сборник миниатюр Концентраты

Предисловие.


Концентраты – сборник миниатюр одного чувства, одной ситуации. Прежде всего, я писал его для людей творческих. Каждый может прочитать миниатюру, заразится определенным чувством, и творить на этой почве. Если кто-то с чем-то не согласен, то можете написать про это так, как вам кажется правильно.





 Чешутся руки, болят запястья, кровоточат ладони и стопы… Хочу писать… хочу успеть… Я многого не сказал и, может быть, не успею… Слишком быстрое время… Тик-так, тик-так… Его не остановить… легче человеку остановить своё сердце, чем эту механическую сердцевину бытия.
Где тот предел, после которого мы перестаём взрослеть и начинаем старится? Почему после определенного момента разум останавливается, а тело продолжает идти? Может это возраст в 30 лет? Маяковский, Цветаева… Почему в этом возрасте? Они знали это?.. Значит помимо 18тилетия человек должен праздновать и 30тилетие, как последнюю границу возможности… А можно ли её превратить в асимптоту, все время приближаться к ней и не пересекать? А может она не граница, а планка? Мы всю жизнь разгоняемся, и все для того, чтобы в определённый момент прыгнуть… А что, если поднять её выше? Маяковский, Цветаева… Почему я чувствую время? Неужели время – это часть сознания, которая движет мир вокруг личность… Время лечит, и, как каждый лекарь, убивает… И от этого убийцы не избавится… Его не казнить за его преступления против человека, против личности, против мира. Нет никаких законов против него. Время само себе закон. Само себе судья. Но не подсудимый… Судит оно нас… Одинаково беспощадно… одинаково точно… И словно удар молотка после вынесения приговора, словно защелка камеры, словно выстрел в затылок после последней сигареты и последнего стакана водки… Тик-так.



Поплачьте со мной. Знаете, как больно плакать одному? Слезы свинцовыми шариками падают на землю, ломают стебли цветов, рвут листья… Ах, этот кислотно-слезный ручей по щеке… Не жги, не калечь меня… Эти уродливые ожоги будут мне памятью… О, немые руки, вытрите, вытрите страдающее лицо… О, глупый воздух, приди ко мне… мне тебя не хватает… Почему так сохнет горло? Жажда… Эта слезная соль только усиливает её… Язык распух и западает в горло... Может, если перевернуться на бок будет легче? Нет… нет сил… нет сил держать в себе эту тяжесть…
Покричите со мной… Знаете, как страшнстрашно кричать одному? Крик стальным острием тупого клинка рвет барабанные перепонки. Глаза залипают, и эта слезная жидкость становится клеем. Звук рассекает уголки рта. Ломит шею… тугой воротник… удавка… Откуда этот рев? Неужели внутри меня так страдает душа, что от этого крика шатаются зубы и кровоточат десны… Слюна… смочи гланды… избавь их от окаменения вибрации… Треснули губы… Выход энергии…
Посидите со мной…




Закат заставил краснеть невинно-голубое небо. И он своей нагловатой рыжестью продолжал заполнять этот мир. Рыжий отблеск волны. Рыжая капля вечерней росы. Рыжий цвет глаз любимого человека. Рыжая волна наполняет нас. Она входит в наши легкие с каждым вздохом облепиховым вареньем. И после выдоха часть её остается внутри, размалёвывая кистью серую будничность этого вечера. Она обнимает и греет, целует и обжигает щеки своим горячим дыханием. Она затягивает, а когда ты понимаешь, что пьян этой рыжестью, то новая волна накрывает тебя с головой.
И на фоне этого импрессионистического пейзажа в рыжих тонах лишь одна четкая фигура. Ты. Ореол из лучей уходящего солнца слепит, но теневая холодность рук приводит в чувство. Моргаю медленно, успевая представить тебя, сидящей напротив с рыжим румянцем на лице. Но тут же открываю глаза, чтобы снова увидеть тебя и запомнить до следующего моргания.
Тепло твоей руки потекло по телу вместе с кровью. Сердце гонит эту рыжую смесь в каждый уголок, каждый закоулок живого города моей души. Оно будоражит, волнует. И успокаивает… И я медленно закрываю глаза… Рыжий и наглый закат приоткрывает ширму окон моих глазниц и пытается снова заставить меня любоваться им. Но не в этот раз. Я кладу голову на твое нагретое плечо и засыпаю… Как же легко сделать меня счастливым!




