Расстояние

...И только одно осталось в памяти ярко, застыло, словно свежая глянцевая фотография, каждую подробность которой он знал наизусть, каждую деталь мог бы потрогать рукой...

"Я найду тебя, Мичи. Я обещал, что найду, если вдруг ты уйдешь... если вдруг ты уйдешь так".

Он стоял перед зеркалом в тесной комнате, заваленной книгами, кистями, холстами, свернутыми в трубку листами ватмана, одеждой, в комнате, заставленной немытыми чашками и тарелками. В зеркале он видел незнакомое лицо – крупное, как все его тело. Спутанные почти белые волосы и странного хризолитового оттенка светлые глаза. Кто это? Он никак не мог вспомнить. Он помнил только...

...Высокие своды огромного собора, спящие витражи – до момента, когда солнце вдруг проводило лучом по их гладким стеклам, и тогда они разноцветно подмигивали и бросали на каменный пол горсти жидкого света...

Он помнил только...

...Маленькое тело, ничком, без движения, длинные волосы, накрывшее его золотистой шалью. И темное пятно под ним, словно разлитый густой сливовый кисель. Слишком много крови для такого крошечного тела, слишком...

Он помнил только...

...Имя. Мичи...

Он помнил...

...Обещание. Я должен найти тебя, Мичи. Я обещал, что пройду все дороги, обыщу все планеты. Я найду тебя и снова возьму тебя за руку...

***
Было грустно и болела голова. Усталость накапливалась, а выхода не было – снова утро, снова опоздание на работу, снова недовольное начальство, снова девять часов в душном офисе, снова какие-то слова и монитор. Вечное ожидание выходных, в которых ничего, кроме сбивчивого душного сна до трех дня и тихого одинокого пьянства у компьютера. Иногда – выставка или кафе, шумные голоса друзей. И снова – по новой. И так всю жизнь? И больше ничего?

Вечера убивала фильмами и интернетом, а внутри притаилось ощущение потери. Ночью снились мутные сны, в которых кто-то звал по имени: "Мичи! Мичи!". Но больше ничего не происходило. Она никогда никого не теряла – школьных друзей, бывших любовников, приходящих и уходящих случайных людей – разве это потери? Рыба, плывущая по течению мимо других рыб, уклоняясь от хищников, съедая тех, кого природа предназначила ей съесть, залегая на дно или всплывая на поверхность. У нее никогда не было цели, которая заставила бы ее выбрать собственный путь. Не было никого, кто держал бы ее за руку, тепло и долго, кто смотрел бы на нее молча с улыбкой – так, чтобы усталость прошла, работа стала в удовольствие, а остальное приобрело смысл – просто жить и дышать.


Кто-то, кого она никогда не знала и не видела, звал ее и искал, кого-то искала она, бродя по вечерним шумным улицам, и снег белой солью оседал на черном шарфе.

***
Как всегда, тихо поднялась по "табачной" лестнице – место, отведенное для курения – привычно залезла с ногами на подоконник, уткнулась взглядом в окно – соседнее офисное здание, белесые плиты стен цвета тумана, пыльные окна такой же зеркальной лестницы – там, за двумя внешними стенами, а внизу маленький дворик. И вдруг заметила – снег стаял, и карниз бил по глазам яркой синей краской.
"Скоро весна?" – подумалось со знаком вопроса. Не хотелось ничего утверждать.

Пролетом ниже шагал туда-сюда молодой человек – Мичи первая заняла их любимый уютный подоконник, а они оба предпочитали курить в одиночестве. Они ни разу не сказали друг другу ни слова, их общение было отталкиванием – движение вверх по лестнице, столкновение друг с другом, движение того, кто опоздал, вниз или вверх –дальше, к одиночеству. Это было чем-то вроде игры. Сегодня победа осталась за ней – она сидела на подоконнике, дымила в давно не мытое стекло и следила за движением его тени внизу. Их разделял один лестничный пролет. Он подошел к стене – теперь это был он сам, а не его тень. Он сам вместе с мягким плюшевым профилем и гладкими темными волосами в хвосте. Подошел к желтой стене и тяжело положил на нее свой открытый высокий лоб. Мичи почти физически ощутила холод гладкой поверхности на его чужой коже. Безысходность.

***
-- Я люблю лес.
-- А я море.
Он улыбается.
-- Почему ты улыбаешься?
Он молчит и улыбается.
Она смотрит на серое весеннее море и тоже улыбается. Он говорит вдруг, неожиданно, спустя много минут, каждая из которых бесконечна:
-- Ты мне нравишься.
Она молчит и улыбается. Они смотрят на воду, они не смотрят друг на друга. Они вместе, они как брат и сестра.

-- У тебя волосы светятся… Пойдем погуляем?
-- Пойдем.
Они поднимаются, распрямляют затекшие ноги, стряхивают песок с одежды. Он выше ее на голову или даже на полторы. Они и есть брат и сестра.

Лес золотой. Листья кажутся прозрачными, они кивают и улыбаются двум детям, медленно шагающим по тропинке куда-то вдаль. Густые волосы, золотые и серебряные, в беспорядке по плечам -- смешиваются, когда девочка наклоняет голову к мальчику.
Они вовсе не дети, конечно же, давно уже не дети, просто они привыкли быть немножко странными, а значит, немножко детьми.

***
Они искали друг друга то зимой, то летом, узнавая то в случайном прохожем на улице, то в строчке из книги. И, конечно, однажды они встретились.
-- Ты отрезала волосы, Мичи.
-- Я умерла, Джастин.
-- Ты ничуть не изменилась.
-- Я стала другим человеком. А вот ты -- ты ничуть не изменился, Джастин.
-- Да. Я ничуть не изменился.

