Работа 2. 7

Работа№7.
Иван Герасимов - Судья.

Капитан Валерион флегматично оглянулся. Под капитанским мостиком развернулась бурная деятельность. Стыковка – дело серьезное, не терпящее безответственности. И в такие моменты он привык корить себя за свои привычки передвигаться сонно. Поначалу, это вызывало у окружающих лишь раздражение. Но по прошествии лет такая манера стала неотделима от капитана.
Гигантский корабль придвигался к стыковочному шлюзу. Очень медленно, но неудержимо. Не пугаясь близости, капитан выжидал. Перед ним мелькали показания дальномеров.
Погасив скорость на половину, последний десяток метров корабль прошел со скоростью человеческого шага. А за метр до борта базы скорость упала до черепашьей. Заметно сдвинулся рукав шлюза, готовясь схватить корабль. Кинув взгляд на схему стыковки, Валерион убедился, что требуемая от него точность соблюдена, а остальное по силам автомату принимающего шлюза.
За десяток сантиметров скорость снова сброшена. Теперь сложно разобрать, движется ли корабль вообще. Капитан в последний раз пыхнул огнями тормозных двигателей и поднялся с кресла.
Подойдя к краю парапета, оперся на перила, глянул сверху вниз на головы работавшей команды: девять человек. Конечно, при желании и разумном разделении обязанностей, управлять космическим кораблем могли двое. Однако нагрузка создавалась огромная. Пользуясь простой арифметикой, несложно посчитать, что в этом случае на человека приходилась бы половина судовой аппаратуры. Плюс внешние обязанности связи, необходимость следить за сохранностью курса и чистотой пути.
«Пилат» вздрогнул и замер. Стыковка прошла успешно. Пискнул передатчик позади: диспетчер базы доложил об успехе операции.
- Готовность камеры? – поинтересовался капитан по внутренней связи.
Ответил один из парней внизу. Валерион находился всего в трех метрах над ним, но привычка заставила того заговорить в микрофон, даже не подняв глаз.
- Полная. Караул на местах. Бригада приема и контроля у шлюза.
- Внешний пост предает о готовности груза, – вставил другой.
- Подтверждаю готовность приема, - повторил первый.
- Подтверждаю открытие шлюза, - откликнулся с высоты капитан.
После короткой паузы пришел ответ:
- Шлюз открыт. Погрузка начата. Об окончании доложу…
Капитан Валерион спустился с мостика, прихватив миниатюрную рацию. Через минуту ему отдал честь караульный солдат на КПП, где и происходила «погрузка». Взойдя на балкон, капитан принялся ждать.
Сквозь отверстие шлюза виднелись помещения околоземной базы «Мостовая-13». На плавающие ступени гибкого рукава ступили три пары ног. Вот он – специфический груз «Пилата». Космическое судно исполняло функции палача. На планете продолжалась война взглядов, убеждений, нравов. Как прежде взрывались дома, самолеты. Люди убивали друг друга. С этим капитан давно смирился, как с неизбежным следствием присутствия человека.
Появлялись среди убийц рекордсмены: маньяки, киллеры. Часто к высшей мере приговаривались террористы: люди выжавшие души из десятков тел, словно из губки. Смертная казнь таких не исправляет. Она не способна внушить трупу чудовищность его поступков.
И – недавнее изобретение правосудия: ссылка в одиночество. Жуткое подобие пожизненного заключения. Людей, человек по десять, садили в стеклянную камеру на искусственное жизнеобеспечение, навечно приковывали к стальным креслам и пускали по космическому пространству, в изоляцию, в безвременье. Умереть несчастным не давали машины. Страшно представить, участь каждого заключенного. От безумия им не деться...
Все-таки это смертная казнь, убийство наименее гуманным способом человека в себе, умерщвление человеческого рассудка.
Первым шел мужчина европейского вида. Неестественно бледный и дряхлый, как и все заключенные, ведь необходимое количество «крайних» преступников копилось иногда годами и здоровье людей существенно подрывалось.
Едва скрылась под балконом выцветшая шевелюра первого, на ступенях показался второй обреченный. Тоже европеец: бородатый, а по лицу невозможно определить возраст.
Третий – черный. Скорее всего, американец. За ним опять белый, но черноволосый – кавказец. Еще двое – вероятно, мусульмане фанатики. Всего же – семь человек.
Последний все не появлялся. Валерион подумал, что за заминка? Внизу произошло неуловимое движение. Изменились лица караульных: им проход шлюза был виден лучше. Из отверстия выбежали трое солдат и заняли позицию по углам отсека. Замерли стволы оружия в их руках.
Через секунду тяжелая титановая ступня громыхнула о металлическое покрытие лестницы. В шлюз прошел не человек – киборг, догадался капитан. Робота осудить не могли. Разумеется, Валерион был оповещен о госте, и именно потому торчал теперь над КПП.
Передвигая казавшиеся невероятно тяжелыми ноги, киборг прошагал сквозь пост, преследуемый стволами солдат. В глубине корабля, вероятно, его уже ждала очередная группа.
Поднимаясь к рубке управления, капитан Валерион не переставал восхищаться широкогрудой машиной. Перед глазами его крутился образ. Но тяжелые впечатления вызывала встреча. Невероятная сила заключалась в стальных руках киборга. Не забывался и взгляд капитана в темную личину его: давящая глубина, непроницаемость и страх от черного светопоглощающего стекла на месте лица. Ни глаз, ни нервно бегающих зрачков.
Валерион прошелся по овальному мостику. Сквозь стеклянные стены окинул однообразный космический пейзаж. Эта точка орбиты была ему знакома: с местоположением планет он привык сверяться, становясь в линию с тончайшими оконными рамами, и сравнивая положение тел относительно них. «Сфера Петра» грязно белым, да оттененным к тому же, пятном сидела у основания одной из рам; «Виата» - подобие Венеры – у правого плеча, очень далеко. Спереди и справа капитан узнавал яркую звездочку «Диамона». Остальные планеты системы либо располагались под ногами, либо скрывались корпусом базы.
Все это Валерион отметил мгновенно. Но однообразный пейзаж не мог более впечатлить его. Зато движение на корме вытянувшегося «Пилата» живо привлекло его внимание. Показались первые люди: их усаживали в кресла, приковывали, лепили датчики и вообще готовили к вечному пути в космической пустоте. Сквозь стеклянный купол тюремной капсулы все было видно отменно.
- Шлюз более не надобен, капитан. КПП закрыт, – зажурчала рация из грудного кармана.
- Закрывайте, - выдохнул капитан, нажав подбородком на клавишу в воротнике; потом он перегнулся через перила и напрямую обратился к команде, – Как только усадят заключенных, начинайте отсоединение, курс вы знаете…
- Уже проложен!
- Да, проложен. Поэтому действуйте. Заочно выдаю подтверждение.
- Ясно.
Валерион вернулся к созерцанию полусферической капсулы. По головам он пересчитал заключенных: шесть. Где же киборг? Неожиданно капитан начал беспокоиться, что тот учинил разбой по пути к капсуле, но в этом случае ему бы уже обо всем доложили.
Нет, опасения Валериона развеялись, когда из люка выскочили трое солдат и заняли позиции. После паузы показался торс киборга. Видно, он с трудом умещался в отверстии. Стоило ему замереть посреди капсулы, из люка один за другим неожиданно браво выскочили еще трое солдат. Киборга усадили, цепями долго сковывали ему конечности. Процедура затянулась, и Валерион отошел к своему месту, склонился над экраном компьютера.
