Экзистенциализм от Адама и Евы

(опыт обратной перспективы)
Развитие – это углубление в начало.
Гегель.
«Чем больше комната освещена, тем мы меньше всего обращаем свое внимание на свет», - так с-казывал Мартин Хайдеггер. И только в просвете (бытия) мы заме-чаем то, что освещает нас, показывая дорогу в ночи, в сумерках и во тьме духовной (что более всего важно и необходимо). Это звезды, луна и … свет внутри нас самих. Луна и звезды, в нашем случае, конечно же, источник света иного – внешнего. Но суть света, тем не менее, остается одной – показывать дорогу.
Мне думается, что источники экзистенциального разделения мира и природно-го мироустройства на день и ночь, на хаос и порядок, а в конечном смысле, на добро и зло, сами по себе, двойственны и непосредственны, от начала этого разделения, связанного, с Ветхозаветными сюжетами, главным из которых является сюжет гре-хопадения человека в Райском саду. /Адам и Ева, вкусив плоды с дерева познания увидели себя нагими. Но вначале, я думаю, они почувствовали обнаженными друг друга, это, к слову, об этической стороне дела./ Эстетическая же сторона – в самом познании, суть совершенствовании человеческой природы, как таковой. Именно эта экзистенциальная точка - притча о грехопадении – по моему глубокому убеждению, и является источником разделения мира. Иначе говоря, не сама притча «во языцех» является чем-то основополагающим для разделения, а тот, кто ее сказал, кто запо-минал и передавал из уст в уста, и кто потом записал ее. Собственно – человек. Го-воря короче, «если звезды зажигаются, то это кому-нибудь нужно». Значит источни-ками являемся мы сами, априори. Поэтому разделение произошло еще раньше, или происходило и происходит всегда? Но дело даже не в этом. Дело в том, что приду-мавший эту притчу человек гениально провидел будущее человечества, но для него это была всего лишь сказка. А то, что именно эту сказку впоследствии отобрали и записали в Книгу Жизни – это уже из до-опытного знания человека, его первобыт-ное alter ego. Стало быть, переход сказки в разряд притчи не случаен. В этом мне видится гениальный духовный код человека как «выжимки природы», который был уже от века, равно как и в биологии молекула ДНК. Может быть, поэтому бытие – это, во-первых, то, «что было», а уже потом, во-вторых, «есть» и «будет».То, что было, то и будет. Так говорил Экклезиаст. /Но и то, что будет, уже было, по образу круга или спирали./
По-моему мнению, сегодня проблема восприятия мира, как единого целого, встает перед нами как никогда остро и бесповоротно. Прошло более двух тысяч лет с того момента, когда Книга книг поставила перед человеком вопрос его сущего ребром (не тем ли недостающим?): или познавай, раздваивайся, дели мир на черное и белое, усугубляя тем самым негативное его первородное начало, давая имена это-му началу, с присущими человеку научными и философскими штудиями (обретая позитивное, конечно же, в большей степени); либо – «будьте как дети», как Адам и Ева до грехопадения в Эдемовом саду, в незнании и радости своего до-опытного существования, но в целостности.
Притча о райской (когда-то) человеческой жизни отделила человека от приро-ды, отделила не мифологически, как это было в народном эпосе (легенды, былины и т. д. ), где реальное и идеальное взаимополагаются, но метафизически. Преодолевая метафизику, по Хайдеггеру, люди, стремящиеся к познанию, теперь, спустя две ты-сячи лет, вполне осознанно пришли к своей отправной точке – к грехопадению, но уже в новой постязыческой реальности, которая именуется виртуальной. И с каж-дым новым днем, на стыке тысячелетий, эта виртуальная реальность все очевидней. Желание народа и народов объединиться под такой крышей имеет под собой, посе-му, действительную необходимость. И, возможно, необходимость эта уже стала не-избежной. Беда, правда, лишь в том, что новая реальность представляет себя цело-стной и неделимой только в варианте «Internet», т. е. в неорганическом состоянии. (Миф о машине, как вершине цивилизации, увы, доверен самой же машине – ком-пьютеру). Действительно, кризис на лицо. Кризис духовного, пусть даже познава-тельного - разумного - начала в человеке, взамен его мышлению и интуиции, кото-рым, кстати, присущи элементы спонтанного постижения бытия, в чем- то очень детского и примитивного, в хорошем смысле этого слова.
