Колокольный шепот в мае

- Люсь! – (сквозь дрему, или показалось?) – прошелестело по комнате.
Как удар колокола.
Люська распахнула глаза, сердце мелко и больно: «Там-там-там-там!»
Валька! Он!
Вечером, когда возвращалась из школы, он обогнал ее, перешел через дорогу и шел параллельно, изредка лишь поворачивая в ее сторону лицо, будто проверяя, не свернула ли она в переулок.

Люська уже несколько месяцев ежилась под его взглядом. Валька был в их классе второгодником, учился средне, но не вытворял, как другие переростки, «фортеля». Сидел себе тихо «на Камчатке», получал троечки, не редко – пары. И ничем бы не привлек Люську, если бы она постоянно не натыкалась на его взгляд. А перед Новогодним вечером, когда она взбивала перед зеркалом в школьной раздевалке кудри, из-за спины вдруг в самое ее нутро глянули серые Валькины глаза. Люська захлебнулась вздохом и возмущенно обернулась (она даже не придумала, что сказать, но возмущение было неподдельным – почему он так на нее смотрит!), но Валька уже через две ступени взбегал на второй этаж.
С шестого класса, как и все девчонки, Люська зачитывалась романами и мечтала об одном-единственном, кто унесет ее на руках на край света. Мальчишки не проходили мимо и довольно прозрачно своими приставаниями и подначиваниями выражали Люсе симпатию. Но все это было не то!
И вот Валька…. Как-то в школе проходила районная спартакиада. Люська спорт не любила, но Ирка-подружка уговорила остаться и поболеть за своих. На площадке был и Валька. Кто бы подумал, что этот увалень играет в волейбол!
Люся не болела ни за кого и за Валькой наблюдала так … от нечего делать.
Вот Валька в подаче. Он нагнулся, поднял с пола мяч, чуть подбросил его в воздух, не глядя поймал, оглянулся назад, выпрямился вдруг и со всей силы послал мяч через всю площадку. Игроки лишь проводили его глазами, даже не пытаясь отбить – мяч явно шел за граничную линию, но вдруг, почти перелетев за неё, он, как будто потянутый вниз за веревочку, ударился у самой кромки площадки. Болельщики завизжали и заулюкали:
- Валька! Молоток!
А тот лишь наклонил голову и улыбнулся в пол.
С того дня и стало Люську обдавать жаром всякий раз, как она ловила Валькин взгляд. А сегодня между ними произошла перепалка. Чего она набросилась на Вальку? Уронила дневник и не заметила. Класс почти опустел, она копается в сумке – нет дневника. И Валька идет на выход, глаза, как всегда, в ее сторону. Тут она и не выдержала:
- Чего ты вылупился? Тоже мне, Демон нашелся!
– А ты что? Тамара? – нашелся он.
- Да уж я больше на Тамару похожа, чем ты на Демона!
– Ну, ну! – только и выдавил он и вышел. А Люся почему-то расплакалась. А когда вытерла подпухшие глаза и вышла из школы, то у ворот опять увидела Вальку.
И вот его шепот под окном. А на дворе конец мая…

***
Людмила повернула голову к окну, приподнялась: скоро Реченск - родной город, на окраине которого все это и начиналось.
«Так, чемодан.., не забыть тапочки сунуть, полотенце… Господи! Скорее бы. Как увижу, как встретимся, что сказать? Надо же, как я забыла покраситься? Предстану – бабка бабкой!»
***

С того майского вечера прошел год. Подходили выпускные экзамены. Химия у Валентина «хромала», и с ним взялась позаниматься «Валечка-бизе», такая вся воздушненькая и фарфоровая. Валька часто за глаза подшучивал над ее восторженностью, но Валечка была отличницей и собиралась в педагогический и обожала объяснять непонятливым ту или иную тему. А в химию она была особенно влюблена… И, как оказалось, – не в одну ее...
Валя все чаще опаздывал на свидания к Люсе.
- Ну, я же не могу уйти, если она с таким аппетитом мне про бензольное кольцо рассказывает! – смеясь, оправдывался он.
А однажды не пришел вовсе. Их с Валечкой видели в театре на спектакле «Валентин и Валентина».
И Люська не простила: «Или все, или ничего!»

