Туман

 В тумане нет ничего, кроме тумана.
 «Сущая правда»
 


 На окраине города все вечера начинаются одинаково и в тоже время они отличны от вечеров где-либо еще. Они лишены розово-серебристой октябрьской идиллии благополучного пригорода. В них нет делового жужжания центра и фейерверка новостроек. На окраине, тьма ночи зарождается не на западе и не спадает вуалью с темнеющих небес. Она просто спит в подвалах и сточных канавах, там, куда ее загоняет мутный рассвет. С наступлением вечера, когда усталое солнце слабеет и пятится к западу, она становиться смелее и выползает из своих катакомб.
 Ночь городской окраины не так горда, как ночь морского побережья и не так непоколебима, как ночь вечных снегов, она липкая и скользкая. Она ничего не меняет, ничему не придает загадочности. Тьма просто заполняет мостовые и тротуары точно так же, как это делает, вырвавшись из гнилых труб, поток нечистот. Заполнив собой все мостовые, она становиться смелее и начинает ползти вверх по стенам домов. Первыми под ее натиском сдаются конторки и магазинчики. Просачиваясь сквозь их стеклянные стены, тьма скользит между ножками столов и стульев, сливается с отсидевшимся под шкафами мраком.
 Против этого наступления выстаивает лишь нехитрая резьба и медь узких парадных дверей. Щели дверей светятся тусклым желтым светом, и тьма не пересекает их. Огибая непокорные двери она поднимается по стенам и выливается на крыши. Последними, в этой войне, сдаются башни труб и сети антенн.
 Липкая темнота сглаживает углы и замазывает мелкие детали. Под тяжестью начинающейся ночи дома начинают изгибаться, ища, опору друг в друге. Дома нависают над улицами окончательно лишая прохожего надежды видеть звезды. Коты и ночные бродяги заступают на свои посты. На окраине наступает ночь.
 Саймон Майрок собрал со стола бумаги и закрыл свой шкафчик. Старый замок привычно щелкнул, скрипнул, опять напомнив, что ему пора на свалку. Саймон взвесил его на руке и, похлопав по душке, вышел из маленького кабинетика. Коридор был пуст, над самой дверью дрожала и гудела лампа, вдали скрипела неприкрытая фрамуга, щелкали оставленные компьютеры. Вещи напоминали Саймону, что пора домой, пора оставить их в покое, дать им жить своей тайной жизнью и выметаться к черту.
 В конторе проходной еще горел свет. Ночная смена готовила ужин. Саймон по запаху мог определить, что послал бог или собрали жены на ужин охранникам. Из открытого окна тянуло чесночной колбасой и гусиным паштетом, но Саймон уловил и два не привычных запаха – джин и сигары. Обычно охрана не курила сигар и не пила на работе. Саймону стало интересно и он прибавил шагу.
 Войдя в узкий коридорчик проходной, он постучал в окошко дежурного. В дежурке послышался звон посуды и чьи-то проклятия. Вместо окошка открылась дверь, и проход загородил массивный Энтони Смит. Он сощурился и, узнав Саймона, улыбаясь, полез в свой необъятный внутренний карман.
- Добрый вечер, мистер Майрок, - сказал Энтони, открывая ящик с пропусками.
- Добрый, - ответил Саймон, протягивая дежурному пропуск.
 Энтони мало чем отличался от любого жителя окраины, такой же коренастый и сутулый. От рабочих он отличался разве что формой. Фуражка и бляха дежурного на черной рубашке, вот и все его достижения. Для парня с окраины совсем не плохо. В свои двадцать восемь он испытал, наверное, все, что может предоставить человеку промзона. Все прелести жизни он попробовал как в «коктейле», так по отдельности. Коктейль «Окраина» был, пожалуй, главным напитком, который человек вкушал с молоком матери. И как предмет гордости, Энтони смог создать свой коктейль, выкинув все ненужное. Впрочем, так поступали почти все, их коктейли отличались лишь отдельными компонентами и пропорциями.
 Энтони достал их кармана полупустую пачку, порылся в ней и снова полез в карман. В руке Саймона возникла сигара в целлофановой упаковке. Он удивлено посмотрел на дежурного и привычным движением снял обертку. Сигара оказалась не из дешевых, на жалование дежурного можно было купить не больше трех дюжин, а в дежурке их курили как папиросы.
- Мне будет очень приятно, сэр, если вы не откажитесь, - сказал дежурный, спеша развеять недоумение Саймона.
- У вас я вижу торжество, - ответил Саймон, срезая кончик сигары протянутой ему гильотинкой.
- У меня родился сын, сэр, - заулыбался Энтони, чиркая зажигалкой.
- Поздравляю, - сказал Саймон, выпуская струйку ароматного дыма.
- Хотите, джина, сэр? – предложил дежурный.
 Вместо ответа, Саймон дружески похлопал его по плечу. От остальных жителей окраины Энтони отличался простотой общения. Возможно слишком откровенной, но в минуты радости вполне уместной и простительной.
