время...

Сколько в человеке зла, столько же и добра,
другое дело управлять собой…



«Я ничего не вижу, обхожу своё тело, смотрю со стороны. Несколько людей в серых халатах толстой леской зашивают мои глаза. Их кожа будто пластмассовая, на лицах маски, взгляды, будто чёрные дыры… смотрю вокруг: повсюду человеческие органы в небольших банках с фотографиями лиц. Вдруг боль! Резкая боль! Пропадает свет. Чувствую веками ржавую толстую иголку, позже, с хрустом пробивающую хрящ носа… Яркая вспышка… тишина… страх… медленно просветляется… я в пустой комнате, похоже больница, в окне на ветке сидят чёрные птицы. Подхожу к зеркалу, оно звонко разбивается, ничего не показав мне».
Меня разбудил этот кошмарный сон. Первая мысль сегодняшний экзамен в университете культуры и искусства. Принял душ, выпил, вчера оставленный на столе, холодный кофе. Собрал карандаши, кисти, краски. Я не спешил, но всё сыпалось из рук, кинул тубус с белыми листами в рюкзак и вышел из дома за пол часа до начала экзамена. До остановки было метров 20, но как только я вышел, услышал стук колёс трамвая. Спокойная походка перешла в лёгкую пробежку. Отдышку разбавлял звук летающих карандашей в рюкзаке. Запрыгнув в трамвай, сделал шаг, все как-то странно смотрели на меня, чувствовал какую-то вину перед ними, смотрели, как на соперника… я подошёл к окну, взялся за поручень, и как ни в чём не бывало, смотрел в окно.
В кармане держал грецкий орех, состоящий из трёх частей. Странная вещь, которую я нашёл примерно год назад, у дерева возле дома.

Через 2 остановки была «Оборонная», на которой вошло много людей. Пытаясь пройти вперёд, ко мне приблизилась не высокая пожилая женщина, я отклонился назад, но она спокойно остановилась передо мной.
- Бабуль, я, конечно, всё понимаю, уважение возраста, но может это слишком? - с удивлённой ухмылкой сказал я.
- Молодой человек, что вы себе позволяете?! Я тут стою уже от остановки «Авиацентра», и вообще что это вы на меня навалились?! Я хотел смеяться… рядом стоял пожилой мужчина примерно её возраста, который подошёл ко мне и тихо на ухо сказал: «Брось ты сынок, спорить бесполезно, этот человек – женщина»…
Выйдя из трамвая, быстрым шагом направился в сторону университета. Когда открыл дверь, перед собой увидел круглую вахтёршу, я застыл…
- Ваш студенческий, молодой человек?! Я начал смотреть по карманам, хотя уверенно знал, что потерял его ещё на первом курсе.
- тётя Маша, это в последний раз, с меня большая коробка конфет.
Через минуту я уже был возле двери кабинета. После трёх стуков рукой, открыл дверь и сделал 2 шага вперёд.
- Можно войти? Обратился я к преподавателю.
- Ты уже вошёл, - отбросил он.
- Да нет, я ещё за дверью, - сказал я, сделав шаг назад.
- Входи быстрее!
Я молча прошёл, сел на своё любимое место возле окна. Достал лист бумаги, карандаши.
- Быстрее давай, ты всех задерживаешь! – разъяренно выкрикнул он, разбавляя
мою суету.
- Извини, какая тема не знаешь? Нежно касаясь рукой плеча, спросила приятная девушка сзади.
- Да, нет, да, наверно, нет, точно нет,- перепугано ответил я.
- Чудак,- улыбаясь, прошептала она.
Учитель подошёл к, накрытому полотном, объекту рисования. Обычно там стояла обноженая скульптура или какой-нибудь простой предмет, дающий интересные тени. Рука сдёрнула белую ткань, освободив большой зеркальный цилиндр. Каждый сидящий видел в нём себя.
- Изображаем, что видим перед собой, максимум 4 цвета, меньше градиентов, больше объемности, - произнёс преподаватель.
Я никого не видел кроме неё и начал набрасывать очертания её лица. Как только набрасывал контуры, начал крошиться карандаш.
«В чём дело? Он никогда не подводил меня».
Я взял другой, но он просто сломался пополам.
- Вот возьми мой, - произнёс одногруппник Николай, он был единственным человеком в группе, с кем я нормально общался, мы действительно понимали друг друга.