- Капитан «Пилата», - заговорил он в микрофон: на линии диспетчерская «Мостовой-13».
- Да, в чем дело?
- Можно мне получить досье на заключенных?
- Да, конечно, сейчас…
Валерион прервал связь откинулся на спинку кресла. В углу экрана вспыхнул значок полученного сообщения. Нетерпеливо капитан щелкнул. Раскрылась серия документов. Имена. Семь имен. Которое искал Валерион? Открыв досье последнего человека, капитан с досадой тут же закрыл файл, в котором рассказывалось о злоключениях черного американца, терявшегося рядом с киборгом.
Железный человек прятался под именем Ниценского Владислава Владимировича. Значит русский, машинально отметил капитан. В дело были вставлены сразу четыре фотографии: среди них две датированные годом раньше, дававшие представление о человеческом облике его. Две другие, фас и профиль, то, что видел Валерион на КПП. Невыразительное, бездвижное и гладкое лицо – черное пятно, в серой, титановой окантовке. Надо сказать, на фотографии оно выглядело странно мутным. Но капитан объяснил это слабым эффектом поглощения света стеклом, на которое он обратил внимание прежде.
Капитан сощурился на мелкий шрифт документа. Владислав – уроженец Сибири. Юные годы проходили неподалеку от Новосибирского технополиса. Общая атмосфера науки и большая интенсивность исследований в те времена сыграли решающую роль на формирование мировоззрения подростка.
Валерион ощутил, что «Пилат» пришел в движение. Отрапортовал кто-то из команды. Корабль медленно отходил от базы.
Тем временем перед капитаном сухо и неторопливо распахивалась чужая судьба. Владислав, судя по словам общавшихся с ним людей, его школьных учителей, ценил достижения науки. Личностью был до определенной степени приземленной, но это не совсем верное определение. Увлекала его абстракция – в чувствах героев читанных им книг, в песнях и фильмах. Но он, кажется, не доверял богу, астрологии и другим сомнительным областям.
Школьный период провел без особых успехов. Учился очень неплохо. Но ученого в себе не находил: не было особого склада ума, отсутствовали черты, присущие шаблонным ботаникам (а ведь именно их традиция хорошо учиться позволяла им в итоге занимать вакансии ученых).
В связи с этим выход Владислава на путь большой науки кажется стихийным. Неожиданно появился интерес к естественно научным областям знания. К ним появилось устойчивое внимание и старание. Позже, при тщательном исследовании биографии Владислава, психологи пришли к выводу, что наверняка присутствовал внутренний толчок, вызвавший такую перемену настроений: на самом деле она выглядела куда резче, чем представляется из сказанного выше…
«Пилата» настойчиво потянуло вперед: маневр разворота. На секунду Валерион отвлекся. Вернуться к чтению не дала внезапно ожившая рация.
- Капитан, мы не можем выйти на курс.
- Как не можете? – слегка опешил Валерион: так неожиданны были слова.
- После разворота мы не можем выровнять корабль. Он продолжает поворачивать.
- То есть? Почему так? – капитан огляделся. Ему открывался вид на весь корабль, и не требовалось напрягать глаза, чтобы видеть – он сворачивает за базу.
- Объявляйте тревогу! – приказал капитан, осмысливая происходящее.
Единожды взвыла сирена, освещение приобрело алый оттенок.
Валерион знал, что одновременно с последним этапом разворота включаются разгонные движки. Но показания приборов говорили, что скорость постоянна. То есть управление исчезло еще раньше.
- Когда потерян контроль? – Валерион успел пропотеть.
- Я поддал газу, вырубил руль по борту, выравнивать начал… А корабль вдруг вернул мощность и продолжил разворот.
- Понятно… - в замешательстве откликнулся капитан.
Судно зашло параллельно вытянутому параллелепипеду базы, пользуясь половиной мощности движков, пронеслось мимо. Беспокойная реакция оттуда последовала в следующее мгновение.
- Вы что делаете? «Пилат», капитан Валерион!
Капитан вырвал из кармана рацию, отсек лишние каналы и сдержанно произнес:
- ЧП. «Пилат» не управляем. Причины не ясны. Прошу объявить тревогу по всему сектору.
- Понятно…
- Включить громкую связь! – скомандовал капитан команде.
- Есть! – отчеканил связист.
Капитан перекинул рацию в другую руку, хотел бросить на панель, но она заговорила.
- Капитан, прошу без паники! – незнакомый голос.
- Я же приказал громкую связь! – яростно крикнул капитан вниз, словно в оркестровую яму заглянул.
- Сделано! – отозвались оттуда.
- Капитан! Уберите нервы! – рация продолжала вещать. – Глаза на экран, без лишних слов.
Валерион сразу обратил внимание на вызывающий сигнал в углу экрана. Щелчком капитан принял вызов и прочел строки: «Отмените тревогу по сектору. Настоятельно рекомендую. «Пилат» никому не повредит».
Капитан опустил руки на клавиши. ««Пилат» в ваших руках? – смекнул Валерион. – Кто вы?»
«Сначала отмени тревогу. И на корабле тоже».
Неужели захват. Да, господи, как? Как возможно перехватить управление внутренними системами корабля извне. Но резкий и правильный маневр разворота подтвердил: «Пилат» вполне управляем. Только кем, откуда и как?
- Суда поблизости есть? – запросил Валерион у команды.
- Три грузовых судна у базы «Мостовая-10». Пассажирский у «Мостовой-9». И к «Мостовой-13» приближается малый корабль.
- Насчет последнего – точнее!
- Военный. Из солнечной системы. Принадлежность… сейчас установлю.
Взгляд капитана остановился на экране, где появились новые строки.
«Да, три грузовика, один пассажирский, другой американский «сторож». Извольте видеть, уже разворачиваются. Оповещены. Мало ли что грозный «Пилат» может выкинуть?! А вот американец способен в случае чего, и разнести нас. Будет надо, так и сделает – уверен».
Валерион передернул плечами. За их беседами, видимо, следят. В реальность этого верится легче. Голоса улавливаются микрофонами громкой связи, и даже если не пользоваться вспомогательными приборами, звук будет фиксироваться.
«Кто вы?» - настойчиво спрашивал Валерион.
«Я один из узников этого корабля».
Валерион отлетел от монитора и тоскливо посмотрел на капсулу, торчавшую на конце корабля. Не уловил ни движения. Но сразу же нашел нужную фигуру. Киборг – он захватчик.
Испуг околдовал капитана. Не человек – почти робот – держал их в своей власти. Киборг ссылаемый не на смерть, но в жуткую даже для полумашины изоляцию. Это крайне осложняло ситуацию. Каковы могут быть его требования и логика действий?
«Пилат» успел трижды пронестись возле базы. На подобный маневр согласился бы разве что самоубийца. Но корабль с нечеловеческой точностью и расчетливостью вилял вокруг.
- Капитан Валерион! – громкая связь зазвучала хорошо поставленным голосом. – С вами говорит офицер Международного Космического Флота, начальник «Мостовой-13». Отзовитесь.
- Да, слышу! – произнес Валерион, глазами скользя по вспыхнувшим на экране буквам: «Долго же он собирался! Пока ему вверено вести диалог с вами. Отменяйте тревогу, капитан».
- Доложите ситуацию.
- Корабль захвачен. Нам неподконтрольны не только средства управления, но и каналы связи. То есть нас прослушивают.