 Окраина не часто дарила своим обитателям такие минуты. Жизнь промзоны большей частью сера и однообразна, она сглаживает лица людей, и как могут подумать непосвященные, высушивает их души. Но даже здесь идет жизнь. Она непонятна жителю центра и пугает жителя пригорода. Для него она всего лишь странный клубок из работы и мало чем приметного быта. Но Саймон научился различать в этом клубке жилки, в других местах просто невозможные. Радость прорастала здесь редкими, но невероятно пестрыми ростками. Любовь, ненависть, жестокость, доброта сплелись в причудливом ковре. Саймон научился читать его пестрый узор, и для этого ему не понадобилось ровным счетом ничего.
 Саймон попрощался с дежурным и вышел на потертый миллионами ног дощатый отмосток. Ветер, заботливым дворником прометал потрескавшийся асфальт. Желтый лист зацепился за ботинок Саймона, задрожал и, ловко подхваченный ветром, унесся прочь. Саймон поднял воротник и, сунув руки в карманы пальто, пошел вдоль по улице.
 На улице уже во всю властвовала ночь. Желтые шары фонарей жались поближе к домам. Они ничего не освещали кроме себя и небольшого круга под собой. Саймон мерно шагал от одного круга к другому. Появляясь в конусе света и пропадая в темноте, он становился все меньше и меньше. Энтони проводил его взглядом и запер дверь на засов.
 Саймон шел в центр города, с окраины было видно только зарево огней над кипящим котлом казино и ресторанов. Улица вела точно в центр и хотя до него было сравнительно недалеко, свет центра сюда не проникал. Вся улица была чередой унылых световых кругов. Где-то там, в самом конце, улица причудливо изгибалась и робко выглядывала в центр темной подворотней, как пиявки, присосавшись к освещенным сосудам стрит и авеню, такие подворотни не вбирали в себя их жизни. Для центра цепь этих подворотен - граница между жизнью и ночью. Саймон все ближе подбирался к этой границе, но пока еще оставался во власти ночи. Точнее просто в ночи. Он проходил сквозь нее и видел все ее внутрености. Переулки и арки дворов как солдаты на строевом смотре стояли перед ним, демонстрируя все свои секреты.
 Глаза роющихся в мусоре крыс, тусклые лампы парадных, нехитрые вывески баров и притонов, сменяли друг друга, как картины в галереи. На улицу не выходил ни один бар, они жались во дворах, словно стесняясь своего вида.
 В столь поздний час Саймон был на улице один. Семейные люди спали по своим домам, шпана еще не успела собраться и выбрать себе занятие на ночь. Чувство неуверенности давно покинуло Саймона. В сотый или тысячный раз он проходил по этой улице. Его сегодняшний путь не отличался от прочих. Как всегда он шел домой, словно старатель, который возвращается со своего участка, не добыв самородка, но в отличие от старателя он все же нес домой то, что искал. Крупицы информации, записанные в блокнот уже сегодня вольются в его слиток и придадут ему неповторимый блеск и рисунок. Он не полагался на удачу, он сам добывал то, что нужно. Отбрасывая неудобные методы, как сломанные инструменты, он все же смог подобрать тот единственный, который и принес ему удачу. Многие месяцы он пробовал, оттачивал этот инструмент; а как много раз он отбрасывал его, чтобы потом снова вынуть из своего арсенала. И вот, наконец, его работа стала приобретать форму, полноту и глубину. На слои испорченных листов и дискет, наконец, стали ложиться готовые материалы. Грани открытые Саймоном были столь неожиданными и яркими, что он отказался от других инструментов и полностью погрузился в работу.
 За этими размышлениями Саймон не заметил, как улица вынырнула на площадь, от которой расходились веером три улицы. Саймону нужно было повернуть налево, туда, где под фонарем жались трое подростков. Парни курили что-то очень дешевое и смрадное. Голоса их раздавались на всю площадь, как и положено троим дегенератам в столь поздний час, они обсуждали кого-то из своих подружек. Громче всех ржал лоб в полосатой куртке. Из его слов следовало, что он переспал бы с какой-то девчонкой и второй раз. Если бы она ему первый дала, улыбнулся про себя Саймон, проходя мимо галдящей компании. Как и положено хулиганы не придали ему значения, пока он не оказался в темноте между фонарями.
- Эй, мистер! – окликнул Саймона лоб в полосатой куртке. – Не найдется ли у вас пары монет, для честных тружеников?!
 Саймон невозмутимо повернулся и безучастно посмотрел на говорившего. Лоб не производил угрожающего впечатления и выглядел вполне пристойно, чего нельзя было сказать о его подручных. Вопросом кованых цепей, Саймон озадачивался мало. Как ученого его интересовало, где хулиганы в коротких куртках умудряются прятать бейсбольные биты.
- Думаю, что не вежливо просить взаймы в таком тоне, - заметил Саймон.
- Он еще думает, - рассмеялся амбал с цепью.
- Ну, так это он зря, - проревел дегенерат с битой и двинулся вперед.
 Тактика уличных хулиганов никогда не отличалась оригинальностью. Первыми идут парни с битами и бьют сверху. Дегенерат не отступил от привычной тактики не на шаг.