***
Он много раз представлял себе этот момент. В разных местах, в разное время суток и время года, неизменным было – ее улыбающиеся глаза – темно-зеленые – его улыбающиеся глаза – светло-зеленые. Ее быстрая мимика, его широкая ладонь на ее маленькой ладошке.
-- Ты отрезала волосы, Мичи.
-- Я умерла, Джастин.
Он точно представлял ее с волосами едва до плеч, хотя никогда не видел ее такой.
Он шел по улице вечером, выныривая из тьмы в полосу фонарного света и снова ныряя обратно – городская игра в прятки – и представлял, что сейчас, задумавшись, столкнется с кем-то, машинально извинится и вдруг увидит – ее улыбающиеся глаза – темно-зеленые.
Он видел каждую подробность маленькой кафешки, в которую он обязательно зайдет, сядет за стол, устало закажет зеленого чаю и не будет поднимать глаз до тех пор, пока чей-то тихий голос не окликнет его – Джастин! – и чья-то маленькая рука не дернет его за рукав – Джастин, это ты! – он поднимет голову и вдруг увидит – ее улыбающиеся глаза – темно-зеленые.

***
Никогда вечерами после работы она не спешила сразу домой. Она могла ехать домой часами, заходя в магазины, в кафе, выходя на любой станции метро, чтобы пройтись по улицам. Зима, холод, снег – но если плотнее закутаться шарфом... Она никак не могла понять, чего же ищет, кого – ищет?
Часто ей казалось, что она разминулась – вот только что, выходя из вагона метро, ей навстречу вошел какой-то высокий человек с растрепанными волосами. Ей хотелось обернуться и закричать – эй, что же ты, это ведь тебя я ищу, зачем ты проходишь мимо? Но двери закрывались за ее спиной, поезд уезжал, увозя с собой кого-то, кого она пока не нашла. Но на сердце становилось легко – даже от такой минутной встречи непонятно с кем.

***
-- Иногда мне хочется умереть...
-- Даже думать не смей. Если ты умрешь, я переверну весь мир, но найду тебя. Ты никуда от меня не сбежишь.
Смех.
-- Я не собираюсь сбегать от тебя, Джастин, просто иногда хочется умереть...
Улыбка.
-- Это одно и то же...
-- ...правда?..
-- ...одно и то же.

***
Однажды они встретились. Конечно, они встретились. Кажется, это случилось в кафе, когда он обернулся и вдруг увидел – улыбающиеся глаза – темно-зеленые... Или на улице, когда она бежала на автобус и чуть не сбила его с ног – и они вместе пошли пешком по заснеженному тротуару – держась за руки. Но, кажется, на самом деле это случилось в метро – она выходила из вагона, он заходил в вагон, и вдруг он увидел – золотые короткие волосы и тонкая рука из рукава – и выбежал обратно на платформу – выскользнул в последний момент – проскочил сквозь закрывающиеся двери поезда. Схватил за маленькую ручку, развернул к себе и увидел – улыбающиеся глаза – темно-зеленые.
Они бродили по вечерним улицам вместе и больше никого не искали. Он держал ее за руку и пересказывал сюжет всех четырех частей японского "Звонка", она слушала и смеялась. Кажется, это было поздней весной, в жару, они прошли пешком полгорода и оказались дома только за полночь.
У них впереди была новая долгая жизнь, хотя здесь не было ни леса, ни старого каменного собора, ни морского песка – только бесконечные улицы темного города.

***
Однажды он уехал в Брюссель, а она осталась в Москве. Однажды он стал знаменитым художником, а она – знаменитой поэтессой. Они улыбались, и все складывалось удачно.

***
Как всегда, тихо поднялась по "табачной" лестнице – место, отведенное для курения – привычно залезла с ногами на подоконник, уткнулась взглядом в окно... Шаги отвлекли от каких-то удивительно светлых мыслей – теперь так часто думалось о чем-то ясном и хорошем. Молодой человек с гладким высоким лбом – он собирался подняться выше на пролет, ведь любимый подоконник снова достался Мичи. Она ловко спрыгнула, улыбнулась и сказала:
-- Курите здесь, я ухожу.
И ушла.
На самом деле она сказала с улыбкой:
-- Все возможно. Я знаю точно– все возможно.

***
"Я думаю, что расстояние не имеет никакого значения, но иногда мне очень хочется подержать тебя за руку. Я могу написать тебе письмо, получить письмо от тебя. Ты можешь прислать мне новое стихотворение, а я тебе – новый рисунок. Я могу позвонить тебе и услышать твой голос. Я могу увидеть твое лицо на фотографии. Но иногда мне хочется ощутить холод твоих пальчиков в своей теплой ладони. И увидеть, как меняются складочки на твоем лице, когда ты говоришь.
Я скоро приеду".

"Расстояние не имеет значения. Ты существуешь внутри меня. Я больше не злюсь по пустякам, не переживаю из-за того, что снова опоздала на работу. Когда у меня случается плохой день, я просто вспоминаю твое лицо. Мы рядом, хоть и разделены расстоянием.
Хочешь, я приснюсь тебе, и во сне буду держать тебя за руку?".

***
Они сидели вдвоем на его кровати. О чем-то оживленно болтали буквально секунду назад, но вдруг замолчали и посмотрели друг другу в глаза – темно-зеленые – светло-зеленые.
-- А помнишь, мы сидели так же у берега моря? Ты спрашивала, почему я улыбаюсь.
-- Правда?.. Когда же это было? В прошлой жизни?
Она улыбается.
Он улыбается, глядя, как она улыбается.
-- В прошлой жизни.