- Нас слышат?
- Ну да!
- Требования выдвигались?
- Нет.
Монитор высветил укоризненно: «Капитан…». Валерион спохватился.
- Впрочем, меня вынуждают отменить тревогу на борту корабля и во всем секторе.
- Только это? Отменяйте.
«С таким пустяковым требованием нельзя не согласиться», - писал киборг.
Скривив губы от неудовольствия, Валерион приказал вывести корабль из режима чрезвычайной ситуации. Рубка все это время оставалась светлой, а в остальной части «Пилата» тревожное алое свечение сменилось спокойным светом обычных ламп.
Капитан опустился в кресло. Вновь побежал глазами по словам киборга. Задумчиво посмотрел на него, казавшегося мертвым.
- Капитан Валерион, тревога отменена по всему сектору. Суда возвращаются.
- Он знает, - сказал капитан, прочтя очередное сообщение киборга.
- Кто он? – спросил офицер.
Валерион пробежался по клавишам: «Сказать?». «Говори», - позволительно отозвался киборг, назвать которого Владиславом язык не поворачивался.
- Капитан, о ком вы говорите? – повторился вопрос.
- Заключенный «Пилатом» киборг.
- Как он?! – удивлению офицера не было границ.
Валерион тоже был впечатлен этим известием, но это не помешало ему раздраженно произнести:
- Не смешите его! Ваши слова открыты не только нам!
- Ах, да! Что он говорит?
Пробежав по экрану, Валерион уверенно ответил:
- Ничего.
- Обратитесь к нему. Выясните, чего он хочет от нас.
Не очень нравились капитану действия офицера МКФ. Слишком штатской была занимаемая им должность. Валерион признавал, что и сам не большой специалист в военной области: «Пилат» при нем не участвовал ни в одних учениях и тем более боях, а за всю жизнь его немногочисленные пушки стреляли лишь несколько раз. Наверное, потому Валерион не хватал инициативу переговоров в свои руки и просто перевел запрос базы киборгу. «Пока мне ничего не надо, кроме восстановления нормальной жизни в секторе и системе, - ответствовал тот. – И пусть ваши руководители не думают быть хитрее меня. Согласен: официально тревога отменена везде. Но ближайшие суда не думают продолжать свой путь и спешно прокладывают новый курс, в то время как я знаю цель полета каждого из них. Попросите начальство исправиться».
Валерион расстроено подумал, что киборг знает слишком много. Он ведает всеми переговорами, с базой, которую, вероятно, и саму прослушивает. Он бесцеремонно влезает в систему управления «Пилатом» и также легко копается в бортовых компьютерах других космических судов. При этом не шелохнется ни палец его. Каким образом ему удается все это?
- Мостовая? – окликнул капитан не представившегося офицера МКФ.
- Слушаю.
- Необходимо, чтобы все суда вернулись на прежний маршрут.
Корабль, в очередной раз, развернувшись, не стал разгоняться, а плавно затормозил у корпуса «Мостовой-13». Капитан тоскливо поглядел на стены базы, где произошла неожиданная заминка.
- Хорошо, все суда, кроме американского «сторожа» ложатся на прежний курс. Это его устраивает?
«Успокой их, я доволен. Плевать на строптивость властей США. Ты ведь знаешь, они уже вмешаться успели. А международное сообщество не спорит. Не любит оно чужими руками шевелить, да и не всякими может».
Капитан прищурился. Что вообще можно скрыть от киборга? На данный момент, практически ничего, ведь, по подсчетам статистиков, в современном мире треть речей каждого человека проходит через те или иные коммуникационные устройства. А в космосе кидаться массой требуемых «подтверждений» по-другому крайне проблематично. Улыбнулся Валерион, представив общение азбукой Морзе: мощнейший прожектор, венчающий рубку, вспыхивает и затухает, вспыхивает и затухает. И летят буква за буквой в окуляр перископа встречного судна. Какая неуместная фантазия! Впрочем, не лишенная смысла: если все вышеописанное перевести в автоматический режим, можно добиться существенного увеличения скорости передачи.
- Киборг доволен, - передал капитан.
Складывавшаяся ситуация гнала тоску на Валериона. Ничего не ясно. «Владислав», заключенный, захватив корабль, словно не знает, как им распорядиться. Власти ждут, а он словно телеграфист – средство связи.
- Какие еще распоряжения? – прозвенели динамики.
Незамедлительно экран высветил: «Передай, что его навязчивость скорее всего приведет к появлению каких-либо требований. Так что лучше ему заткнуться».
- Киборг раздражен вашей навязчивостью, и она рано ли поздно ли может спровоцировать его. Уймитесь, сэр. Все что нужно достигнет вас.
- Ясно… - ответил офицер на замечание.
«Валерион, вы прекрасно донесли до него смысл моих слов. Благодарю. Но почему вы всегда зовете меня киборгом? Ведь вам известно мое имя. И титановая броня вовсе не избавляет меня от него. Капитан, это равносильно назвать человека человеком. Очень бестолково. Примите во внимание – это мое очередное требование. Передавать его не надо, разумеется».
«Извините, Владислав. Рассчитываю на понимание и прощение». Капитан скрепя сердце, отправил сообщение. Содержало оно больше, чем требовалось. А ведь достаточно простого извинения и согласия.
Команда, в яме, позади, молчала все это время. Валерион повернулся к ней, спросил:
- Какие функции управления остались в наших руках?
- Малозначительные, капитан, – говорил юноша с краю дуги, по которой расположились ребята. – Например, я могу гасить свет здесь и в жилых отсеках. Возможность послушать музыку и сварить кофе, похоже, тоже наша прерогатива. В остальном мы бессильны.
Валерион кивнул в ответ. Оглянулся на экран рассчитывая найти там кое-какие комментарии самого киборга, а он не мог оставить услышанное без внимания.
«Капитан, на самом деле я властен предотвратить спуск воды в любом туалете этого корабля. Но зачем такое свинство? Отдыхайте».
- Вот как! – Валерион безнадежно замахал головой. – Музыка, это чтоб помирать было легче. И кофе.
- Капитан, но разве это возможно? Я никогда не представлял, что реально захватить почти боевой корабль со всеми потрохами! – парни понимающе посмотрели на говорившего.
Валерион, естественно, знал не больше. Каким образом киборг сумел вклиниться в систему, оставалось загадкой, ведь постоянный контакт был установлен только с Интернетом, а других связей не находилось.
И снова киборг отреагировал на прозвучавшие слова. Наверно, ему доставляло удовольствие держать людей в своей власти.
«Валерион, вы, полагаю, тоже терзаетесь неведением? Конечно, жутко осознавать беззащитность громадных космических махин – гордости современников и мечтой предков. Но поверьте, захватить «Пилата» можно без проблем. Если бы каждый компьютер галактики знал, чего хочет… Если б он решил перебить весь космический флот мира... Он бы сделал это, не встретив серьезного сопротивления».
Капитан, подумав, набрал: «Допустим, «Пилат» оказался легкой добычей. Он и не рассчитан на серьезные вмешательства и защищен от них не больше, чем от звездных температур. Но в боевых кораблях предусмотрены целые программные модули для информационной обороны».