 Саймон шагнул к противнику и выбросил не встречу летящей бите руку. Дегенерат, рассчитывая попасть по подставленной руке очень удивился, когда его рука заскользила по предплечью Саймона. Змеиным движением рука Саймона оплела и вывернула руку хулигана. Бита оказалась у него подмышкой, а вторая рука врезалась в нижнюю челюсть дегенерата. На всякий случай Саймон направил кулак так, чтобы он ни в коем случае не соскользнул и расколол дегенерату нижнюю челюсть точно между нижними резцами. Звук падающего тела переключил Саймона на амбала с цепью. Свист цепи ничуть не смутил его, цепь обмотала его биту и натянулась.
 Саймон придерживался в жизни золотого правила, которое гласило, что любая потеря должна приносить теряющему, хоть какую-то выгоду. В этом случае выгода была очевидна. Амбал потянул на себя биту, а Саймон толкнул ее прямо ему в лоб. Со звоном бита врезалась в переносицу хулигана, а нога Саймона мягко вошла ему в пах. Амбал скорее всего ничего не успел почувствовать - слишком быстро у него подкосились ноги.
 На третьего хулигана Саймон решил не тратить сил. Отступив на шаг он резко вынул из кармана продолговатый предмет и направил на хулигана. Убегая лоб в полосатой куртке, кажется, успел помянуть чью-то маму и ощутимо испортить воздух. Саймон улыбнулся и по ковбойки дунул на продолговатый футляр для очков. Окраина перестала его удивлять своими хулиганами еще в первые недели его пребывания на ее улицах. С тех пор многие уличные герои узнали его и не трогали. Местные больницы периодически получали ребят, которые все же делили улицы на свои и чужие. Проходя мимо свернувшегося клубком амбала без цепи и надежд на продолжение рода, Саймон осторожно наступил ему на руку и аккуратно раздробил каблуком пальцы.
 Улица вывела Саймона на освещенный проспект и повела к дому. Приключение выбило его из колеи размышлений, и он решил просто любоваться городом. После темноты окраины иллюминация и бегущие строчки рекламы слепили глаза и отбивали охоту думать. Саймон перешел проспект и вошел в подъезд своего дома. Лифт привычно растворил перед ним свои двери и, натужно гудя, понес наверх. Мягкое освещение прихожей приняло Саймона в свой уютный плен. Повесив пальто Саймон направился в свою комнату шлепанье старых тапок его немного раздражало, но он привык а их теплу и мягкости. Саймон вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

 Утро не разбудило Саймона ни солнечным лучом, ни гудком грузовика, ни лаем соседского бульдога. За окном было белое молоко тумана. Город затонул в белой пелене и продолжил свой сон. Саймон распахнул окно и тут же постарался прикрыть его, туман белой рекой перелился через подоконник и расстелился по полу. Раскатившись во все стороны, он распределился по комнате тонким слоем, постоял с минуту и осел влагой на ковер.
 Часы пробили девять и Саймон очнулся от навеянного нереальным туманом сна. До совета в университете оставалось меньше трех часов, и Саймон стал собираться. Телевизор щелкнул и замерцал.
- Сегодня жители города могут насладиться невероятно густым туманом
принесенным с океана, – говорил диктор утренних новостей.
 Диктор говорил что-то про Ближний Восток, виды на урожай сои в северных районах. Когда стали показывать репортаж о чудаке, занявшемся разведением страусов, Саймон не выдержал и переключил канал.
 Туман понемногу стал редеть и как бы отрываться от земли, когда Саймон Майрок вышел их дома и направился в университет. Туман не рассеивался, он просто перекочевал на другие улицы оставив Саймону невесомую муть, прозрачную ровно настолько, чтобы не натыкаться на прохожих. Улицы были пусты, в столь ранний час мирные обыватели предпочитали спать – суббота. Работали только вечные лавочники, дворники, торговцы газетами - рабы улицы. Одинокий ученый, невесть зачем спешащий на семинар в городском университете, на их фоне смотрелся непривычно. Но все эти немногие не обращали на него внимания, за долгую жизнь они скорее превратились в принадлежащие городу предметы. Для большинства проносящихся мимо них они были навеки принадлежащими улице предметами. Проходя мимо газетчика мало кто смотрит на него, просто тянет деньги и смотрит в газету. Торговец сувенирами удостаивается большим вниманием, с ним можно поторговаться и выгадать пару монет, но отойдя от него на полквартала почти никто не помнит его лица. Дворник со своим шлангом и совком вообще не воспринимается как живое существо, пока случайно не запылит метлой ваши туфли.
 Саймон пробирался по туману, слово «сквозь» здесь подходило мало. Туман стоял неподвижно и поднятый Саймоном ветер тонул в нем как в сиропе. Белый саван даже не колыхался, он оставался неподвижен и казалось, что человек проходит сквозь него как вода сквозь губку. Временами Саймону казалось, что он чувствует как молекулы воды просачиваются сквозь кожу лица и срываются с затылка.
 Добравшись до центральной площади, Саймон остановился в нерешительности, противоположный край площади лежал за границей видимости. Саймон отчетливо видел булыжную мостовую площади, но дальше был только туман. Рассмотреть что-либо даже на середине площади было невозможно и Саймон осторожно пошел вперед.
