Нежный и ласковый звери

Старший инспектор ДПС Фелидов вошёл в подъезд. Он направлялся в квартиру 221 на девятом этаже. Не в оперативных каких-нибудь целях, а в сугубо личных: выпить пива для релаксации и забыться сном. Это был его подъезд и его квартира. Он там жил. Вернее, спал.

По дороге со службы Фелидов уже провел предварительную релаксацию тремя бутылками «Бочкарева». А в пакете было ещё шесть. Фелидов млел от уже выпитого и предвкушал покамест непочатое. По его должностному туловищу, изнурённому долгим стоянием на трассе, разливались блаженство и истома. Даже радикулит малость попустил, а почки, хронически страдавшие от сквозящего магистрального ветра и обильного пива, ныли в тот момент как-то особенно мягко и «мелодично», настраивая весь прочий организм на сентиментальный лад.

Фелидов нажал кнопку, затребовав себе лифт, и, в ожидании, принялся обозревать холл. Вдруг взгляд его зацепился за нечто серое и округлое, лежавшее на коврике перед бронированной дверью, обитой карамельно-жёлтой вагонкой. Фелидов прищурился, всматриваясь сквозь полумрак. Инспектор не обладал инфракрасным зрением, но каким-то милицейским чутьём понял, что округлый предмет этот – тёплый и живой.

«Кошка», - догадался Фелидов. И мысленно конкретизировал, не без иронии: «Зверь, именуемый кот».

Странно, но под его фуражкой и мысли не возникло, что бомжующая кошка в подъезде – нарушитель порядка, разносчик инфекций и угроза санитарии. Нет, он видел лишь милого пушистого зверька, уютно дремлющего на ворсистом коврике.

Мысль, что неприкаянная пушистая бродяжка спасается от мороза в тепле человеческой обители, отчего-то необычайно тронула заскорузлую натуру постового. На душе загорячело, на глаза навернулись слезы. Картина кошачьего уюта влилась жгучим альбуцидом, растопив бельмастый лед профессиональной строгости.

«Всё-таки оно кошка или кот?» - подумал Фелидов, деликатно подступая ближе. Но на самом деле он знал: не так уж интересен ему пол зверюшки. Нет, просто кошка манила его к себе, тянула неодолимо.

Фелидов подошел вплотную. Кошка продолжала безмятежно дремать. Обычная дворовая кошка, умеренной пушистости. Не сибирская и не русская голубая, а что-то среднее. Мех густой, плюшевый, но не монотонный, а пепельно-серый с буро-угольными размытыми полосками.
«Вот ведь» - умилился Фелидов. И вполголоса позвал: «Кис-кис!»

Зверёк не встрепенулся, а лишь сонно поворотил головку, навострив треугольные ушки. И вдруг – замурлыкал. Ярко, звонко, словно маленький дизельный генератор.

Этот утробный воркующий звук вошёл в неистовый резонанс с сердечным ритмом инспектора, и центральный орган правоохранителя участил свое биение. Фелидова проняло до самых глубин посаженной за годы службы печёнки. Инспектор ощутил в себе невероятное желание прикоснуться к этому доверчивому, невесомому на вид тельцу, потрогать этот серый воздушно-плюшевый мех.

Инспектор Фелидов, совершенно истаявший в неге, наклонился, чтобы погладить симпатичное животное. И тотчас неумолимый радикулит дал предупредительный выстрел в спину, категорически призывая к прямохождению.

«Сцука!» - прошипел Фелидов и осторожно, боясь потревожить «заржавелые» позвонки, вернул торс в безопасную позицию. С сожалением посмотрел на кошку. Та продолжала глядеть на него, невозмутимо, выжидательно. Чуть вытянула шейку, словно бы приглашая выпростать руку, приласкать, потеребить за ушком…

Фелидов попробовал было присесть на корточки – но тут возмутились почки, заголосили протяжно и противно, как пара неуёмных мартовских котов-дуэлянтов.

«Блин!» - сплюнул Фелидов сквозь зубы. Кошка всё ещё смотрела на него, всё ещё надеялась на ласку. Но теперь в её огромных черных зрачках сквозило некое недоумение, а то и насмешка над нерешительностью этого двуногого.

«Гад буду, если не поглажу!» - дал себе зарок суровый инспектор.

Фелидов, затаив дыхание, чуть откинулся и медленно вытянул вперед ногу, прямую, как стрела башенного крана. Очень усталого крана, не уверенного в собственной гидравлике. Легонько тронул пушистый комочек на коврике носком чёрного форменного ботинка. Кошка внезапно прекратила мурлыкать – и это почему-то обидело Фелидова.

«А ну брысь!» - неожиданно для самого себя распорядился инспектор хрипловатым, но властным тоном.

Кошка удивленно тряхнула головой, однако с места не двинулась.

«Пшла, пшла!» - Фелидов ткнул её ботинком уэе более настойчиво, заваливая непокорное пушистое тельце набок.

Распростившись с иллюзиями, кошка поднялась на лапы и нехотя снизошла с коврика на кафель; презрительно задрав хвост, вальяжно прошествовала по кафелю. В её взгляде читался тот самый презрительный упрёк, который виделся постовому раз по двадцать на дню: «Мент ты поганый, и уши у тебя холодные!»

«Ну, холодные… - подумал Фелидов и тотчас оправдался, вслух: - Будет оно, на таком-то ветрюге, да под одной фуражкой!»

Фелидову сделалось неловко, и он пошутил, пожурив кошку:
«Это, гражданочка, было нарушение правил парковки!»

Кошка, казалось, вздохнула, и примостилась на соседнем коврике, в полуметре от прежнего.

«То-то же!» - одобрил Фелидов и снова почувствовал себя человеком. Кошка опустила голову на сложенные перед грудкой лапы и задремала.