Видимо, отправить сколь угодно большой текст киборгу не составляло труда, а скорость мысли в десятки раз превосходила человеческую, так как ответ пришел в следующую же секунду: «Поражаюсь вашей самонадеянности и стандартной ограниченности мозгов ваших! Знаете, когда я облачился в стальной корпус, а органы сменили машины, мир предстал передо мной в совершенно ином свете. Стало понятно, сколь трудно быть человеком, свободным от предрассудков. Именно человеком! Предрассудки начинают закладываться с малых лет. Обществом, книгами. Всем понемногу. И пусть человек, как я раньше, не верит в эльфов, призраков и черных кошек, это не делает его свободным. Откровенно говоря, свободного мысленно человека, меря нынешними критериями, создать не получится ни при каких условиях».
«Выходит, книги и общество – предрассудки?
«Нет. Правда, они находят там приют, ведь любая вещь, принадлежащая руке человека, а в большей степени – творчество его, проходят через разум – место, где и генерируются те самые предрассудки».
«Владислав, мне не понятно: что же вы понимаете под предрассудками?»
«Многое, капитан. Но скажу так, неспособность лишиться предрассудков равносильна неспособности судить и видеть вещи объективно всегда. Мой же холодный компьютеризованный мозг видит суть вещей яснее вас».
Валерион ухмыльнулся: «И что же он вам показывает?»
«То, что все вооружения и техника человека были и будут рассчитаны исключительно на него самого. Стальной барьер и для инопланетян барьер, с каких бы задворок галактики они не явились. А беззащитность человеческих кораблей в том, что они предполагают борьбу только с явными вещами: то есть с такими же кораблями. Разнообразие технических решений, которыми инопланетный народец мог снабдить своих монстров, это вещь не явная. Из области далекой и фантастической. Согласны?»
«Уж такими придурками нас Господь Бог уродил! – Валерион злился на логичные и все-таки туманные для него доводы киборга. – А он то сам для вас теперь кто?»
«Следуя за фактами, не нахожу для традиционного Бога места во Вселенной. Но, капитан, спасайтесь от формирования очередного предрассудка. Вы не думайте, что я всезнайка. Информация доступна мне не больше чем вам. Я только ловчее и с математической точностью ее обрабатываю. Поэтому не считаю нужным доказывать ни физической наготы мира, ни его таинственной божественности. Не опровергаю ни астрологию, ни привидений. Всему может быть место. Но даже с высочайшей башни земли нельзя окинуть всю ее территорию. А ведь мы еще даже не на вершине».
«Тогда, коли вы не информационный гений, что же дает вам право делать выводы о никчемности человеческого рода? Ведь вы, пожалуй, знаете о технических решениях инопланетян не больше меня. А весь наш боевой флот уже списали со счетов».
«О никчемности я не говорил. Быть может, что-то наводящее… - эти слова опередили замечание Валериона. – Вам следует понять, что человечество, общество – это ценности внутри себя. Вещь в себе. Прекрасная вещь! Книги, музыка, все искусство – это области, способные заинтересовать исключительно человека. Мне, например, с переходом в новое тело, совершенно разонравилась всякая музыка. А вот к книгам интерес сохранился. Интереснейшие мысли и сюжеты проскальзывают. Предрассудки, ох уж дались они нам, не отделимая особенность человека. Это не порок, хотя иногда приносят вред».
Валерион ожидал продолжения мысли.
«Да, несомненно, вещь вредная, но я не называю ее пороком», - киборг не пытался объяснить свою точку зрения, и капитан не стал настаивать.
Вместо этого он высказал пришедшую в голову мысль, способную, наверное, задеть его: «Владислав, а вы не думали, что сменив человеческий живой рассудок на компьютер и силиконовый процессор, превратились в крайность, противоположную человеку - крайность математическую. И не окутаны ли вы при этом предрассудками иного характера, тоже математического?»
«Нет. Валерион, у вас есть универсальный бинокль – дорогая «капитанская» побрякушка. Возьмите его и посмотрите на меня в режиме тепловидения».
Немного смущенный ответом, Валерион потянулся к выдвижному ящику, вынул аккуратно упакованный чехол. Бинокль служил для него куда больше сувениром, чем реально необходимым оборудованием.
На свет появился прямоугольный, глянцевый аппарат. Капитан проверил заряд, с трудом вспомнил назначение управляющих клавиш на его крышке, и, прислонив рельефную (под форму лица) поверхность, глянул на киборга.
Режим обычной оптики показал ему корпус во всех деталях. Киборг сидел спиной к нему, что несколько успокоило Валериона. Цепи не давали сделать ему ни движения. Но он, вероятно, не страдал от этого.
Капитан отдалил изображение, щелкнул клавишей. Спустя несколько секунд картинка подернулась и кардинально преобразилась. Сплошная чернь – пустота вокруг «Пилата». Слабым, холодным свечением видны силуэты корабля, тюремной капсулы. По ее периметру расположились, словно факелы вокруг арены – горящие точки заключенных.
Шесть человеческих силуэтов и седьмой… Различить в седьмом пятне киборга очень сложно. Синеватый, холодный корпус, и только венчает его горящим венцом голова.
Валерион достаточно долго вглядывался в этот венец. Наконец оторвал бинокль от лица, прищурился, потер глаза и оглянулся на экран.
«Видели? – уже обратился к нему киборг. – Это практически все, что осталось во мне от человека, и от чего я не смог отказаться. Мой мозг. Я перестал бы быть собой, сменив разум на компьютер. Меня бы больше не было, а появился самый обыкновенный робот. Видите, капитан, во мне осталось человеческого больше, чем вы полагали. И знаете, этот разум вполне сносен. Я им доволен. Конечно, пришлось, прежде прошить его силиконом и удалить кое-какие бесполезные придатки, но это повлияло лишь на работоспособность моих мозгов и общий вес тела. Я остался человеком, лишенным только мешающих жить нервов».
Капитан еще раз посмотрел сквозь бинокль на огонек настоящей, не цифровой, жизни, тлевший в глубине титановых лат. Стоило признаться, самому себе, что назвать киборга Владиславом теперь стало неизмеримо легче.
«Да, тебе удалось избежать крайности» - с долей огорчения набрал текст Валерион. Ответа не последовало. Казалось киборг остался доволен.
Долго капитан ждал, что киборг произнесет хоть что-нибудь. Но воцарилась тишина. Предупрежденная «Мостовая» молчала.
С расстройством капитан думал о возможном вмешательстве крупных политических сил. Например, неожиданное появление на радио официальных представителей пентагона – в общем бесполезное.
Валерион обошел капитанский мостик, часто посматривая на фигуру киборга, размял конечности, разогрел остывшие ноги, попрыгав на месте, и снова сел на место. Обратил внимание на значок свернутого окна. Раскрыв его, обнаружил досье на Владислава, невольно вчитался.
Свернувшееся до миниатюрных размеров «переговорное окошко», вылезло наверх.
«И вам интересно? Многие лезли в этот файл, стремясь найти неизвестно что. А вы знаете, что ищете?» - писал киборг.
«Нет, просто скучно».
«Эта история не расскажет вам ни о чем. Давайте я помогу».
