Лёлик и все остальные. Цикл рассказов

МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ!

 «Мамочка моя, мамочка! Как всё надоело! Эти липкие бутылки из-под пива и «Пепси»! И я, как попрошайка, стою, жду – пока какой-нибудь амбал допьёт своё «Клинское»...А потом эти разборки с «конкурирующей фирмой»!.. И всё из-за проклятых денег, денег, денег!..»
 Лёлик сидел на корточках на ступеньках какого-то супермаркета, от полного расстройства чувств и усталости не видел никого и ничего и тупо вертел в руках очередной сверкающий на солнце «бутылочный» трофей.
 Стояла теплая погода. Даже щебетали воробьи – а на дворе декабрь!
 Но Лёлику было всё равно!..
 Вдруг, неожиданно для самого себя, Лёлик выпустил из пальцев бутылку. Она со звоном покатилась вниз, по ступенькам, и, скатившись, разбилась.
 – А вот это Вы зря, молодой человек! – услышал Лёлик хриплый голос. – Очень даже напрасно!
 Лёлик обернулся и увидел старого бомжа, который произнёс:
 – Я, кажется, понимаю Ваши душевные переживания, но бутылочкой можно было поделиться.
 Лёлик беззлобно посмотрел на бомжа и не отвернулся. Лёлику нравились такие старики.
 – Молчите, молчите!.. – продолжал бродяга. – Только выслушайте меня, пожалуйста...
 Он достал из недр своего рюкзака потрёпанную книжку, раскрыл её и с выражением прочитал:
 – Много лет назад один мальчик работал в Лондоне в галантерейном магазине. Он должен был вставать в пять часов утра, подметать помещение и работать, как раб, четырнадцать часов в день. Это была тяжёлая, нудная работа, и он презирал её. Промучившись так два года, он почувствовал, что больше не в силах выдерживать этого. Поэтому, поднявшись однажды рано утром с постели, он пешком отправился к матери, которая работала экономкой. Ему пришлось пройти пятнадцать миль... Это приблизительно двадцать четыре километра... Он был вне себя от отчаяния. Он умолял её, плакал. Он клялся, что покончит с собой, если вынужден будет остаться в магазине. Затем он написал длинное, трогательное письмо своему старому школьному учителю, в котором говорилось, что он убит горем и не хочет больше жить. Старый учитель подбодрил его, заверив, что на самом деле он очень умён, способен заниматься более интересными вещами, и предложил ему работу учителя. Это одобрение изменило судьбу мальчика и наложило прочный отпечаток на историю английской литературы. Ибо с той поры этот мальчик написал семьдесят семь книг и заработал своим пером более миллиона долларов. Вы, возможно, слышали о нём. Его имя Герберт Уэллс. Так звали великого английского фантаста.
 – И таких примеров уйма! – закончил свой монолог старый бомж. – Каждый человек – это фантастическое существо с тысячами способностей. Главное – найти себя! И тогда всё будет в порядке. И у Вас, юноша, всё устроится!..
 – А у Вас? – вырвалось у Лёлика.
 – А что я?! Я всегда мечтал стать бродягой. С детства.
 Старик подмигнул Лёлику и отправился бродить по миру...
 А Лёлик подумал: «О чём мечтаю я?..»

«ТОПОЛИНЫЙ ПУШ!..»

 – Тополиный пуш!.. Тополиный пуш!.. – напевал замёрзший дядька с усами, продавая промёрзшие апельсины.
 Лёлика это ужасно смешило, потому что дядька выпячивал при этом глаза и шевелил усами, как Бармалей из далёкой детской сказки.
 Дядька больше ничего другого не пел, только «тополиный пуш, тополиный пуш», словно старая заезженная пластинка, которые любил слушать на треснувшем проигрывателе сосед Лёлика – Барышкин.
 К дядьке-апельсинщику подошёл дурачок Коля и весело крикнул:
 – Иванушки-интернешля!
 – Ва! – вздрогнул продавец промёрзших апельсинов.
 От неожиданности он развалил оранжевую цитрусовую пирамидку и рассердился на дурачка Колю:
 – Ты что кричишь, слушай?
 – Тополиный пуш! Тополиный пуш! – завопил дурачок Коля
 Он заплялсал перед дядькой, размахивая руками и вертя головой.
 Дядька с усами вдруг перестал сердиться.
 Он засмотрелся на дурачка Колю, грустно улыбнулся и протянул дурачку Коле большой апельсин. Самый мягкий. Самый непромёрзший.
 – На, – сказал он, – кушай! На, возьми. Не бойся, слушай, возьми!
 – Пасиба, – обрадовался Коля и схватил апельсин. – Пасиба! Новым годом! Новым годом!
 Коля отошёл было в сторонку, но вернулся и сказал:
 – Хорошая песенка. Иванушки-интернешля!
 Дядька с усами ничего не ответил. И больше почему-то не пел.
 А Лёлику потом долго слышалось: «Тополиный пуш… тополиный пуш…»

ЖА-АРКО, ИЛИ ВОСПОМИНАНИЕ О ЛЕТЕ

 – Жа-арко… – простонал Лёлик.
 – Ага-а… – поддакнул Ватятяйка. – Сейчас бы на речку…
 – Далеко… – просипел Лёлик.
 – На краю света… – согласился Ватятяйка.
 – У нас в холодильнике квас холодный… – проговорил Лёлик, еле ворочая языком. – Но тоже далеко…
 – А здесь что, плохо?
 – Самый класс!
 Лёлик пошевелил пальцами ног в тёплой луже и решил, что это не самое ужасное место на свете.
 Может, даже самое чудесное место на свете!
 – Хорошая лужа! – сказал Ватятяйка.
 – Ага! – вдруг засиял Лёлик. – Грязелечебница!

ВСЁ-ТАКИ ДРУГ!..

 – Ну и штаны у тебя! – загоготал Длинный.
 Лёлик, не раздумывая, дал ему по носу…
 «Вообще-то, у меня, и вправду, штаны дурацкие какие-то…» – подумал Лёлик.
 А тут Жирдяй захихикал:
 – Хи-хи-хи-хи! Ну и дружок у тебя!
 Лёлик, не раздумывая, дал и ему по носу.
 «Всё-таки друг он мне – Длинный…» – подумал Лёлик.

КЛЕТКА

 – Вот это птица! – восхищённо прошептал Лёлик, стоя в зоомагазине перед большим красно-жёлто-зелёным попугаем. – Ну и ну!
 – Ну-у! – повторил попугай скрипучим голосом и повис на кольце вниз головой.
 – Ты кто? – спросил Лёлик.
 – Кто-о? – протянул попугай.
 – По-пу-га-ай! – засмеялся Лёлик.
 – Пу-гай! – закричал попугай.
 – Скажи, – попросил Лёлик, – я – крутой!
 – Ой… – ойкнул попугай и схватился клювом за один из прутьев клетки.
 – Кру-той, – повторил по слогам Лёлик.
 – Ты кто? – неожиданно произнёс попугай.
 – Лёлик! – ответил Лёлик.
 – Вот это пти-ица! – прошептал попугай. – Ну и ну!
 Тут продавщица раздражённо сказала Лёлику:
 – Слушай, не дразни попугая! Не порть товар!
 Лёлик отошёл от клетки, а попугай посмотрелся в зеркальце и, продолжая глядеть на самого себя, сокрушённо повторил :
 – То-варрр!
 Лёлик подумал: «Умная птица, а сидит в клетке…»
 И вышел из душного магазина.

ЭТО ЖЕ НАДО!

 – Вот как я умею! – похвастался Лёлик младшей сестре Марусе и скосил глаза к переносице.
 – Это же надо! – поразилась семилетняя Маруся и с уважением взглянула на старшего брата.
 – А ещё вот! – Лёлик стукнул себя по макушке и квакнул.
 – Это же надо! – не переставала восхищаться Маруся.
 – Та-ак… – подумал Лёлик и вспомнил. – Ага! Вот чего могу!
 Лёлик напрягся и пошевелил ушами. Левым ухом получилось, а правым не очень. Но Маруся этого не заметила.
 – Это же надо!.. – сказала она.
 – Ну-у… – Лёлик почесал нос. – Я много чего знаю… Потом ещё покажу…
 – Это же надо! – обрадовалась Маруся и сказала. – А я кушать приготовила. Пойдём?
 – Ага! – Лёлик ужасно проголодался после всех этих выступлений и теперь довольно потёр руки.
 Но потом недоверчиво спросил:
 – А чего ты приготовила?
 – Пойдём, – ласково повторила Маруся и потянула Лёлика за рукав.
 На кухне вкусно пахло.
 Лёлик увидел на столе: глазунью в сковороде, красиво нарезанный батон в тарелке, компот, разлитый по стаканам.
 – Это же надо! – поразился Лёлик. И покраснел, как рак.
 А почему, и сам не понял.

