Вязание. Душа. Любови

 Когда ко мне приходит новая пассия, Я прячу предыдущую в шкаф, за шкафом, под кроватью, на люстре, где она покачивается слегка , изображая колокольчик или абажур. «Какой занятный у Вас абажурчик», - стараются угодить впервые меня посетившие и не слишком знающие, о чем бы это поговорить и какой комплимент сделать. Пассия покачивается и беззвучно, еле сдерживаясь от взрыва, давится смехом. В этот момент Я желаю ей подавиться. Совсем. Чем-нибудь более смертоносным, чем смех.

 В прошлый раз, когда было еще крайне сыро и холодно, шел мерзкий гибрид снего-дождь. В дверь позвонили. Я выставила пассию на балкон как раз, когда осадки находились на пике своей активности.

 Пассия была в связанном нелюбимой бабушкой нелюбимом жуткого фасона свитере с жуткими же ромбами или их подобием. Бабушка была старенькой, обладала плохой памятью и зрением, что в некоторой мере оправдывает не сочетаемость цветов и разнообразие узора. Пока бабушка была жива, внучка только к ней в гости являлась в этаком живописном наряде, что было несложно, так как редко. Раз в год примерно. Но как только бабушка преставилась, стала являться внучке в кошмарах и, печально позвякивая спицами и качая белой головой, сокрушаться, что внучка совсем не чтит бабулину память (хотя внучка по крайне мере раз в неделю поминала ее крепким словом и крепким напитком) и бабулину значительную с художественной точки зрения работу. При этом бабушка начинала трястись (по словам внучки, намного сильнее и страшнее, чем при обычном ее припадке) и заклинать потомка чуть ли не спать в подаренной вещице, сотворенной от всего огромного бабкиного сердца. И добавляла, улыбаясь ласково щербатым ртом: «Не дай бог, тебе, моя ты хорошая, ослушаться. Тебя или трамвай переедет или самолет твой разобьется или еще что похуже. В общем, сдохнешь безвременно и бесславно». Внучка не была готова помереть так рано, так что таскалась по городу, как пугало огородное, пугая прохожих. Оно и хорошо – мне спокойней.

 Обычно времени от первого до n-ого звонка хватает на то, чтобы замести следы. Но в этот раз все было намного сложнее. Пришлось быть предприимчивее втрое, так как все продуманные и испытанные не раз варианты отпадали за бесполезностью. Рано или поздно с подобной ситуацией приходится столкнуться. Я не была готова испытать гостя неординарным интерьером, равно как и солгать, что вот этот костюмчик в шкафу – маскарадный, Я, знаете ли, буду изображать…эээ… (тут мое воображение меня подводило, чего с ним никогда практически не случалось, что указывает на крайне тяжелый случай). Не хотелось даже думать о том, к чему все это может привести. Так что вариант был один – балкон. Вариант в ход пускался крайне редко, когда дело было совсем плохо, так как Я, обладая пусть и минимальной, но долей человечности, могла совершить подобное только, если больше ничего нельзя было сделать, ситуация являлась критической, а жить очень хотелось.

 Пришлось вытолкать элемент в высокохудожественном убранстве подышать свежим воздухом. Соседи при этом моментально съехали на дачу, детвора покинула песочницы и попряталась по домам. А мамаши позакрывали форточки. Они что, подумали у меня слет ведьм? Я их понимаю. Тем более репутации Я не лучшей. Порой шарахаются.

 Пассия, как Я потом поняла, была генетически запрограммирована неудачно, дилетантом, которому мало настучать по его бестолковой башке и кривым рукам. Это у нее в крови. Вспоминаю свитер, вспоминаю бабушку. Наверное, именно бракованностью и объясняется то, что она не только умудрилась опрокинуть горшок, где прежде рос цветочек, а теперь осталась земля, на пол. Я до лета теперь не отмою балкон – повозиться придется, а в условиях вечной мерзлоты на такой подвиг Я не решусь. Курить придется на кухне, что неизменно приведет к освежению квартиры ароматом «перекур на заводе в 1000 человек». Потому что если выбирать между кусочками земли на белом ковре а ля «булка с маком» или «юбка в горошек» и запахом, который никак не меняет окрас воздуха, Я все–таки выберу «завод». Наверное, раздражители зрения, выводят из себя больше, нежели раздражители обоняния. Так вот принцесса из страны, которая, слава богу, далеко, решила сброситься с балкона (как потом выяснилось, упасть, но не суть), зацепившись рукавом за какой-то непонятно как функционирующий крючок, и распустить творение заботливых бабушкиных рук.

 Никогда не забуду, как развевалась на ветру разноцветная вермишель, как, сдурев, коты всей округи рвали ее в клочья, как полуобнаженная, но почему-то счастливая, летчица-любитель лежала в грязном сугробе, не замерзая, обнимая хромую кошку, которая в силу своей инвалидности не могла угнаться за остальными, но которой так хотелось участвовать в празднике; как с моего балкона огромными глазищами таращилась вниз моя гостья, которая никогда больше ко мне не придет, как скатилась слеза по ее румяной щеке, как моя система рухнула. Как рухнул мир. На целую неделю.