Конечно же, каждый человек от рождения познает мир. Каждого освещает свет познания жизни и происхождения, как таковой. Только одни познают ее как бы со стороны, визуально, а другие – изнутри, в соответствии с собственными жизненны-ми ритмами и органическим ростом. Мне более присуще второе - естественное ми-ропостижение. В этом смысле слова Гераклита, которые он говорил богатым сопле-менникам о своем скудном жилище: «здесь тоже живут боги», для меня - основа ос-нов. Вещи, утварь, окружающие человека при жизни, пропитываются сакральным смыслом в единственном только случае – когда они становятся для него родными. Род – вот божество, которое нераздельно живет с человеком во все времена и будет жить всегда. Потому что он древнее всего, а точнее сказать, включает в себя «все». Философы называли это пантеизмом (Бог везде). Но, лично мне, это знание ни к че-му, потому что в итоге, свет этого знания или по-знания привел нас в самое настоя-щее ничто – в органическое небытие, в виртуальную реальность всеобщей компью-теризации. И я уверен, что в вопросе о новом грехопадении, мне необходимо стоять на своем – на спонтанном, если хотите, допотопном, постижении мира. Иначе ни-гилизм познания не пощадит и родовое начало всей нашей, так называемой, цивили-зации, ее корни. А если говорить об Адаме и Еве, об этой великой притче, над ос-мыслением которой бились многие гениальные умы человечества, такие как Анри Бергсон или Блез Паскаль, Шеллинг, соответственно и систематический Гегель, то я для себя продумал следующее: в момент вкушения плода с древа познания добра и зла, люди мира Адам и Ева, прежде чем почувствовать себя голыми, перво-наперво удивились этому своему стыду, иначе говоря, почувствовали себя челове-ками, людьми в полной мере. А что такое стыд и стыдливость, как не зачатки со-вести? И, во-вторых, к познанию, к умопостигаемой действительности, пример сей не имеет никакого отношения. В основе стыда лежало у-див-ле-ние. Удивление – вот ключевое слово моего феноменологического экскурса. Все дело – в удивлении, в этической стороне нашего предприятия. Только удивляясь чему-то: первой зеленой траве, сосновой шишке, похожей на каплю дождя, и многому другому, мы можем воспринимать окружающий нас мир «во всеоружии», и, поверьте, этого достаточно, чтобы не стать, например, сволочью, и предостаточно, чтобы найти себе дело в сей жизни, которое обязательно будет творческим, а, стало быть, собственным, личным, сакральным, как принято сейчас говорить. Чтобы состояться и выполнить то про-стое, что обязан человек выполнить за свою короткую жизнь: построить дом, поса-дить дерево, воспитать детей и оставить что-то после себя. Оставить книжку стихов или берестяной туесок, изделие из камня или что-то другое. Компьютер, машина, гараж, по-моему убеждению, не входят в этот список, как в некий «узелок на па-мять», и не будут входить никогда, разве только будут собраны своими собствен-ными руками. Потому как, повторюсь, виртуальная реальность не из-за того вирту-альная, что состоит из машин, Интернета и всеобщего стриптиза, психологического, в том числе, а потому что доверена машине. Человеку в этой новой языческой ре-альности доверено место «оператора», равно как в социалистической реальности было доверено место «винтика». В прежней же, допотопной мифологии, человек не-раздельно являлся ее равной частью, как дерево или животное, как солнце или яс-ный месяц. К сожалению, в следующие две тысячи лет, положение человека резко изменилось, он превратился в венец природы, что и отделило его от своей прамате-ри, природы-матушки путем разного рода познания и знания; ни на йоту не прибли-зив к пониманию самых простых истин, о которых писал еще Платон в своей «Притче о пещере. И нам остается только удивляться всему этому, и слава Богу.