МОЙ СНЕГОВИК

 Лёлику вдруг ужасно захотелось слепить снеговика.
 Он старался, а снеговик получился какой-то кривобокий и с маленькой головой.
 Лёлик решил его свалить и заново слепить.
 А тут подбежала младшая сестра Маруся.
 – Ой! – развеселилась она. – Какой хороший снеговик! Я такого никогда не видела! А можно я на него шапку и варежки надену? И шарф повяжу?
 – Пожалуйста! Только сама не простудись!
 – А я на минуточку… Вот, как красиво!
 Лёлик посмотрел на снеговика и удивился.
 – Надо же! – усмехнулся Лёлик. – Не такой уж он и страшный. И голова нормальная. Молодец я! Не зря старался!

НИКАКОЙ ФАНТАЗИИ!

 В школе сегодня новогодний бал-маскарад.
 – Ах! – восторгается учительница костюмом Золушки.
 Золушка – ябеда Гусева – хихикает тоненьким смехом.
 – Какое чудо! – щебечет учительница. – Ах!.. Ох!.. А это кто у нас?
 – Синдбад Мореход, – краснеет от удовольствия красавчик Вова Дрындин.
 – Великолепно! – учительница расплывается в улыбке.
 Она хлопает в ладоши и скачет от одного ученика к другому:
 – Терминатор! Ах!.. Алиса в стране чудес! Ох!.. Телепузики! Ах!.. Дракон! Ох!.. Ах!.. Ох!..
 После всех этих «ахов» и «охов» учительница смотрит на Пончикову.
 – А ты, Люба, – морщась, спрашивает учительница, – снова надела костюм Зайца?
 – Да, – говорит Пончикова. – Костюм зайца.
 Пончикова давно перестала обращать внимание на то, что учительница морщится. Когда смотрит на неё, на Пончикову.
 – У тебя, Люба, никакой фантазии! Ты и в прошлом году была зайцем, и в позапрошлом!.. Ты что, зайцев любишь?
 – Да, – говорит Пончикова, – очень люблю! А Вы не знаете, есть заячий колледж? Если есть, я после девятого класса пойду в него учиться! И получу заячье образование!
 – Ну, ладно! Не остроумничай! – говорит учительница и отворачивается от Пончиковой.
 Пончикова давно уже не обращает внимания на то, что учительница отворачивается от неё, не дослушав, что говорит Пончикова.
 Пончикова поправляет на себе уши. И выходит из класса. И идёт в актовый зал.
 В актовом зале стоит большая нарядная ёлка.
 Пончикова стоит и любуется ёлкой.
 Вдруг до её плеча кто-то дотрагивается. Пончикова оборачивается. Перед ней стоит заяц.
 – Заяц… – радуется Пончикова. – Лёлик…
 Лёлик влюблён в Пончикову ещё с детского сада.
 – У тебя, – говорит Пончикова, – никакой фантазии! Ты всегда надеваешь один и тот же костюм! Ты что, без зайцев жить не можешь?
 – Не могу, – отвечает заяц. – Не могу...

ПЛОСКОГУБЦЫ

 – Ты что матери подаришь? – спросил у Лёлика отчим.
 – А Вам-то что? – ответил Лёлик и отвернулся, чтобы покрепче закрутить кран: он терпеть не мог, когда течёт из крана.
 – Слушай, – покраснел отчим, – вот, возьми…
 Отчим протянул Лёлику сторублёвку:
 – Купи торт.
 – А с чего это Вы расщедрились? – усмехнулся Лёлик, но деньги взял.
 Отчим промолчал и полез в шкафчик, в котором лежат инструменты. Покопался там, покопался, погромыхал, а потом засопел и откашлялся:
 – Слушай, а где тут разводной ключ? Надо бы прокладку в кране поменять…
 – Нет у нас разводного ключа! И пассатижей нет! И плоскогубцев! Отвёртки одни и молоток! – сказал Лёлик. – А Вы и не знаете?
 – Ну, ладно, потом отрегулируем…
 – А когда это – потом? Может, «потома» не будет?
 – Да? – спросил отчим.
 – Да! – ответил Лёлик.
 – А почему? – спросил отчим.
 – А потому! – ответил Лёлик.
 – Жаль, – сказал отчим.
 – А мне нет!
 – Жаль, сынок, – сказал отчим. – Мне жаль, если «потома» не будет.
 Отчим вышел из комнаты. Тихо и как-то странно, на цыпочках, что ли?..
 А Лёлик открыл балконную дверь и заглянул в ящик, в котором тоже хранился разный металлолом. Кажется, где-то здесь он видел плоскогубцы. Точно видел.
 И сейчас он их найдёт.

С НОВЫМ ГОДОМ!

 Первого января Лёлик вышел на улицу в девять утра. Как-то так получилось...
 Все вокруг спали.
 Люди спали. Дома спали. Улицы спали.
 Один бомж Вася не спал и убирал фанерной лопатой снег с дорожек.
 – С Новым годом! – крикнул он Лёлику.
 – С новым счастьем! – ответил Лёлик и спросил. – А чего? Все спят?
 – Потому что Новый год, – объяснил бомж Вася и посвистел кому-то.
 Подбежала большая лохматая дворняжка.
 – Мы же не спим, – возразил Лёлик. – А они спят.
 – В Новый год надо спать, – сказал Вася и достал из кармана ватника кусочек сахара. – А то какой же это Новый год?! Верно, Чебурек?
 Чебурек завилял хвостом.
 – В Новый год спать надо! – бормотал Вася. – Дома надо спать... Дома тепло... И мамка не ругается!..

ВСЯ ВОРОБЬИНАЯ РАТЬ

 – Какой – тот самый?! Расскажи! Мама! – Стефан нетерпеливо дёрнул маму за локоть.
 – Я же говорю, когда я носила тебя вот тут, – мама положила ладонь на свой собственный живот, и это ужасно поразило Стефана.
 Он промолчал, и у него почему-то перехватило дыхание.
 – В последние месяцы я была слабенькая, и целые дни проводила в кровати и ужасно переживала из-за воробышка. Он выпал из гнезда и жил у нас на балконе. И все окрестные воробьи опекали его, как могли. Я наблюдала за ними, когда не спала. Я просыпалась от их щебетания утром рано: взрослые воробьи приносили воробышку всяких червячков и жучков, он их жадно глотал и требовал ещё и ещё.
Насытившись, воробышек засыпал под старым деревянным ящиком, который стоял на балконе. Воробьи натаскали ему ваты, травы, чтобы он не замёрз. Довольный сытый воробышек засыпал. И я засыпала, а потом снова просыпалась от крика всей воробьиной рати… Я как-то прочитала книгу с таким названием: «Вся королевская рать» А потом прозвала своих воробьёв «Всей воробьиной ратью». Мне это очень понравилось тогда. Вся воробьиная рать! Они и вправду напоминали рать, особенное воробьиное войско – такое мирное и в тоже время сплочённое. Никому они не дали воробышка в обиду: ни воронам, ни сорокам, ни кошкам, ни нам – людям! Но больше всего меня поразил один старый, повидавший многое на своём воробьином веку, одноногий воробей, который опекал воробышка с утра до позднего вечера. Чем-то он напоминал добродушного толстого пирата: ему не хватало лишь чёрной повязки, сабли и парочки пистолетов. С восхода солнца до того момента, когда небо загоралось звёздами, одноногий толстяк сидел на перилах, покачиваясь на единственной ноге, и зорко следил за воробышком. Ветерок шевелил его поредевшими перьями, а старенький опекун, изредка чирикал и напоминал своему маленькому соплеменнику, что тому нечего бояться и что он рядом… Так пролетело сколько-то дней, но однажды появились сильные жизнерадостные воробьи и стали учить воробышка летать. Он оказался смышленым, и через несколько дней наш балкон опустел…
 Ну а потом родился ты, сыночек. Мой воробышек.