Перед собой я видел только её, того ангела в руках, которых я таял словно льдинки, сжимаемые раскалёнными щипцами кузнеца, того ангела, в глазах которого я наивно утопал, того ангела, без которого я не представлял своей жизни…
Вспоминаю момент нашей встречи, этот переворот песочных часов, в моём мире всё казалось по-другому. Мягкая боль в глазах, на затылок давит большая бетонная плита, вокруг куски арматуры, большие треснутые камни, плавно играют тёмно-зелёные водоросли… чёрное дно реки… лишь маленькие блики солнца где-то там вверху.
рисую нос…
Чувствую взгляд со стороны, девушка, она так далеко, за множеством осколков разрушенного бетонного объекта, но я вижу её волшебные глаза, я чувствую их сердцем.
рисую глаза…
Всё ближе и ближе мы подплываем друг к другу, поднимаясь, всё выше и выше к поверхности воды. Камни поднимаются вверх, вода начинает светлеть, и вот мы уже друг перед другом, смотрим в глаза, кружимся, взявшись за руки.
рисую губы…
Выплеснувшись из воды, бетонные камни и плиты собираются в громадный мост над рекой. Маленькие пылинки занимают свои места, и уже через миг, мы, обнявшись, стоим на мосту и смотрим на заходящее за горизонт красное солнце. Я нежно таю в совершенстве…
рисую волосы…
Разбрасываю тени, свет… вышло всё тонко, в мягкой яркости…
Все вышли в коридор и через несколько минут начали заходить по одному.
Первым зашёл Коля. С большим любопытством я подошёл к двери, присел, и смотрел в замочную скважину. Я почти ничего не видел, но хорошо слышал, о чём там говорили.
- значит, ты согласен, что её нет?!
- да, я согласен
- тогда, зачем? Есть ли смысл?
Через замочную скважину мои глаза ослепил яркий луч, который сопровождался странным звуком, напоминавший вспышку старинных фото вспышек (тех самых, где должна вылетать птичка). Дверь приоткрылась, я опустил голову вниз и смотрел на старые ботинки, поднял голову, на меня смотрели глаза ненависти, разъяренные, злые…
- Следующий, - уходя в сторону, сказал он.
Войдя в кабинет, возле стула лежала одежда Николая. Когда я вошёл, он суетливо ставил не высокую статую в шкаф.
-А где Коля? – спросил я.
- Проходи, - услышал в ответ.
Комнату освещали большие квадратные окна, белые стены добавляли просторности, Повсюду стояли статуи, многие из них были накрытые полотном. Пол был усыпан каким-то обгоревшим мелом, по середине комнаты были круглые следы, напоминающие следы от фейерверка.
Внимание привлекла картина, висевшая возле окна, на ней была девушка с необычайными чертами глаз.
- Красивая? - услышал я возле уха.
- Очень…
несколько минут мы стояли и молча смотрели
- Что там у тебя? – спросил он, будто разбудив нас.
Увидев мой рисунок, он подошёл к окну, и, находясь, ко мне спиной спросил:
- Ты наверно веришь в любовь…?
- Нет, - ответил я и думал про себя: «зачем я соврал? Ведь я всегда верил, считал её смыслом жизни и сейчас так ответил».
- Соврал, значит, боишься, - продолжил он.
«Как? я не произносил ничего в слух».
- Разве обязательно говорить? От себя ничего не скроешь. Любовь, Любовь, Любовь, - начал повторять он.
- Всюду она, пойми, её нет, это всего лишь отражение самолюбия. Ты ждёшь, переживаешь, волнуешься, делаешь подарки для неё, ради того, что бы она отвечала тебе тем же. Разве это не глупо?
- Нет! Нет! – встал я.
- Нет? Ты ей даришь букет цветов, и будешь ждать чего-то, подобной взаимности…
Ещё смотри, ты говоришь: Любовь вечна, но у тебя будет чувство выполненного долга и день, два, может неделю, не будешь делать ничего подобного.
- Да, но…
- Что «но»? Её нет, и всё…
появилась какая-то пауза…
- А вы когда-нибудь любили? - спросил я.
- Нет! Нет! - резко выкрикнул он.
- но я то слышал «да»…, не так ли?
- Да, - отворачиваясь, слабо промямлил он.
