Облачный мальчик Виктор Любимов

« ОБЛАЧНЫЙ МАЛЬЧИК »

/Виктор Любимов/

Наступившая долгожданная весна приходила к нему, не как обычно для всех по календарю, а только в тот день, когда его полу постель, полу кресло выкатывали на открытую веранду и оставляли его часами в одиночестве на свежем воздухе. Смена стен, а вернее их отсутствие доставляло радость только в первые дни. Перспектива обзора всё равно была ограничена деревьями и дальними постройками и вскоре уже не интересовала по причине той же несменяемости и пресыщенности от постоянства картин. Но зато здесь было небо, а не потолок, здесь была его бесконечность и возможность глубины проникновения в него. От ощущения, что он может видеть там расстояния до самых пределов способностей человеческого зрения, позволяло забыть о своём беспомощном состоянии, в котором он находился всю вторую половину своей короткой жизни. Он именно делил её на две части, до автокатастрофы и после неё. Семь лет из четырнадцати уже всех убедили, что надежд нет, и смирили всех, и его самого, что придётся дальше жить только так. Его травма позвоночника, даже шутки, типа «до свадьбы заживёт», делали кощунственными. У него она могла быть и в перспективе будет, но только та свадьба, где суженная избранница его была известна всем. Это только её единственный и страстный поцелуй опытной угодницы, первый и последний, может изменить его состояние, и прекратить его мучения, остановив вечным покоем. Однако это его не тяготило, и он не думал о том миге, стараясь извлечь всё возможное и доступное в нынешнем состоянии. А небо позволяло расширить эти возможности до необъятного. Оно и само по себе было прекрасно своей бездонной синью и не утомляло его никогда. А если ещё при этом, и это бывало часто, свою пропасть верха оно прикрывало этажами облаков и туч, это становилось праздником всего его существа, которое полноценно жило только своим гипертрофированным от бездвижного состояния воображением. Даже мечты его были скованы осознанием, своего беспомощного положения и не могли принимать реалистичные образы и красивые концовки. А здесь каждый клок высокого тумана, или огромное полотнище тучи были неповторимы в своёй бесконечной череде образов при всём их таком множестве.
- Кто их создаёт? Кто творит их превращения?
 Мучительно думал он, и академические объяснения про температуру, влажность, ветер и времена года, никак его не устраивали, и он их отвергал. Нет, это слишком просто, а он видел в этом высокий промысел, далёкий от совпадений и набора случайностей. Неизмеримо много творчества при этом было, и он его видел. Это любой другой, с ограниченной фантазией, может с трудом понять похожесть облака на что-то виденное и существующее в жизни, будучи зашореным бытовкой, и примитивным восприятием мира. Ему же рисовались целые картины из огромных мазков облаками невидимым гениальным художником по бескрайнему полотну неба. Если бы ему в такие моменты подали книгу для проверки на дальтонизм и, то он бы, кроме законспирированных в разноцветные точки и кляксы цифр, нашёл бы в их хаосе сочетаний множество других образов, и невидимого для остальных. Так и в этой небесной галерее. Здесь у него были и свои баталии, и горные кряжи и буйство моря, и множество знакомых и неведомых существ. Здесь были и любимцы, которых он провожал взглядом, до последнего мига их исчезновения за горизонтом. Неизбежные превращения и изменения, которых он старался предугадать на всём пути их движения по небосклону. И очень переживал, когда не оправдывались надежды на задуманную картину, и они теряли свою оригинальность от изменяющегося угла наблюдения, или от стычки с другим собратом. Здесь были и страшные создания, готовые поглотить всё встреченное на пути, и было невольное желание отвести взгляд от них или закрыть глаза от ужаса. Но он старался и там найти хотя бы часть привлекательного, и, как правило, это удавалось. Даже в самой страшной туче, в какой-то её отдельной части, или сердцевине, ему удавалось найти приятное начало.
Всегда это было ново и неповторимо, и время летело также быстро, как и его невесомые друзья. Говорят, что без устали можно смотреть только на бегущую воду и огонь, прародителей всего сущего. Но для него это были и облака. Он понимал их, и они отвечали взаимностью, стараясь угодить своей различностью, и наперебой предлагая оценить свою красоту и оригинальность. Окружающие это его отрешённое состояние уже научились понимать, и старались, как можно меньше беспокоить в такие моменты, тревожа только по необходимости. Опасность возможной перспективы пролежней и проявления жизненно важных функций требовали этого.