Желтизна одиночества. И вроде бы вот, вот, ан нет… ушла... Куда? С кем? Грубое, сухое: «Не могу… не сегодня…» И казалось бы… Чем обидел? Что не так? Нет, не понять этой логики… Скучный шум вентилятора… Бульканье воды в чайнике. Слегка кисловатый запах газа. Резкий дым сигареты. Хотя с чего это я решил, что я для неё важен, что я не очередное мимолетное увлечение, которое заканчивается словами: «Останемся друзьями?» Да и могу ли я на что-нибудь рассчитывать? А может он лучше? Тебе интереснее с ним? Еще бы… О, эти карие глаза… на кого вы сейчас смотрите?.. о, эти нежные руки… кого вы сейчас держите?.. о, этот смех… кому ты латаешь драную душу?.. А кто будет лечить мою?..
Я закрываю глаза… я чувствую тебя… я рядом… остановись… вспомни обо мне… Ветер пробежал по твоим волосам – это я… солнышко греет лицо – это я… листик упал к твоим ногам – это я… Вернись, вернись домой… позвони.. не мни… не мне…






Тихо. Тихо. Тихо. Ритмичное биение сердца. Монотонное дыхание. И больше ничего. Кап. Кап. Кап. Падают слезы и разбиваются о гранит. Идет дождь, пытаясь догнать слезинку, упавшую с твоего подбородка. И больше никого. Бом. Бом. Бом. Колокол в церкви голосом рвет небесную тишь. А небо впитывает эти звуки, как губка. И больше нигде. Тик. Тик. Тик. Стрелка пытается убежать, но снова и снова её возвращают на место. Она не сдается. И больше никогда. Шлёп. Шлёп. Шлёп. Одинокий прохожий припозднился и спешит домой. Он укутался в свой плащ и пытается спрятаться от своих идей. И больше не с кем. Кар. Кар. Кар. Злая вестница смотрит с вершины ели по сторонам, выжидая момент, чтобы напомнить о себе снова. И больше не за чем. Тук. Тук. Тук. Заколачивают крышку. Последний взгляд в небо, последний вдох. И всё.





Глаза сомкнуты, руки вдоль туловища. Всё, казалось бы, спокойно, но в то же время чувствуется странная энергия. Эта энергия заставляет всходить солнце, двигаться частицы, вызывая ветер, испаряться влагу. Её не видно, но мы ощущаем её. Каждой клеткой, каждым рецептором.
Что он видит? Причудливые тела в их замысловатом движении? Бесконечные точки в четвертом измерении? Картины будущего через призму каменного века? А может, пытается вспомнить своё будущее или угадать прошлое? Одно можно сказать точно. Он не здесь. Вернее не только здесь. И это покалывание по коже.… И этот ветер по ресницам… И непонятно откуда взявшаяся тяжесть век… Он во мне! Он зовёт и манит… Да… Да!.. Да!!! Я хочу… позволь посетить с тобой миры красавцев и уродов, позволь почувствовать власть над хозяевами слуг. Позволь встать на вершину бездонности… Хоть на час… хоть на минуту… нет… тот мир слишком тесен для нас двоих… Либо ты, либо я… Пока ты… Но скоро придёт и мой черед. Ну… Давай же… Вот и солнце…
«Доброе утро…»