И тут же начал кричать, что-то доказывать, покраснел, со рта летели слюни, я смотрел в его разъяренные глаза, но совершенно не слышал его. Я пытался понять, воспоминания, тот момент, когда я стоял в коридоре, за дверью и слышал: «Чем ты отличаешься от…» от, от чего же? Когда я входил, он в шкафу суетливо прятал статую, и почему Коля оставил одежду? И что это за чёрные пятна на полу?
Я вскочил, побежал в конец комнаты, открыл шкаф, на пол упала статуя на сто процентов похожая на Николая. Он опустил голову…
- Зачем?, - спросил я, - зачем Вы это делаете?
- Они не люди, он не могут любить, чувствовать, у них нет смысла жизни. Они боятся одиночества… они живут с зашитыми глазами… Я спасаю будущее от таких, как они.
Знаешь, как отчищают химики свои ёмкости? После каждой промывки наливают дисцилированную воду, она стоит там несколько часов, мешают сосуд. Измеряют свойства и сравнивают с чистой дисцилированной водой. Если есть различия, то опять добавляют, и так по кругу… понимаешь? Пока будут такие как они, в этом мире ничего не получится…
Пусть я буду чёрным шакалом, но не будет зайцев, бегающих с оторванными лапами от петель старого охотника.
- Не большую ли роль вы на себя взяли? Вы, по сути, тот же заблудившийся заяц.
На его лице появились слёзы…
- Вам легко говорить, вы, люди, только пытаетесь любить, но как вы можете любить, если вы не верите в друг друга, вы боитесь потери… думаешь потери любимого человека? Нет! Ты теряешь себя! Себя в её глазах,… а эти глаза твоё отраженье.
Люди не могут оценивать свои ошибки, они их просто забывают, забывают, потому что так относятся к себе. Раньше людям отрубали руку… сейчас, мы можем только «отрубить» сердце…
- Как мне найти их?
- Живи своей жизнью, будут такие моменты, когда ты будешь смотреть на человека, а в ушах будет играть музыка, - он включил магнитофон, - Эта музыка…
Играла странная музыка, что-то в стиле африканского Вуду, какие-то непонятные звуки, шорохи, постепенно меняющийся бит, скрежащие стоны.
Выйдя из института, я зашёл в кафе-бар, немного забыться и расслабиться от напряжения экзамена. Бар был почти пустой, клубная музыка, танцующая, пустоте стриптизёрша… я прошёл вперёд и сел за столик. Возле окна сидела молодая пара, за соседним столиком сидел мужчина. Я потерянно смотрел на него и как только он обернулся, посмотрев в мои глаза, музыка сменилась на ту самую мелодию Вуду…
- Скучаете? – подошёл и спросил я.
- Нет, нет, что Вы, сейчас вот-вот придет мой знакомый, и мы поедем в какой-нибудь ночной клуб.
- Вы уверены, что это произойдёт? – спрашивал я, уже садясь за столик.
Он суетливо начал бегать глазами по сторонам. Положив пистолет по середине стола, я отклонился на спинку стула. Сумбурный взгляд смотрел то на меня то на пистолет, будто меряя расстояние от себя до оружия и сравнивая с расстоянием от оружия до меня.
- Ты боишься? – уверенно начал я.
- Но чего? Этого расстояния? Вся твоя «великая» жизнь зависит от 30-40 сантиметров?
На его лице появились капельки пота, на лбу надулись толстые вены.
Свободным движением ладони я подвинул пистолет ближе к нему, почти на край стола.
- А теперь?! Просто берёшь и действуешь! Но ты не можешь, ты слабый… Ты не можешь устроиться хотя бы на неделю на нормальной работе. Ты суетишься, покупая газету в киоске, правильно посчитав сдачу, уже отойдя на 50 метров. Ты видишь знакомого, всё равно где-либо, и думаешь: «хоть бы он тебя не заметил», суетишься, волнуешься. А когда вы встретились взглядами, ты первый, с улыбкой, тянешь руку, спрашивая как дела. Не глупо ли? Ты подходишь к двери вагона метро за 2-3 остановки до выхода, и не знаешь, куда сделать шаг, когда тебя толкают плечами пассажиры переполненного вагона. Ты боишься смотреть в глаза прохожему, и как только он на тебя глянул, опускаешь глаза…
И если ты никак не можешь повлиять на свою жизнь, разве она твоя? Разве это жизнь?
