Ведьма

Ходил зверя бить. Целый день топтал снег в угрюмом лесу, но никого не настигла пуля моего кремниевого ружья, пустыми стояли силки. В отчаянных поисках заходил все глубже и глубже в чащу, куда и не ступал ранее. Уж стемнело кругом. Ветер поднялся. Ослепила пурга. Занесло следы. Понял скоро, что заблудился я. Решил утра дождаться – так, закутавшись в тулуп, пролежал в сугробе.
Но и в следующий день шел, думал, правильно, а к вечеру, валясь с ног от усталости, понял, что только дальше забрел. Живот крутило от голода. Все припасы съел давно. На следующий день, отчаявшийся сел под елью, зачерпнул пригоршню снега, отправил в рот. Понял, что кругами хожу и не выбраться мне. И вроде знаю, что надо продолжать пытаться и идти, а сил нет. Сон тяжелый наваливается. Так и заснул, далеким волком оплакиваемый.
Очнулся сам не понял когда. И то не очнулся толком – весь в жару и бреду. Увидел только потолок деревянный, пучки трав на стенах, запах шкуры медвежьей, да рука, нежно грудь мою мазью пряной мажущая. Ушел в забытье опять… Не знаю, сколько времени прошло, когда открыл глаза после сна. В свете костра в очаге разглядел моего спасителя. Спасительницу. В одеянии из оленьих шкур сидела и всматривалась в лицо мое молодая женщина красы невероятной, с черными, как смоль, волосами, и глазами темными, не мигая глядящими прямо в душу. Пробовал пошевелиться, но слабо было еще тело мое. Женщина улыбнулась, поднесла к губам моим зелье дымящееся, от которого тепло разошлось по телу моему, потом наклонилась к моему горячему лбу и поцеловала устами нежными…
Неделю выхаживала меня. Я уже пробовал вставать и любовался открыто красой хозяйки этого затерянного в лесах жилища. «Кто ты?» - пытал неоднократно, - «как имя твое?» Не отвечала красавица, легким смехом, будто ручья журчанием, заливалась.
Как-то на исходе дня, лежа на одре, поймал ее за руку, притянул к себе. Та не сопротивлялась. Поцелуями обжигающими покрывала лицо мое, смотрела в глаза так, что сладко и страшно делалось. Из шкур нагой выскочила да сама под меня легла . Любили друг друга неистово, она кричала и хрипела по-звериному, в кровь спину мне царапая. Когда обессилено откинулся я на шкуры, она семя мое в плошку собрала, кровь мою из-под ногтей своих в нее счистила. «Зачем тебе это?» - спрашивал я. Не отвечала, улыбалась только красавица моя. Заснул счастливо, а когда очнулся под вечер уже, не оказалось ее рядом. Я встал, оделся. Вышел во двор. Гляжу, а от дверей вглубь леса следы босых ног уходят. Я побежал по ним, «замерзнет, дура», думаю, однако гляжу вскоре – следы человечьи постепенно в лисьи превращаются. Ошеломленный, выбежал по ним на поляну. А на ней – освещенный огнем, скаля черное деревянное клыкастое рыло, стоит идолище Черного Песьего Бога, а под ним, отбрасывая тени длинные заходится в плясе, голая женщина. Она. «Ведьма!» - закричал я. Та обернулась, зашипела по-змеиному, взглядом глаз своих колдовских обожгла, и с воплем звериным кинулась на меня. Я ружье свое поднял, благо заряжено было, и выстрелил, зажмурившись. Открываю глаза – смотрю. Лежит у ног моих девица молодая. Рана на груди. Я на колени опустился, смотрю в глаза – и нет в них ничего ведьминского. Улыбка на устах, последним выдохом застывшая. На меня такая тоска вдруг нахлынула, разрыдался в голос, прижимая к груди ее голову. Затем схватил топор с пояса, подбежал к идолищу ухмыляющемуся и порубил его в щепы.
Сам не заметил как стемнело, как буря снежная началась, как пошел обезумевший куда глаза глядят. Крест нательный давно ветром снесло. Губы от мороза полопались. А в сердце – буря во сто крат сильнее! Грешен я! С ведьмой связался! Ведьму полюбил! Господи, любые муки принять готов! Все стерплю! Только дай мне узнать ее имя!