Последовала короткая пауза. Потом последовало очередное сообщение: ««Неожиданно появился интерес к естественно научным областям знания. К ним появилось устойчивое внимание и старание…» Эта строчка вам знакома. Там еще что-то про внутренний толчок писали. Несомненно, он был, этот толчок. Знаете, иногда на меня накатывало глупейшее настроение: я смеялся, шутил. Шутил не то чтобы очень. Но много. Смеялся много. И ничто не могло убрать с моего лица этой глупой улыбки. Мне было весело. Но как я ненавидел это веселье потом, оставаясь в одиночестве. В голове все переворачивалось, размазывалось. В общем, состояние поганое и трудно объяснимое. Случались депрессии. Вы знаете, о чем я. И чем дальше, тем больше я ненавидел такую игру чувств. Временами весьма отчетливо чувствовалась хрупкость человеческого тела. Много других противоречий перенес я. В критические моменты из себя меня могла вывести необходимость есть пищу, пить! И такая особенность, когда, после длительного обезвоживания, пьешь много и не можешь напиться и вдруг, отрываясь от желанного сосуда с водой и готовясь к новому заходу, ощущаешь, что больше этой «гадости» в рот не возьмешь. Я был крайне огорчен, когда услышал, что даже любовь не обходится без химии: результат деятельности кое-каких элементов в крови. А цветов как таковых не существует – только разные длины световых волн. Грустно все это».
Валерион и не думал комментировать этот всплеск эмоций киборга.
«В общем, вижу, я не сумел передать всю суть своих противоречивых ощущений и мыслей. А их было много. И тогда именно дружное их осознание мной подвигли меня заняться наукой. Я поставил во что бы то ни стало создать то, что теперь называется мной – этого киборга. Создать не для себя, но хотя бы для следующих поколений: чтоб могли они прожить жизнь в дали от этих жалких привязанностей и необходимостей человеческого организма. Трудности в связи с этим вышли огромные. Вносить свою лепту пришлось во многие науки. Я миниатюризировал реактор, и теперь он пылает во мне. Я сумел вывести несколько новых модификаций металлов, повысив их прочность. В области компьютеризации собственного мозга, мне тоже пришлось потрудиться. Копание в медицине и анатомии требовалось, чтобы воплотить уже созданную конструкцию в жизнь. Вообще, не знаю, откуда взялись у меня силы на такую титаническую работу».
«В СМИ сообщения о выходе в свет первого киборга появились давно. Я если честно, не придал им большого значения. Почему после вас не были сконструированы десятки других киборгов? И за что вы удостоились участи попасть на борт «Пилата» в качестве заключенного?» - вот что занимало Валериона.
«Я обладал всеми авторскими правами на свои изобретения. Посторонние люди и другие ученые не были знакомы с окончательными схемами киборга. А я, почувствовав себя в новом теле, скрыл их все. Не хочу объяснять, что подтолкнуло меня к этому. Причины были. Даже определю их характер, как психологический. Говорилось ведь уже, что прежде всего сменилось мировосприятие мира, а вслед за ним и миропонимание. Я не горел больше желанием помочь человечеству и вообще подумывал отречься от него».
Валерион про себя пожал плечами. Разве не раскрыл только что киборг суть этих причин, несмотря на предыдущее заявление?
«А такая научная ценность, как эти схемы, не могла, разумеется, просто забыться учеными. У меня сначала просили показать их, потом требовали. Дело дошло до кражи. Утащили из дому: представьте, я все еще жил в собственной квартире. Получилось так, что воры, возможно, могли все еще оставаться в здании, когда обнаружилась пропажа. Не долго думая я подорвал дом. Видимо превентивная мера помогла: до сих не появилось никаких сведений о моих изобретениях. А мои руки тянутся далеко: я следил за многим и многими. Другое дело, что простить мне сотни смертей не смогли. И теперь я оказался здесь, с вами».
Пораженный Валерион перечитал последнее сообщение. Вероятно, он был в отлучке, потому что не имел понятия ни о каком взрыве.
Он написал: «Вы разнесли целое здание – надо полагать оно было многоэтажным? Вы поломали жизни невинных людей, убили и искалечили их, и хотели остаться безнаказанным? А еще вы смели только что назваться человеком, указав на ваш «человеческий» мозг! Вы зверь, Владислав!»
Валерион не опасался наказания за злые слова.
«Как человеку, вам сложно с этим смириться. Когда вы представляете себе картину разрушений и гибели людей, по вашей коже бежит холодок. Нервы мешают правильно оценить ситуацию. Смерть, особенно для современных, весьма изнеженных людей – катастрофа. А я, в теперешнем своем положении, смотрю словно со стороны и не боюсь ее и не обожествляю».
«Говорите, что угодно: я не приму вашего стремления к смерти!»
«Я к ней не стремлюсь. И ничего доказывать вам не собираюсь. Только замечу, что нередко называл себя крайне, мягким, добрым и жалостливым человеком, будучи еще не облачен в эти доспехи. Возможно, они, эти чувства, в числе других подтолкнули меня к созданию нового тела».
Валерион гневно набрал:
«Теперь вы действительно превратились для меня в преступника и бездушную машину! Вы потеряли всякую человечность в моих глазах, Владислав! Я вас презираю!»
«Ваше презрение не делает погоды и мне безразлично. Раз диалог зашел в тупик предлагаю помолчать и выяснить, насколько хватит терпения у военных, прежде чем начать штурм или разнести корабль. Между прочим, они могут стрельнуть по капсуле, оставив корабль целым. Только сомневаюсь, что мою угрозу они при этом устранят. Да и я не дам им возможности действовать подобным образом».
Подавленно морщась и щуря глаза, капитан оторвал руки от клавиатуры. На самом деле он меньше всего думал об убитых киборгом людях, но, тем не менее, тяжелое впечатление осталось.
Человеческая жизнь для киборга не ценность. Она не всегда ценна и для самого человека, но есть еще и другая сила – страх смерти, страх заглянуть в безмятежный взгляд покойника и страх убивать, привитый обществом. Эти чувства обычно побуждали людей предпринимать попытки мирного урегулирования проблем. А как может поступить с ним и командой киборг, не знающий этих препятствий? «Я не дам им возможности действовать подобным образом» - под эту формулу подходило многое.
Валерион проследил глазами по вытянувшемуся корпусу «Пилата» до самой капсулы. Подойдя, он проговорил в яму:
- Следовало бы добраться до капсулы и поговорить с киборгом лицом к лицу.
Члены команды, привыкшие к тишине, дружно подняли головы, оглянулись на него.
- Капитан, вы говорите глупость, - заговорили динамики на всю рубку машинным голосом киборга. Нельзя было поручиться, что это его естественный голос. – Двери автоматизированы по всему кораблю, и открываются в ручную только при включении специального режима тревоги. Так? Ведь вы знаете об этом.
- Я… забыл… - живо откликнулся капитан.
- Нет, у вас не проблемы памяти. Вы сделали неудачную попытку выяснить мои действия, в случае попытки пробраться в капсулу посторонних. То есть, если бы я осмелился подпустить вас, вы могли предположить, что у меня есть веские основания не беспокоиться за собственную безопасность. Команде ясно?
Валерион думал, что киборг должен сказать что-нибудь еще или просто хихикнуть, не получив ответа. Но ответом на растерянное молчание команды стало молчание иного характера: спокойное и уверенное. Люди же внизу еще долго вопросительно поглядывали на остекленевшее лицо капитана, который не пытался помочь им сориентироваться.
- Единственная механизированная дверь во всем корабле – люк в тюремную капсулу. И есть только один человек, которому она доступна, – внезапно вымолвил киборг.
Валерион поднял опущенную голову, прислушался. Внизу, на мониторах перед каждым членом команды, сменилось изображение.
- Оглянитесь, капитан! – побуждая, воскликнул киборг.