Ну же?! Возрази мне! Ну! Ну-у-у!?
На краю стола появился таракан, который медленно приближался к центру.
- Твоя жизнь ничем не отличается от жизни этого насекомого. Он не выбирает, что ему есть на этом столе – он ест то, что сюда принесут. Он не выбирает, когда ему есть – он ест тогда, когда сюда что-то положат.
На столе стояла закрытая бутылка пива… показывая на неё взглядом, продолжал я:
- В этой бутылке пива пузырьки газа стремятся выскочить наружу, но их держит железная крышка. Твоя крышка – пистолет! - вставая, выкрикнул я и ударил ладонью по столу, раздавив таракана. В тот же миг, мужчина схватил пистолет и выстрелил себе под нижнюю челюсть. Хлопок моей руки и выстрел были почти слитны…
Кровь на стене ярко отражалась от играющих фонарей светомузыки. Крик стриптизёрши заглушал всю музыку. Подобрав пистолет, я вышел из бара и направился домой. Внутри было какое-то чувство выполненного долга, странная гордость…
Проходя через район частных домов, я остановился возле одного из них. Подошёл к окну, свет из которого освещал только старенькое радио на столе. Боль в ушах, опять эта музыка. Переступаю деревянную калитку, захожу в дом. Внутри ободранные стены, на бетонном полу лежит жёлтая солома, дальше по коридору слышны всхлипы, суета. Делаю два шага по коридору, захожу в комнату похожую на кухню, на столе коричневая посуда. Комната покрыта слоем гнили, повсюду мелкие жучки, паутина… в углу комнаты, в ведре шуршат опарыши. Раковина умывальника забита кровью, сверху покрыта чёрной плёнкой, на кафельной плитке стен красные потёки, пятна.
Дверь в конце комнаты, подхожу, открываю, тучей на меня вылетают мухи! Испугавшись, отскакиваю назад. На полу кладовки лежит засохший труп, открываю больше дверь, из окна падает свет, из-под тела выползают жучки, черви, какие-то странные насекомые, тело рассыпается на части, мерзкий запах…
Выхожу из комнаты, иду на встречу всхлипам. Из коридора смотрю в дверной проём, на старой железной кровати горизонтально дёргается тело, Под ним лежит маленькая хрупкая девочка без сознания.
«Тварь»!
Взял с пола ржавый топор, и направился к нему.
Оборачиваясь, он смотрит испуганным взглядом мыши, попавшейся в ловушку
- Нет, нет! Кричит он и пятится назад, забиваясь в угол комнаты.
«Как же это смешно… минуту назад он чувствовал себя Богом, властелином, разрывая тело хрупкое тело».
- Где ты теперь?! - Закричал я.
- Где?! Где твоя гордость?! Куда пропала уверенность?!
Длинные рыжие волосы прикрывали по всюду разбросанный пирсинг на лице, резкая красная борода переходила в ровные брови, под которыми бегали большие перепуганные глаза.
Первый удар в голову разбивает нос, брызгая кровью на шторы, позже уже бил бездумно, выворачивая, всё наружу… опять эта странная гордость…
С серой уверенностью выхожу из дома…
«Всё иду домой».
По пути - у обочины дороги я заметил гладкий, «тёплый» камень, окружённый зелёной травой. Подошёл ближе, на нём ровно выгравировано «Люди, берегите любовь».
Спешная мысль «здорово как», сменяется на «а вдруг трагичное что-то…»
Интересно почувствовать человека, который сделал своего рода памятник, посмотреть ему в глаза… пообщаться… - думал я по дороге домой.
Подойдя уже к подъезду, я увидел её…
Радостно подхожу ближе, но улыбка меняется на ржавый испуг.
Она сидит на детской качели, под глазами потёки туши… Её глаза будто ветер, заблудившийся в лесу, который не пропускают тонкие деревья с острыми как лезвия иголками.
- Что случи…
- Извини, - перебила она, - но…
- Но ничего не надо говорить, - перебиваю уже я.