Ооох… Что это? Что за фигуры? Красные, желтые, синие. Они пытаются на меня напасть! Они скалят свои рты, обнажая прелые с годовалой гнильцой зубы. Противно круглый запах испускают они. Помогите! По… мо… гитары? Определенно это испанские гитары! И кастаньеты! Карнавал! Полуобнаженные танцовщицы, платформы с драконами, пьяные весельчаки… И все движутся, танцуют, ска… скатерть своим полотном закрыла этот мир. Кто-то гладит эту скатерть раскаленным утюгом, и даже не задумывается о живых, которых он сжигает. Он давит и испепеляет, этот чертов утюг, адское пламя… Его опускают прямо на меня! Больно! Боль… большой театр. Премьера. Дамы в вечерних платьях, при лучших своих украшениях и чужих кавалерах. И поклоны, поклоны, поклоны… Каждый норовит показать себя с лучшей стороны. Вот, например, шлюха, но дорогая и поэтому в соседней ложе. А вот расхититель и транжир, но свет обязывает его заложить имение за годовой абонемент в театр… Шик, блеск, роскошь, бога… Бога ради вытащите меня отсюда! Сделайте же что-нибудь… Я так долго не протяну… Снимите… Выведите…




Поздний вечер. Дети давно уже спят, а взрослые, коим надоел этот сине-экранный вечер, ставят будильники на 6:45 и переворачиваются на бок, проклиная работу, экономический кризис и то, что уже который год мысли не дают заснуть сразу после того, как они отвернуться от супруга. Не спят только дежурные аптеки, постовые и… мы. Короткий стол. Две свечи. Бутылка белого вина и фужеры.
- Вот и снова…
В ответ безмолвное откупоривание бутылки, и вино потоком утренних солнечных лучей наполняет бокалы. Отблеск свечи в карамельном слое вина пляшет по красному бархату салфеток. Лёгкий звон хрусталя. И твоя помада на ободке бокала. Долгий взгляд, но не в глаза, а в сущность, в желания. Каждый хочет чего-то своего, но того же, что и другой. Шелк руки. Твоё дыхание на верхней губе… подбородке… шее… Лёгкий прищур… робость… Когда моргаю, чуть щекочу твою щечку… Ты смеешься выдохом… сильным… глубоким… Жар плечей и лбов… Холодный кончик носа… а-а фу!..



Нет ничего хуже неопределенности. Когда не знаешь ничего, а если и знаешь, то, что это, сказать не можешь. Когда на тебя смотрят молча, пытаясь не то испугать, не то завлечь. Когда не знаешь, что у него за спиной, букет или нож. И не станет ли твоя спина хозяйкой этого ножа. Когда молчание в трубке прерывается гудками. Когда девушка ласковым голосом отвечает, что абонент временно не доступен. Когда закрыта карта и не поймешь, толи две пары, толи фул. Когда стреляешь по врагам и сбиваешься со счета. Есть ли патрон для себя или щелчок пружины затвора не убьёт, а искалечит. Когда заходишь домой и не ясно, толи приходила бабушка и подмела, толи приходили воры и следы заметали. Когда втыкаешь только что купленный кипятильник в розетку. И тут одно из двух: чай или йод. Когда целуешь в щечку длинноволосую девушку в темноте. Вдруг это парень. Когда идешь по улице и на одной стороне дороги скинхеды, а не другой ВДВшники. Когда после пьянки спрашиваешь спросонья: «Скока время?» - «Семь…» А чего? Когда не знаешь идти в церковь или вдруг пронесёт. Когда глотаешь после серьёзной ссоры валидол. А вдруг бессердечный. И вот вроде бы прочитал и все понял. Или нет?…




Когда держишь в руках бритву, то кажется, что твое тело несовершенно. Слишком много пальцев. Слишком чистая кожа. Взрослый становится ребенком. Когда что-то влечет, хочется узнать какое оно внутри. Ребенок разбирает игрушки. Взрослые друг друга. Отблеск лезвия с лазерной заточкой манит и зовёт. И вдруг показывает тебе твои же глаза, наполненные удивлением и увлечением этой игрой радуги на ниточке, толщиною в жизнь. Эта грань, как дьявол, искушает.
Делаешь первый надрез. Неглубоко. Так, ради интереса. И смотришь, как плоть медленно расходится, и кровь пытается заполнить новую полость. Боли нет. Лишь щекотно от того, что первая капля ползет по руке ближе к полу. Сжимаешь кулак, и капля ползет быстрее. Второй надрез делаешь ради забавы. И вот уже твоя рука плачет крупными красными каплями на пол. Кажется, что можешь смотреть на это вечно. Кончики пальцев на плачущей руке похолодели. И пальцами шевелить стало труднее. Завлеченный этой погоней капель ты роняешь бритву на пол. Звон стали возвращает разум. Ты спокойно тянешься за аптечкой, делая всё необходимое для того, что бы после заживания ран ты смог повторить эту игру снова.