 Примерно на середине площади он потерял из виду тротуар, с которого сошел и едва не налетел на что-то твердое. Препятствие оставалось твердым ровно столько времени, чтобы Саймон успел замереть. Рука рассекла туман, но он был мягким и невесомым, перед Саймоном было пустота. Он выругал себя за мнительность и пошел дальше. Туман вдруг стал прозрачнее, он словно разделился на части расползающиеся в разные стороны. Белые реки четко выделились в однородности тумана и устремились прочь всасывая в себя окружающую его муть.
 Свет стал прозрачней и за стоящими в воздухе непрозрачными пятнами, Саймон различил парадные двери университета. Пятна тумана как разметанные по ветру листья медленно расползались, не теряя своей плотности. Саймон проходил между ними и видел как причудливо они уступают ему дорогу. Он попытался ухватить рукой ближайший сгусток пара, но тот лишь прошел между пальцами и отошел прочь.
 Саймон влетел на ступени университета и, проводив взглядом, уползающий пар, вошел в полумрак вестибюля.
 Университет встретил Саймона небывалым оживлением. По мере своего продвижения к нужной аудитории, Саймон пожал несколько протянутых ему рук, взял стаканчик с горячим кофе и поделился с кем-то свежим анекдотом.
 Тишину лифта он воспринял как великое благо и затишье перед боем. Саймон взялся за ручку двери выдохнул и вошел в аудиторию. Десятки глаз коллег кольнули его и проводили до места. Проходя между рядами, Саймон мысленно перечислял всех знакомых. Успешных и не очень, взволнованных и спокойных, бледных и загорелых. Стоящий за кафедрой секретарь одобрительно кивнул и пригласил на кафедру первого докладчика.
 Саймон выступал в числе последних. На фоне отважных исследователей бразильских дикарей и африканских пигмеев его работа была не столь эффектна. С кафедры лились статистические выкладки и развернутые описания, к которым не доставало лишь цветных иллюстраций. Гости семинара приглашенные именно ради этих картинок возбужденно ерзали и скрипели ручками кресел. Представители заинтересованных компаний и трансмировых корпораций надменно поправляли очки и галстуки, отмечая для себя в основном статистику и данные интересующих их исследований. Среди них не было заинтересованных в работе Саймона, слишком его работа была обычна.
 Рассказы коллег не вызывали у Саймона ничего кроме любопытства. Таких работ он перевидал не один десяток. Все они были направлены в даль, его работа была рядом. Его коллеги кормили комаров и спали в душных противомоскитных гамаках. Саймон топтал заплеванные мостовые промзоны. Всех осаждали ночные хищники, его бродяги и хулиганы. Поэтому, когда доктор Саймон Майрок поднялся на кафедру, он не рассчитывал на восторги своих коллег и исключил из своего доклада большую часть эмоций. Он говорил с выражением, с иллюстрациями, со статистикой, но сухо и по-деловому. За месяцы работы он полностью переоценил серьезность своей работы и теперь старался донести ее до слушателей.
 Публика восприняла его доклад не так восторженно как доклады его загорелых коллег. Выступающий последним обречен на усталые взгляды и равнодушное отношение слушателей. Так было и с Саймоном: после первых выступлений вокруг каждого из докладчиков собрались заинтересованные представители корпораций и тихо обсуждали полученные материалы. Трудно было сказать кто сильнее хотел закончить семинар, зал или Саймон. Поэтому когда Саймон закончил, то почувствовал огромное облегчение.
 Аудитория постепенно пустела. Гул голосов волной откатывался от кафедры и вылился в коридоры.
- Мистер Майрок! – окликнул Саймона консультант мэра профессор Гриффин. – Зайдите пожалуйста в мой кабинет.
 Саймон собрал бумаги и направился следом за Гриффином. Кабинет располагался возле аудитории и был со вкусом обставлен всевозможными безделицами и завешан фотографии. Профессор жестом пригласил Саймона садиться и взял его папку. Несколько минут он шелестел листами останавливаясь на примечательных местах.
- Знаете, Саймон, а ведь на факультете вы подавали большие надежды, - сказал наконец Гриффин откладывая недочитанную папку.
- Спасибо, - поблагодарил Саймон стараясь понять мысли своего негласного заказчика.
- «Этнография промышленных районов», - вслух прочел профессор заглавие. – И вы полагаете, что это Ваш профиль?
- Ну, я, вообще-то, этнограф, - улыбнулся Саймон.
- Если мне не изменяет память, Вам предлагали командировку в Африку.
 Саймон молча кивнул.
- И Вы не поехали, когда вам предложили отправиться в Южную Америку, - продолжал профессор. – А ведь за работу с индейцами, нефтедобывающие компании предложили не плохие деньги.
- Ощутимые, - сказал Саймон.
- Так почему же Вы отказались?
- Это может показаться глупым, но я убежден, что моя работа здесь куда более полезна, чем наблюдения за индейцами. Я несколько раз ездил на острова и в Австралию, и ровным счетом не открыл ничего нового.
- Вы странно рассуждаете, - хмыкнул Гриффин. – Вас послушать, так нет ничего интереснее жизни окраины.