Уже не вижу себя в её глазах, пустым взглядом смотрим, друг на друга минут 5… молчим… тихонько играет музыка Вуду…
Бросаю всё и молча ухожу в никуда, просто в сторону… нет эмоций, я в свободной пустоте чёрно-белой перспективы…
«Это не реально! Всё! я больше не могу», набираю телефон Олега. Олег – сосед в подъезде, без наркотиков не представлявший свою яркую жизнь. Он сразу поднимает трубку и говорит:
- Да, да, да, ты устал, ты хочешь забыться, ты... Я сейчас не могу, давай через пару часиков, дома созвонимся?
У меня не было других вариантов.
- Хорошо, давай.
я не знал, что делать целых 2 часа, и направился в парк.
Глупо маялся, не хотел ехать домой, там было пусто… это уже мой не дом…
Сел на лавочке и задумался…
«Тяжело держать песок счастья в руках, он просыпается через пальцы, да и руки затекают. Чем дольше его держат, тем меньше оно становится самим собой.
Есть вариант пересыпать его в сосуд, но все отношения будут строиться через него, пропадает искренность. Даже если постоянно перекрашивать ёмкость в другой цвет, тем самым, закрывая глаза на прошлое, всё остаётся нелепо наигранным.
Некоторые, перед тем как взять его, смазывают руки клеем, но это всё уже идёт далеко от души, и не вечно…
Всё теряется, когда песок начинает сыпаться на пол, его подбирает ветер безразличия и разносит по комнате, разрывая между собой песчинку от песчинки.
Тяжело… но оно того стоит… стоит, тех сухих терций, расплывающихся в тёплую вечность… но где они сейчас?»
Рядом на лавочке сидела симпатичная молодая девушка, рядом с ней бегал маленький мальчик. На малыше была кепка повёрнута на бок, футболка, одетая сверху кофты, длинные шорты, ниже колена, плотно обтягивающие дутый подгузник. Он бегал как неваляшка, гоняясь за голубями. Девушка мило улыбалась, смотря на сынишку, держа в руках игрушку. Малыш подошёл ко мне и начал катать свою игрушечную машинку рядом на лавочке, не отводя от меня взгляда.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Егорка, - опуская застенчивые глаза, промямлил он.
- А у меня есть машинка, - продолжил, будто взбодрившись.
- У неё есть двери, и я её водитель, да, я могу удрать от любых полицейских! А что у тебя есть…?
Мне нечего было ответить ему.
- А у меня ничего нет…
- Попроси маму, что б она тебе купила машинку, или ты плохо ведёшь себя?
В тупик меня загнал маленький ребёнок…
- Егорка, а ну быстро ко мне,- строго закричала девушка. Малыш так же неуклюжа, побежал к ней, так и не получив ответа на своё вопрос…
Придя, домой, на пороге я встретил Олега.
- Пойдём, с улыбкой открывая дверь своей квартиры, - сказал он.
Проходим, садимся, он достаёт коробочку, высыпает немного белого порошка на перевёрнутую крышку, собирает тонкую линию. Ногтём мизинца пробует на вкус сам, затем отклоняется, назад, показывая рукой на белую дорожку. Нюхаю через трубочку порошок горького вкуса. Немного давит давление на глаза, но в скоре проходит.
Выйдя на улицу, я увидел другой мир. Он превратился в психоделическую систему. Небо, деревья, дома, машины, прохожие - все соотносится с тем, что я вижу, слышу, чувствую. Весь реальный мир упростился до нереального. Стал простым, тот, который я могу с легкостью вызвать путем приема вещества. Речь идет о невозможности попасть в реальность целиком. В этом и есть система – я один в этом мире, и мир для меня. Ведь это я его строю. Я управляю им. Я пришёл к тому самому месту в парке, где первый раз мы гуляли. Сел на качели и вспоминал те мгновения, ту первую улыбку, тот первый глубокий взгляд, то первое касание её губ …
«я опять плачу… я слабый…»
Разулся и начал ходить по мокрой росе, нежная тёплая трава, резала ноги. Это чувство было похожее на то, как я увидел те пустые глаза, обжёгшие моё дыхание.
Время шло час за минуту, я гулял по такому же одинокому ночному городу. Смотрел в жёлтые окна домов. Бездумно ходил по эстакаде, аллеям парков, дорогам, смотрел на памятники.
Яркая вывеска продуктового магазина привлекла моё внимание. Открыв дверь, я увидел растерявшиеся глаза продавщицы. Не странно… в эту холодную ночь на мне была футболка, закатанные до колен джинсы. Я был без обуви.
