Дела печальные

После суматохи первых дней необходимо было заняться самым важным делом.
Мне необходимо было захоронить урну.
 
Наивная, я и не предполагала, что это окажется не просто сложно, а невозможно. Переводчик в то время у меня был единственный - Мира. И я очень обрадовалась, узнав, что она - религиозная, и муж ее имеет определенный вес в городском рабануте (религиозном совете).
Тут я должна пояснить, что похороны, как и бракосочетания, в Израиле - находятся под религиозным контролем. Атеисту здесь ни жениться, ни умереть не дадут. И еще напомню, что по еврейской традиции кремация строго запрещена.
Так вот, когда до бедняги Миры дошло, о чем именно я ей толкую, она натурально упала в обморок. И, очнувшись, бормотала: "Вы как нацисты, вы все нацисты..."
То есть религиозные догмы смешались у нее в мозгах с пережитыми ужасами концлагеря. Когда она узнала, что я храню ЭТО дома, она, пятясь к двери, прошептала, что дом мой осквернен, и она не может здесь больше находиться. Впоследствии она ни разу не переступила моего порога.

Но с мужем со своим она все же переговорила, и он, выяснив ситуацию, передал, что всем полученным мной московским разрешениям - грош цена, и выход у меня один: обращаться в общину арабов-христиан.
Но туда я не хотела категорически.
Надо было "копать" дальше.

Между тем я получила письмо из местного рабанута.
Меня приглашали на собеседование.
Пришла. Переводчик был плохонький, но я поняла: они хотят собрать всю информацию и выдать разрешение на захоронение.
Дело закрутилось. Запросы были разосланы, бумаги получены.
Назначили дату заседания специального равинатского суда.
 
На суде доподлинно установили еврейство мое и покойного мужа (проверяли до 3-го колена), выяснили все подробности мужниной болезни и смерти.
И, наконец, огласили решение. Я сразу поняла: решение положительное. Очень уж все они довольные были.

Через две недели по почте получаю решение рабанута.
На фирменном бланке, с печатью.
Бегу переводить - и глазам своим не верю: мне разрешено вступить в законный брак с любым евреем, кроме Коэна (священослужители, Коэны, не могут жениться, например, на вдове).
Я была в шоке: я же просила не об этом!
А мне в ответ: "Ты еще молодая, замуж тебе надо".
Хочешь - смейся, хочешь - плачь!
И я опять в тупике.

Время шло, дело не двигалось.
Письма мои летели - и как будто исчезали.
Я была в отчаянии.

Меня начал преследовать один и тот же сон: мой покойный муж, молча стоящий на пороге моей квартиры. Дверь открыта, но он и не входит, и не уходит. В глазах - страдание. Сон был настолько реален, что несколько раз я подходила ко входной двери - проверить - сама не знаю что...

Наконец, из Иерусалима (аж из столицы!) пришел ответ. Дескать, подождите еще немного, в связи с тем, что имеются похожие случаи (к тому времени начался массовый выезд из Союза), принято решение выделить в вашем городе 30 мест для захоронения.
Обрадованная, я помчалась смотреть предполагаемое место.

Что я могу сказать? Буквально под забором, в земле выкопано отверстие в виде канализационного люка, и с такой же крышкой. На мой вопрос: "Что это?", - мне довольно зло ответили, что никому и никогда спускаться туда не придется, урны у всех желающих заберут и замуруют в люке, а потом сравняют это место с землей.
И вообще: скажите спасибо, что вас пустили на еврейское кладбище...
 
Я не ушла. Я бежала.
Бежала, захлебываясь слезами, проклиная религию, которая не имеет жалости к живым, и не уважает "неправильно" умерших.
"Если так", - думала я, - "пусть остается дома".
Впоследствии я поняла, что винить следовало не религию, а людей, не имеющих ни души, ни совести.

Мир не без добрых людей. Спустя 9(!) месяцев после приезда обо мне узнали в одном из кибуцев (кто-то переслал им мое письмо). Они связались со мной, и, после получасовой беседы, я получила разрешение на захоронение. Было только два условия: памятник не должен отличаться от остальных на их кладбище, и мне запрещено рекламировать этот кибуц - т.е. никаких благодарственных писем в газеты и пр. Нечего и говорить, что я тут же согласилась.

Как раз к тому времени в Израиль прибыли, наконец, все многочисленные родственники покойного мужа. Так что похороны получились по первому разряду.
И его мамочка, которая разве только не проклинала меня в Москве за мой замысел, теперь, рыдая на моей груди, благословляла меня. Еще бы - у нее появилось место, куда можно прийти...

Мы часто бываем там - и вместе, и отдельно.
Я часто думала - правильно ли я поступила?
Сейчас, 16 лет спустя, мне кажется, что это был единственно верный путь.