В этот период он даже забывал, про своего друга компьютер, с которым делился всеми секретами и проблемами. А благодарный товарищ стойко принимал все его откровения и размышления, и за это был лишён страданий от бездумного хлопания по клавишам и ужаса виртуальных игр. А он давал ему за это доступ ко всем знаниям мира и впитывал его осмысление этих знаний в виде литературных зарисовок. Его критика сводилась только к вопросительным реакциям на образные выражения в словотворчестве, и указания на грамматические ошибки, допущенные в результате торопливости мыслей, за которой не поспевали пальцы.
Он показывал потом свои труды созданные в соавторстве с другом близкому окружению. Все без исключения, хвалили за широту познаний, глубокую эрудицию и грамотность, но при этом как бы чего-то не договаривали. Когда он спросил об этой недоговорённости отца, то после долгой паузы тот решился и ответил.
- Знаешь, малыш, всё, что ты пишешь, всё правильно и интересно. Интересно в плане отражения твоих глубоких знаний и способа их выражения. Но это подано, как сухой отчёт, как реферат, или курсовая работа, способного и усидчивого студента, перелопатившего массу первоисточников. Это неплохо для информации, но никудышно для души. Понимаешь, есть фотография, и есть живопись. И если первое передаст предельно точно объект, то вторая способна передать и его сущность.
 При этом отец и сам здесь удержался, и не досказал, что в его трудах просто нет сопереживания и присутствия. Он понимал, что этим может только напомнить и подчеркнуть его беспомощность, и следующую от этого неполноценность восприятия, которые и были причиной последующих неудачных попыток передачи облечь свои знания в эмоции. Любые желания сделать это на примере и стиле других авторов не могли в его положении заменить личного сопереживания. Слишком мал был у него для этого опыт полноценной жизни. После откровения отца он не бросил писать, потому, как получаемые знания требовали выражения своего мнения. Но он перестал показывать другим свои труды.
 Несколько дней кряду, небо было абсолютно безоблачным. Он молил его не быть таким беззаботным и немного нахмуриться. И вот как бы услышав его зов, на западном горизонте появилась точка далёкого облачка. Это после долгого ожидания было сродни появлению острова для истосковавшегося по суше моряка. Ничто не отвлекало внимания от него, потому что оно было единственным на небосклоне. По мере его приближения, он включился в свою игру воображения, а игрушка оказалась очень понятливой и благодарной, как никогда. Несмотря на полный штиль, она не сохраняла застывшую форму, а видоизменялась, и было непонятно, кто с кем играет. В первые моменты он, как всегда, определил его похожесть, и оно было близко по форме на клубок крупной нити, который, по мере приближения, лохматился и вот уже стал похож на свернувшегося щенка, которому не хватало хвостика. Но только он об этом подумал, как от облачка отделился шлейф, и превратился в недостающее колечко, которое медленно, но, тем не менее, явно помахивало. Когда он пожалел, что ушки недостаточно чётко обрисованы, то черты их границ потемнели, а одно даже приподнялось в настороженной, вопросительной позиции. Игра получалась взаимной и неизвестно, кто и в чём был здесь организатором. Казалось, облако предугадывает его желания и уже не он пытается угадать его формы, а оно угадывает его мысли и облекает желания в видимую реальность. Тогда, в восторге от такого открытия он представил этого щенка сидящим и этот удивительный трансформер медленно, но логично и чётко превратился в желаемое. За это время облако поравнялось и зависло над домом. А он обратил внимание, что в центре фигуры просматривается очертание озорной детской рожицы. Когда он об этом подумал, то она стала видна более чётко и явно. Облаку было тоже весело от такой игры. Они как бы встретились глазами и внимательно рассматривали друг друга. Но по мере знакомства выражение очертаний лица, которое было на облаке, постепенно менялось и вместо бесшабашного веселья и озорства оно приняло явное выражение печали. Оно как бы оценило и поняло, что в отличии от него мальчишка не может ни двигаться ни изменяться. Больше превращений не было, да он их и не хотел. Небесный лик был для него сейчас дороже всего, и он старался навсегда его запомнить, и это было встречное желание, потому что несмотря на вынужденное удаление, очертания не менялись, и взгляд их был, до-последнего, обращён на него.
