Что имеем, не храним, потерявши плачем

 Эпиграф

 Идиотское настроение двадцать два. Внезапно, когда не ждешь. И никто за всю историю человечества не умудрился придумать название этому настроению. Двадцать два – точнее не назовешь. Двадцать два это как тонна депрессии. Двадцать два это как двухлетний ребенок, сбитый машиной. Двадцать два это как лоботомия на похмельную голову. Двадцать два это даже не цифра. Это состояние познания расчлененности своего убого тела тем, что предназначено исключительно для обиходного применения. Столы, стулья… это все двадцать два – оно везде.
Но двадцать два начинается с девятки. Девятка бьет из-за угла и не глядя… Бегать по восьмерке… Двадцать два это хуже чем ноль. Потому что ноль это ничто. А ничто ничего никому никогда… Старуха в балахоне с семеркой. Идет и пожинает плоды единиц, посаженных двадцатью двумя. Двадцать два опять бьется о затылки уроненных душ. Как вода в душе. А что дальше?.. Пить надоело. Не то это дело. Да и губы в кровь разбиты. Даже прикосновение стекла напоминает образ двадцати двух. Я должен найти этот гребаный синоним. Ведь не один же я испытывал это идиотское настроение.
 Синонима нет. Потому что его никто не произносил вслух. Потому что мы мертвы.
 



 Что имеем


Передоз счастья –
Идиотский наркотик,
Не знаешь, как лечиться:
Деприсант, антисептик…
Придумали средство –
Контактов минимизация.
Началась прострация.
Ломка –
Живешь, как на соломке,
Душа разорвана, скомкана,
На место положена
И каблуком примята…
Запах мяты,
Миндаля, иприта…
Тело цело – душа разбита.
Наверно, лучшее описание
Состояния –
Глупое молчание,
Горизонтальное положение
И всё…
Нет, ничего…
Как от ломки избавиться?
Слава тебе, средство подсказано –
Минимизация!..
Лег, успокоился,
Минимизировал дыхание…
Чтоб снять груз с плечей
И лишние сомнения
Еще один шаг –
Минимизировал сердцебиение…
 Подержи меня за руку.
Об одном лишь прошу, подержи.
Ни предлога, ни буквы написанной
И ни звука, ни слова в тиши.

Ну и пусть велико расстояние.
Я на море смотрю, а ты на реку.
Закрой глаза и расширь сознание.
Просто подержи меня за руку.

Нет, не отдых, труд адский.
Словно глыбу качу я на гору.
Помоги же мне, задумайся.
Возьми и подержи меня за руку.

Подойди к окошку к полуночи.
Улыбнись, глядя на зарево.
Прикоснись ладошкой к стеклышку
И представь, что меня держишь за руку.
 


Я шел спокойно по улице, размышляя о чем-то своем. И где-то метрах в двадцати от себя я увидел, сидящего на скамейке в куче пыли, что-то шепчущего себе под нос. А когда я дошел до него, то он вдруг спросил:
- А ты сделал бы так в свои годы?
Я остановился и ответил:
- Я сегодня не в настроении разгадывать твои загадки, старик…
Он поднял свои глаза, покрытые вековой желтой пеленой табачного дыма, будто удивился, увидев меня.
- А вообще-то, какие мои годы, старик, - сказал я, присаживаясь на край скамейки. – Я еще много чего успею. Ведь жизнь, она такая непредсказуемая. Я уже успел и полюбить и разочароваться, и потерять свою голову и найти ее у другого человека, и отравить свой организм всеми легкодоступными ядами и очистить его опиумом псевдорелигий. Я смог завладеть толпой. Они били меня и смеялись. Я смог заинтересовать личность, пока она ставила мне диагноз. Я поднимался на вершины и кричал оттуда о своем величии. Жаль, что этого никто не видел и не слышал, и мне приходилось всем рассказывать об этом.
Я подсел к старику поближе.
- Мне в жизни многое приходилось объяснять. Не то, чтобы меня не понимали. Наверное, не хотели понимать. Зачем им понимать то, что их абсолютно не касается. Но у нас гром не грянет… И сразу все бросались мне объяснять то, чего совсем недавно сами не хотели понять.
Я подсел еще ближе, совсем, как мне показалось, вплотную. Я закурил, и после первого вдоха, даже почудилось, что старик окружил и обнял меня своим вниманием.
- Тяжело найти ровесника. Все люди моего возраста мне кажутся тупыми. А одинакового со мной развития не считают меня ровесником. Вот так я и должен мотаться от одного лагеря к другому. И редко меня встречают во время перехода и оставляют у себя на ночлег. Все чаще и чаще стали гнать. И я начинаю задумываться, все ли я правильно сделал? Нужно ли было так издеваться над собой, чтобы теперь жить вот так? И постепенно прихожу к выводу, что все правильно… все правильно… так должно быть. Я это заслужил… А ты сделал бы так в свои годы?
- Я сегодня не в настроении разгадывать твои загадки, старик…
 