- с вами всё нормально? - спросила девушка, затушив в пепельнице сигарету.
- Да! Всё отлично! - с натянутой улыбкой ответил я.
- Дайте мне, пожалуйста, банку чёрных маслин и пачку арахиса.
Не знаю почему, но мне хотелось почувствовать именно их вкус. Расплатившись, я вышел из магазина и продолжал идти просто вперёд. На ходу открыл маслины и арахис, по очереди закидывал их в рот.
Начало светать небо, плавно исчезали звёзды. Холодное утро пробуждало город, местами появлялись одинокие машины, одинокие пешеходы, одинокие тени…
Вышел на дорогу и остановился посередине.
«Зачем боятся конца? Тогда зачем всё? Поднял глаза и смотрел в чистое небо. Зачем?!»
Закончился арахис, осталась последняя оливка на дне банки.
Смотрел на неё, «она такая же, как я, ограниченная железной мембранной, её окружал собственный сок, тот, который мы называем кровью, в её «теле» не хватает косточки, то, что мы называем сердцем…»
Резкий сигнал машины, скрежет шин по асфальту, гул, я начал закрывать уши, сильная боль в спине и я уже лежал на тёплом асфальте у железного заборчика вдоль дороги. Колит под лицом разбитое стекло… Передо мной лежит раздавленный орех, выпавший из кармана.
…
закрываю глаза…
Я в большой комнате. Вокруг меня бегают маленькие дети. В руках держу игрушку – большую плюшевую пчёлку. Передо мной стоит маленькая девочка с протянутыми руками. Отдаю ей игрушку, она радостно выбегает из комнаты. Сбоку от меня большой коробок с разными подарками. Рядом взрослые люди, которые так же раздают детям игрушки. В другом конце комнаты, возле двери стоит плачущий малыш. я подхожу к нему, за спиной держа игрушечный автомат.
- Что случилось, мужик? - Спросил я.
- Тётя мне дала куклу, но я не люблю куклу, я хочу пистолет, - так же плача ответил он, вытирая рукавами слёзы.
- Вот тебе настоящий автомат, только пообещай, что никогда не будешь плакать.
Слёзы поменялись на широкую улыбку. На лице мальчика появилась радуга, мне казалось, что он самый счастливый человек на свете.
- Обещаю, дядя, – радостно ответил он и побежал показывать свой автомат другим детям.
я начал наблюдать за детьми.
У некоторых детей не было одной ноги, у других слуховые аппараты, многие ходили с кривой походкой, одни не вставали с кроватей, инвалидные кресла… я почувствовал тёплую слезу на своей щеке, я не могу смотреть на них, я плачу...? я боюсь, но чего?
открываю глаза…
лежу на боку, мимо проезжают сигналящие машины, в глаза слепят фары, свет от которых отражается на большой луже крови перед лицом, в груди замечаю холодный железный прут арматуры, чувствую его лёгким, странное чувство, похожее на то, как вдыхаешь зимой холодный воздух со льдинками, но на много сильнее. Постепенно чувствую, как моё тело начинает остывать…
закрываю глаза…
Сижу в проулке между домами, вокруг всё из холодного железа - дорога, заборы дома… Поднялся, вышел на какую-то не большую площадь, нет не земли, не камней не пыли, не растений, меня окружал мир полностью покрытый железом.
Я стоял и крутился, смотря то на одного, то на другого человека. На груди, из кожи у всех торчал гладкий серый камень, у некоторых на нём было выцарапано слово,
у каждого своё. Возле детской качели у лавочки молодой человек на одном колене стоит перед несколькими девушками, по очереди к нему выходит одна из них. Он дарит ей железные цветы, ожидая, что её лицо изменится, но оно не меняется, девушка отдаёт цветы обратно и отходит в конец очереди, подходит следующая и так по кругу, это напоминало немое кино. Рядом проходил пожилой мужчина, я смотрел на его камень, торчащий из груди, на нём было написано слово «Алина», я ни о чём не думал, просто смотрел…
- Что?,- спросил он.
- Да нет ничего… чьё это имя у вас на камне?