К МОРЮ

 Да здравствует море! Наконец-то, свершилось! Мы всей семьёй отправляемся к морю!
 Вы скажете: да ведь оно рядом! Вот оно – в каких-то пяти минутах ходьбы! Вы правы! Но вы ничего не поняли – мы отправляемся к морю ВСЕЙ СЕМЬЁЙ! А наша семья состоит из бабушки Сони (мамы моей мамы), дедушки Лёни (папы моего папы), моей мамы, моего папы, моей сестры Умы и меня – вашего покорного слуги!
 – Боря! – зовёт меня бабушка Соня. – Ты взял надувные матрасы?
 – И даже накачал! – с гордостью заявляю я.
 – Вы видели этого умника? – отзывается папа. – Он накачал матрасы! И как ты собираешься их нести?
 – На голове!
 – Жанна! Где ты, Жанна! – папа ищет маму. – Кого ты родила? Что в голове у твоего мальчика?
 – Этот мальчик, между прочим, твой сын, – говорит мама. – Я на это давно обратила внимание.
 – Что ты имеешь ввиду? – обижается папа.
 – Умочка, деточка, – вопрошает из кресла дедушка Лёня, – ты положила в свой рюкзачок мой купальный костюм?
 – Да, дедушка, – отвечает сестра, – я положила в свой рюкзачок твой купальный костюм, твой крем для загара, твои очки, твой журнал, твою трубку и твой бинокль!
 – Молодец, моя прелесть! Дай, я поцелую тебя в макушку!
 – А свой купальный костюм я понесу на себе.
 – Как скажешь моя принцесса! Как же ты похожа на свою покойную бабушку, мою незабвенную Изочку!
 – Дедушка! – вопит Ума. – Отпусти меня! Я не маленькая!
 Что-то с грохотом падает в коридоре.
 – Ой! – кричит бабушка Соня. – На помощь! На меня свалился чемодан!
 – Мама! – нервничает мама, выбегая из кухни к бабушке. – Для чего тебе чемодан?! Мы всего лишь идём на пляж!
 – Я хотела найти свою соломенную шляпку… Помнишь ту, которую я надела в день твоего одиннадцатилетия?
 – Бабушка, – предлагаю я, – возьми мою бейсболку!
 – Кто заполнил термос горячим кофе? – папа трясёт своим любимым термосом и явно злится.
 – Я думала побаловаться кофейком в сумерках, опускающихся на морскую гладь… – романтично поясняет бабушка Соня.
 – А я думал побаловаться ледяным чаем на солнцепёке под пляжным зонтом! – папин голос полон горечи и сожаления по утраченной молодости.
 – О, утраченная молодость! – взывает папа к потолку. – О ледяной чай моей юности!..
 – Успокойся, – говорит мама. – Я налила твой ледяной чай во второй термос! Я наготовила кучу бутербродов с твоими обожаемыми сардинками, я могу выпустить воздух из надувных матрасов!.. И вообще, друзья мои, или катитесь к… морю, или я объявляю забастовку! С меня хватит! Я живу у моря! Я мечтаю о море, а, по вашей милости, окунаюсь в это самое море раз в пять лет!
 – Жанка, – примирительно произносит папа, – я надеваю туфли. Я готов!
 – Мне необходим компресс, – говорит бабушка. – Я ушибла коленку. Без компресса я не сделаю и шага!
 – Чем ты ушибла коленку, мама?! – спрашивает мама.
 – Чемоданом! – бабушка произносит слов «чемодан» так, словно она ушиблась не чемоданом, а, по крайней мере, короной английской королевы!
 – Так! – мама напяливает на голову бабушкину соломенную шляпку и торжественно сообщает. – Всем большой привет! Встретимся у морской волны!
 – Жаннулечка! – папа выбегает из дома вслед за мамой. – Ты приготовила чудесный ледяной чай!
 – Лёня, – просит бабушка София со слезой в голосе. – Ради нашей крепнущей дружбы, дай мне опереться об твоё плечо.
 – Вот я и попался в твои сети, Соня, – ухмыляется дедушка Лёня и выводит бабушку на улицу.
 – Слушай, – говорит мне Умка, – может быть, ты понесёшь мой рюкзачок?
 – Ага, – бормочу я. – Сейчас! А кто будет тащить надувные матрасы, пляжный зонт и папины сардинки?!
 – Ну не я же! – вскидывает плечо сестра и испаряется с глаз долой.
 Я проверяю, выключены ли газ и свет, не течёт ли из крана, подхватываю под мышки матрасы, зонт, пакет с бутербродами, носом захлопываю дверь и тащусь следом за моей семьёй.
 Я роняю матрасы, раздражаюсь, но на самом деле мне хорошо. У меня птички поют на душе. Как это чудесно – мы всей семьёй отправляемся к морю. Когда это было в последний раз? Я и не припомню…
 Вот я вижу бегущую впереди маму, рядом гарцует папа, следом семенят бабушка и дедушка, сестра изредка оглядывается на меня. А я завершаю всю нашу кавалькаду!
 Да здравствует море! Оно объединило нас в этот солнечный день!

ЗВОНОК В ХОРОШИЙ ГОД

 Ярко светило солнце. Я и не заметила, как набежали тучки. И вдруг с неба на меня посыпался такой град, что от неожиданности я спряталась в древней телефонной будке с дверцей без стёкол.
 Краска на стенках будки давно облупилась. Правая её сторона была обклеена старыми пожелтевшими объявлениями. Дверца с трудом держалась на одной нижней петле. Сквозь рваную дыру в крыше виднелось хмурое небо и залетали градинки. Изнутри и снаружи будка была испещрена тьмой-тьмущей каких-то слов, имён, фамилий, прозвищ, ругательств, цифр и телефонов.
 Но что самое поразительное – доисторический телефонный аппарат, похожий на огромную сплюснутую жестяную канистру, был цел! Никто не вырвал из него трубку, не выдрал диск! Никто не вскрыл его металлическое нутро!
 И когда я подняла трубку и услышала его голодные гудки (в своё время он с удовольствием пожирал двухкопеечные монетки, но двушки исчезли, и телефону нынче пришлось сесть на диету), у меня от изумления вырвалось:
 – Ничего себе! А говорят – динозавры вымерли!
 Гудки у телефона были с хрипотцой, какие-то печальные, и у меня защемило сердце: бедный, бедный, всеми ты позабыт, всеми ты брошен…
 Я повесила трубку на рычаг, и порылась в карманах своей латаной-перелатаной курточки (её носила ещё моя мама), ничего не нашла, кроме мятой десятирублёвки, и вдруг вспомнила! Иногда сквозь подкладку я нащупывала в кармане что-то кругленькое и твёрденькое. Я гадала, что бы это могло быть: серебряная монета, золотая или платиновая медалька? Почему-то мне нравилась эта тайна, и я не распарывала подкладку. А сейчас я подумала: слушай, так ведь может это двушка!
 Ключом я легко надорвала нитку и осторожно отпорола уголок куртки. Я нащупала кругляш и подтолкнула его к распоротому краю…
 На ладони у меня лежала практически новенькая двухкопеечная монетка!
 – Видишь, какая я молодчина?! – обратилась я к телефонному аппарату. – А теперь надо подумать, кому бы позвонить...
 Я снова взяла в руку трубку и поднесла её к уху. Почудилось мне или нет, но телефон загудел бодрее. Можно сказать, молодцеватее. Или это град поутих, и уже не так сильно колотил по телефонной будке?
 – Сейчас, – успокоила я телефон, – потерпи, миленький, я только придумаю…
 Телефон вдруг затрещал и начал издавать какие-то заикающиеся гудки.
 – Как же ты изголодался, а?!. О! Идея!
 Я торжественно опустила двушку в гнездо для монет и не менее торжественно провозгласила:
 – Приятного аппетита!
 Потом я набрала номер (странно, почему я это сделала – не понятно...) наш старый домашний номер, который я запомнила на всю жизнь: 19-12.
 Телефон загудел, зашипел, защёлкал, и… монетка провалилась!
 – Ту-у, ту-у… – раздались длинные гудки.
 Я даже растерялась. А вдруг сейчас возьмут трубку, и что мне делать? А вдруг это буду сама я? Из детства? Или моя мама?! Или бабушка? Я и рассказ такой читала, как взрослый человек дозванивается совершенно случайно в своё прошлое и разговаривает сам с собой. Правда, это был фантастический рассказ, но какое это имеет значение?
 – Да? – спросили на том конце телефонного провода. – Слушаю!
 – Кто это? – у меня подкосились коленки.
 – А вам кого? – вежливо поинтересовался голос.
 – Мне? Мне – Машу (я назвала своё имя).
 – Вам какую Машу? У нас их две: Маша Маленькая и Маша Большая.
 – Мне – Машу Колобову, – сказала я, унимая дрожь в руках.
 – Колобову? Нет, у нас такие Маши не имеются. Вы, наверное, ошиблись. Я - Маша, но не Колобова.
 – Простите, – торопливо проговорила я. – А это какой год? Только не вешайте, пожалуйста, трубку! Я не шучу! Скажите, в каком, в каком году вы живёте?!
 Видно там поняли, что я говорю искренне, и поэтому ответили:
 – Лично я живу в очень хорошем году: в шестом!
 И Маша не Колобова повесила трубку. Там у себя, в шестом году…
 И я тоже повесила трубку на рычаг...
 А потом я подумала: а в каком шестом, в тысяча девятьсот шестом, или в тысяча девятьсот семьдесят шестом?.. А может, в каком-нибудь другом шестом...
 Я вышла из будки, не обращая внимания на моросящий летний дождь, и побрела домой.
 Странная всё-таки приключилась со мной история. А может, и не странная, а самая обычная. Просто я – фантазёрка. Люблю помечтать, приукрасить свою жизнь.
 А с телефоном я попрощаться забыла…

А ТЫ ВИДЕЛ?!

