожающие стояли около гроба со скорбными лицами, немногие плакали. Наконец, один из могильщиков и сказал:
- Давайте прощайтесь... или чо там у вас.

Потом гроб опустили в вырытую могилу.
- Он про тебя недавно говорил, - сквозь рыдания проговорила бабушка, стоящая рядом. - "Ромка!" - кричал. Я-то уж и пыталась объяснить ему, что ты уже не с нами живешь, а он все свое: "Ромка-то где? Позовите! Куда он ушел?"
И тут меня накрыло волной безумного понимания, осознания того, что не будет больше его крепкого рукопожатия, вечно шутливого тона, не услышу я, как он громогласно чихает или прочищает нос, не будет ковыляющей походки, игр в шахматы, поездок с ним в сад, рассуждений о политике или футболе - всего этого НИХУЯ НЕ БУДЕТ.
И так сдавило, так поразило меня это, что я тихонько заплакал, подавляя громкий крик боли.
Кто-то подходил, жал руку, говорил какие-то стандартные слова. Гроб небрежно забросали землей, поставили стандартный памятник и оградку. Все медленно потянулись назад к автобусам.
А я стоял и думал, что беда даже не в том, что сейчас придется сидеть и выслушивать их рассказы, которые наполовину - наглый ****еж. И даже не в том, что он умер, хотя грудь до сих пор сжимало горькое ощущение потери..
Беда в том, что и я умру. Совсем.