Будь проклята война

БУДЬ ПРОКЛЯТА ВОЙНА

Тоби Литт. Песни мертвых детей. – М.: «Фантом Пресс», 2005

Талантливо написанные тексты о войне повергают читателя в шок, заставляют страдать и радоваться, вызывают на размышления. Читатель испытывает катарсис, очищается, вместе с автором книги оплакивая погибших, и вновь убеждается, что высокие идеи, в конце концов, торжествуют вопреки могуществу идей низких. Такой же эффект могут произвести и книги, в которых нет прямого военного столкновения. Книги о тыле. О партизанском движении. Об ужасах плена. О судьбах сирот, обездоленных войной. Теперь я знаю – ощущение шока может вызвать и талантливая книга, в которой нет ни регулярных частей, ни партизан, ни подпольщиков. Есть «только» дети…
Книга Тоби Литта имеет к войне весьма опосредованное отношение. Здесь к войне лишь готовятся. Вся жизнь героев протекает, в их представлении, в военном лагере. Хотя героями этих британских ребят и назвать-то еще нельзя. Они – дети. Живут дома, учатся в школе. Но они, четверо парней – Команда. Отряд. У них есть Вожак, воинские звания, опорные пункты. У них есть «генерал», им есть с кого брать пример. У них есть «противник», который в ходе повествования из условного становится вполне реальным. Но, может быть, это всего лишь игра, ведь все дети играют в войну? Может быть, они всего лишь патриотично настроены, и их стремление готовиться к войне благородно, вызвано жаждой защитить Отечество? Изначально – да. Черная птица войны пролетала поодаль. При взгляде на неё в сердцах подростков пробудилось стремление подготовиться к противостоянию. Но вот зловещая птица взмахнула крылом – и отлетевшие перья, словно острые стрелы, поразили сердца мальчишек. Они, полные сил, умерли. Их песни – песни мертвых детей. Они стали словно помешаны на насилии. Когда скука, вызванная избытком энергии, становилась нестерпимой, они исправляли положение. К одному из своих лагерей бойцы Команды собирались, «когда чувствовали, что вкус к насилию идет на убыль. Пруд находился в тех местах, куда мы приходили, если хотели сыграть в Войну с настоящим насилием. Там мы могли не бояться, что кто-то из взрослых прикажет нам угомониться и заорет «нельзя ли потише!» Дело в том, что наши крики частично заглушались визгами свиней на скотобойне, а частично даже сливались с ними. Пруд почти примыкал к зданию, где убивали свиней. Война у Щенячьего пруда была настоящей». У всех четверых есть воплощенный идеал, которому они стремятся во всем подражать. Правда, «этот человек обладает самой извращенной логикой, которая так привлекает мальчишек в этом возрасте». Но детям так не кажется. «Отказ его отца от любви, от проявлений любви, - верный признак непомерной любви – означал самую огромную силу, какую мы встречали в нашей жизни. «Лучше быть мертвым, чем красным, - вот как сформулировал отец Эндрю свою позицию, и нашу тоже. Главное – физическая сила. И никакого сострадания. Никакой настоящей дружбы. Отец Эндрю – лучший отец на свете. Поэтому отец Пола зовет его монстром. Фашистом. Эх, если бы отец Эндрю был и моим отцом». У членов Команды сформированы четкие правила поведения на все случаи жизни. По отношению к миру можно поступать как угодно – быть жестоким, лживым, подлым. «Наша преданность лжи не была локальной: нет, эта ложь, как и любая другая наша ложь, носила универсальный, вселенский характер». Но товарищам по Команде следовало говорить только правду. Они изучали людей и легко находили слабые места. Они задавали себе вопрос о смысле жизни, и легко и просто отвечали на него: «Жить, чтобы убивать, убивать, чтобы жить». Один из них, Мэтью, внезапно заболел непонятной и очень тяжелой болезнью. Дедушка и бабушка надеялись поправить здоровье внука домашними средствами и промедлили, вызывая врача. Мальчик умер. В глазах осиротевшей Команды старики становятся Динозаврами, виновными в смерти друга. Им объявляется тайная, но беспощадная война на уничтожение.
Воинская операция против «врага» внушает читателю ужас. «Дети» воюют со стариками, родителями, со всем и всеми, кто может помешать им исполнить свой страшный замысел. «Самый простой способ причинить кому-то боль – это напасть на его собственность, на то, что он любит». Они помогают старикам приобрести попугайчика – он поможет скрасить одиночество – и жестоко убивают его. Помогают похоронить, и забрасывают во двор бездомных кошек, чтобы те разрыли могилку. Похищают семейный альбом со старыми фотографиями, и безжалостно сжигают его. «Образы прошлого падали в огонь один за другим. Мать Мэтью – еще девочка, одетая индианкой, рядом с неизвестным мальчиком-ковбоем. Родители Мэтью, разрезающие свадебный торт. Динозавры с внуками: он держит ее, она держит его. (…) Последним стал Мэтью – в школьной форме, хохочущий на фоне сепиевых облаков». В конце концов, не в силах дождаться, когда «Динозавры» вымрут сами, Вожак самым бесчеловечным образом убивает их обоих, проявляя при этом невиданную жестокость и весь свой извращенный ум. Не желая сдаваться в руки правосудию, он и себе выносит смертный приговор. Невозможно читать без содрогания сцену самоказни Эндрю. Оставшиеся два «бойца» сходят с ума.
Мне впервые пришлось прочесть книгу, исполненную таким пацифистским пафосом. Тоби Литт нашёл сильнейший ход. Он обратился к ребенку в каждом из нас. Все мы играли в солдатиков, иногда даже получали раны, и почти не чувствовали боли, потому что были ранены «в бою». Уверен, если бы эта книга попала мне в руки в те годы, она перевернула бы мое сознание. Будь моя воля, я сделал бы так, чтобы «Песни мертвых детей» подростки прочли в обязательном порядке. Пусть прочтут и выскажутся. Уверен, после такого разговора они будут уже другими людьми – более ответственными и мудрыми.
Виктор Винчел