- Ты зачем пририсовал уши Альберту Эйнштейну? - спросил директор школы у Селедкина.
- А Вы видели? - буркнул Селедкин.
- Я точно знаю, что ты! - сказал директор. - Да! Я видел!
- Видели?
- Видел! Видел! Еще как видел!
- Если видели, чего не остановили?
- А мне интересно было!
- Интересно?
- Очень!
Селедкин усмехнулся.
- Значит, видели?
- Видел!
- Тогда Вы соучастник!
- Че-его?! Какой еще соучастник?
- Вы же сами говорите, что я уши пририсовывал, а Вы при этом присутствовали!
- Я?!!
- Вы!
- А ты видел?!
- Нет, не видел. Меня же там не было. Но Вы сами сказали.
- Что сказал?
- Что Вы видели, как я уши пририсовывал.
- Я такое сказал?
- Да!
- Слушай, Селедкин! Иди отсюда! И уши сотри!
- Какие уши?
- Которые ты пририсовал!
- А Вы видели?..
- Мама! - закричал директор и проснулся.
Такой вот он увидел ужасный сон.
- Ой, мама! - пожаловался директор школы маме.
- Я такое во сне видел! Про Селедкина!..
А мама директора пожалела, и он пошел в школу… К Селедкину...

НОВАЯ ЖИЗНЬ!

Жил-был кот Рыжик. Умный - жуть! Только очень ленивый… Раз в неделю он брал прабабушкину авоську, шел в магазин, покупал себе молоко до следующей пятницы, и еще сметану, творог, сырки, варенец; кефиром не забывал отовариться, а потом возвращался домой, не раздеваясь, плюхался в кровать и, подремывая, вливал в себя молочные продукты и ждал следующей пятницы. По пятницам в магазине был завоз.
Но однажды случилась неприятность: порвалась прабабушкина авоська - пришла она в совершенную непригодность, и даже заштопать ее не получилось тонкой леской от спиннинга.
- Так… - пробурчал Рыжик в субботу, а во вторник, проголодавшись, добавил:
- Значит, пора менять образ жизни.
И, засунув прабабушкину авоську под подушку, он, вздохнул и полез в прадедушкин сундук.
Раньше Рыжик ходил в лохмотьях, а черную повязку, которую он напялил на себя еще в пятом классе во время новогоднего маскарада, изображая разбойника, он все время забывал снять. Так и ходил, поглядывая на мир одним глазом.
И вот Рыжик стащил с себя школьный пиджак без правого рукава, красный галстук с разгрызенным уголком, единственный башмак без шнурков; затем, покопавшись в сундуке, нашел в нем приличный шерстяной костюм в желтую клеточку и мягкую шляпу, и вполне приличные ботинки, и бамбуковую тросточку, и часы на золотой цепочке.
Все это Рыжик надел на себя и пошел гулять, чтобы проветрить обновку, а потом отправился свататься к бывшей однокласснице кошке Стрелке или Белке (Рыжик запамятовал, как ее звать). Но это было и не важно.
Важно было другое: Рыжик очень хорошо помнил, что у Стрелки-Белки имеется отличная корзинка для продуктов. А ему сейчас так не хватало именно этого - чего-нибудь с ручками, во что можно положить молоко, сметану, творог, варенец, сырки и, конечно же, кефир!..

КОНФЕТКА

Мы сели в самолет и полетели.
В иллюминаторе проплывали облака. Красота!
Но тут подошла стюардесса и предложила конфетку. Точнее - много чего, бутерброды, курицу, чай, но мне приглянулась конфетка. Большая такая! В чудесной блестящей обертке!..
Я схватил конфетку и съел ее тут же.
- Вкусная? - спросил старший брат.
- Да, - сказал я. - Очень! Очень вкусная!
- Хочешь мою? - спросил старший брат.
- Да! - сказал я. - Очень хочу! Очень!
Брат дал мне свою конфетку, а я ему - свои бутерброды, курицу, чай, и тут же съел конфетку брата. Раз - и нету.
- Я пройдусь, - сказал я брату, и пошел гулять по салону.
- Ым-ым, - промычал старший брат, расправляясь с моей курицей.
Мимо меня прошла девочка, и в руках у нее была прекрасная конфетка. Точь-в-точь, такая же, как моя, только уже надкушенная. Девочкой, конечно же...
Толстый дяденька, который с трудом помещался в кресле, тоже ел МОЮ конфетку.
Все жевали МОЮ конфетку.
Даже летчик, который вышел из кабины и попросил у стюардессы еще одну конфетку - для командира, тоже жевал МОЮ конфетку.
И стюардесса жевала… Тут она посмотрела на меня и улыбнулась.
- Мальчик, - спросила стюардесса, - хочешь конфетку?
- Спасибо, - сказал я.
Но вдруг меня словно молнией ударило, и я заметил, какая она красивая - стюардесса, как небесная принцесса! И как я до этого не разглядел такое волшебство?!
Я стоял, пораженный громом и смотрел на нее, смотрел на сказочную стюардессу, а она протягивала мне что-то блестящее и смеялась каким-то удивительным конфетным смехом.

УМНИЦА

Мне подарили щенка, а он оказался разумным, говорящим.
То есть не совсем говорящим: не вслух.
Мы понимаем друг друга без слов. Мысленно.
Например, я думаю: "Нельзя!"
А щенок думает: "Почему?"
Я думаю: "Потому что нельзя! Нельзя пачкать! Я только что вымыла пол!"
А щенок думает: "И я вымыл!"
"Нет, ты не вымыл! Ты снова напустил лужицу! А она пахнет!"
"Здорово! Я люблю, когда пахнет!"
"Это неприятный запах!"
"Приятный! Приятный! Он такой же приятный, как аромат булочки! И гречневой каши со сгущенкой! И малинового варенья! И меда с орешками!"
"Глупости!.. И вообще, не путайся под ногами! Не мешай! Иди на место! Видишь? Я мою пол в пятый раз! По твоей милости, между прочим!"
"Между чем?"
"Между прочим!"
"Как смешно! Можно проскочить МЕЖДУ тобой и стулом или МЕЖДУ дверью и веником, или МЕЖДУ половой тряпкой и мячиком! А как же, гав, можно проскочить МЕЖДУ ПР-Р-Р-РОЧИМ?!"
"Вот так!" - я вскакиваю на ноги и убегаю в ванную, а щенок мчится следом и весело тявкает, а потом он бегает по квартире и со всех сторон доносится: "МЕЖДУ ПР-Р-Р-РОЧИМ! МЕЖДУ ПР-Р-РОЧИМ!.."
Умаявшись, щенок возвращается на свою подушку и сладко зевает.
"Дурачок я еще", - думает щенок.
А я думаю: "Ну что ты… Ты у меня умница!.."
И щенок засыпает. Со счастливой улыбкой на лице.

