О грустном

Уже нелюбимому человеку посвящается

- Тебе бывало когда-нибудь беспричинно грустно? А холодно? Так холодно, что кровь застывает. Нет, не останавливается. Но ты чувствуешь, что у тебя по венам двигается не жидкость, а маленькие крупинки льда. И сердце начинает биться все медленнее и медленнее... кажется, что оно скоро остановится совсем. Ты ждешь, но оно не останавливается. И не остановится – не надейся. Но ты все равно надеешься. Только зря.

- Значит, это было так?

- Да... а она сидела и не смотрела на меня. Рассматривала снежинки, которые падали ей на варежку. Так грустно. Будто ей тоже было грустно. Знаю ведь, что все равно. Она думала о том, как бы побыстрее уйти. Как бы все объяснить, ничего не говоря. Обижать не хотела – точно знаю. Но и быть со мной тоже не хотела. А уйти и не обидеть - не получилось бы. Потом она сказала: «Прости...» И быстро ушла. А я сидел, смотрел на место, где она только что сидела. А ее уже не было. Не было у меня. Она забрала с собой всю себя. Всю. Все то, что уже было внутри. Она ведь занимала во мне больше, чем я сам. Да какой там – больше?! От меня самого-то уже почти ничего не осталось! Я все, всего себя, отдал ей. Где теперь все это? А себя из меня вынула и унесла. А я сидел совсем пустой. Смотрел на солнце, отражавшееся во всех снежинках. Вспомнил, как оно отражалось в ее волосах. Блестело. Играло бликами в ладушки, когда она поправляла прическу. Она светилась. Она отражалась во мне. А я светился ее светом. Чем теперь я буду светиться? Не знаю.

- Может... может, она еще вернется?

- Вернется? Нет. Она не вернется. Она не такая... если она уходит – то совсем. Возвращаться – это не про нее. Она смотрит вперед... Вокруг она тоже смотрит. Любопытно же! А я смотрел только на нее. Мне никого не надо было больше. Да что там, никого?! Мне ничего не надо было. Только бы она была рядом. Теперь ее нет. А внутри у меня пусто. Совсем. Одна сплошная черная дыра. Кажется, что ничто уже не сможет заполнить эту пустоту.

- А ты пытался? Может...

- Конечно, пытался! Я что, похож на депрессивного маньяка? Что мне с депрессии? Зачем она мне?

- Ты не пишешь?

- Нет! Зачем? То есть пишу, но не такое. Писать о ней не могу... Она... Ее не описать. Она самая лучшая, самая красивая... Таких больше нет... А то, что я пишу... Не про любовь, в общем. Да и разве может быть любовь без нее?

- Может! – вскрикнула она. А сама подумала: «Он ведь меня совсем не видит...
Как же так? Но ведь я готова все отдать, чтобы ты меня заметил».

- Это у тебя может... а как я без нее? Никто не сможет ее заменить. Как может быть, что утром я проснусь и увижу другое лицо? Другие волосы. Ты не представляешь, какие у нее волосы. Ветер запутывался в них, даже когда была абсолютно безветренная погода... А глаза? Как может быть, что я буду смотреть в другие глаза. Видеть солнце в других глазах? Нет! Я не могу.
А в это время солнце пускало зайчиков ей в глаза. И зайчикам очень нравилось брызгаться в них. Они рассыпались на сотни маленьких искорок и собирались обратно. Они играли в догонялки и запутывались в ее ресницах. Зайчики скользили в маленьких капельках слез, появившихся в уголках ее глаз.
А он не видел. Ничего не видел. Даже слез. Хоть она больше всего боялась, что он их заметит.

- Как же ты ее любишь!!!

- Больше всего. Как я могу ее вернуть? Как? Не знаю... неужели ее было плохо со мной?!



***
- Ну скажи, как ему объяснить? Он не понимает. Он ничего не понимает. Смотрит на меня... Господи! Как он на меня смотрит! Лучше бы, вообще, не смотрел. Или ненавидел бы. Он почти молится на меня... Да этого же никто не вынесет. Я не могу так больше. Какая любовь?! Мне уже просто тяжело с ним! Я хочу, чтобы меня понимали... А тут... Какое тут понимание?! Он со всем заранее согласен, что бы я ни говорила.

- Совсем что ли ты его не любишь?

- Да какая любовь? Для меня мужчина в первую очередь – друг! Общаться надо на равных. А не так...

- А может, все дело в другом? В другом мужчине?

- Нет! Это совсем другое! Он... Началось все раньше. Он просто смотрит на меня как на божество. А я ... Да не такая я вовсе! Он придумал себе меня. И любит то, что сам напридумывал. А я при чем тут?! Надо любить не то, что ты придумал, а человека. Человека с его достоинствами и недостатками.
- Как ты любишь?

- Понимаешь, я не говорю, что моя любовь правильная. Или что может быть только такая. Нет! Ты понимаешь, что он мне все еще родной. Я его все еще люблю. По-своему. Но быть с ним... Нет! Не могу. А что ему говорить – не знаю. Как его не обидеть? Я не хочу его обижать.

- Скажи правду.

- Какую? Что из этого всего ему надо сказать? Он ведь ответит, что изменится. Я его знаю. Он сильно простой для меня! Я его уже всего знаю. Наизусть. Мне так неинтересно.

***

- Ну, что со мной было не так? Если бы она мне сказала... Я бы... Я бы изменился. Я бы мир перевернул ради нее... Только ей этого не надо. А может и надо было... Я не знаю... Вот ты женщина. Ты можешь объяснить, что во мне было не так...

В ее глазах все еще резвились солнечные зайчики. А волосы растрепались и упали на лоб. Она поправила их. И глубоко вздохнула.

- Понимаешь, я могла бы тебе объяснить все. Но не буду. Нет. Совсем не потому, что не хочу. Но ты должен понять все сам. Должен разобраться. А я... я здесь совсем не при чем. Мне ты можешь рассказывать все. Говорить, какая она замечательная и как ты ее любишь... Но объяснять я тебе ничего не буду. Я лучше пойду. Мне сейчас хочется подумать. И побыть одной.

В этот момент слеза все же предательски соскользнула по ее щеке. И тут он увидел. Он увидел солнечных зайчиков в ее глазах. Увидел, как они один за другим катятся по мокрой дорожке на ее щеке (прямо как дети с горки). Увидел, как они запутываются в ее ресницах и как плавают на самом дне ее глаз, рассыпаясь на сотни маленьких искорок.

Он подумал: «Какой же я дурак! Почему я раньше не видел ее?»

- Подожди! Я понял! Постой....