Закончились выпускные экзамены. Валечка-бизе улетела в Москву, Люся – в Новосибирск, Валька остался в Реченске.

***
Годы шли. Давно уже Людмила закончила технологический институт, вышла замуж, родила двух детей, развелась с пьяницей-мужем и вышла замуж во второй раз. Валентин, как писали ей из дома, поступил в техникум по той же, что и у Люды, специальности. Вскоре после ее первого замужества женился и он, но неудачно – жена попалась сварливая и требовательная. Валя несколько раз уходил из семьи, жил у родителей, но каждый раз возвращался – жалел дочку.
Как-то, будучи в отпуске и гостя в родительском доме, Людмила мельком услышала о какой-то тяжелой болезни, которую Валентин перенес, о том, что у него совсем стало плохо с глазами, он на инвалидности, но работать продолжает – надо вырастить дочь.

А у Люды и второй брак не заладился: новый муж не был ни пьяницей, ни драчуном – он был жлобом. Выйдя за него, Людмила продала свою кооперативную квартиру, а деньги поделила между дочерьми и прежним мужем. Вот этого новый супруг простить ей не мог и часто укорял:
- Лучше бы положила деньги на книжку, чем раздаривать. А если бы у меня не было жилья, куда бы ты делась?
Чувствую свою вину («Надо было хоть четверть вырученной суммы оставить себе, чтобы не приставал»), Людмила, кроме работы, хлесталась по дому – у нового мужа в его собственном хозяйстве на окраине города были и корова, и куры, да и сам он был привередлив. А уж его привычка к назиданиям – Людмила от них внутренне натурально зверела. В такие часы она уходила в спальную, засовывала голову под подушку и неслышно выла: «Мама! Валя!»
Постепенно унижения и упреки истощили её терпение, и Люда решилась – написала матери в Реченск, повинилась и попросилась в родительский дом. Отец её давно уже умер, и мать жила одна, время от времени привечая семьи еще двух детей, обосновавшихся там же, в родном городе.
Но не только надёжная крыша родительского дома тянула к себе Людмилу. Она ясно осознавала: все настойчивее звал её в Реченск тот давний колокольный шепот: «Люсь!»
 
***
- Мама, - Люда остановилась в дверях дома,- ты где?
– Люсенька, милочка моя! - тоненький старушечий голос раздался из комнаты.
Чемоданы полетели на пол; чуть не падая от вертящейся в ногах Стэлки, Людмила стремительно пересекла коридор и обняла поднявшуюся навстречу мать.

Потом было застолье. Пришли сестры с семьями – самодовольные своей благополучностью, но и жалеющие сестру по-бабьи.
Уже два часа сидели, когда Людмила, наконец, произнесла имя Валентина – как, мол, у него дела?
- Ну-у! Вспомнила кого, - начал было один из зятьев.
- Ты что, не знаешь? – перебила его жена. – Что ж никто не написал? Валя уж года два как похоронен. Как второй инсульт у него случился, он два дня в нашей районной под системой полежал – не оправился. Да и не нужен он никому был. Болел часто. Жена от него гуляла напропалую, дочь укатила в Узбекистан со своим Рустамом и не писала…

Люда закашлялась и вышла из-за стола. В кухне крутанула водопроводный кран и склонилась над ним. Ладони прикоснулись к струе, и пригоршня воды плеснула в лицо. И еще, и еще раз. Слезы смешивались с водой и стекали холодящим потоком к губам, к подбородку, на шею. «Валечка! Дорогой! Прости меня! Прости, если можешь. Вот, всю же жизнь шла к тебе и опоздала. Как быть? Как теперь быть?!»
Вода лилась...