Сон

Сон.


Я сижу в приёмной госпиталя, левая моя рука по локоть в гипсовом футляре. Рядом ещё несколько ожидающих: слева молодая пара, справа мужчина средних лет с шикарными усами и пенсионер с внуком. Нет моя рука не сломана, я могу вполне свободно шевелить запястьем и пальцами, сгибать в локте, разве что поворачивать больно. Но это несильная боль – это боль воткнутых под футляром в вены игл. Во всяком случае мне бы хотелось думать, что это простые иголки, как на шприцах. Ладонью я ощущаю вовсе не жесткие стенки футляра, а какую-то слизистую полость, будто густо разведённая гуашь, как пластилин растаявший на солнце.
-Не бойся, внучок – ничего страшного в этом нет, - говорит пенсионер справа. – Мне тоже поставили их, зато печень до сих пор новенькая. Не жалуюсь.
-Деда, ну ты ведь всё равно чувствуешь, как они там шевелятся?
От иголок левая рука по локоть слегка онемевшая: тяжёлая и заторможенная – это временное явление, потом всё пройдёт. По крайней мере, брат так говорил.
У внука пенсионера справа тёмно-жёлтые белки глаз, с потускневшими зрачками и едва заметными фиолетовыми разводами под глазами. Наверное, желтуха. Сейчас её очень популярно лечить впуская их в печень… Хотя так ещё справляются и с циррозом. У мужика слева, с роскошными усами, наверняка проблему с зубами, или кислотностью желудка. И я почти точно знаю откуда у него такие роскошные «усы» - эта гадость вытягивает через весь пищевод свою трубку, а на конце трубка заканчивается таким вот кустиком щупов. Нет, я бы лучше умирал от зубной боли и изжоги, чем позволил впустить в себя восемь килограммов другого живого существа, которое бы сначала само переваривало в своей трубке всю пищу, а потом, в обмен на излишки соляной кислоты, выцеживало бы мне её прямо в толстую кишку. Нет, правда – очень мерзко.
А вот и врач. Красивая, высокая. Она зовёт меня.
В кабинете всё как в обычных больницах – верх стен побелен, низ в синей краске, деревянный стол, пара старых стульев и кушетка… Я протягиваю свободной, правой, рукой ей карточку и пока она бегло просматривает мою историю болезни, я подробно осматриваю её. Возраст на глаз, конечно же, определить невозможно, как и у любой по-настоящему красивой женщины. Блондинка, волосы немного отливают охрой. Стрижка длинная, по плечо. Лоб закрывает чёлка. Вот – самое главное! Глаза. Теперь понятно, что это по-настоящему красивая женщина: глаза у неё как большие бездонные омуты, в которых отражается абсолютно безоблачное голубое небо…
-Значит у тебя приращение, - подтвердила она. – Что чувствуешь? – она взяла мою левую руку и начала ощупывать её выше локтя.
-Что-то склизкое, боль и какое-то странное онемение, но… - я замолчал, она прощупывала плечевую артерию. Ладони у неё мягкие, бархатистые, но при этом пальцы двигаются твёрдо и уверенно.
-Нет, на первой стадии это всё нормально. Бывает даже хуже, а у тебя вон даже покраснения нет, - она прекращает исследовать моё тело и отодвигается назад. – Всё в порядке, можешь идти.
И тут я начинаю чаще моргать, язык уже ворочается во рту, репетируя непроизнесённую фразу.
-Что? – просто спрашивает она.
-Я… - трудно, но сказать придётся. – Я хочу его снять, - вот, сказано. И теперь из меня льются слова водопадом, - Я боюсь, это очень противно! Руку постоянно тянет. А как я буду потом? Я, я даже боюсь руку под голову положить, когда сплю… И ещё – я чувствую как она шевелится там…
-Что ж, ты хочешь снять? Хорошо подумал? – через некоторое время произносит она. – У тебя там сорока сантиметровая пиявка, - когда я представляю это, то мне хочется кричать от беспомощности, - это не червей из кишечника вывести, - только по-настоящему красивые женщины могут говорить о таком не вызывая и капли отвращения.
-Да, я уверен – мне это не надо, я не хочу…
Сейчас она смотрит на меня, прямо в глаза и очень откровенно говорит: «Проблема в том, что раз у тебя онемела рука, то значит, пиявка уже зацепилась крючками и прыснула в кровь анестетик. Снять её после этого можно только одним способом – убить, это ведь не простая пиявка – начнёшь отдирать, чего доброго мясо по локоть снимешь, а то и всю руку оторвать можно, - она кончиком языка увлажняет губы и уже опустив глаза, продолжает. – А умертвлять её надо медленно, что бы крючки сами собой расслабились и отпустили – за это время в кровь вместе с анестетиком может попасть трупный яд и тогда всё… Ты даже ничего не заметишь: анестетик штука сильная – иммунную систему сбрасывает до нуля. Даже температура не поднимется…»
Да, трудная ситуация. У меня ведь ещё учёба… Всё коту под хвост если придётся проторчать в больнице несколько месяцев; постоянно анализы сдавать – они из меня крови ещё больше высосут чем эта пиявка переросток. «Но всё равно, - говорю я. – Я не могу с этим куском мяса в слизи жить».
-Нет, ты не понимаешь, - у меня такое чувство, что это она не хочет грузиться моими проблемами, - Это очень опасно! Кроме того, если мы удачно её снимем, - О боже! Вот сейчас что-то, в чём моя левая рука, нервно сжалось, - ты всё равно умрёшь очень скоро от лейкемии. Пойми – это ради твоего же блага. Ведь живут же люди с этими пиявками, я сама видела…
Да, по-настоящему красивая женщина должна быть стервой. Я всё понял – встаю, разворачиваюсь и ухожу.