Пьяная ночь. Одиночество улиц и восприятий. Наркотическая прохлада. Её ждали как очередной лозы после жаркой дневной ломки. Если возможен мир на этой воющей земле, то это ночь. Одна на всех. Её курят, колют и пьют. И, независимо от употребления, удовлетворяет. Лично я предпочитаю пить. С каждым глотком приходит лишь малая её часть. Сначала выравниваются краски. Остаётся два цвета. Остальное - неповторимые комбинации. Черный и желтый. Беспристрастные наблюдатели – фонари – добавляют остроты в это поглощение ночного нектара. Теневые силуэты деревьев. Темно-серые градации трав. Звездный парад с неизменным маршалом-луной. Лишь поднимешь руки ближе к небу, запоют кузнечики и цикады. Словно дирижируешь ими. Они говорят за тебя. Тысячелетиями выученные тексты похожи, но в то же время неповторимы. Нет ни одного пустого места в этом темном мире. А если и есть, то ты стараешься заполнить его собой. Ты везде. Ты растворён в вязком тягучем ликёре. И свет фар случайной машины проходит трубочками для коктейля в его массе. Хмельной дурман ночных прогулок – снотворное для душ. Усни же, не дожидаясь разрушительной силы рассвета, унеся этот хмель с собой.
 

Серый закат. Последняя ночь. Завтра утром мне принесут последний обед. Я заказал себе твоё любимое блюдо – лазанья. Мне всегда нравились женщины, похожие на итальянок. А тебе нравилось быть итальянкой. Мы дополняли друг друга. Я великолепно готовил, а ты терпеливо мыла посуду. Я в порыве страсти рвал на тебе одежду, а утром ты зашивала её разноцветными нитками. А теперь мы порознь.
Нервы… аж поднялась температура. Но прутья охлаждают, жаль лишь тонкие столбики кожи. Жестко лежать. Я требовал принести мне подушку или матрас, но они даже не подумали! А зачем?.. Я же скоро уйду! Меня перестали считать за человека! Почему? Чем я хуже вас, убийцы комаров, тараканов и времени! Вы хоть знаете, кто я?.. Вам… даже лень заглянуть под мою оболочку… Вы… боитесь увидеть… себя… ГДЕ МОЯ ПОДУШКА!!!.. Да пошли вы… уроды… ненавижу… я… я же признался… я… я… что еще вам нужно! Ублюдки! Засуньте в зад себе эти последние обеды… О человеке мы помним, лишь когда он стоит на острие кромки своей пропасти! Лазанья!.. Как трогательно!… ладно… успокойся… ничего, ничего… скоро все кончится… Нас ждет мир… счастье… Завтра в полдень я снова встречусь с тобой, дорогая… Еще чуть-чуть…
Уже рассвет…


 Эй, ухнем! Эй, ухнем… еще… разок… еще… да раз… Давай… держись… немного осталось… ещё немного… ещё чуть-чуть… Не из таких выбирались. Подумаешь, чиркнуло… раз пять… дойдем… ЧЁ говоришь?.. Молчи, молчи не трать силы… главное дыши… Живы будем… сам знаешь… Ну и черт с ней с этой высотой! Есть ещё выше.. Эту не взяли – другую возьмем! Мало их что ли?.. Чё? Силы, силы береги… моргай реже… Заткни сосуды силой мысли!.. Эй, ухнем… Или мне кажется, или… свистит… Не свисти!.. Ха… мимо летит.. Ого еще одна … Это они нас заметили… добавим ходу… еще разок, еще да раз… Ой!.. а-а… Зацепило, в ногу, гад… ладно порез неглубокий… в треть штыка… Еще немного пройду… километров пять… Ты как?… Молчи, молчи… Силы экономь… А совсем рядом рвануло… Думал все… Нет! Еще да раз… Ей, ухнем…
Так он шел, целеустремленно глядя вперед, не зная, что теперь на полозьях тащит лишь верхнюю половину.