Не знаю, какое число. Не знаю, какой день недели. Если честно, даже не представляю, сколько я здесь. И смутно представляю, сколько мне еще. Говорят, в разлуке считают дни. Вру. Дней нет. Как и ночей. Есть сны и мысли. Причем лишь сны и вносят разнообразие.
Не знаю, сколько было обедов, сколько завтраков, сколько раз мимо меня проходил один и тот же человек и кричал: «Горячая кукуруза, кто желает?». Знаю, что каждый сон жду ее появления. Но видел ее только трижды.
Не помню сортов вина, которые я пробовал, не помню адреса моего места проживания, не помню вопрос, на который я не дал своей матери ответа. Помню только наш последний разговор и несколько сообщений. Эти слова выбиты на моем глиняном теле и уже не жгут его как раньше, а лишь гноят изнутри.
Не помню, какого цвета на мне рубашка. Не помню, ходил ли я сегодня купаться или так и просидел весь день на берегу. Не помню, закрыл ли я окна дома перед тем как уйти. Помню лишь ее выражение лица во время нашего последнего разговора. Боюсь представить выражение ее лица, когда увижу ее снова. Какое бы оно не будет, оно ударит морской соленой волной в кровоточащую рану. Сказанного не вернуть.
P.S.: хорошо, что пока писал, снова пропустил закат.
 


 Не храним

Талантливых не принято прощать.
Кому нужны прощенные уроды?
Прощенные способны силы ощущать,
А революции давно ушли из моды.

Талантливых не принято любить.
Не нужно уделять вниманья им.
На вами брошенных камнях себя растить
Они способны среди ваших зим.

Талантливых не принято ценить,
Не помнить, даже лучше их считать врагами!..
И редко кто способен это не забыть…
И жаль, что именно они считают их богами.



 Запылился старый фолиант.
Давно его засалено названье.
На полки современности когда и как попал?
На это счет нет ни сказанья, ни преданья.

Когда его последний раз читали?
И нежно никто пальчик не слюнит,
Когда его листает, ну а если кто листает,
То не на палец на страницу плюнуть норовит.

Не в моде нынче он, какая жалость,
Народ раскрасками балуется теперь.
Им гвозди забивать сегодня стали,
Или использовать как пресс-папье.

Теперь он ждет, когда придет читатель.
И ты пришла тысячелетий встык,
Немного почитав, оставив ласки пятна,
Закрыла: грубый, мол, язык.

Его опять поставили на полку,
И ему снова остается ждать,
Когда же Автор вновь найдет минутку,
Чтоб старый фолиант переписать.
 


Отрыжка цивилизации. Тромб в сосудах затвердевающего механизма. Инородное тело – РАЗУМ. Вымыт полностью из мегаполисов волнами полифонических мелодий, дешевой литературы и желтой прессы. Люди занимаются самолечениями, пытаясь извести язвы, оставленный интеллектом на чистой плоти марионеточных организмов. Убивая живое. Воскрешая пепел. Несется клипер современности к скалам. Ищем виноватых, когда бьем зеркала сами. Никто не помнит своего лица. Все лица одинаковы. Интеллигенция – звук удара бедренной костью о ведро. Развращенные властью и деньгами гниют заживо и воняют, а мы вынуждены идти на запах, как нам кажется, хорошей жизни. Нет продыху. Кубы злости льют на нас негатив, а когда он выбивает остатки спокойствия, заправляют нас агрессией. Этой агрессии некуда деваться. Она выливается на детей. Их некому защитить. В этом нет заинтересованных. Растут зомби. Нас готовят к войне. Но с кем? Кому мы должны проиграть? Что это докажет? Несостоятельность системы? Непедагогичность подготовки? Нет. Это, скорее всего, путь к безболезненному исчезновению. Без лишних судорог, конвульсий.
Да здравствует!..
 