Валерион торопливо обернулся к экрану, передававшему видео с одной из камер внутреннего слежения. Хотя бывать там часто ему не приходилось, он узнал третью предшлюзовую камеру. На откидной кушетке мирно дрых стражник капсулы, ничего, видимо не подозревавший о захвате.
Коли киборг заговорил об этом, он, вероятно, знал, что силами этого человека ему вреда не нанести. Заранее не имело смысла пускать в дело его пистолет, пристегнутый к поясу. Но Валерион решил, что установить с ним связь не мешало бы в любом случае. Капитан подхватил с панели рацию, переключил канал, но вызов, похоже, не достиг цели. Тут же Валерион прикинул, что передатчик в камере связан с внутренней переговорной сетью, сиречь недоступен.
Задумчиво и безнадежно капитан раз за разом обводил глазами камеру, пока взгляд не задержался на черном отражающем стекле базы, видневшемся сквозь широкий иллюминатор. Что-то пронеслось в мозгу капитана и он, схватив бинокль, и подойдя к стеклу рубки вплотную, посмотрел на близкую поверхность со своей стороны.
Возможно, по ту сторону отражающих окон базы стояли люди, и с любопытством следили за его действиями, но капитан видел там, как в зеркале, только борта собственного корабля. Стоило некоторых усилий сориентироваться в отражении и найти тот иллюминатор, что принадлежал третьей предшлюзовой камере, помещавшейся прямо под капсулой.
Сквозь стекло ничего не разглядеть, и Валерион покосился на экран собственного компьютера, по-прежнему транслировавшего охранника, и щелкнул клавишей, включив лазерный дальномер. Пользуясь видео, услужливо предоставленным молчаливым киборгом, капитан навел алую точку на глаза спавшего человека. Дрожа, она наползла на веко. Капитан сжал губы от напряжения. Ну же!..
Какое-то беспокойство охватило сонного стража, не сразу открывшего глаза. Но, даже проснувшись, он не обратил внимания на малую точку лазера, заметив ее только после того, как она перепрыгнула на пол и заметалась по железной поверхности.
Охранник задержал взгляд на ней, а сообразив и подняв голову, долго вглядывался в зеркальную поверхность. Отчаянные движения капитана привлекли внимание солдата. Прильнув к стеклу носом, он старался разобрать, что тот делает. Капитан махал одной рукой, время от времени показывая на другую, где была зажата… где была зажата…
Солдат отчаянно щурился. Но не мог разобрать странных жестов. Все больше волнуясь, он сделал единственно правильную вещь в своем положении: вытащил легковесный радио аппарат из-за пояса и попытался связаться с кем-нибудь из команды. Будто назло, рация не слушалась обладателя. Нервно охранник покрутил ее, снял крышку, но, не добившись результата, просто ударил о стену.
Мгновенно аппарат зашелся звенящим криком:
- Рядовой! Рядовой! Отзовись!
Не долго думая, солдат сказал в трубку:
- Слушаю!
- Рядовой? Это капитан! Что случилось с твоей рацией?
- Не знаю, она не работала.
- Сейчас все в порядке?
- Кажется да… - отвечал солдат растерянный криком и беспокойством в голосе капитана, и всего более тем, что он, обычный рядовой, так срочно понадобился ему.
- Рядовой, объясняю ситуацию. Слушай внимательно! – проговорил капитан, сменив беспокойство на суровость в голосе. – Пока ты спал, корабль был захвачен… - первая часть фразы заставила нерадивого стража похолодеть, но вторая выбила ему пот со лба и перепугала окончательно. – Все коммуникационные системы корабля не подконтрольны нам. Единственное средство связи между нами – рация.
Капитан сделал паузу, скорее для себя, чем с целью дать рядовому переварить информацию.
- Теперь слушай, почему твоя помощь нужна нам. Захватчик находится над тобой. Это киборг, заключенный. Он блокировал все ходы в корабле, и ты единственный, кто может подняться к нему. Уяснил? Выполняй.
Солдат переживал не на шутку. Киборг, как и на многих других, нагонял на него подсознательную боязнь, не подвластную разуму. Солдат посмотрел на дверь в шлюзовую камеру, переоборудованную в подход к тюремной капсуле, и остался стоять на месте.
- Капитан!
- Да?
- Мое оружие не поможет.
- Пока от тебя требуют просто подняться.
- Хорошо. Киборг меня не тронет?
- Он связан! Солдат, шевелись!
- Есть!
Достаточно неторопливо он проник в шлюзовую камеру и поднялся по лестнице. Отворив люк солдат, прежде всего, высунул голову и огляделся. С вершины далекой двухъярусной рубки за ним наблюдал капитан.
Валерион ждал реакции киборга, сидевшего лицом к люку и наверняка не оставившего бы появление человека без замечания. То и дело он косился на экран, с которого давно пропало видео. То, что изображение сменилось, капитан заметил боковым зрением.
«Не от каждого человека можно ожидать такой смекалки, тем более в критическом положении. Поздравляю! Но не улавливаю смысла. Неужели он сумеет причинить мне вред?!».
«Вы ошиблись, назвав ситуацию критической, Владислав. Я чувствую себя достаточно уверенно. В любом случае вам никуда не деться от правосудия, захватите хоть целую флотилию», - кого Валерион хотел обмануть?
«Будем смотреть широко и признаем, что шансы есть. Вполне реально захватить флотилию. Это уже крупная сила. Неужели меня не выслушают?»
«Сначала разогреют ядерными пушками, а потом выслушают!»
«А если я захвачу несущие угрозу суда? Все такие пушки сразу окажутся в моих руках».
«Ваши возможности не безграничны. Не верю, что со всем военным флотом мира может справиться даже современнейший из современных компьютеров. А ваш мозг не самый лучший, я полагаю, их представитель».
«Разумеется, это не реально. Но достаточно взять в руки пару тройку кораблей, с их помощью расстрелять остальные».
«А они вас прежде не уничтожат?»
«Делаете фактическую ошибку. Если уничтожат они – то нас, а не меня. А ведь и такое развитие событий я не исключаю. Коли дойдет дело до войны, успех будет зависеть от обстоятельств. Но я не буду излишне накалять ситуацию. Иначе ради чего? В моем положении не рационально добиваться свободы. Это может поставить под угрозу мое существование. Между прочим, капитан единственное, чего я пока что хочу избежать – это смерти. И дело не в том, что я ее боюсь. Я говорил: мне безразлично. Но если я умру, то навечно».
«А если не умрешь? Вечно будешь тянуть время?».
«Вечно не могу. Несомненно, мои изобретения способны до невероятного продлить жизнь! Но энергия ядерного топлива во мне не безгранична. Время – это, пожалуй, единственное оружие против меня. Хотите, расскажу вам, Валерион, что стало доступно мне теперь? Я очень люблю говорить об этом!»
«Валяй, расскажи! Смотрю, даже роботы любят хвастать!»
«Итак, начнем с ударостойкости. Вы способны выжить после падения с несколько километровой высоты? А полежать под брюхом какого-нибудь средних размеров космического суденышка вам слабо? Говорить о ненадобности мне кислородной и любой другой атмосферы не буду: вещь очевидная. Конструкция обеспечивает полную герметичность. То есть ни единая посторонняя молекула не попадет внутрь меня. Особый разговор - теплостойкость. К солнцу, конечно, не смогу прикоснуться даже я. Но в лаве, иногда, искупаться способен. Впечатляет?»