 Грустный от вынужденного расставания он вскоре попросился домой и больше не хотел в этот день быть на улице. На следующее утро погода и небо были его любимыми, с массой облаков и туч. Но, находясь по впечатлением от вчерашней встречи, он рассматривая их представлял себе только ту удивительную мордашку. Она чудилась ему во всём и не покидала даже когда были закрыты глаза. Тоска не проходила, и так продолжалось с неделю. Это видимо отразилось и на его самочувствии, потому что родители, были очень обеспокоены его внешним видом и угнетённостью. В один из таких дней он задремал на террасе и ему приснился сон. Ето облачный мальчик вернулся и снова весёлый и проказливый. Он даже ясно, но беззвучно поприветствовал его, и они начали свою игру в превращалки. Восприняв сон как действительность, он от неожиданности проснулся, и пожалел, что сам же прекратил его. С тоской он посмотрел на тот участок неба, откуда появилось то чудное облако, и к своему изумлению заметил, что на фоне других туч катится тот же знакомый туманный клубок. Он отказывался верить в это, и, считая продолжением сна, протёр глаза, но картина не изменилась и уже явно просматривалась рожица.
- Привет, - звонко раздалось в его голове, - как ты здесь без меня, не соскучился?
- Соскучился, соскучился, - торопливо подал он мысленное подтверждение, - я так тебя ждал и надеялся, что ты вернёшься, что даже во сне тебя видел.
- Я знаю это, а потому и снова здесь, я тоже тоскую по общению с людьми, но эти удивительные существа, за редким исключением, не понимают нас и только встреча с тобой, осуществила мою мечту. Как хорошо, что мы встретились и мне теперь есть кому рассказать про все чудеса виденные мною. И ты будешь иметь о них представления лучше тех, кто может двигаться.
 Облако почти застыло над домом, меняя только высоту зависания.
- Как тебе это удаётся?
Облачный мальчик засмеялся в ответ.
- Ты про яхты читал? Знаешь, что при умелом вождении и правильном владении парусом они способны двигаться против ветра? Так вот и я использую изменения парусности, плотности состояния, угол атаки ветра и разные его направления на различных высотах. Всё очень просто, когда умеешь. Это конечно требует немало усилий и мои возможности не безграничны, но временно это возможно.
 Видимо сил у облака было не много, и оно постепенно стало удаляться. Но всё время, пока оно было в поле зрения они, продолжали общаться. На прощание оно пообещало вскоре вернуться, как только найдёт подходящий ярус нужного потока воздуха. И действительно через день они снова встретились и в течении часа им удалось пообщаться. Пока неожиданный порыв ветра не подхватил хохочущего сорванца и не покатил его за горизонт. Такие встречи стали частыми и наполнялись удивительными рассказами об увиденным облаком за время своих бесконечных путешествий. Во время вынужденных перерывов в общении эти рассказы передавались другому другу, компьютеру и тот добросовестно выслушивал и записывал их.
 Один из таких рассказов он показал и отцу. Тот, сославшись на занятость, взял листки на работу и пообещал при первой же возможности ознакомиться. В обед он позвонил.
- Малыш, у тебя всё в порядке?
- Да, а почему ты неожиданно об этом спрашиваешь?
- Ты последнее время, что-то сильно хандрил, а потом этот новый твой рассказ. Это, что-то абсолютно новое. Ты описываешь некоторые вещи, как очевидец и с такими подробностями, как будто всё сам пережил.
 Мальчишка от удовольствия рассмеялся и понял, что вещь удалась и понравилась его главному критику.
- А я действительно там был и всё это видел, - озорно и громко прокричал он в трубку, - я видел всё это глазами облака и теперь я могу побывать везде.
 Голос отца, после небольшой паузы стал тихим и печальным.
- Какого облака малыш? Я поэтому и спрашиваю, как ты себя чувствуешь? Может нам надо тебя вывезти и сменить обстановку?
 Его ответ был быстрым и категоричным.
- Нет, у меня всё хорошо и я из нашего дома никуда не поеду.
 Лето за временем такого общения пролетело незаметно, и некогда было скучать в ожидании очередной встречи. Потому что у него теперь было столько информации и переданной так неподдельно живо, что он еле, еле успевал всё осмыслить, переработать и занести в память машины. С приближением осени облачный мальчишка, стал более молчаливым, и беспечность его пропала. На вопрос о причинах, он пояснил, что время властно над всем и над ними тоже. Пришло время его созревания, когда он должен слиться с остальными подобными ему разумными облаками, что бы продолжить развитие в более высшей форме существования, а потом это образование должно пролиться над их священным островом, где нарождаются такие облака. В этом главное их отличие от диких неразумных облаков и туч.