И поместил он вместо солнца яблоко, и сказал: «Так тому и быть»,- и поменялось все. Люди загорали под яблочным ароматом. Работали автомобили, заводы на яблочных батареях. И стал народ запускать ракеты «Земля – Яблоко 1», «Земля – яблоко 2» и т.д. И стали люди изучать яблоко ультразвуком, направили на яблоко свои телескопы.
Но яблоко оказалось выше их понимания, и стали они яблоку молиться. Приносить яблоку жертвы. Строить храмы. Яблочный ожог был меткой избранного, а яблочный сок, падающий с неба, наполнял реки.
И перестали люди бороться за место под яблоком, потому что всем его хватало. И прекратились войны, стерлись границы. И стал твой дом домом соседа твоего, а его дом – твоим. И зажили люди счастливо.
А он стоит на коленях в углу на горохе. Потому что старшие говорят, что на небе должно быть солнце, а не яблоко.


 

 Потерявши


 Сегодня праздник. Фестиваль.
Все вина продают.
И дегустаторов полно,
Но одного лишь ждут.

На крыльях залетает он
Обычно на банкет,
Всегда весел и невесом
Купажей тот эстет.

Он легок, словно купидон.
Чуть-чуть нюхнет бокал
И назовет и вкус и тон,
С равнин или со скал.

И ожидают продавцы,
Все ерзают и мнутся,
И вот уже кричат гонцы:
«Пора, пора, идут-с».

Но что за диво? Вот так, так.
Он еле-еле входит,
Трясутся руки, глаз – пятак,
И дверь едва находит.

В руке его пустой стакан
И фрак совсем измят,
И дамы скажут: «Фи, он пьян!»
Мужчины промолчат.

Он к мастеру коньячных вин
Идет. Нет, семенит.
Стакан поставив, говорит:
«Подай коньячный спирт…»





 Я забыл, что у звезд нет хозяина.
Примерял я регалии зря.
И звезда моя путеводная
Решила оставить меня.

Я забыл, что над небом не властен я.
Гнева молнией был поражен.
Значит это ошибка последняя,
И теперь я неба лишен.

Я забыл, что указывать тверди,
На которой стою, мне нельзя.
И, точкой опоры повержен,
В невесомости падаю я.

Я забыл, воздух сам по себе.
Его в легкие мне не загнать.
И пока еще действует правило:
Подышал, дай другим подышать.
 

 Сценка «Ложь»

Коммутатор. Сидит девушка в коммутаторской форме и занимается своим коммутаторским делом. Звонок.
Звонящий: Девушка, соедините с номером одиннадцать, пожалуйста.
Девушка: Минуточку… не отвечают.
Звонящий: Спасибо.
Затишье. Девушка наливает в граненый стакан кипяток. Звонок.
Звонящий: Девушка, соедините с номером одиннадцать, пожалуйста.
Девушка: Минуточку… не отвечают.
Звонящий: Ага.
Девушка кладет полчайной ложки чаинок из пачки «Чай со слоном» Звонок.
Звонящий: Номер одиннадцать, пожалуйста.
Девушка: Минуточку… не отвечают.
Два кусочка сахара-рафинада отправляются в чашку. Звонок.
Звонящий: Номер одиннадцать.
Девушка: Минуточку… не отвечают.
Девушка перемешивает чай и отпивает один глоток. Звонок. Девушка, не ставя стакан на стол, отвечает.
Звонящий: Одиннадцатый.
Девушка: Минуточку… не отвечают.
Звонящий: Это она вам сказала?
Девушка: Что, простите?
Звонящий: Она вам сказала, что ее нет, и вы никуда не звоните, а только разговариваете со мной, так?
Девушка: Нет, я каждый раз дозваниваюсь!..
Звонящий: Это ложь!!
Девушка: Я не вру!!!
Звонящий: Все меня обманывают!.. будь же проклят!!!
Звук выстрела на другом конце провода. Падает стакан чая. Крик режиссера: «Занавес давайте!»
 
