Вперёд - Гардемарин!

 Вперёд – Гардемарин!
(- Эх, молодость, молодость…)

Высоко, высоко в небе ярко светило солнышко, уже начиная пригревать своим теплым весенним лучом. А в воздухе, нет, нет, да и пахнёт ранней весной. На ветках деревьев уже потихоньку стали набухать почки, а плац военного морского, десантного училища уже не нужно было очищать курсантам от так надоевшего им за долгую зиму снега. Весеннее настроение, особенно сильно ощущалась будущими офицерами, которые стояли сейчас на плацу, на разводе по стойке «смирно».
Высоко подняв подбородок на «равняйсь» и «замри», они тихо и жадно вдыхали свежий весенний воздух, ощущая его… давно позабытый на вкус.
Командир училища, контр-адмирал говорил о боеготовности и боеспособности и о том, что они, можно сказать - выпускники и уже почти офицеры, должны в любую минуту - оправдать доверие Родины. И доверие это, как бы это сказать помягче - не опозорить…
Молодой гардемарин Василий Беляев, тоже внимательно слушал и вникал в слова своего командира, боевой дух которых, лучезарно реял и фосфорил над плацем, над округой, поднимаясь всё выше и выше.
Но Василий, насквозь проникаясь мыслями командира, и, вопреки всей серьёзности происходящего, почему-то стал, незаметно для себя отвлекаться… на чисто женскую тему. А она, эта самая, женская тема, всплывала в его голове, почему-то, ровно каждые три минуты!
Буквально вчера на танцах местного клуба, Вася познакомился с девушкой из ткацкого училища, дислоцировавшегося, (говоря языком военных), совсем неподалёку. Где из танцующих, сильно голодный взгляд красавца Василия, вдруг выхватил девушку, которая, особенно пристально привлекала его внимание. И те элементы танца, которая она исполняла, на модную в то время музыку группы «Моден Токин», подействовали на Василия как гипноз. Девушка так плавно делала в воздухе замысловатые пируэты, с такими лёгкими и ни к чему не обязывающими движениями, что Василий совсем неожиданно для себя… в неё просто влюбился. Да так сильно, что захотел её прямо сейчас по-военному как из пушки, прямо сию минуту (как любил говорить его корабельный старшина).
- Возможно это та девушка, без которой мне на моей нелёгкой службе, будет очень, и очень трудно... - ловил себя он на мысли.
Со стороны, она вроде была так себе. Худая фигура, лицо, то ли в оспах, то ли в шрамах, но её грудь, которая так плавно колыхалась при каждом движении, Василия просто выводила из себя, в подтверждение тому, трещавших пуговиц его курсантских штанов…
- Малость худая, но ничего, сухие дрова жарче горят - успокаивал себя молодой гардемарин.
И вот выбрав момент и пойдя на абордаж, Василий непросто пригласил девушку на танец, а захватил, так резко и по-военному. Музыка пошла «забойная», и толпа, подходя к самому пику танцевального экстаза, вдруг перешла в ритм «крутого стибалова». А Вася с девушкой продолжали танцевать медленно, медленно.
- Я Василий - гардемарин… морского, десантного командного - рапортовал он.
- А я Люда - скромно ответила девушка, стеснительно улыбаясь. - У Вас, что, в вашем военном - морском, все так девушек приглашают, и даже не спросив их берут на абордаж? - как бы тонко заигрывая, тихо начала вести диалог Людмила.
- Да нет, только я, Василий! - тоже, как бы немного смущаясь, ответил он.
В этом медленном танце, они как-то сразу и почти без слов понимали друг друга…
Потом снова звучала музыка - «Давай вперёд, гардемарины, едина память и душа, судьба и Родина - Едины».
- «Едины, едины»… - плыло в голове Василия, и он в танце стал прижимать Люду к себе всё ближе и крепче.
Так они и танцевали вместе до самой проверки перед отбоем, на которую гардемарин потом бежал бегом, и едва не опоздал.
После Василио ещё много раз встречался с Людой в комнате её общежития. Смысл слова «встречались», ни как не может отобразить в действительности всего того, что происходило между ними.
 Наверное - это была молодость, со всем свойственным ей безрассудством…

