Живой туман

Мы не станем её называть, потому как обретая имя она получит вместе с ним и форму и будет сразу узнаваема, но она же хотела оставаться неузнанной и незамеченной в этом повествовании. Так, только присутствовать и попытаться отважиться двигаться дальше...

Она стояла перед смотрителем времени, не решаясь следовать за ним дальше, потому что то, что представало впереди не имело цельности в её сознании и пугало её, сковывая её волю двигаться дальше. Перед ней сразу возникали иллюзорные сцены, где сама роль ведомого то приуменьшалась и нивелировалась, то возвышалась и расширялась до полной неосознанности, от чего начинала кружиться голова и подташнивало. От того она сбрасывала с себя вес очередных иллюзий и продолжала ориентироваться по дыханию, а дыхание настраивать и согласовывать соразмерно своему пульсу... Смотритель прочел это в её глазах, он привык к такой реакции. Тем более что все выдавало её состояние и в пульсе, и в похолодевшем сознании парализованном страхом. И тогда он решил пояснить, в какой мир она собирается попасть вместе с ним, чтобы она смогла оценить свои силы и возможности, прежде, чем вернуться уже станет невозможным.

Я думаю, что всё же нашёл способ донести свою мысль, пусть и в форме аллегории до её ушей, не прикрытых маской и иллюзией принимаемых образов, в этой вязкой и живой паутине сумеречного тумана, скрывающего глаза и их выражения, и выпячивающего спины, части тел, выражения масок, — порой частей не свойственных природе их истинного содержания, как некие лужи гранулина, обладающие смазанным и однородным образом, от которого сквозит разными эмоциональными оттенками, мыслями, намерениями и последующими за ними поступками.

Представь себе зрячего человека попадающего в густой туман, но не одно зрение, а все его ощущения находятся в этом непознанном месте, и от того "мороке" для неподготовленного сознания. Где-то рядом появляется запах лаванды, с другой стороны соли моря и свежести леса, вот ощутимо дыхание гари пожара, над ухом сладко прошептал таинственный голос, затем в спину воткнулся нож, показался из тумана платок и отер лицо, сверху проплыла рыба, а снизу, ударяя с шумом крыльями, пролетела юркая птица. Почти рядом протопали копыта и раздалось ржание лошади, завыл волк, гадюка выскочила из полной пустоты и въелась в печень, едко раня содрогаемое от боли нутро, и также беззвучно исчезла... как глоток дежурной чашки кофе или выброшенная душистая сигарета, — по привычке, не задерживаясь ни акцентируемым вниманием, ни острием ощущений. Потом твёрдый голос что-то сказал и исчез, с другой стороны появился беспечный смех, пролетела фраза сарказма и послышались аплодисменты, кто-то грязно выругался и сплюнул, тишина... — но в этой белой тишине не понятно кто есть кто и что и чем является, потому как смыслы могут варьировать и менять свою содержательную основу и вам придется полагаться только на чувство и двигаться по его тонкой нити, нащупывая каждый свой шаг дальше, потому что здесь размазаны подлость и великодушие, дружба и предательство, — из-за обезличивания значимого и привычного для обоняния, слуха и иных систем восприятия в обычном мире и от разрушения связи действий с намерениями, а намерений с содержанием сказанных мысленно слов... И когда возникает пощёчина и гневное раздражение, а затем почти тем же голосом, с другой стороны, ну что больно, да... — то всякие грани стираются и обезличиваются, образ теряет цельность, а яркие очертания вроде ведомого гаснут в этом сумеречном тумане масок и лиц, где не ясно кто эфимерен, а кто реален.

Сумеречный живой туман расползался и плавился, то светлея то превращаясь в непроглядные сумерки или яркие ослепительные пятна, звуки и запахи из него расстилались пустотой открытого космоса с далёкими и неподвижными молекулами, а затем доходил до полного насыщения, заполняя все пустоты и щели, где душа попадала, как в тиски… он жил и жив, но порой аморфной и не имеющей имени, не зависящей от нас жизнью, где нет цельности и не видно граней, лишь один живой и многоголосый туман, слепой к людям и их миру… так, сам по себе, как иллюзия причастная к реальной судьбе каждого в отдельности и в то же время не обращающая внимания ни на кого. Иллюзия, возвышающая и обрушивающая в бездну, где нет ни тупика, ни придела. — Только один живой и плавящийся туманный сумрак этого мира.

Она была ко многому ещё не готова, хотя в реальной жизни храбрилась и выдавала желаемое за действительное. Её знания были обретены слепой верой тому, что говорил ей учитель, а её попытки испытать силу встречали ограничения её сознания и от того она не всегда понимала, что несли те или иные действия, что эту силу использовали. Но написав тысячи страниц, она считала что знает многое, пока непознанное не начинало пугать её своим каждым шагом откровений, где за каждым поворотом его объемы только увеличивались, а почва твердого понимания уже вышла из под ног сознания ещё на предыдущем шаге. Здесь впервые она поняла, что будучи гуру для других, была слепой перед вечностью непознанного, а принимая указанный путь лишь на веру, уже не могла объяснить того, что выбивалось за суть таких толкований о нем и начинало противоречить тому что она ощущает в реальности. Что тогда говорить о мирах в которые ходит наблюдатель, когда в них непонятны не ориентиры его навигации, ни пространства которые несоизмеримы с привычными для неё здесь, на планете, где она воплотилась сейчас. В какой-то момент, она словила себя на мысли, что Смотритель давно прекратил своё повествование и наблюдает за ней, неотступно следуя за каждым шагом её размышлений и переживаний и в тоже самое время находясь где то ещё, потому как его взгляд был направлен в пустоту  и в себя... В это же самое время он прекратил свои раздумья и она потеряла контакт с ним. Её глаза раскрылись, она была расслаблена и прибывала всё в той же комнате, откуда вышла на сеанс связи с ним, только уже была глубокая ночь и одинокие машины проносились по залитой дождем дороге, а отсветы от их фар скользили по окну и отражались на потолке помещения. В этот момент она почувствовала усталость от столь дальнего путешествия, и уже закрыв глаза от усталости погрузилась в обычный сон.