ЦАРЬ ЗВЕРЕЙ

Собралось нас во дворе на лавочке под деревом человек семь с половиной: Лелик, Ватятяйка, Маруся, Бугор, Женька с Дрончиком, я и две-три козявки дошкольного возраста.
Духота!.. Делать - ну просто нечего!
Лелик сплюнул и говорит:
– А давайте играть в царя-зверей!
– Я – пантера, – тут же заявила сообразительная Маруся.
– Чего-о? – не понял Женька.
– Ты – верблюд, – предложил Лелик.
– Чего-о?!! – протянул Женька.
– Ха! – хохотнул Дрончик. – Верблюд!
– Ты – тоже верблюд, – ухмыльнулся Лелик.
– Чего-о?!! – вытянулись на лавочке Женька с Дрончиком.
– Ватятяйка у нас попугай, – продолжил Лелик. – Бугор – слон…
– А почему это Бугор – слон, а я – попугай? – обиделся Ватятяйка.
– Ладно, – пожал плечами Лёлик, – ты – слон, а Бугор – попугай.
Бугор покосился на Лелика, но ничего не сказал.
– Детишки у нас сойдут за бурундучков…
Детишки послушно заморгали.
– Значит, я, – сказал Лелик и буду ца…
– А я? – спросил я и встал. – Ты забыл про меня...
Я подпрыгнул, схватился руками за толстый сук и подтянулся раз двадцать–тридцать…
– Как же забыл? – переспросил Лелик. – Никого я не забыл. Значит, я буду этой… цаплей, а ты – царем зверей.
Так решила цапля, а вместе с ней – пантера, слон, попугай, верблюды и бурундучки. И мне пришлось подчиниться воле зверей.

РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА

Я спросил у мамы:
- Чем так вкусно пахнет?
- Блинами, - ответила довольная мама. - С изюмом и апельсиновым вареньем.
- О! - обрадовался я. - Здорово!.. А я стих написал! Прочитать?
- Читай, - кивнула мама. - А потом зови папу, и будем кушать блины.
Тут папа сам появился, без меня. И Фантик следом. Папа был заспанный, а Фантик вилял хвостом.
- Блины? - спросил папа.
- Да! - сказала мама. - Но только после стихов!
Фантик подпрыгнул, стараясь увидеть блины на плите.
- И ты получишь! Не волнуйся! - успокоила мама Фантика и заторопила меня. - Ну, читай!
- Пейте на здоровье, - произнес я с выражением, - молоко коровье!.. Все!
- Прекрасные стихи! - засмеялась мама. - А теперь - рекламная пауза! Мойте руки! Блины остывают!

ОШИБКА

Я всегда считала себя очень умной.
А мой младший брат вдруг сказал мне:
- Ду-рочка! - впервые в жизни, между прочим…
Я даже растерялась:
- Ты что? Что ты говоришь?!!
- Ду-урочка, - весело проговорил брат. - Ду-урочка!
- Нельзя так говорить! - рассердилась я. - Ни "дурочка", ни "дура"!
- Ду-ра, - брат расплылся в улыбке.
- Перестань!.. - мой голос дрогнул. - Я твоя сестра!..
- Ду-ура, - блаженно улыбаясь, повторил брат. - Ду-у-ура!..
- Вот придет мама, - пригрозила я, - все расскажу!
Брат вдруг насупился и убежал в другую комнату. Я слышала, как он продолжает бормотать: "Ду-урочка… ду-урочка…"
Через минуту он появился с дудкой в руке.
- Ду-урочка! - радостно завопил брат и замахал дудкой. - Ду-урочка!
Тут я все поняла и засмеялась…
Это же надо! Брату года нет, а такое трудное слово научился выговаривать: "дудочка"! Правда, с небольшой ошибкой... Но это ничего! Какая разница: "р" или "д"?

ЯЗЫКАСТЫЙ

- Ишь, какой языкастый! - разозлилась старушка. - Я тебе покажу, как дерзить!
И ведь не сказал я ничего такого… Просто ответил на старушкин вопрос. Она спросила:
- Ты чего на дереве висишь?
- Я не вишу! - сказал я. - Я думаю.
- Думает он! - погрозила кулачком старушка. - Думальщик!
И ушла, покрикивая…
Но ведь я и вправду думаю.
Почему когда висишь, ухватившись за ветку, кажется, что больше никогда от нее не оторвешься. Так и будешь висеть всю свою жизнь.
А если все-таки оторвешься, вдруг брякнешься со всей силы на землю и больше никогда не встанешь.
Или не брякнешься, а взлетишь над деревом и повиснешь так, словно ты облако, или птица, или вертолет.
Или не повиснешь, а начнешь парить высоко над землей и разглядывать оттуда людей и всех остальных, и эту самую старушку, и будешь удивляться, какая она маленькая, как гном какой-нибудь, и не понятно, злой или добрый?..

РАССКАЗАТЬ?

- Рассказать анекдот? - спросил сын у отца.
- Расскажи, - ответил отец, надевая ботинки. - Только побыстрее, я спешу.
- Значит… Идут слон и муравей по… лесу…
- Слушай, давай в темпе!
- Я… забыл…
- Эх! Ты ничего никогда не помнишь!
Сын насупился. Отец сердито пробурчал:
- Закрой за мной. И никому не открывай!
Сын повернул ключ в замке и пошёл к окну.
"Зря я так…" - подумал отец, выходя из дома.
Он поискал в окне сына и помахал ему. Сын тоже помахал…
Отец пошёл по дорожке, которая вела к остановке, но вернулся.
- Это я! - крикнул он сыну через дверь. - Открой!
Сын отпер дверь:
- Ты что-то забыл?
- Да, - сказал отец.
- Я вспомнил, - сказал сын. - Рассказать?
- Да, - ответил отец.
И принялся слушать. Потом он засмеялся:
- Ха! Ха! Ха!
И сын вместе с ним засмеялся. Хотя и не успел рассказать анекдот до конца.

СТРАШНЫЕ ВЕЧЕРА

В первый день нового года мы с Петькой смотрели по видаку ужастики. С утра до самого вечера.
Мы прямо одурели от постоянных кошмаров. Но делать-то было нечего.
Петькины родители упилили к моим в гости. На улице трещал мороз. Компик у Петьки кердыкнулся. Вот мы и уткнулись в экран. Даже и страшно уже не было.
Но когда неожиданно раздался звонок в дверь, мы вздрогнули.
Петька на цыпочках прокрался в коридор и шепотом спросил:
- Кто?
- Открывай, Петенька! Свои! - раздался веселый голос.
Петька радостно вскрикнул, дернул замок и распахнул дверь.
Перед нами стояли аккуратные старичок со старушкой в тулупчиках, в валенках и с двумя большими корзинами.
- С Новым годом, ребятки! - поздравили нас старичок со старушкой.
- Деда Саша! Баба Маша! - заорал Петька. - Вот здорово!!!
Дед Саша поднял указательный палец и пропел:
- Сею-вею, поспеваю,
С Новым годом поздравляю!
Чтоб здоровеньки были,
Много лет жи-ли!
А баба Маша подхватила:
- Открывайте сундучок,
Подавайте пятачок,
Хоть блин,
Хоть сам клин!
Баба Маша обняла и расцеловала Петьку. И меня, кстати, тоже. Какие забавные старички…
- А где мамка с папкой? - огляделся дед Саша по сторонам. - Где все-то?
- В гостях, - вздохнул Петька, - мы вот с Серегой ужастики смотрим.
- Какие такие ужастики? - заинтересовался дед Саша. - Ладно, ребятки, - сказала баба Маша, - вы тут веселитесь, а я корзины разберу и на стол накрою…
…Дед Саша усмехнулся:
- Разве ж это ужасы?! Ерунда какая-то! Вот помню, еще мальчонкой был, к нам на страшные вечера черти пожаловали!
- Ух! Ух! К худу! - раздалось вдруг из… отопительной батареи!!!
Мы с Петькой как сидели, так и застыли.
Дед Саша скосил глаз на батарею и тихо так спросил Петьку:
- Давно завелся-то? - Кто? - одними губами прошептал Петька.
- Кто-кто? Дедушка- соседушка?
Мы ничего не поняли.
- Да домовой, - объяснил дед Саша.
- Ух! Ух! - снова ухнуло в батарее.
У меня на голове зашевелились волосы.
Петька почему-то схватил себя за ухо и зажмурился.
- Худо! Худо! Мало люда! - вздохнул… дедушка-соседушка.
- Мамочки! Ой! - ойкнул Петька и с закрытыми глазами пошел из комнаты.
- Эх, куда ты, елы-палы?.. Худо! Худо! Народ пошел! Ой, ребяты! Задобрили б! - расстроился домовой.
- Да ладно тебе! - махнул рукой дед Саша. - Заладил: "Худо да худо!" Ребяты как ребяты! Откуда ж им про тебя знать?! Не волнуйся, еще задобрим!..
- Кого задобрим? - спросил я немножечко дрожащим голосом.
- Дедушку-соседушку… Вот я помню еще мальчонкой: лошаденка у нас тогда была. И наповадился к нам в загон кто-то ходить да косичку лошаденке заплетать. Вот как-то дед пошел в сарай - у лошади опять косичка. Он про себя говорит: "Наверно, домовой". А смотрит - старичок сидит. Он говорит: "Сидишь?" А тот сжался, малюхонький такой стал да так тихонечко прокряхтел: "Кхе-еее"… А сам косу-то плетет… Мать моя частенько тоже поговаривала, мол, уйдет куда-то, вернется, а в избе уже все и прибрано. Значит, любил нас домовой…
- А как задобрим? - не отставал я от деда Саши.
В дверях появилась баба Маша с блинами на блюде. Из-за нее выглядывал Петька.
- А мы дедушке-соседушке блинов оставим, - улыбнулась баба Маша.
Вдруг дед Саша достал из-за спины балалайку, ударил по струнам и запел:
- Тпруни-тпруни! У Петруни
Была сивая кобыла.
Заскочила в огород
Съела гряду огурцов!
Две косыночки оставь,
Меня к бабушке доставь!
А баба Маша сказала:
- Давайте, ребятки, веселиться! Пришли колядки - блины да ладки!