Таким образом, мы вернулись к самому началу наших спонтанных рассужде-ний: к свету и к источникам света. Вспомним же в связи с этим:
«Вначале было Слово и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
2.Оно было в начале у Бога:
3. все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
4.В Нем была жизнь и жизнь была свет человеков;
5.и свет во тьме светит и тьма не объяла его… » (Евангелие от Иоанна).
И нет ничего разумней и парадоксальней приведенных выше благоветствова-ний. И не придумалось за всю историю существования человечества ничего выше и проще. Но, вспоминая о том, что «ничего нет нового под солнцем», мы говорим – есть. Есть само солнце, сам свет. И чем света меньше, тем мы видим лучше то, на что он направлен, находясь «в просвете бытия» по Хайдеггеру. Только нигилисты - маргиналы, по-нашему сегодняшнему словоупотреблению, включают в ночи неоно-вое освещение, боясь потемок, живя «днем с огнем», придумывая все новых и новых виртуальных монстров, дабы нагнать на окружающих их людей жути, чтобы самим меньше бояться самих же себя, своих двойников и уродцев своего острого как скальпель хирурга, патологоанатомического сознания. Воистину, «горе» им «от ума» своего. Познавательный уровень вкусивших когда-то с древа жизни Адама и Евы превзошел уже и превосходит все возможные и невозможные ожидания. Эти нигилисты– гомункулусы, пряча как можно дальше свой страх в десакрализованном давным-давно внутреннем пространстве, выносят оттуда удесятерённый страх перед настоящей реальной жизнью в виде перевернутого с ног на голову мира кривых по-стмодернистских зеркал, строя тем самым новое Зазеркалье, как профанированную во всех отношениях виртуальную роботизированную и компьютеризированную ре-альность, которая есть самый настоящий миф о хайдеггеровском «поставе». Не имея никакой возможности к самостоянию, они объединяются во всевозможные творче-ские союзы, деятелей которых нам настоятельно показывают по телевизору, а по большому счету показывают «нежить», рекламируя и прославляя человеческие сла-бости и пороки, очень умело камуфлированные под ту или иную культурологиче-скую «тусовку»: литературную, художественную или же музыкальную.
Но, товарищи - господа, это с нами уже было. Было в социалистической дейст-вительности. Только тогда все огрехи тщательным образом прятались, показывая только хорошее, а теперь – наоборот, показывают только плохое, а хорошее, доброе, вечное прячется, не знаю, сознательно или нет. Вспомним, как относился древний человек, находясь в своем тотеме, к солнцу, звездам, к своим сородичам, в конце концов. Ему тоже был присущ ужас перед неизведанным и непонятным, но это был благоговейный ужас. Сейчас же, ужасаются как раз перед лицом изведанного и по-нятного, перед жизнью нашей оголтелой, находясь в виртуальном дрейфе всеобщей и окончательной цивилизованности, вестернизированной до мозга костей, «до осно-ванья, до корней, до сердцевины…», да простит меня за этот пассаж Борис Леони-дович Пастернак. Не нужно бояться собственных фантомов, дорогие мои. Говоря словами Дионисия Ареопагита: «органично в мире только добро, зло же – это не-достаток добра». Такова, к сожалению, теперешняя наша, в 2000 году, виртуальная неорганическая реальность. За что боролись, на то и напоролись, как говорится. «Нежить» – вот что бродит по нашему и западному миру, как тень, в виде Интерне-товской свалки, сводящей на нет два тысячелетия опыта познания. От этого никуда не деться, как некуда было деться рассказчикам и народным сказателям после изо-бретения книгопечатного станка. Просто со временем поставят мощнейшие спон-танные детские «фильтры» в этом Интернете, и то, что детям не понравится, будет стираться и предаваться общечеловеческой «анафеме», чтобы мы наконец прозрели окончательно и бесповоротно, как Адам и Ева в свое время, имея опыт обратной перспективы. Потому что так устроен мир: «…И свет во тьме светит и тьма не объ-яла его», а не иначе. И бытие – это не «momento more». Нужно еще стать смертным, а на это уходит целая жизнь. Именно таким образом возможно преодолевать мета-физику, путем существования в миру просто-напросто чтобы быть. Быть как есть.