- Для поиска интересной информации можно лететь куда угодно, хоть на Марс, но я отдал предпочтение изучению того, за чем лететь не нужно. Мое племя всего в трех километрах отсюда.
- Значит Вы год изучали жизнь окраины и считаете, что открыли нечто уникальное. Вы исследуете то, что видно и так, ваше племя живет среди вас.
- И что Вы знаете о них? - сорвался Саймон. – Вы, представитель мэра. Неужели Вы не ощущаете тот информационный вакуум, который окутывает окраину. Да ваши индейцы и людоеды, не более чем красивая картинка для журнала. Все равно для огромной массы людей дикарь - не более чем еще один экзотический артефакт недосягаемого для него мира грез.
- А ваш бродяга, значит интереснее? – усмехнулся профессор. Он был восхищен вспышкой Саймона и ждал продолжения.
- Мои бродяги актуальнее, – спокойным голосом продолжил Саймон, он не собирался тешить Гриффина зрелищем истерики. – Информация, принесенная тем же самым Кинли из Гвинеи важна лишь для кучки лесорубов. Их начальство просто хочет сэкономить на страховке семьям съеденных рабочих. А я ориентировал свою работу на широкий круг людей живущих вблизи окраины.
- Я понимаю, Саймон, - сказал Гриффин, перелистывая папку. – В наше время жизнь сосредоточена в городах, но ваша работа в современных условиях несколько неуместна. И ваш способ неплох, но спорен.
- Лет через десять вопрос разницы между центром и окраиной неминуемо обостриться и придется проводить подобные исследования повсеместно, - сказал Саймон.
- Боюсь, что через два года никакой окраины не будет, - улыбнулся Гриффин. – Городу не нужны работающие там предприятия. Мы перенесем эти производства подальше от города и окраина исчезнет.
- Но ведь людей с окраины вы никуда не денете, - усмехнулся Саймон. – А вы о них ничего не знаете.
- Речь не об этом, - сказал профессор, выдвигая ящик своего стола. – Не будем спорить о важности твоей работы, я хочу предложить тебе другую.
 Саймон удивленно посмотрел на Гриффина. Выходило, что весь их спор был напрасен. Гриффин прервал спор на самом интересном месте, не дав Саймону открыть свои самые сильные аргументы.
- Твой способ хорош, и я предлагаю тебе проверить его в настоящем деле, - сказал Гриффин протягивая Саймону толстый файл с документами.
 Саймон мельком прочел название – «Крафт Импаэр Электрикс, прокладка ЛЭП, Центральная Африка».
- Предлагаете мне внедриться в племя пигмеев? - усмехнулся Саймон. – Я по-моему несколько высоковат.
- Вы не потеряли чувство юмора, - улыбнулся в ответ Гриффин. – они платят хорошие деньги и у тебя будет своя экспедиция.
- Я подумаю, - согласился Саймон вставая и раскланиваясь с профессором.
 Саймон уже взялся за ручку двери когда в нем включился какой-то голосок, которому он не смог противостоять.
- От того, что по территории нескольких племен, проведут ЛЭП, ничего сверхъестественного не произойдет, - а вот окраина приготовит вам большей сюрприз.
- До свидания, доктор Майрок, - произнес Гриффин, не поднимая глаз.
 Саймон вышел из университета и посмотрел на часы, до встречи с Ванессой, осталось больше часа. Избавить его от ощущения крепкого пинка, могла только она, и он неспешно пошел сквозь туман. Ставшее ненавистным и чужим ему здание университета осталось позади. Туман пожрал его и спрятал Саймона от слепоты его окон.
 На улицах стало оживленнее, но Саймон этого не ощущал. Люди проходили мимо него, но он не успевал рассмотреть их лиц. Туман скрадывал разницу между клерком и почтальоном. Саймон шел между безликими сероватыми фигурами, он словно был окутан коконом из тончайшего шелка. Шелк скользил по серым прохожим нее пропуская их внутрь себя, туда, где находился Саймон Майрок. Его мысли и переживания тоже не просачивались сквозь прохладу кокона и витали вокруг него причудливо переливаясь. Укутанный туманом, Саймон не заметил как заблудился, ноги принесли его на улицы, где он никогда не бывал. Не будь он так заворожен ощущением тумана, он не поверил бы, что могут быть такие улицы, но сейчас ему было все равно. Он разучился удивляться и продолжил идти по хрусталю мостовой.
 Саймон прошел несколько шагов и едва не оступился – от его ног, вниз уходила лестница. Ступени пропадали в тумане, перил тоже не было и Саймон стал спускаться. Он не мог вспомнить, где в городе были бы такие лестницы. И не смог вспомнить, где в городе может журчать речка. Он медленно спускался на шум текущей воды. Туман оставил ему всего несколько метров прозрачного воздуха. Саймон выходил из тумана и шел в туман. Из белой пелены выплыли мраморные перила и Саймон облокотился локтями на шершавый камень и постарался рассмотреть реку. Словно почувствовав его желание туман рассеялся и серебро реки предстало перед его глазами во всей своей красе.
- Вы любите сюда приходить? – произнес тихий женский голос.
- Трудно сказать, - ответил Саймон. – Возможно я здесь впервые.