Дома никого нет. Я скидываю в прихожей ботинки и от отчаяния хватаюсь за голову. Слёзы льются сами собой: «Я конченный человек. Из-за какого-то врождённого уродства я вынужден теперь всю жизнь делить с монстром вцепившимся мне в руку?». Когда я по привычке шевелю пальцами, вешая куртку, то мою левую руку резко вздёргивает! Я знаю, это оно. Паразит и его хозяин. Мы разные, но теперь мы часть одной системы, помогающей выжить и тому, и другому. Я включаю в ванной воду, что бы смыть слёзы и вдруг понимаю: господи, я теперь ничего не смогу полноценно делать. Да что там, я самому себе отвратителен! Это постоянное склизкое… Я то знаю, что это её рот, её брюхо. Как, как же я теперь… Меня всего трясёт! Как я теперь буду мыться? Как я смогу спать, когда Она будет жить своей жизнью? Всё бы ничего, но её же придётся потом доставать из гипсового футляра, когда уже напрочь приклеится к моей кисти своим желудком. Я.. Я не знаю что мне дальше делать. Я не хочу! Лучше пусть я через несколько лет умру от лейкемии, чем буду всю жизнь делить своё тело с чём-то потусторонним… Не могу! Боже мой! Я выхватываю кухонный нож, бросаю онемевшую руку на доску для резки хлеба и начинаю пилить гипсовый футляр.
-Сейчас, сейчас мы встретимся с тобой, - трясясь от страха шепчу я.
Пока я режу футляр во рту появляется горький привкус, - нет это не слёзы, это тварь что-то выбросила в мой организм, почувствовав опасность. Сволочь, считает что может мною управлять?! Со всей злости я сжимаю в кулак что-то скользкое, мягкое как мармелад; и тут же резкая боль проливается по всему телу от локтя левой руки! Я роняю нож и падаю на пол. Надрезанный футляр разлетается на две части, из него выплёскивается какая-то жидкость… Когда боль отступает я открываю глаза, - Оно прямо перед моим лицом! Я резко отбрасываю руку о себя. Оно – огромный шевелящийся кожистый кокон, крепко обхватывающий всю мою левую руку. Кокон блестит от покрывающей его тонкой плёнки слизи, он какого-то чёрно-зелёного цвета. Когда с кончика культи вытягиваются четыре коротенькие, в палец, щупальцы, я опомнившись неловко поднимаюсь и бегу на шум воды. В ванную. Я забыл закрыть кран и из него хлещет во всю, вода теперь переливается через край! Почувствовав как Она вновь судорожно сжимает своими крючками мой локоть и не думаю бросаю руку в ледяную воду! Давление резко усиливается, в воде появляются струйки крови, но их сразу же уносит через край ванны и на пол. Тварь начинает извиваться – теперь я чувствую, что она по-настоящему сильна: меня несколько раз бросает то влево, то вправо. Наконец Она задыхается, блеск слизистой плёнки меркнет, тварь перестаёт извиваться, моя левая рука в ней чувствует жжение. Струящийся шум воды стихает… Взор заволакивает бесцветная пелена.