ЧТО ОЗНАЧАЮТ НАШИ ИМЕНА

Вот говорят, что Александр переводится с древнегреческого как "защитник людей".
А я заявляю - ерунда это! Фикция!
Знаю я одного такого защитника людей! Лично! Из соседнего двора этот Робин Гуд. Он у меня семнадцать рублей сорок копеек отобрал, я и пискнуть не успел. Хотел пискнуть - не вышло… "Защитничек" меня так к стенке прижал, думал, не отклеюсь…
Или - эта - Алевтина, Аля, значит. Тоже вроде бы, если перевести с древнегреческого, получится "чуждая дурного". Ага! Щас! А кто завучу настучал, что я кнопку под историчку подложил?! А? То-то и оно - "чуждая дурного"…
А этот, как его, - Артур? Видите ли, на кельтском языке означает - "могучий медведь"! Что верно, то верно - крутой парень, Артур-то, мой двоюродный братец! Одним пальцем может карандаш пополам сломать! Ну, и всё, в общем-то. Только на это мозгов у "могучего медведя" и хватает.
А еще вот - Анастасия - по-древнегречески - "возвращенная к жизни"… Может, она и "возвращенная", только не к жизни - Таська из 6-го "Б". Говорит, словно рыба под водой. Ха! Ничего не слышно!..
То ли дело - Вадим! На древнерусском означает "спорщик", "смутьян". Истинная правда. Никаких претензий.
Это ведь меня так зовут. А я и не спорю.

А Я ДЕД МОРОЗ!

Дед Мороз почему-то не пришел к нам в этом году… Моя пятилетняя сестра Анька крикнула:
- А я - дед Мороз!
Я сказал:
- Какой же ты Дед Мороз? У тебя даже бороды нет!
- А мне борода не нужна! - ответила Анька. - Мне пять лет!
- Ха-ха! - усмехнулся я. - Какой же ты Дед Мороз, если тебе пять лет?
- А я маленький Дед Мороз! - не растерялась Анька.
- А где твой мешок? Где подарки?
- Сейчас! - Анька хлопнула в ладоши. - Раз, два, три! Елочка гори!
- Причём тут елочка? Я говорю, где твой мешок с подарками?
Анька подумала и куда-то убежала.
Я уже и забыл про нее. Включил телик. Уставился в экран. Все равно делать нечего. Первое января. Все спят…
Вдруг Анька вернулась и говорит:
- Я - Дед Мороз! Я подарил все свои подарки мальчишкам и девчонкам! И тебе принес подарок…
Анька протянула мне ладонь. На ней лежала подтаявшая ледышка.
- Это ледяная звездочка, - сказала Анька. - Она исполняет одно желание. Которое - самое-самое! Надо ее съесть. Тогда твое желание исполнится.
- Когда? - спросил я.
Анька посмотрела на меня, но ничего не ответила. Она поднесла свою ладонь к моему рту, и я осторожно взял губами ледяную звездочку.
Звездочка была почти теплая. Потом она растаяла на языке.
И я вдруг понял, что мое желание исполнилось. Ко мне пришел Дед Мороз.

Я ЗНАЮ, Я ВСЁ ЗНАЮ...

Я знаю, почему светит солнце, почему сверкают на небе звёзды, почему облака летят по небу.
Я знаю, как нужно разделить десять яблок в задачке про трёх поросят и одну корзину.
Я знаю, что бабушка с дедушкой подарят мне на день рождения щенка, о котором я мечтаю полжизни!
Я знаю, что можно купить на деньги из копилки, например, теннисную ракетку и пять теннисных мячей.
Я только одного не знаю, как извиниться перед мамой, которую я обидел грубым словом…

КУ-КУ!!!

– Ку-ку! – сказал мне мальчик в автобусе.
Я улыбнулась и принялась читать книгу.
Мальчик сидел напротив меня. Рядом с ним дремала толстая тетка. Мальчик жевал банановую кожуру и глупо хихикал.
– Ку-ку! – повторил мальчишка, а затем пнул меня ногой.
Я кисло улыбнулась. Я посмотрела в окно.
«Вот из таких типов, – подумала я, – наверное, вырастают уголовники!»
Мальчишка нагло хмыкнул.
– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! – прокуковал он вдохновенно и больно уперся в мою коленку своим замызганным ботинком.
Я задумалась. В общем-то, я знала, что надо делать. Надо схватить этого недоумка за шиворот и хорошенько встряхнуть, или рявкнуть что-нибудь типа:
– Ну! Ты! Кукушонок!!!
Но я промолчала. Я просто уставилась на него и принялась гипнотизировать.
– Ку-ку! – осклабился мальчишка. – Ку-ку!
– Ку-ку! – неожиданно вырвалось у меня.
Я вдруг улыбнулась ему его же собственной улыбочкой. Его же собственным отражением! Ха-ха!
– Ку-ку! – прокуковала я, оттолкнув коленом его тоненькую кривенькую ножку.
– Ку-ку, – неуверенно произнес мальчишка. – Ку…
– Ку-ку, ку-ку, ку-ку! – зачастила я, подавшись вперед. – Ку-ку!
Дремавшая тетка моргнула совиным глазом и шепеляво спросила у мальчишки:
– Ты чего кожуру жуешь, дурень?
Мальчишка не обратил на нее внимания. Он смотрел на меня. В глазах у него стояли огромные невыплаканные слезы.
Ха! Он обиделся! Кукушонок!..
И тут меня взяла жалость. Я достала из кармана платок и протянула его мальчишке.
– Ку-ку! – взахлеб завопил мальчишка.
И тогда я поняла – с таким лучше не связываться. Я встала и на остановке вышла из автобуса.

ЭТО ЖЕ ШЕДЕВР!!!

В музее к Лелику подскочил какой-то старичок и зашипел на ухо:
– Немедленно убери руки из-за спины! Слышишь?!. И не грызи ногти! Не кривляйся!!!
Лелик не сразу понял, что от него хочет этот старичок, потому что портрет девушки, на которую он смотрел уже целую минуту, его просто потряс! Он бы постоял перед портретом еще минуту и еще, но откуда-то налетел этот старичок и больно дернул его за плечо:
– Это же шедевр! Как ты стоишь?! Она смотрит на тебя из глубины веков, а ты?! Ты хоть понимаешь, с чем ты соприкоснулся?! С вечностью, с красотой, с гармонией!!! Ты видишь?! Ты чувствуешь?!!
Лелик отодвинулся от старичка и даже отвернулся от него: не любил он связываться со старичками, но какая-то сила вдруг повернула его назад, и он сказал:
– У Вас, простите, брюки расстегнуты.
Потом он повернулся и ушел от старичка.
Но Лелику стало грустно.
Ведь ему совсем не хотелось уходить от девушки на портрете.