 Саймон встрепенулся и повернулся на голос, ответил он машинально, не глядя на собеседницу, но теперь убедился что рядом никого нет.
- Я вас не вижу, - сказал Саймон, оглядываясь по сторонам.
 Неподвижное покрывало тумана расступилось и перед Саймоном возникла необычайная девушка. Легкое как воздух платье шуршало и играло складками. Оно не облегало легкого тела незнакомки, но Саймон не мог усомниться в ее изяществе. Она ступала твердо, но казалось что она просто летит в миллиметре над асфальтом. Саймон не мог поверить в то, что она касается твердого тротуара. Одно касание камня и она должна разбиться, осыпаться хрустальным дождем, развеяться туманом.
 Девушка остановилась рядом с Саймоном и повернулась к реке. Саймон ощутил прохладный ветер. Он струился среди прядей ее золотых волос и прохладно накатывал на Саймона с каждым вдохом.
- Вода очень красива, - сказала девушка, почувствовав растерянность Саймона. – Я часто прихожу сюда любоваться ею.
- Она красива, - сказал Саймон. Он был поражен незнакомкой и не знал, что говорить.
- У вас, наверное, что-то случилось? – вдруг предположила незнакомка.
- Почему вы так решили? – удивился Саймон, он был рад этому неожиданному вопросу и стал увереннее.
- Просто я прихожу сюда, чтобы отвлечься от работы, - ответила девушка глядя перед собой.
- У вас тоже неприятности на работе?
 Саймон мысленно выругал себя за этот вопрос, он не хотел говорить о работе с нею. Саймон в ожидании ответа смотрел как она смотрит туда, где должен был быть другой берег реки. Он видел как трепещут ее глаза, она явно что-то видела.
- Вы видите единорога? – вдруг спросила она.
- Простите, - ответил Саймон, наклоняясь через парапет и стараясь заглянуть ей в глаза.
- Ну, единорога, который смотрит на нас с того берега, - улыбнулась девушка. – Разве вы не видите?
- Я не…
 Саймон осекся. Мгновение назад он был готов поверить, что девушка слепа или шутит, но не сейчас. Сквозь пелену тумана он увидел другой берег реки. Там, среди причудливых теней ив, гордо возвышался единорог. Самый настоящий единорог, каким его рисуют в детских книжках. Единорог тряхнул гривой и пропал в загустевшем тумане. Саймон зажмурился, встряхнулся и, когда открыл глаза, провалился в колодец голубых глаз незнакомки. Он падал, не двигаясь с места. Проносился сквозь века. Пролетал сквозь пустоты мироздания, но не мог найти такого голубого цвета.
 Цвет неба, воды, полевых цветов и морозного воздуха вместе взятые были куда мертвее и невзрачнее, чем взгляд незнакомки.
- С вами что-то не так? – испугано спросила девушка. – На вас лица нет.
- Нет, - встрепенулся Саймон. – Я наверное болен. Там был единорог.
- Конечно, - удивилась девушка, - Неужели вы их никогда не видели? Здесь, это не удивительно.
- Где это, здесь? – спросил Саймон, он попытался скрыть удивление, но не сумел.
- В тумане, - неожиданно отрешенно ответила незнакомка. – Прогуляемся?
 Саймон кивнул и пошел рядом с ней. Она по-прежнему летела над твердостью тротуара. Ее платье преобразилось и Саймон удивился, что раньше не замечал какие у нее изящные плечи и шелковистая кожа. Туман нежно гладил ее лицо и переносил на лицо Саймона слетающий с ее губ аромат весенних цветов.
- Знаете, если бы мне рассказали о таком, я бы не поверил, - начал было Саймон.
- О чем? – не поняла девушка и остановилась заглядывая ему в глаза.
- Вы ведь не из города, - предположил Саймон.
- А разве это не город? – рассмеялась она делая широкий жест рукой.
Туман вмиг стал прозрачным, и Саймон едва не присел о неожиданности. Город преобразился. Привычные коробки домов превратились в уходящие в небо шпили дворцов. И вокруг все наполнилось жизнью.
 Мимо Саймона проходили люди в легких одеждах. Музыка летела из окон, улица утонула в цветах и их аромат блуждал в прохладе города. Незнакомка вела его мимо парков и фонтанов. На скамейках сидели люди и оживленно беседовали. При виде Саймона они приветственно кивали и провожали его взглядом.
- Это и есть наш город, - сказала незнакомка.
- Что вы делаете? – спросил Саймон, ничего другого ему в голову не пришло.
- Мы путешествуем по городам, странам, мирам, - сказала девушка. – Мы остановились в вашем городе на один день, вечером мы будем уже далеко.
- А что будет там?
- Тайна, - улыбнулась девушка. – Это же так интересно и важно.
- Важно, - повторил Саймон.
- Мы собираем тайны, изучаем миры, – начала объяснять девушка. – Мы путешествуем от мира к миру и узнаем об их жизни.
- Я тоже всю жизнь пытаюсь узнавать чьи-то тайны, - удрученно сказал Саймон.
- Я знаю, я слышала ваш доклад.