«Не может не впечатлять, - достаточно холодно писал это Валерион. – Но давайте теперь я расскажу вам о том, что вы потеряли, если сами еще не осознали ценности своих потерь. Вы лишены возможности чувствовать на себе ласковое тепло солнца, нежную прохладу ветра в летнюю жару. Вы не способны ощущать вкусов. Вам не доступны теперь такие простые человеческие радости, как наесться досыта, погонять кровь по жилам, вспотеть, устать, в конце концов! Усталость ведь тоже бывает приятной! Вам никогда не окунуться в прохладные воды после тяжелого дня! Вы многое упустили из виду, Владислав! Вы теперь просто холодная, рассуждающая «объективно» машина, почти потерявшая способность чувствовать, лишенная эмоций и ненавидящая нервы. Не думайте, что клочок живого мозга восполнит вам потерю! И я не хочу быть на вашем месте, Владислав!»
Валерион защищал все эти прелести истинно человеческого бытия, хотя сам не помнил, когда ощущал на коже волны земного, теплого ветерка, не помнил лучей земного солнца, приобретавших свой неповторимый, родной характер только на планете. Что значит искупаться в огромной водной массе, кишащей потаенной жизнью, он тоже позабыл.
«Не могу с вами не согласиться, капитан. Кое-чем пришлось пожертвовать. Но простительную ошибку вы допустили по невежеству. Во мне сидит не только клочок живого мозга. Я сохранил себе лицо и могу им пользоваться, при желании. Только глаза пришлось заменить, тем более что орлиным зрением похвастаться я никогда не мог».
Валерион не знал, что на это сказать. Вся его предыдущая яростная тирада имела целью только одно – посильнее задеть невозмутимого киборга. Теперь же оказалось, она сумела (и то не ясно, сумела ли?) задеть его лишь частично.
«Я вижу, у подосланного ко мне солдата есть кое-что съедобное. Может, предложите ему поделиться? Заодно вспомню, что такое вкус пищи!»
Валерион посмотрел на неловко похаживавшего у киборга человека, которого беспокоило отсутствие приказов и указаний со стороны капитана. За прошедшее время он успел хорошо осмотреться вокруг, неоднократно обводил взглядом сидевших кругом заключенных, а поворачиваться к киборгу часто опасался.
Рация звонко отчеканила в пустынной полусфере капсулы:
- Рядовой, достань всю еду, что у тебя есть и помоги киборгу съесть ее. Выполняй.
Чего-чего, а этого солдат ожидал меньше всего. Тем не менее, приказ бросился исполнять мгновенно. Скромный «запасной» паек - булка и бутылочка чая - были извлечены наружу. Солдат шагнул к киборгу, держа хлеб в руке, и в недоумении посмотрел на мутную поверхность лица киборга: где здесь рот? Внезапно она дрогнула и, будто расколовшись на четыре части, медленно открыла ему настоящее лицо, принадлежавшее, судя по всему, обыкновенному человеку, неприметной и не вычурной внешности. Только глаза, словно у мухи, слепо глядели на него широкими черными линзами, наподобие солнцезащитных очков.
Солдат осторожно поднес булку к открытому рту. Киборг неторопливо жевал. Когда хлеб кончился, рядовой отвинтил пробку с бутылки, и горьковатая влага полилась в таинственное нутро машины.
Едва упала первая капля, скрипнула и замолчала рация. Свободной рукой солдат схватил ее, прислушался, но не уловил ни звука. Тогда он оглянулся на рубку, увидел, что капитан что-то говорил в аппарат.
Рация снова барахлила, заставляя переживать обоих. Солдат несколько раз стукнул ею об грудь, уронил на пол и оттуда разнесся странный шепот. Солдат замер и вслушался, стремясь разобрать слова.
Тщетно! Но он не мог нагнуться, так как держал постепенно пустевшую бутылку. Капитан заговорил громче и рядовому послышалось: «..ей..от…»
Это ни о чем не говорило. Он продолжал слушать.
- Бей в рот! – вдруг громко и отчетливо выкрикнул капитан.
Брови солдата поднялись. Секунду он смотрел, как съезжаются стекла, закрывая лицо киборга, и зажимая почти пустой сосуд. Что делать дальше, он понял внезапно и, выхватив пистолет из кобуры, успел втиснуть его меж не сомкнувшихся частей. Поражая прочностью и силой, стекло начало сминать ствол и горлышко бутылки, из которого по-прежнему тек чай. Не размышляя, солдат сдавил курок. Пистолет выстрелил. Стекла скрали отдачу. Солдату показалось, что ничего не произошло.
Но произошли роковые вещи. И об этом мгновенно узнал Валерион. На экране появилось сообщение: «Вот это неосмотрительность и ошибка с моей стороны, капитан. Но ведь не мог я ожидать такого нестандартного поворота событий! Вы нашли место. И не скажу, что оно было слабым. Однако вы нашли его. Герметичность нарушена. У меня посреди лица – паленая дыра лазера. И в рот попал выстрел. А чай… До чего коварная жидкость! Как вы хотели, не зная на что надеясь, чай теперь внутри меня. Пока вы прочтете эти строки, он успеет замкнуть добрый десяток цепей, и я буду беспомощен и безопасен. А пока позвольте заметить безумство вашей затеи! Ничего могло и не получиться. А вы все равно сделали это и выиграли. Начать хотя бы с того, что вы не знали, дотечет ли чай до моих электронных внутренностей. Я вас поздравляю, капитан!»
Подумав, Валерион ответил, отправляя сообщение в никуда: «Все решили обстоятельства, как вы и предполагали. К тому же я ничем не рисковал. Принимаю поздравления. От вас они особенно лестны! Прощайте!»
Посмотрев на арену капсулы, накрытую прозрачным колпаком, капитан не засек никаких значительных изменений. Подняв бинокль, Валерион увидел пылавший в киборге огонек жизни – не потух, мозг жив. Однако ответа на его последние слова не приходило. Оставалось только убедиться: достаточно отработать двигателями…

 ***
Валерион тщетно считал, сколько пронеслось дней после захвата «Пилата» и первой встречи с киборгом. Получалось – семь, ровно неделя. Но в сознании капитана семь перестало равняться семи и увеличилось, по крайней мере, в два раза. Вышло так из-за массы хлопот и дел, обрушившихся на Валериона после освобождения корабля. Его представили к награде. Не к высшей степени, но все же… Солдата, сыгравшего роковую роль в судьбе киборга, тоже не оставили без внимания. За это ратовал и сам капитан, позволивший себе и остальным забыть о его нерадивости. В конце концов, сообразительность этого рядового в критический момент сработала превосходно.
Тем временем киборга подвергли серьезным изысканиям. Пришли к выводу, что в информационные системы судов он проникал единственно возможным способом, через постоянное соединение с Интернетом.
Осудить на большее, чем киборг был осужден, нельзя. Поэтому без суда и следствия, на следующую же неделю его снова впихнули в капсулу «Пилата», снабдив корабль глушилками. Маленькое неудобство для экипажа – главная гарантия безопасности, и с этим пришлось смириться.
Валериону предстояло вывести корабль далеко за пределы звездной системы, не набирая сколько-нибудь значительных скоростей. Раньше время пути представлялось капитану самой большой неприятностью его работы. Но с возрастом характер стал спокойней, и возможность спокойствия и отдыха вдали от земной суеты радовала его.
Цель была близка – в нескольких часах полета, когда Валерион вспомнил о находившемся на борту узнике. Он был один: судьбой других капитан не интересовался.