В заключении, мне бы хотелось поговорить о том, что природа человека двой-ственна от века и останется таковою, видимо, всегда. Это то, что Гераклит называл борьбой противоположностей, в результате которой возникает тождественность все-го: «горячее становится холодным, мокрое – сухим» и т. д., и наоборот.
«Человек есть мера всех вещей», - говорил Протагор, ему вторил и Сократ, как бы говоря, «да будет воля моя». «Да будет воля Твоя!» - взывал Иов и Авраам, взы-вает каждый из нас, когда не хватает собственного разумения понять всю сложность человеческого переживания и бытования, обращаясь тем самым к Богу. В этом – два способа познания мира. Хотя можно разделить всякий способ на манер Киркегарда: на эстетический (этический) и духовный, говоря о человеческой жизни, как таковой, в ее единственности и непохожести на другие. В этом состоит экзистенция человека. Но экзистенциализм как направление привел философские умы к тому, что стал принуждением к личности, так и не обретя в дальнейшем достойную форму сущест-вования (Камю, Сартр) в миру и в мире с самим собой. («Или – или» у Киркегарда.)
Шеллинг, хорошо знавший Гегеля, всю свою жизнь противопоставлял собст-венное созерцание гегелевским «понятиям» и его «Феноменологии духа», как сис-теме жизнеобеспеченья философии как есть, как «органической сделанности» (С. Вайман), которая, я думаю, не сложилась бы, не будь сопротивления Шеллинга. Вновь мы видим борьбу противоположностей, только уже в личностном плане. И возможно сам Шеллинг не ввел бы определение «всё» в обиход, где идеальное и ре-альное совпадают, как тождество противоположностей, столь близкое мне. И что особенно важно: «духовное – это изможденное материальное и материальное – это изможденное духовное», возвращая тем самым все «на круги своя». Мне думается ко времени Гераклита и далее, по кругу, либо по спирали, к началу, к антропологии и натурфилософии, к экологии человеческого духа – к Богу, а значит и к душе и сердцу человеческому, как к мощнейшему центру организма, способному прими-рить тело и дух, в надежде, в любви и вере: к свету, который находится внутри нас , как в той «платоновской пещере», но к которому нужно выходить каждый день и час, как к солнцу /в той же притче/, чтобы видеть мир в его многообразии, в его «ничтожестве и величии» /Паскаль/, каким он есть, был и будет от Адама и Евы, примиряя тем самым идеальное и реальное, а вернее сказать, виртуальное – внешнее и внутреннее; вечное и временное.
Свет, по Шеллингу, «представляет собой позитивное материальное противоре-чие, в этом смысле духовную материю», и уже в этом смысле этого смысла тожде-ственен природе человека, который является материей духовной, имеющий собст-венный источник освещения (душу) и с-казывания – показа этого света, собствен-но, язык. Именно поэтому «тьме никогда не объять его» и «вначале было Слово», суть которого Свет. И пока жив человек, никогда не наступит конец этого Света (внутреннего), а когда он умрет, никогда не наступит конец того света (внешнего), потому что последний весь соткан из изможденного света этого – внутреннего, пе-решедшего (отлетевшего) во внешнее свое состояние, как тепло, как последний вы-дох человека, испустившего дух, чтобы возродится в своем чистом и божественном виде, показывая нам дорогу в небо, к светилам, к Богу.


И. Воротников
июнь, 2000 г.