На вопрос когда это произойдёт, он ответил, что точно пока не знает и сбор только готовиться, но он обязательно перед этим приплывёт с ним попрощаться. Их встречи после этого стали реже, и облачный мальчик пояснил, что ему много времени приходиться проводить в поисках грозовых участков, для подпитки сил необходимых для будущих превращений, энергией молний. При этом нужно избегать опасности быть поглощённым дикими тучами, которые порой устраивают настоящую охоту за своими редкими разумными собратьями.
 Во время одной из встреч он доверил своему облачному другу, свою сокровенную мечту. Что он больше всего хочет быть таким же, как он и готов отдать за это всё на свете.
- А как же родители, - спросил тот, - ты о них подумал? Ведь это будет означать для них твою смерть?
- Нет, это будет скорее, как неизбежное расставание с выросшим птенцом, а если бы при этом ещё можно было поговорить с ними, то, навряд ли, они бы отказали мне в таком шансе.
 Продолжения разговора он не получил. А следующее свидание произошло не скоро. Уже была середина осени с её частыми дождями и прохладной погодой. Но родители, уступая его требованиям и понимая, как мало радостей в жизни у их несчастного сына, продолжали выносить его на террасу. В один из таки ветреных дней, когда табуны туч мчались, бешено по небосклону, роняя порою от этой гонки мелкие, но частые холодные капли своего пота, он услышал, а потом и увидел в последний раз своего облачного мальчика. Он ловко лавировал между своими дикими недругами и продвигался извилисто и с великим трудом против ветра. При этом он ещё издалека кричал ему, беззвучно для других.
- Малыш, я узнал, это возможно. Такие случаи бывали.
 Тот сначала не понял его, так как забыл за неосуществимостью, свой последний разговор о мечте.
- Что возможно? Какие случаи?
- Бывало в древние времена такое, когда сознание людей сливалось с облаками, которые были согласны поделиться с ними частью себя. Я согласен, и мне дали на это разрешение. Как ты?
 Ему не понадобилось время на раздумья, мысленно, представив лица своих родителей, он простился с ними, поцеловав им руки, и послав, своё последнее простите, ответил.
- Я готов, говори, что надо делать?
- Во-первых, сильно, сильно этого хотеть.
- Я этого хочу, и сильнее такого желания у меня ничего нет.
- Сейчас я начну разделяться на две части, как любая живая клетка. В одной, большей останусь я сам, а другая будет временно свободна. Ты должен быстро и сильно представить себя в ней, и настроить сознание, что это ты и есть, а всё остальное осталось далеко внизу на земле.
 Вслед за этим последовало превращение облака, которое облегчалось порывами ветра, которые рвали его на две части. Черты лица смазались и потом стали проявляться только в одной из них.
- Пора.
 Услышал он команду, закрыл глаза, сохраняя последнюю картинку в своём воображении, и напряг всю свою волю, пытаясь представить себя в пустующей от образа части облака. Он почувствовал, головокружение, сильную тошноту и на миг потерял сознание. Очнулся он уже в другом облике и видел землю с высоты птичьего полёта.
  - Ура! Получилось.
 Раздалось в его сознании.
- Мы это сделали.
 Он увидел, вернее, почувствовал, теперь ему было доступно только это, как сбоку разрываются его последние связи с другой частью их общего дома, тела. Лицо озорного облачного малыша, каковым стал и он, было, совсем рядом, а потом стало быстро удаляться.
- Прощай, мне некогда и давно нужно быть на месте сбора. Будь осторожен, берегись диких туч, и не торопись бороться с ветром. Это умение придёт со временем, а то тебя разметает по клочкам. Будь счастлив друг.
 Он спешно помчался по ветру и пропал. А внизу также быстро пропадал родной дом и бездыханное его тело. Тело мальчика с лицом, устремлённым в последнем своём порыве в небо и со счастливой, застывшей навечно, улыбкой.
Таким и нашли его родители по своему возвращению.
- Надеюсь, он там будет счастлив.
 Прошептала мать.
- Он будет там счастлив, - подтвердил отец, - его безгрешность, гарантия тому.
 И они внимательно посмотрели на небо, как бы пытаясь, рассмотреть там чистую душу своего сына.