 

 Если нет солнца, оно нигде и не светит

И сказали они: «Нет для нас солнца! Плевали мы на твои дары! Да и не дар это вовсе! Разве можно назвать даром пятно на небе величиной в монетку? Что оно нам дает? Ожоги в летний зной? Слепит в зимний день? Оно будит нас и не дает выспаться! Оно выжигает посевы, сушит землю, сотворяет из тропических лесов бесконечные пустыни! Оно управляет нашей жизнью! Это ханжа! Убери от нас солнце!
И сказал Бог: «Глупые вы люди… хорошо, я уберу… А теперь в последний раз посмотрите друг на друга. Вы в последний раз видите СОЛНЦЕ».
 




 Плачем



Кто не цвел, тот не знает,
Что такое цвести.
Кто не рос, тот не знает,
Что такое расти.

Для кого почва камни,
И того ноги в кровь.
Кого не вырубали,
Тот не вырастет вновь.

Все мое. То и это.
И мозоли души
Висят среди веток
И зреют в тиши.

Но не вечно им зреть,
Ведь всему есть предел,
Лопнет верхняя твердь,
И польется из тел
Этих гроздей мозолей
Молодое вино.
Без страданья и боли
Не созрело б оно.
 


- О ком ты, море черное, так плачешься?
Зачем так бьешься ты о скалы и о пирс?
И от чего, волна кудрявая, ты прячешься,
Сбегая бережком песчаным вниз?

О ком соленые слезинки разбросало ты?
О ком ты стонешь, море, расскажи!..
- Ну неужели ты такой уж непонятливый?
Я просто отражение твоей души…
 




Когда приходит время, камень говорит с человеком. И за помощь платит ему тем, что делает его жизнь лучше.

- Ничего страшного…
- Ой!.. кто это?
- Привстаньте…
- О, господи, простите, я не хотел!
- Нет, раз вы сели, значит хотели.
- Вообще-то вы правы.
- А вы почему такой грустный? Вы же на море?
- Многие говорили, где море, там праздник.
- А ваш праздник?
- На работе…
- …
- Но ведь когда я еще сюда приеду? Надо отдохнуть!..
- А вы пробовали отмечать новый год в мае?
- Вы правы… но ведь нельзя же раскисать! Надо поднять себе чем-то настроение!
- Позвони…
- В ссоре…
- SMS?
- Вы когда-нибудь разговаривали с камнем, ой…
- Ничего, ничего…
- Я имел ввиду, когда не получаешь ответа, тебе только хуже.
- Писать пробовали?
- Слова повторяются.
- Да, их часто не хватает… плакать?
- ?
- Вы не цените этого. Мы камни, плакать не умеем. Копим в себе. И представьте как нам тяжело. Тебя топчут, пинают. А когда наступает ночь, кажется, что все кончилось, волна пеком трет и добивает тебя. С утра все по новой. Десятки лет так живем.
- А вам сколько?
- 350 лет.
- Не может быть, что вы не плачете! Мы все божьи создания!..
- Вы правы. Люди называют это «пускать блинчики», мы называем это «дорога слез»… последний путь.
- Давайте я вам помогу!..
- Сделайте одолжение…
«Она тоже любит пускать блинчики», - подумал он.




- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- В чем ваша проблема?
- Хочу забыть.
- Кого?
- Есть одна.
- Часто о ней думаете?
- Очень, доктор.
- Хорошо, давайте я буду называть вам слово, а вы мне ассоциацию.
- Ладно.
- Закат.
- Вдвоем.
- Ведро.
- Цветов.
- Тапки.
- Желтые.
- Трава.
- Балкон.
- Мячик.
- Подарок.
- Хм… а зачем вам это нужно?
- А я…
- Ладно, можете не отвечать. Сейчас я вам покажу кое-какие картинки, а вы мне ответите, что на них изображено.
- Красный круг. Синий треугольник. Облако. Домик. Доктор, я не сумасшедший!..
- Хорошо… о чем вы думаете?
- Как она на это отреагирует.
- А вам не все равно?
- Нет. Я не хочу сделать ей больно.
- А часто делали?
- Да.
- А вы ей мстили?
- Пару раз.
- Она делала вам больно?
- Да
- А уехать не пробовали?
- Пробовал… не помогло…
- Вы понимаете, что в вашем случае поможет только операция.
- Да.
- Вы согласны?
- Да.
- Вы уверены?
- Да…

- Как вы себя чувствуете?
- Очень болит голова.
- Ничего страшного. Я сейчас дам таблеточку, и вы уснете.
- Доктор… не помогло
- Как?
- Вот так. Я, как проснулся, сразу подумал.
- Хм… А вы уверены? Я ничего не хочу сказать, но…
- Режьте, доктор!!!

- Доброе утро… как вы себя чувствуете?
- Хорошо, доктор.
- Давайте проверим ваше восприятие. Парочка картинок, что на них, хорошо?
- Хорошо. Круг.
- А какого цвета?
- Не… не знаю…
- Так давайте дальше.
- Квадрат. Треугольник. В небе такое.
- Ну что же… я думаю это послеоперационный шок. Скоро пройдет. Память эту можно восстановить. До свиданья.
- Она уже знает, доктор?
- Кто?
- Ну, она… ну вы же понимаете, о ком я говорю!.. Я не могу... давайте еще попробуем, доктор!.. Пожалуйста!!!
- Я ничего не могу обещать. Вы должны написать, что не имеете никаких претензий ни ко мне, ни к медперсоналу.
- Я не могу писать. Позовите нотариуса, я задиктую.

- Как вы?
- Доктор, он не может говорить.
- … Этого следовало ожидать… как он себя ведет?..
- Почти все время плачет.
- Вы меня узнали?.. Нет?.. Я доктор!.. Ну, вот и славненько. Что вас беспокоит?.. Ничего?.. Нет?.. Тогда что?.. нет… Нет!.. НЕЕЕЕЕТ!!!
 


 Эпилог

Я весь день стрелял по солнцу. С самого рассвета. Меня как никогда бесил его нежный рыжий цвет. Меня бесила его недосягаемая красота. Меня бесило то, что после очередного выстрела оно не падало, а все выше и выше ползло по небосводу. Сначала я стрелял медленно, расчетливо. Пытаясь бить наверняка. Но оно, казалось, просто не замечало моих выстрелов. Мне показалось, что оно ехидно улыбается в прицел. И я начал стрелять бешено, в исступлении. Почти не глядя ни на солнце, ни на оружие. Оно продолжало подниматься. Я закрыл глаза, решил, что они устали от чрезмерного напряжения. Когда я открыл глаза и вновь поглядел на солнце, я увидел, что оно остановилось…
Я с сумасшедшей улыбкой начал добивать его. Монотонно, равномерно. Каждый раз … празднуя момент, когда оно падало. Я еще не добил его, а уже жутко устал. У меня занемела рука, начали отваливаться ноги. Но я продолжал строить из себя героя дешевого американского боевика, который, не смотря ни на что, продолжает стоять и стрелять….. И вот по небу потекла кровь. Она текла именно от солнца, потому что не было на небе целый день ничего, что могло бы создать такое светопреставление. Кровь растекалась по всему небу быстро, будто я перебил солнцу сонную артерию и прострелил сердце. А когда эта небесная река дотекла до меня, мои руки опустились, ноги отказались держать меня и я упал. Я упал и начал плакать.
Я никогда так не плакал. Мои глаза разрывались от напора воды, прорвавшей плотину моего хладнокровия. Я лежал, словно мое тело свело предсмертной судорогой. Будто не я убивал солнце, а оно меня. А когда дождь очищения прекратился, я повернулся и посмотрел на небо. Сколько же отверстия я проделал в бесконечном полотне небосвода, пока стрелял. И лишь пустой глазницей зияла дырка на том месте, где утром было солнце.