Призовой рейс

 

В порт Тикси, расположенный в устье реки Лены, мы добрались в сентябре 1979 года, после двух снабженческих рейсов с углем, обтоптав своими ногами и тракторами больше десятка прибрежных мест у чукотских и эскимосских поселков, от Хатырки до устья реки Колыма. Что самое главное, ходили без второго помощника капитана, который заболел в самом начале «полярки», в мае месяце, и был отправлен из порт - пункта Провидения домой. Замену ему, как обычно это бывает на севере, обещали прислать в следующий порт захода, но так и не прислали до самого конца «полярки».

Так и работали мы с капитаном двенадцать через двенадцать, подстраховывая третьего помощника и курсанта пятого курса, которого мы сделали и.о. четвертого помощника. А что делать? Он хоть и не нес ответственности за судно, но добросовестно заполнял журнал после вахты. Стоял он в паре со мной, парень был серьезный, вдумчивый, отсутствие опыта заменял своим рвением в работе за обещанную хорошую характеристику и помощь в написании курсовой работы.
Лето в том году было аномально теплое для полярных областей, и все снабженческие операции мы выполнили по чистой воде, даже на северном побережье Чукотки. После этого зашли на пару дней в порт Певек, заправились водой и получили задание идти в порт Тикси, грузиться экспортным лесом для Японии. Было такое небольшое поощрение для судов Дальневосточного пароходства, отходивших без происшествия всю «полярку» - загрузиться лесом, оформиться в Провидении и идти напрямую в Японию. Так что мы радовались тому, что снабженка закончилась и впереди нас ждет чистая вода до самого порта Тикси и легкий рейс с лесом в Японию.

Но люди предполагают, а погода располагает гораздо большими возможностями по изменению этих предположений. В сентябре в восточной части Арктики задули северные и северо-западные ветра и, на место подтаявшего годичного льда, подтянули из северных областей океана паковый лед толщиной до четырех метров. Этот лед подошел к отмелям у побережья и стал на якорь своими торосами на глубинах от 5 метров и больше.

От Певека до Тикси мы еще проскочили по чистой воде через пролив Лаптева, так как осадка в балласте у теплохода не превышала четырех метров. Погрузка в Тикси прошла без эксцессов, но затруднялась все теми же холодными северными ветрами и тревожными прогнозами ледовой обстановки. Несколько раз изменялась выходная осадка, от которой зависело количество погруженного леса. Наконец, остановились на цифре 6,3 метра и закончили погрузку. Караван леса на палубе получился невысокий, всего лишь на метр выше фальшборта, а это в три раза меньше тех караванов, которые мы грузили в приморских портах.

Пароходство поторапливало, да и мы чувствовали, что чем быстрее мы выйдем, тем больше шансов выскочить из ледового плена с минимальными потерями и повреждениями. Оформив все документы, закрепив палубный груз, получив карты ледовой обстановки в штабе ледовых операций и по радио с помощью факсимиле, мы направились в пролив Лаптева, чтобы по быстрому проскочить его и пробиваться с помощью мелкосидящих ледоколов в сторону Певека.

Вместе с нами вышел еще один теплоход, «Пионер Казахстана» и, приданный нам, ледокол «Ерофей Хабаров». По рации мы его называли просто «Ерошка». Ледокол был по мощности чуть больше нашего теплохода, а по размерам так даже и меньше и мог вести суда только по малым глубинам, да по молодому льду. Работали такие ледоколы на вспомогательных ролях в паре с большими ледоколами, обкалывая суда, застрявшие в пробитом канале.

«Ерошка» весело бежал по чистой воде пролива, за ним грузно топали два наших судна. Экипажи радовались окончанию «полярки», не визированные готовились добираться из Провидения до Владивостока и паковали вещи, визированные планировали покупки в Японии, но….
На выходе из пролива Лаптева нас поджидали еще два небольших ледокола и безрадостная весть, что все глубины до пяти метров затянуты паковым льдом. Прохода нет ни для нас, с нашей осадкой, ни для ледоколов, у которых осадка немного меньше.
 
Они же, собравшись дружной группой, начали пробиваться через перемычки льда. До глубин, на которые могли бы подойти большие ледоколы, было всего ничего. Какой-то десяток миль и там нас могли взять на буксир, так называемые «усы», наши гиганты полярных вод и вытащить изо льда. Но этот десяток миль был полностью покрыт толстым льдом, почти без просветов чистой воды. Вид у такого льда в конце лета и начале осени, устрашающий. От многолетнего налипания снега и его таяния, поверхность льда стала темно-серой от пыли, которая многие века оседала на него вместе со снегом.

Пробившись на несколько сотен метров вглубь ледяного массива и увидев впереди большую промоину, капитаны ледоколов решили, что они смогут пробиться, и приказали нам следовать за ними. За светлое время караван углубился в ледяное поле примерно на милю и остановился, пережидая темноту.
С рассветом безуспешные попытки пробиться продолжились и длились до того момента пока в очередной перемычке ледокол «Харитон Лаптев» не сломал себе перо руля. Развернувшись с помощью двигателей, он кое-как выбрался из затора и отошел в свой ледяной карман, где и успокоился до лучших времен.
Следующим на очереди был «Челюскин». Несмотря на свое знаменитое имя, он тоже недолго продержался и, обломав одну из лопастей на правом винте, отступил. «Капитан Воронин», как самый новый и более мощный ледокол, продержался дольше всех. Он с тупым упорством форсировал и форсировал ледовую перемычку все светлое время. Кстати, его в конце сентября было уже не очень много. Наконец, он тоже затих в своем, заблаговременно вырубленном во льду, кармане.

Так прошел первый день героической ледовой эпопеи. Видя перед собой такие непроходимые ледяные торосы, поневоле начала закрадываться в души моряков тоска. На мостик, как в какой-то сельский клуб, начали подтягиваться моряки, и пошли байки и воспоминания о подобных ситуациях. Вспомнили даже тридцатые годы и спасение экипажа парохода «Челюскин».
То что в нашем караване был ледокол с тем же названием, навевало еще более мрачные настроения.

Ночью поднялся сильный северный ветер, началась подвижка льдов. Прожекторы светили во всю мощь, машины были готовы к немедленной работе, вахта - менять место стоянки судна, если ему будет угрожать опасность. Но эту ночь пережили, а на следующее утро самолет ледовой разведки, делавший облет нашего каравана, сообщил, что пути назад у нас тоже нет. За ночь те места, через которые мы пробрались с помощью ледоколов, и восточную часть пролива Лаптевых забило полями льда многометровой толщины. Мы оказались в капкане.
- Да, дела! – мрачно сказал капитан, потирая по привычке свои ляжки ладонями. - Этак мы и зимовать здесь навостримся, а у моей дочки день рождения скоро, я ей по телефону подарок обещал из Японии привезти.

- Про подарки придется забыть и надолго,- ответил я. – Вы слышали, что говорил капитан-наставник на самолете, который проводил ледовую разведку утром? Так вот они нас уже списали со счетов. Сказали, что дешевле нас оставить на зимовку, чем вытащить из этого мешка. Вот так-то!
- А как же экипажи, - встрял вахтенный матрос.

Да оставят человек по десять на корабле, а остальных на лыжах отправят к ближайшему аэродрому, - мрачно пошутил капитан.
Хотя в каждой шутке есть доля правды. Примерно так и получилось в дальнейшем.

Продолжение следует.