Люда никогда не грузила Васю подобными вопросами, типа: - Ты женишься на мне? и т.д. Она, всегда в пылу любви сначала тихо, а потом всё настойчивее и настойчивее произносила…
- Да, да, да! - повторяла она с каждым разом всё твёрже и увереннее…. И от этого Василию хотелось её любить и любить ещё больше.
- Вперё-ё-ёд…! Гардемарин! Продолжая всё чаще и чаще повторять его подруга…
- Да! Да!! Да!!! Да!!!! Ну, ты даёшь, Васька! Ну!! Давай, самый полный вперё-ё-ёд!!! Вперёд - гардемарин!!! - теперь уже кричала она, мотая головой в разные стороны теряясь в сознании происходящего. Она, гладила каждый раз его везде, везде… по всему телу, с жаркими и ласкающими поцелуями, мягко царапая ему спину…
- Васюнчик, миленький, ну давай, давай! Давай, самый полный - Вперё-ё-ёд!!! Ещё! Ещё, чуть, чуть! Ай! Ой! Качает, прямо как на волнах! Ну, ты просто молодец! Ты настоящий военный моряк! Ааа! Ой, ей, ей! Василио, ты настоящий герой… Родина и флот - тебя теперь вовек не забудут! - обычно в заключении говорила Людмила, когда всё в очередной раз заканчивалось, и они часто дыша в изнеможении, откидывались на кровати…

И какое-то время, всё было именно так. Может быть пару месяцев, а может быть и больше. Васе нравилось, что Люда не накидывает на него сети, и вообще, вовсе не стремится захомутать его, а просто наслаждается с ним жизнью и любовью, во всём её полном смысле этого понимания и слова, и души и тела…
И Василий, каждый раз уходя от подруги и спускаясь по канату с третьего этажа её общежития, (по предварительно припасённому им с родного училища канату), летел как на крыльях, под впечатлениями и желанием новой встречи.
Правда, конец верёвки, до земли не доставал, метра этак…. три. И Василий, иногда, при неудачном приземлении, распластывался лягушкой, думая, - что, если бы у лягушки были крылья, то она бы каждый раз так не отбивала себе задницу.
Время о встречах, то есть - как держать связь, Василием решены были предельно просто. Под гусеницей морского десантного и давно заброшенного транспортёра, стоящего на вечной стоянке возле забора с дыркой на территорию училища лежала пустая стрелковая гильза. В которой, Людмила и оставляла свои записки, с пометкой - «место встречи изменить нельзя». Вот так они и жили…

Иногда они гуляли. Их главным предметом обсуждения в основном была воспитательница Люды. Воспитательница была дама сорока лет с весьма, своеобразным таким характером, отличающимся строгостью к своим подопечным. За глаза её иногда называли «Мегерой». Впрочем, у неё было имя. «Мегеру» звали Любовь Александровна. Когда-то она бала замужем, но что-то там у неё не сложилось и она теперь жила одна. И ещё у неё была голубая мечта, которую она видела да же во сне - стать комендантом общежития.
- О боже, не дай бог с ней оказаться, в посели… - как-то увидев её случайно на улице, подумал про себя Василий.

Начальником у Любовь Александровны был Олег Петрович, человек женатый и с тремя детьми. Хоть он и был костылём, но желания переспать с другой женщиной, ещё совсем не потерял. Ему нравилась Любовь Александровна, и он иногда делал ей не недвусмысленные подарки (цветы с эротическими чулками и так далее), в надежде на близость, при том, серьёзно обещая её повысить в должности до пределов её мечтаний. О чем подозревала и догадывалась, ощущая на себе внимание начальника, ушлая воспитательница. А так она была женщина ничего - как думал Олег Петрович с высоты своих прожитых лет. И вполне бы могла ещё выдать…, что-нибудь такое эдакое.

И вот, наконец-то конкретно договорившись с Любовь Александровой о тайной встрече, и наврав жене, бог знает чего с три короба, Олег Петрович выехал в общежитие из Москвы, где проживал с последней электричкой. Он твёрдо знал, на какой кровати, и в какой комнате его будет ждать Любовь Александровна.