Погладив бороду, он спокойно начал рассказывать:
- Когда-то у людей было «сердце», да кажется так – сердце, это было что-то сверх высокое, сила, дающая новую жизнь. Мы читаем книги, смотрим на фотографии, пытаемся подрожать тем, кому когда-то повезло быть счастливым. На фотографиях мы видим, как люди показывают друг другу зубы, их рот странно тянется, странно… из глаз течёт вода, что это? Мы такого не делаем. На камнях женщины пишут имя мужчины, а мужчины имя женщины, с которым бы хотели стать одним целым, люди верят, и может быть, кому-то повезёт и этот камень станет мягким и даст жизнь… это история или быль, но люди верят.
- Люди?, - удивился я.- разве это люди?
- Постой, у тебя ведь нет камня,- «вспыхнул» он, я молча опустил голову.
- Братья! - закричал он. Меня окружили ещё несколько таких людей как он.
Я смотрел каждому в глаза, меня поражал их сквозной взгляд, они постоянно поворачивали голову, что-то, тихо говоря себе. Сзади меня схватили за руки двое, старец начал разрывать мою рубашку на груди…
открываю глаза…
надо мной два человека, один из них кричит в телефон:
- здесь умирающий человек!
закрываю глаза…
с головы ручьём льётся вода, идёт дождь; я стою во дворе перед дверью своего дома. В одной руке ключи от дверей, в другой порванный зонтик … на нём совсем нет ткани, одни стальные дуги. Открываю дверь прохожу в длинный коридор, оставляя за собой мокрый след, коридор на столько длинный, что окно в конце него, кажется очень маленьким и ничтожным…
открываю глаза…
я в шатающейся в стороны машине, звук сигнала скорой машины, рядом за руку держит девушка, на её щеке слеза.
- держись, ещё немного
закрываю глаза…
стою перед дверью на кухню, на пол с меня стекает вода, через фигурное стекло вижу силуэты отца и матери, которые сидят за столом. Они спокойно разговаривают, переставляя с места на место разные блюда. Пытаюсь повернуть дверную ручку, но ничего не получается, дёргаю сильнее! Ещё сильнее! Волнение, чувствую как ускоряется пульс, поднимаю руки и бью по раме двери, сильнее! Ещё сильнее! Смотрю на родителей, они поворачиваются, непринуждённо смотрят, затем спокойно отворачиваются и продолжают дальше.
«Почему? Они меня видели, я уверен! Почему?»
Пытаюсь успокоиться, делаю большой вдох, выдыхаю, поворачиваю ручку в другую сторону,
«щёлк!»…
открываю глаза…
лежу на спине, на лице кислородная маска, в голове заглушающий всё, звук своего дыхания, в глаза слепит большой круг с лампами весящий надо мной.
медленно закрываю глаза…
я на скале, передо мной море, на котором отражается красный закат. В руках большие песочные часы, медленно переворачиваю их. С каждым переворотом я будто старею, чувствую постепенную слабость, усиливается дыхание, странная боль в спине, ухудшается зрение, начинают дрожать руки…
Неожиданно из рук выпадают часы, переворачиваясь, катятся вниз, невыносимая боль в спине, звон в ушах, испуганный глубокий вдох…
открываю глаза…
чувствую резкие удары током в грудь, не могу открыть глаза. Где я? На губах сухая кровь. Слышны шорохи, суета, кричащие голоса: «Держите клапан! Режьте! Быстрее!»
закрываю глаза…
через широкие линзы противогаза смотрю на человека, в плотной брезентовой одежде. Он лежит на полу, держась за дрожащее горло руками, и постепенно отклоняется на спину. Стены и потолок в каплях жидкого газа, туманной комнаты.
я стою возле большой дрожащей трубы, руками держусь за кран, который со свистом срезается и чиркая маску, врезается в стену. Газ стремительно начинает затягиваться через трещину в противогазе. Печёт слизистая оболочка, тяжело становится держать глаза открытыми. Сухость в горле, лёгкие начинает сдавливать, стягивает кожу, чувствую капилляры на глазах.