- Вы были в университете? – удивился Саймон, он попытался вспомнить, была ли она в аудитории, но не смог.
 Голова шла кругом. Саймон Майрок стоял посреди невиданного города, путешествующего и собирающего тайны. Город не мог быть реальным, но когда Саймон решился провести пальцами по цветам на коже осталась пыльца и прилипшие лепестки. Саймон отвлекся и когда повернулся к своей спутнице, та была уже не одна. Несколько рослых парней с папками наперебой восхищенно рассказывали ей о своей вылазке в город. Саймон невольно подслушал их разговор и понял, что парни побывали почти везде и набрали кучу информации о жизни города. Девушка быстро выслушивала их и отправляла в большое здание со стреловидными окнами. Отослав последнего, она повернулась к Саймону.
- Вот и о вашем городе у нас появилось представление.
- Вы изучили город за один день? – удивился Саймон.
- Наши методы не так хороши как ваши, но все же, - задорно сощурилась девушка. – Но вам пора идти.
 Город пропал, Саймон стоял посреди тротуара. Она сделала шаг от него и стала растворяться в тумане.
- Как вас зовут? – крикнул Саймон.
- Миа, - прошептал туман и оставил Саймона одного.
 Он потер глаза и посмотрел на оставшиеся лепестки. Они стали прозрачны невесомы и ветер сорвал их с пальцев. Саймон проводил их взглядом и увидел ждущую его в летнем кафе Ванессу. Она напряженно пила сок и листала книжку. Саймон подошел к стойке и незаметно для Ванессы заказал обед на двоих. Официант побежал выполнять заказ, а Саймон закрыл глаза Ванессы руками.
- Саймон, - устало произнесла Ванесса, откладывая книгу.
 Саймон уселся напротив нее и ослепительно улыбнулся. Ванесса откинулась на стуле и состроила недовольную мину.
- Что-то не так? - спросил Саймон, убрав с лица улыбку.
- Да нет, - ехидно произнесла Ванесса. – Все в порядке, только ты опоздал на пятнадцать минут. Я сижу здесь, поедаю хлебные палочки, читаю идиотский роман, а ты где-то шляешься.
 Она была похожа на бомбу замедленного действия, Саймон почувствовал как у нее внутри тикает невидимый взрыватель.
- Я немного задержался в университете, - покаялся Саймон. – Гриффин предложил мне новую работу…
- А я думала ты вернешься в агентство, – улыбнулась Ванесса.
 Саймон почувствовал скрытое улыбкой раздражение и попытался смягчить Ванессу
- Это небольшая работа для одной компании. Но я думаю отказаться
- Где? – оживленно спросила Ванесса. И не дожидаясь ответа вырвала у Саймона файл с проспектом. – Центральная Африка, - прочла она стала перелистывать папку.
- Мне не очень хочется туда ехать, - сказал Саймон.
- Конечно, - воскликнула Ванесса, - я догадалась, твой проект с окраиной никому не понадобился. Ты можешь стать руководителем экспедиции, наконец откроешь свое агентство…
- Как ты не понимаешь? - перебил ее Саймон. – Мне не хочется ехать туда не потому, что мне лень, просто там я не открою ничего нового. Эти территории исхожены вдоль и поперек…
 Ванесса хотела что-то ответить, но ее прервал принесший заказ официант. Пока он расставлял на столе тарелки и бокалы, она напряжено и нервно читала проспект. Поэтому, когда официант ушел, Саймону представилась возможность заговорить первым.
- Ты же знаешь, дорогая, я не могу делать работу, которая мне не интересна, мне нужно…
- Хватит с меня этой уникальности, - Ванесса захлопывая папку. – Мне нравилось, что в школе ты читал мне стихи, а не комиксы как остальные. Мне нравилось, что ты строил макеты воздушных кораблей и замков в колледже. Я терпела, когда ты для чистоты опыта, согласился стать претендентом на дочь того папуасского вождя. Когда ты вдруг повзрослел и стал работать в агентстве, я была просто счастлива, ты за полгода сделал прекрасную карьеру. И вдруг, ты начал работать над этой своей «этнографией окраины». Я смирилась, но когда ты бросил агентство и полностью окунулся в свой проект… но давай будем реалистами - она никому не нужна…
- Я приобрел огромный опыт, - вставил Саймон. Он почувствовал, что сидевшая в Ванессе бомба взорвалась.
- Опыт, - рассмеялась Ванесса рассыпав по плечам свои черные волосы. – Ты работал грузчиком в магазине. Ты дерешься с хулиганами. Паришься в конторе прядильной фабрики, обедаешь в дешевых забегаловках окраины.
- Это прекрасный способ, - возразил Саймон.
- К черту, - взорвалась Ванесса. – Ты едва не сгорел, когда пристроился в местную пожарную команду. Ты перестал видеть нормальную жизнь. Ты, лучший выпускник курса, бродишь по грязной окраине и пытаешься убедить всех в важности своих исследований.
 Ванесса сделала передышку, но не дала Саймону ответить. Она встала, вернула ему папку и взяла сумочку.
- Так значит ты не дашь своего согласия на Африку? – спросила она словно ее движения содержали вопрос или ультиматум.