СЛАВА

Петя решил стать знаменитым. Он разбил школьное окно.
О Пете заговорили…
Васе тоже захотелось прославиться. Он стащил у учительницы математики указку с фонариком.
На Васю стали показывать пальцем…
Лиза облила свои джинсы мясным бульоном и дала их пожевать Бобику, а потом пришла в этой обновке на дискотеку.
Все запищали от восторга…
И тут я призадумался.
Что же это получается? Получается – я хуже других. Нет у меня, значит, никаких талантов?! Не может быть! В каждом человеке спит гений. Просто его надо разбудить, и все тогда увидят, какой ты замечательный человек. Это не я придумал, это я по телику услышал…
Для начала я вымыл руки. И даже уши.
Потом я надел белую сорочку. Я заправил ее в брюки, а ботинки начистил до блеска.
И вышел в залу, где мама с бабушкой лепили пельмени.
– А-ай! – вскрикнула мама и уронила пельмень на пол.
Бабушка, как стояла, так и села.
– А-ай!.. – повторила мама и заплакала. – Гоша! Что случилось?!
– Да чего вы? – смутился я. – Просто… помылся…
– Признавайся, ирод, – запричитала бабушка, – что натворил?!!
– Да ничего-ничего! – ответил я, поднимая с пола пельмень. – Все под контролем!
Я аккуратно промыл пельмень под краном, вежливо протянул ее бабушке, а в душе возликовал:
«Сработало! Теперь и ко мне придет слава! Теперь и на меня будут показывать пальцем! Точно! Сто пудов!!!»

СЛУШАЮСЬ И ПОВИНУЮСЬ!

Моя мама – самая экстравагантная женщина в мире.
Если вам не известно, что такое ЭКСТРАВАГАНТНАЯ, загляните в словарь.
У вас дома нет словаря? Даже самого обыкновенного, самого крохотюсенького словарика?! Понятно…
Тогда читайте дальше. Вам все станет ясно и так, без словарей и справочников.
Мама часто повторяет мне одно и то же:
– Ты – нюня-распуня! На тебе никто не женится! Посмотри на свой нос! Такой баклажан, как у тебя, надо носить величественно! Поучись у меня!
И мама гордо вскидывает голову с двумя большими искристыми глазами и не менее большим носом.
У нас в роду все были носатыми. Даже прадедушка Луи, который был ростом с десятилетнего мальчика и служил в Академическом театре оперы и балета хормейстером, и вообще был тощ, что твоя морковка.
Но нос! Какой у него был нос! Настоящий бургундский нос!!! Такие носы встречаются только у бургундцев. Бургундия – это область во Франции.
Как прадедушку Луи занесло в Россию в начале прошлого века, я расскажу в следующий раз. Это необычайно фантастическая история. Когда я была маленькая, мама очень часто рассказывала мне ее перед сном. Стоя на голове (моя мама йог).
Чтобы побороть застенчивость (мама стеснялась собственного носа с трех месяцев), еще в раннем детстве она стала заниматься хатха-йогой.
Моя мама самый экстравагантный хатха-йог в мире! Она ест все без исключения. Даже кильки в собственном соку! Я их терпеть не могу!..
Она носит все без разбору, даже папины летние сандалии в двадцатиградусный мороз!!!
Она моет голову без мыла и без шампуня прямо в проруби!!! При этом она гремит своими костяными бусам так громко, словно она не мама-йог, а какой-нибудь броненосец или сторож Петька.
Когда летом я отдыхала у бабушки в деревне, по ночам сторож Петька стучал колотушкой по заборам и вопил дурным голосом:
– Ночь пришла! Спите спокойно! Ночь пришла!..
Это он специально так кричал, чтобы разозлить меня. Но я не поддавалась на всякие там провокации. И тихонечко жевала под одеялом яблочные пироги.
Ах! Какие пироги печет бабушка!..
Но мама у меня тоже не лыком шита. Например, сегодня ей взбрело в голову испечь помидорный торт.
– Первым делом подай мне миксер, два яйца и три помидора! – скомандовала мама.
Мама любит отдавать приказы. Она становится похожа на генерала Багратиона – славного героя Отечественной войны 1812 года.
– Разожги духовку! – бросает очередную команду мама.
– Есть! – ору я и бросаюсь к плите.
Мама включает миксер. На самую бешеную скорость.
Яично-помидорные брызги летят во все стороны, и наши пестрые стены гостиной становятся ещё пестрее.
Мама обожает готовить именно в гостиной.
«На кухне орудуют плебеи», – любит повторять мама.
Честно говоря, я не знаю кто такие плебеи. Но мне хватает и того, что они орудуют на кухне. Лично я на кухне люблю только пировать.
– На кухне орудуют плебеи!!! – кричит мама сквозь вой миксера.
Я в этот момент отплясываю танец дикарей. Мне ужасно весело.
– Муку, масло, противень! – призывает меня к порядку мама.
Я слушаюсь и повинуюсь. Я люблю маму. Я ее верный слуга…
Потом мы едим помидорный торт с картофельным вареньем. Это объедение! Пальчики оближешь! Честно-пречестно! Вы не верите? Понятно… Значит, вы неверующий Фома. Жалко. Людям надо верить!
Пока!

НЕ ХОЧУ!!! (ИЗ ПИСЬМА ДРУГУ)

 ...Знаешь, я ничего не хочу делать!
 Не хочу ходить в эту глупую школу! И тем более решать уравнения с двумя неизвестными или зубрить стихи!
 Я хочу бездельничать!..
 Хочу целый день валяться в тёплой постельке, слушать радио или плеер, иногда играть на компьютере, жевать апельсины-мандарины, болтать по телефону с кем придётся, и, конечно же, не слышать нотаций – этих нудных поучений – от шнурков и остальных взрослых!..
 Хочу сидеть в тёплом свитере и тяжеленных гриндерсах с ногами на столе перед теликом или видиком и орать, сколько вздумается, или прыгать под громкую-грохочущую-визжащую-стучащую музычку или печалиться вместе с какой-нибудь заунывной умирающей певичкой...
 Хочу шататься по улицам и не спешить домой, жевать жвачку и запивать её кока-пепси-фанто-спрайтом! Чипсы жевать хочу до отвала, крекеры, жаренную-пережаренную картошку, сухарики с чесноком, луком, паприкой, солью и с крабовыми палочками!..
 Хочу ковыряться в носу и плеваться с балкона, хочу спать неделю! Хочу всего, чего нельзя!..

 НО ВСЕГО ЭТОГО Я НЕ ДЕЛАЮ, ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОЧУ ВЫДЕЛЯТЬСЯ!
 Не хочу остаться без друзей… не хочу огорчать родителей… не хочу.
 Пока. Пиши. Жду.

МЫ ТУТ ВСЕ ТАКИЕ!

 Мы за грибами пошли.
 Взяли лукошки, ножи – всё как полагается. Бутерброды, термосы с чаем. Антикомарин ещё. И пошли.
 Шли мы, шли, а Серый говорит:
 – Ну и где твои грибы? Что-то я никаких грибов не вижу.
 – Потерпи, – отвечаю, – ещё же не лес!
 Серый – мой какой-то там дальний родственник из столицы. То ли – троюродный племянник, то ли – четвероюродный дядя. Приехал к нам в посёлок погостить. Прилизанный такой…
 – О! – кричит. – Вот это гриб! Гы-гы-гы!
 И показывает на гриб с детской площадки. И ржёт, как молодой жеребец. Я молчу. Терплю. Чего с дурака возьмёшь? Идём дальше.
 – Грибов, наверное, тьма тьмущая, – продолжает, – оттого, наверное, ничего и не видно! Гы-гы-гы!
 Терплю. Не реагирую. Посвистываю даже, чтобы не нервничать.
 – Слушай, – кричит, – а комары где? А может, они наш антикомарин учуяли? Может, все в обморок попадали?
 Я хворостинку подобрал на ходу, ровненькую такую. Упругую. И стеганул ею легонько себя по колену. Больно!
 Потом я по забору стеганул.
 Вижу, Серый косится на меня, но не умолкает. Словно что-то там внутри у него сломалось, а остановиться не может.
 – Гы-гы!.. А я знаю, чего в лесу больше! Гы-гы! Дупел!
 – Каких, – говорю, – дупел?
 – Ну этих… круглых… с белочками… гы-гы!
 И уже не отрывает взгляда от моей хворостиночки. А я ею луплю что есть силы: по траве, по кустам, по столбикам каким-то.
 – С белочками? – переспрашиваю.
 – Ага… с белочками… с грибами… с комарами, – лопочет, – с этим… с мхом многолетним… с плесенью…
 – С четвероюродным братом!
 – Гы-гы…
 А я – хрясь! – на лету комара! И делаю вид, будто глотаю его.
 Серый остановился, как вкопанный, и ни с места.
 – Ты что?! Его того?
 – Кого? – спрашиваю.
 – Комара?!!
 – Да, – отвечаю. – Я их даже больше грибов люблю. Мы тут все такие. Мы комаров ловим и засаливаем на зиму!
 Серый замолчал и больше ни слова не проронил. До самого вечера…
 А грибов мы набрали два полных лукошка.