открываю глаза…
рядом солдат и громко считает: «10, 9, 8»… я смотрю вокруг комнаты, стены ободранные, за окном оглушающие звуки взрывов, «7, 6»… на выходе из комнаты облокотившись на стену, истекает кровью мужчина, одетый в камуфляж, «5, 4»… туманом стоит пыль, в комнату забегает испуганный солдат, спотыкаясь, «3», падает на плечо, «2» хватает из ящика несколько обойм к автомату и выбегает обратно. Резко вздрогнул от крика над ухом: «1, всё! Давай кидай!» солдата, отпрыгнувшего в сторону. В руках чувствую тяжесть, опускаю голову, в своих руках вижу серую коробку, переворачиваю, на ней красными буквами написано «динамит». Резко начинает тянуться кожа на руках, невыносимое давление волной переходит из глаз в уши, боль в груди, хруст рёбер, в глазах клочья бумаги, густой дым, в котором зависли куски дерева и мусора…
закрываю глаза…
во рту вода, я в прозрачной мембране, напоминающее яйцо, тесно. Вокруг меня, такие же коконы, некоторые из них пустые…
открываю глаза…
но ничего не вижу, в глазах один чёрный цвет, не чувствую ни холода не тепла.
нет опоры, я будто вешу в воздухе, пытаюсь дёргать ногами, но не чувствую их,
пытаюсь кричать, но не слышу даже самого себя. Пытаюсь найти руку, что бы найти пульс, но попросту не ощущаю её…
закрываю глаза, но ничего не меняется…всё тот же чёрный туман, ещё раз открыл, ещё раз закрыл,… где я?
я умер? …
Тихо шуршит звук прибоя. Свет… яркий свет… постепенно рассеивается, вокруг спокойное море. Вдруг! Сильный удар в голову! Крики женщин! Я на тонущем корабле, как облезлые собаки, люди становятся друг на голову, чтобы прожить лишние пять секунд. Держусь рукой за поручень, на руку давит чья-то твёрдая обувь, рука затекает, чувствую сильную боль, но она кажется совсем ничтожной, легко о ней забываю. Выше и выше передают маленького ребёнка, закутанного в пелёнки, внизу ревёт, потерявшая все надежды, мать: «люди, спасите ребёнка, умоляю вас»… вода уже внутри лёгких, бесконечная пустота… темнеет в глазах, сначала голубой, затем синий, и наконец чёрный цвет…
Темно… тихо… пусто…
Но я думаю, я чувствую своё сердце, странно…
я чувствую свои глаза, но темно… странно…
тянутся мышцы на руках, какие-то круговые движения перед собой, нет усталости, я чувствую секунды, минуты, часы.
Свежий воздух. Открываю глаза, передо мной бесконечно много шестерён, которые дугой уходят в небо. В руках, какие то педали, бездумно кручу. Шестерни постепенно передают движение вперёд, я знаю через, сколько минут, момент пройдёт по каждой шестерне. Я знаю через, сколько минут надо мной будут лететь птицы, и через, сколько они приземлятся у озера. Странно…
Вокруг голубое небо, просторная местность, я на какой-то ровной возвышенности. Странная свежесть. Передо мной сидит седой старик и тянет нить из не большого туманного шара зависшего в небе. Нить местами в крови, в некоторых связана большими узлами.
Стоп! Перестаю крутить. Всё застывает передо мной: ветер, пыль, воздух, старик.
Слабею… на его руках, из кожи торчат оранжевые листья, широкие брови заостряют его прозрачные глаза. Головокружение, колкость в лёгких, не могу терпеть, продолжаю крутить. Делаю глубокий вдох, с лёгкостью продолжаю смотреть.
- Кто вы, старик? - спросил я.
Он поднял голову, белые глаза, в которых отражается далёкая бесконечность, наводят страх.
- Я расстояние, – ответил он хриплым голосом.
- А ты, теперь… время… - продолжил уже шёпотом…


держал твои ладони...на них таяли льдинки
смотрел на твои волосы - окутаны в снежинки
касаемся друг друга... и я боюсь заката
закроет нам глаза...слепит зрачки из ваты

прижал тебя к груди, обнял крепко руками
у нас есть слово "мы" и наша вера с нами
смотрю в прозрачные глаза, себя там вижу
как одно целое, но мы наверно ближе...

дрожит губа... рвётся мокрый платок в руках
и капля на щеке, а в ней воспоминания, страх
тот миг, когда менялись чёрно белые рисунки
в цветные фотографии,а щас мы в предрасудке

откуда грусть?... сырая обувь и мокрая одежда
но мы не чувствуем... нам всё кажется смежным
кто может разорвать мембрану? ржавеет циферблат
но почему не вечны мы?... я счастлив, но не рад.