 Саймон посмотрел на нее и, сам не зная почему, отрицательно покачал головой,
- Прощай, Саймон, - сказала Ванесса и оставила его одного.
 Все произошло так быстро, что Саймон даже не успел задержать ее, когда он встал, она была уже далеко. В самый последний момент, когда он еще мог вернуть ее, он почему-то сказал нет. Саймон застыл возле столика, стараясь понять, что же произошло. Он молча уставился на свои руки. За месяцы работы он стал гнуть пальцами монеты и ломать гвозди, теперь этими руками он сломал все, чем дорожил.
- Ваш счет, сэр, - произнес безликий официант.
 Саймон механически бросил на нетронутый стол несколько купюр и забрав со стола бутылку вина вышел из кафе.
 Туман стал темнее, день клонился к вечеру. Сумерки пропитались туманом и тяжело давили на плечи Саймона. Он отшвырнул пустую бутылку и пошел по темнеющим улицам. Он пил вино на ходу с большими интервалами и поэтому не опьянел. Ноги несли его по сумрачному городу, он не знал куда идет. Слишком тяжелым стал для него этот день. Внутри Саймона засел некто, готовый разметать на части всю его жизнь. Саймон пытался утопить его вином, но тот не тонул.
 Некто разрастался в нем и рушил все его представления о себе самом. Он прогрызал невидимые стенки души обдирал со стен ненужные обои из ощущений, воспоминаний и чувств. Как перекрытие взорванного дома, полетел вниз Гриффин со своей Африкой. Подмытой стеной рухнула Ванесса, следом за нею полетели мелкие кирпичики, которых он раньше даже не замечал. Словно дождь вниз летели осколки прежних обид, капризов и глупостей. Они гулко ухали где-то в глубине, но не скапливались, Саймон вышвыривал их с каждым выдохом. Он становился легче и свободнее. Саймон вдохнул и из пыльных уголков вылетел ворох ненужных бумаг. Вниз полетели письма, доклады, анкеты. Саймон выдохнул, и туман пожрал ненужные листы.
 Ветер растрепал волосы Саймона и пощекотал его лицо. Воздух пах влагой и туманом. Все посторонние запахи пропали, они не смели приблизиться к Саймону. Его не боялся только туман. Теперь он не ласкал его и не играл с ним, он просто стоял вокруг него. Саймон оперся на парапет набережной и стал смотреть на воду, он надеялся что если все сделает как в первый раз, придет Миа.
 Река по-прежнему катила свои воды, город давно утонул в ночи, но Саймон видел реку как днем. Противоположного берега он не видел, но твердо знал, что там, как и прежде есть единорог. Его дневное видение не отпускало его. Он попытался вспомнить запах Миа и закрыл глаза.
 Запах цветов заполнил все вокруг и Саймон открыл глаза. Миа стояла прямо перед ним. Легкое платье пропало. Тонкий поясок подпоясывал практичный комбинезон. Ветер растрепал упрямые волосы Миа и оставляя людей наедине унесся прочь.
- Я все понял, - улыбнулся Саймон облокачиваясь на парапет. – Ты, как и я, захотела сбежать от той жизни.
- От жизни незачем убегать, - сказала Миа, кладя руку ему на плечо.
 Ее рука была легкая и теплая, Саймон почувствовал ее тепло даже через пальто.
- Я не бегу от жизни, - улыбнулась она. – Жизнь такова, какой мы ее сделаем сами.
- Если так, то ты самая счастливая, - сказал Саймон и накрыл ее ладонь своей. – Я все время оглядываюсь на интересы и требования других…
- От этого я и бежала, - улыбнулась Миа. – Я не сменила жизнь, просто я стала такой какая я есть. Это не сложно.
 Она взяла Саймона за руки и повела вдоль парапета.
- Сегодня ночью, мы уходим, - грустно сказала она.
- Нет, - сказал Саймон. Он остановил ее и взял за плечи, - Если вы… Если ты, Миа исчезнешь, что буду делать я?
- Продолжать жить, - сказала Миа. – Жить как и прежде…
- Черта с два, - крикнул Саймон.
 Ему вдруг стало жарко и он снял пальто. Пальто потеряло форму и черной кучей упало на мостовую. Миа снова взяла его за руку и потянула за собой.
- Куда мы направляемся? - спросил Саймон голосом заправского путешественника.
- Прямо к тайнам, - улыбнулась Миа и прибавила шагу.
 Саймон вынул из кармана и выбросил в реку ключи от своей, уже ненужной квартиры и вошел в туман.
 Город отошел ко сну и не видел, как туман легко оторвался от мокрых мостовых и протекая между домами стал подниматься вверх. Саймон Майрок стоял у самой кромки тумана. Впереди было только ночное небо. Он обнял Миа за плечи и посмотрел по сторонам. Вдоль кромки тумана стояли сотни людей. Все напряжено ждали. Туман взмахнул своими крыльями и свежий ветер упруго дунул в лицо Саймона, но он даже не сощурился, только крепче прижал к себе Миа.
 Туман оторвался от городских антенн и устремился в ночное небо.
 Где-то внизу вонючий ветер подобрал и сбросил в мутную реку скомканное черное пальто.