Им не приходилось общаться в течение всего этого времени, и Валерион от какого-то самодовольства отчетливо захотел переброситься с ним словами. Теперь их отделяло расстояние. Капитан приказал охраннику под капсулой достать свою рацию и прицепить к киборгу, после чего спуститься вниз и ждать.
Солдат сделал все как положено и ушел. Валерион держал в руке рацию и ждал. Киборг упорно молчал: гордость, что ли не позволяла? Гордыня, ущемленное самолюбие, думал капитан, когда аппарат в его руке задрожал и заговорил.
- Надо полагать, вы, Валерион?
- Да, я. Думал вы меня проигнорируете.
- С чего бы?
- Ну, - капитан неведомо кому ухмыльнулся, – человек бы мог. Говорить в качестве побежденного не так приятно, как держать людей в своей власти и рассуждать с ними о вечном!
- Да, я опростоволосился. Потерпел поражение. Вы правы. Но, знаете, как это бывает: тысячи людей в землю ложились за родину, чтобы в результате война принесла государству маленький, несчастный клочок земли. Вам удалось отхватить точно такой незначительный кусок.
- Правда? Вас не пугает одиночество? Вы разве не понимаете? Вы будете один! Вечно! Пока реактор в груди не сдохнет!
- В капсуле я буду один, не спорю. Но как только капсула будет отстреляна от корабля, я выйду из области действия натыканных здесь глушилок и вернусь во всемирную сеть. Там я один не буду!
Валерион на мгновение похолодел.
- И что? Вас устраивает эта замена? Или вы рассчитываете захватить десяток кораблей и вынудить человечество простить вас?
- Нет, ничего захватывать я не собираюсь…
- А может это отговорка, чтоб мы тебя здесь же в распыл не пустили?
- Не сомневаюсь, что при реальной угрозе вы сделаете это. Но это не отговорка. Давайте рассуждать вместе. Я сумею захватить, как вы знаете, лишь несколько кораблей. Такой вариант мы уже прорабатывали. Но теперь в меня пустят ядерным снарядом с гораздо большим удовольствием, чем тогда, на борту «Пилата». Понимаете? Нет смысла браться за это. Я ничего не добьюсь.
- Доводы разумны…
- Конечно! Теперь в Интернете для меня главное – общение, которое вы благородно предоставляете в замен обещанного судом одиночества.
- И почему вы, не боясь, говорите это мне? Мы можем подарить капсуле несколько глушилок.
- Не можете, иначе вам придется отключать их. А меня то вам не отключить.
- Ладно. Тогда я могу доложить о ваших планах куда надо. Им ничего доказывать будет не надо.
- И вы полетите обратно? В то время, как все уже позабыли о моем существовании?
Валерион задумался. Разумеется, ему не хотелось осложнений, новых полетов. Но, о чем тут думать, он доложит начальству и будет летать столько, сколько потребуется.
- Да, полечу обратно, можете быть покойны, Владислав!
- И что сделают ваши умные головы? Вытащат из меня антенну? Это не реально. А напихать глушилок в капсулу технически не осуществимо. Она не имеет значительного источника энергии, а срок имеющегося заряда в десяток раз короче запасов моего реактора…
Валерион немного растерянный, но самоуверенный, обвел взглядом бескрайние просторы пустоты вокруг корабля и сказал твердым голосом:
- Нельзя, Владислав, ни в коем случае нельзя раскрывать козыри преждевременно. Я приведу приговор в исполнение наилучшим образом. «Пилат» меняет курс! – с этими словами Валерион перегнулся через перила, обращаясь к команде. – Возьмите новый курс на Горрелею.
- Есть, капитан! – не сразу откликнулись снизу.
Рация удивленно звякнула:
- Куда же он полетит? – киборг не слышал последних слов.
- Горрелея. Одна из последних планет этой звездной системы. Знаете, чем она славится? Высокой степенью магнитной активности, глушащей любые радиоволны. А запас магнитной энергии недр планеты неизмеримо больше запаса топлива у вас в груди, Владислав.
Киборг не ответил. Упорно молчал он несколько минут.
- Это нарушение приказа свыше, капитан! – холодно заметил он, после долгих невеселых раздумий. – Вы идете на это?
- Как видите! – корабль уже разворачивался, принимая новый курс.
- Вас ждет трибунал!
- На мой взгляд, я сделаю лучшее из доступного. И, даже если меня возьмутся судить, вряд ли чего-нибудь добьются.
Корабль снова набрал скорость и стремительно приближался к близкому космическому телу. У киборга не находилось слов и он молчал. Валерион его тоже не тревожил, лишь однажды заметив:
- Видите ли, Владислав, между нами принципиальная разница. Я животное, живущее предрассудками, а вы математическая машина, не смотря ни на что, потерявшая человечность. Вы рассудил здраво – дважды. А я рассудил иначе, руководствуясь азартом и надеждой. Не математически правильны мои поступки и несколько не предсказуемы, но они помогли мне. Так что живое все еще сильнее мертвого. Одного не пойму, почему вы уверовали, что я побоюсь трибунала?
Ответа не последовало. Может быть, киборг и себе задавал такой вопрос?

 ***
Капитан отбивался от красноречивых приказаний начальства и сохранял курс на Горрелею. Приблизившись к желтоватой планете, «Пилат» наполовину облетел ее по орбите и начал снижение. Приземлиться удалось на одной из бескрайних песчаных равнин.
Киборга выводили медленно, постоянно держа на мушке. Он и сам затягивал процесс, не спеша переступая с ноги на ногу. За всем этим капитан наблюдал через видеокамеры: их изображений ему казалось достаточно. Однако после извещения о выводе заключенного и закрытии шлюза Валерион подтвердил взлет, только спустившись в нижние наблюдательные отсеки. Оттуда он мог видеть остававшегося на поверхности киборга.
«Пилат» задрожал, поднял тучи пыли, и начал трудный взлет – взлет не приспособленного к планетным условиям корабля. Несколько раз Валерион едва не упал, но продолжал смотреть вниз. Пыль рассеялась, когда корабль поднялся уже достаточно высоко. Уловив черную точку – киборга, Валерион прильнул к биноклю.
Сначала он рассматривал почерневший силуэт Владислава, попавшего частично под струю выхлопных газов. Потом переключился на тепловидение и, увеличивая картинку до предела, смотрел на пылающее алым пятно.
Поначалу горело все, еще не остывшее, тело киборга. Потом оно начало тухнуть, оставляя только точку – неизменно пылавший огонек жизни. Огонек, для которого, по сути, и предназначалось уготованное капитаном наказание – пытка одиночеством.
Красная пламенная точка долго не хотела пропадать и, только окончательно потеряв ее, Валерион поднялся на мостик.
Пока «Пилат» добрался до обжитой территории системы, начальство уже несколько раз успело провести разбор полетов. В итоге Валериону решили сделать выговор, но от трибунала избавить в виду разумности его действий.
Один из офицеров, стоявший на защите капитана, спросил его:
- Ну, что капитан, наконец-то можем торжественно отметить вступление закона в силу!
- Да, - согласился Валерион. – Восторжествовал закон, восторжествовала пра… - он неожиданно запнулся.
- Справедливость, капитан, справедливость!
- Да, справедливость восторжествовала, – вяло отозвался Валерион. Ему же на ум пришло другое слово. Восторжествовала ли правда?


 Март 2006г.