ИДИ ТЫ!

 Я подошёл к Жорке и говорю:
 – Привет! Давно не виделись? Где пропадал?
 – Иди ты! – говорит и радостно улыбается.
 Это у него привычка такая; спрашиваешь что-нибудь, а он: «Иди ты!» Кто не знает, обижается. А я нет. Я-то знаю про привычку.
 – Я, – говорю, – на море отдыхал, – вот привёз ракушки. Это тебе.
 И протягиваю ему пакетик с морскими камушками.
 – Иди ты! – кричит Жорка и краснеет, стесняется; тонкая у него душа.
 – Вот так, – говорю. – А ты, с отцом в экспедицию ездил, да? Как всегда, в горы, да?
 – Иди ты!.. – вздыхает Жорка, вспоминая горы, и неожиданно добавляет. – Я орлёнка раненого выходил…
 – Иди ты? – говорю я.
 – Иди ты!.. – повторяет Жорка.
 И мы идём по школьному коридору, ни на кого не обращая внимания. Нам ещё о стольком нужно поговорить!

УРАВНЕНИЕ С НЕИЗВЕСТНЫМ

 Училка рассвирепела и вызвала меня к доске:
 – Ну, давай, решай уравнение с неизвестным! Может быть, тогда перестанешь паясничать!
 Я подумал и спрашиваю:
 – С каким неизвестным?
 Тут она совсем разозлилась.
 – Садись, – говорит, – два! Давай дневник!
 – За что два? Я же только спросил! Вы скажите, с каким неизвестным, я и решу!
 – Значит, не дашь дневник?!
 – Почему не дам? Дам, но давайте разберёмся!
 – Выйди из класса!
 – Да Вы только покажите мне это неизвестное!
 – Тогда выйду я! Неизвестно, ради чего я терплю это безобразие!
 Я как-то по инерции сказал:
 – Почему неизвестно? Известно!
 – Почему? – спросила она.
 – Потому что… потому что… – неожиданно вырвалось у меня. – Потому что вы добрая…
 И учительница вдруг расплакалась.

МУХОБОЙКА

 Решил я продать мухобойку. Знаете, есть такие приспособления для того, чтобы мух?.. Нет! Не могу я этого вслух произносить. Не считаю возможным. Потому что я ни одной мухи в жизни не обидел!
 Короче. Решил я от этого орудия уничтожения и издевательства над насекомыми избавиться раз и навсегда! Но, как говорится, с пользой для дела. С выгодой для себя. А что? Товар хороший. Можно сказать, полезный! Новенький... Кто-то ведь мух, мягко говоря, не любит…
 Пошёл я на рынок, встал рядом с бабулькой, которая семечками торговала, и принялся ждать покупателя. Тут бабулька спрашивает:
 – Чевой-то у тебя, сынок?
 – Мухобойка, – говорю.
 – Почём?
 – Да не знаю, – говорю. – Я, вообще-то, на наушники коплю.
 – Чевой-то она у тебя хлипкая. Дай-ко поглядеть.
 Повертела бабулька мою мухобойку в руках. И вдруг! Откуда ни возьмись – муха. Бабулька моей мухобойкой махнула, конечно, по мухе не попала. Только у мухобойки моей самая главная часть отлетела. Не приладить!
 – Ой, – заохала бабулька, – чевой-то того!
 – Чевой-то, – передразниваю. – Что же вы товар портите, бабуля?!!
 Разозлился сначала, а потом подумал сам про себя: «Тоже мне – торговец оружием! Бизнесмен!..»
 И пошёл домой за своими боксёрскими перчатками. Я же боксом уже не занимаюсь. Зачем мне перчатки? Я их лучше продам.
 На наушники я коплю.

ВЕРИТ!

 Лёля очень любит смеяться. Ей кажется, что когда она смеётся, всё вокруг становится солнечным, люди добреют и смотрят на неё с благодарностью. А Жанка ей сказала:
 – Перестань! Ты знаешь, что твой смех похож на ржанье молодой кобылки? Или на тявканье глупой болонки?
 Жанка старается говорить образно. Она считает, что её речь дисциплинирует окружающих, что после её слов порядка становится больше, и все люди смотрят на неё с уважением.
 А Петюнов Митя ей сказал:
 – Вали отсюда!
 Петюнов Митя – очень грубый человек! Он не скрывает своей грубости. Даже бабушка Мити, которая его очень любит, как-то раз вздохнула:
 – Ох!.. Как же ты, Митенька, будешь жить?.. Тяжело тебе будет… Не полюбит тебя никто…
 – Давай свои пирожки! – нагрубил Митя.
 – Ешь, Митенька, они с капустой.
 Митя очень любит пирожки с капустой.
 А других бабушка и не печёт. Потому что хочет Митеньке угодить.
 А дедушка пирожки с капустой не очень любит. Но, чтобы не расстраивать бабушку, он пирожки с капустой ест и думает: «Вот бы напекла когда-нибудь пирожков с яблоками!» Но бабушка их не печёт. Поэтому дедушка, чтобы не очень огорчаться, включает телевизор и смотрит смешную передачу юмориста Евгения Петросяна.
 Юморист Евгений Петросян веселит народ. Все смеются. И сам Евгений Петросян тоже смеётся. Он точно знает, что от его смеха всем вокруг становится хорошо.
 Это ему одна девочка так сказала. По имени Лёля. И он ей верит.

А ВОТ РАНЬШЕ!..

 – Да… – вздохнул я, отойдя от киношной кассы. – Билеты по двести рублей!
 – Чего?!! – папа побледнел и добавил шёпотом. – Сколько?!!
 – Двести, двести, – повторил я. – Итого – четыреста. Да ладно, пап, не расстраивайся! Давай купим мороженое и просто погуляем. Смотри, какой чудесный день!
 Папа пощупал карман и что-то пробормотал.
 – Давай? – переспросил я.
 – Раньше всё удовольствие десять копеек стоило, – сказал папа.
 – Когда это?! – вмешалась тётенька-кассирша. – При царе Горохе?!
 Папа усмехнулся.
 – А вот раньше, – сказала тётенька-кассирша, – зал бы полный был! А теперь вас всего-то двое!
 – Да ну? – удивился папа и оглянулся, а потом махнул рукой. – Эх, была не была! Уговорили! Давайте два билета! Всегда мечтал, чтобы кино мне одному показывали!
 – Считайте, что вам крупно повезло, – ответила тётенька-кассирша, а потом добавила:
 – Между прочим, вас двое!
 Вот старушенция!.. Язвительная какая...
 Но разве этим настроение испортишь?
 Да нет, конечно.
 Мы же с папой в кино пришли, а не тётку слушать.

БЫЛОЧКО

Быль для мальчиков и девочек, которые не верят в сказки

 Жило-было Былочко. Такое существо. Оно жило в лампочке, в подъезде.
 Однажды хулиган по кличке Дирол выстрелил из рогатки скомканным в шарик памперсом и разбил лампочку. Былочко осталось без дома.
 И полетело Былочко по свету, куда глаза глядят...
 Прилетело Былочко на третий этаж. А там жил студент, будущий знаменитый профессор Пётр Петрович Плеер. В это самое время Пётр Петрович ел бутерброд с сыром.
 – Ой! – воскликнуло Былочко на своём былочкином языке. – Я никогда не ело бутербродов с сыром!..
 А Пётр Петрович услышал вот что: «Клёколё-колё-колё!..»
 Но будущий знаменитый профессор сразу же всё понял, потому что в детстве он обожал разговаривать на непонятных языках, и угостил Былочко бутербродом с сыром.
 Сыр был плавленый. Из пластмассовой баночки. Когда в баночке сыра не осталось, Пётр Петрович помыл её, высушил и сказал:
 – Уважаемое Былочко, оставайтесь жить у меня в баночке. Здесь сухо и светло.
 – Клё-колё! – ответило Былочко, что означало «Спасибо! Это очень безопасное жилище! Я вам так признательна!..»
 Будущий профессор подумал и добавил:
 – Я ещё сыра куплю, десять банок…
 А хулиган по кличке Дирол в это время сидел в тёмном подъезде один-одинёшенек и тосковал без света…