А Василий же, получив послание от Люды, примчался в её комнату, ровно на десять минут раньше Олега Петровича, подкупив вахтёршу коробкой конфет, что бы пустила его после одиннадцати. Ветром, взлетев на третий этаж, он тенью без стука юркнул в привычную комнату, где на месте Люды… пребывала Любовь Александровна, в томном ожидании Олега Петровича в боевой форме номер один, на «готовсь!».
- Ладно, уж… - думала Любовь Александровна. - Бог не выдаст, свинья не съест!
Подругу Василия она ради такого случая срочно отправила домой к родителям, на два дня, как та давно того уже и хотела. Люда даже не успела забрать записку, в надежде на то, что Вася как человек военный, умный и находчивый, сообразит как-нибудь, догадается и правильно сориентируется на месте, что он, в общем-то, и сделал...
 
Любовь Александровна, без задней мысли, и в полной уверенности, выбрала именно эту комнату.
- Угловая, никто не побеспокоит, да и Людмилы теперь нет – совершенно правильно рассуждала она.
А Вася, как всегда не включая свет, тихо и внезапно, мартовским котом с лёту напал на свою, как он думал, Людмилу.
И если в душу Василия, по прошествии некоторых интересных мгновений и стали потихоньку закрадываться тени «сомнения», что под ним кто-то не тот, и что-то не так. То у Любви Александровны, они, эти сомнения - полностью отсутствовали, ну просто напрочь… Василий же, быстро оценив обстановку, пришел к мысли и принял решение. - Что всё равно здорово, и что какие-то новые ощущения всё равно присутствуют и имеют место. А там – разберёмся!
Любовь Александровна же, пораженная таким мощным огневым напором, стала искренне сожалеть о том, что раньше отказывалась от таких спец. предложений Олега Петровича.
 - И откуда в нём столько сил? - думала она, молча и темпераментно подстраиваясь в такт любви.
А Олег Петрович, в самый разгар событий, в пламенном порыве и замиранием в сердце, душе и где-то ещё, от предчувствия скорой и сладострастной встречи, потихоньку на цыпочках, желая сделать, приятный сюрприз Любовь Александровне, сначала просунул в двери букет, а затем включил люстру… со словами.
- Где же здесь моя козочка? - от увиденного, ну просто - офонарел…!

Первым, в этой ситуации серьёзно оценил оперативную обстановку гардемарин. Быстро соскочив с Любовь Александровны, и застыв на долю секунды, всё ещё не веря своим глазам и сознанию, с кем его попутало, взял Олега Петровича на «калган» и был таков, прихватив с собой военные морские штаны, ремень и ботинки.
- Ой! Ёо! Её! Ей! - вопил дальше, чем видел Олег Петрович от неожиданного удара, больно стукнувшись солнечным сплетением о дужку кровати. Ему было не так сильно больно, как досадно.
- С, сс, сссс - цедил он сквозь зубы перехватывая воздух. - С, сск, ссук, Сука!!! - наконец-то вырвалось у него вполне членораздельно.

Выражение глаз своей несостоявшейся любовницы Олег Петрович запомнил на всю оставшуюся жизнь…
Мечте любовь Александровне не суждено было сбыться. Она была назавтра уволена за аморальное поведение. Курсанта же Олег Петрович не знал и лица его почти не видел. В милицию заявлять не стал, опасаясь не нужной огласки, но адмиралу, сволочь такая, всё же тихонько так позвонил, на предмет опознания неизвестного.
 - Так, в чем он был одет-то? - со смехом в душе переспросил его контр-адмирал.
 - Так, так. Ясно. В повседневке. И тут же отдал приказ выстроить весь личный состав училища на плацу в парадной форме для строевого смотра.

Между ровных шеренг курсантов адмирал для порядку шел чуть сзади Олега Петровича. В одной из которых на "равняйсь" и "замри" стоял гордо Василий.
- А так она ничего ещё, старушка! - подумал про себя Вася, когда адмирал с начальником общежития едва ли прошли мимо.
Контр-адмирал, любуясь своими орлами, где-то в глубине души откровенно радовался за них, своих воспитанников - гардемаринов, вспоминая свои молодые годы, когда и он был таким же молодым…
 - Молодцы! - думал он про себя, не посрамили флот. Потом, не много замедлив шаг, контр-адмирал как бы на секунду остановился, обернулся, и как бы невзначай с пол-оборота - подмигнул стоящему в священном строю курсанту Василию Беляеву.

- Эх - молодость, молодость… - томно и мечтательно вздохнул контр-адмирал и обеими ноздрями жадно втянул в себя свежий весенний подмосковный воздух.

 Андрей Днепровский - Безбашенный.

 27 ноября 2002г