Маньяк-кавалерист

 Стояло жаркое лето. Студенты отдыхали от учёбы, рабочие и служащие - от работы и службы соответственно. Только армия не знает отдыха, и в то время, когда все загорают и купаются - военнослужащие остаются на посту. Они охраняют спокойствие граждан. Это, несомненно, очень важная задача, и подавляющее большинство военных понимают её важность. Но военные - это в первую очередь военные, но во вторую - это просто люди. А любому человеку свойственно всё человеческое.
 В нашу часть приехал на стажировку молодой офицер. Его отправили стажироваться по одной очень важной и секретной специальности. Звали его, как и меня, Александр. И прикомандирован он был именно к моему подразделению. Соответственно, и поселили его рядом с моей комнатой. Несколько первых дней пролетели довольно быстро и незаметно. Но их хватило для того, чтобы узнать, что за человек этот Александр. Надо сказать, что человеком, как и офицером, он был неплохим. Все "тяготы и лишения" он переносил довольно стойко, с солдатами был тактичен и в меру строг. С офицерами дружелюбен. Спиртное - в меру. Своей специальностью он овладел в достаточной степени. Казалось бы, обычный современный офицер, обезличенный современной же армией. Но при более пристальном взгляде на Александра сразу же обозначивалась одна его черта, которая резко выпячивалась из его характера и поведения. Это была страсть! Страсть к женщинам. Не просто к красивым и молодым. А ко всем женщинам. Саня не мог пропустить мимо себя ни одну особу женского пола. Если рядом проходила красивая молодая женщина, то Саня просто тихонько сходил с ума несколько дней. Если это была совсем молоденькая девушка, то его приходилось сдерживать. Даже пожилым дамам Саня старался понравиться, он пытался хоть чем-то, но помочь этим дамам. Поднести сумку или уступить место в транспорте.... В-общем, если сказать коротко, Сане было очень не просто, его богом стала Женщина. К тому же, и внешностью его бог не обидел. Многие вечера он проводил в тяжких трудах. Его лицо должно было быть всегда выбрито, он должен был всегда благоухать приличными одеколонами и т.п. Этот офицер избрал для себя очень тяжкую дорогу - быть современным Казановой. Нужно сказать, что я, да и не только я, его хорошо понимали.
 Наше подразделение располагалось в городе, из части был свободный выход. Городок, хоть и не очень большой, но достаточно населён симпатичными женщинами. Через определённый период у Сани было уже достаточно знакомых, близких знакомых и просто любимых женщин. Его очень устраивала и даже радовала такая жизнь. Но, как это обычно случается, беда пришла неожиданно. Наш взвод отправили в летний лагерь, подальше от города, чтобы мы своими шумными армейскими играми не нарушали покой мирных граждан. В летнем лагере, кроме пары десятков солдат, нескольких офицеров и подсобного хозяйства, больше никого небыло. Пару первых дней Саня был просто в шоке. Его лишили не просто любимого дела, его лишили жизни! На третий день он пришёл к выводу, что с этим можно и нужно бороться. Для начала он измерил по карте растояние от летнего лагеря до города. Затем произвёл некоторые расчёты и пришёл к выводу, что ему нужен транспорт. Только с помощью транспорта он мог вечером отправиться в город, а утром быть уже снова на службе. Поскольку в части из транспорта было только полтора уазика, примероно половина газончика и новенький Урал, за который Сане могли оторвать голову, он ещё раз внимательно осмотрел все закоулки летнего лагеря. И однажды я, к своему ужасу, увидел на его лице уже знакомое мне выражение. Выражение предвкушения счастья. Это выражение невозможно описать словами, это нужно просто видеть. Я опечалился. То, что Саня что-то придумал даже в такой ситуации, означало, что нужно готовиться к возможным ЧП. Как-то вечером, сидя в курилке и наблюдая за закатом в степи, я увидел одинокого всадника, который лихо перемахнул на коне через символическую ограду части и лихо гикнув галопом помчался в сторону города. В этот момент моё сердце легонько кольнуло, но не более. Ночью лейтенант Александр Андреев в части отсутствовал. Но это не было нарушением. На следующий вечер ситуация со всадником повторилась. Едва затих стук лошадиных копыт, я, к тому времени уже сделавший определённые выводы, отправился в сторону подсобного хозяйства. Немного поговорив с двумя солдатиками, которые исполняли там обязанности крестьян, я понял, что "лейтенант, из командированных, с горящими глазами" выпросил у них единственного жеребца Орлика во временное пользование исключительно в ночное время. Следующим утром оба жеребца были опять в строю. Один устало фыркал, стоя в своём стойле, а второй с умиротворённой мордой и сонными глазами присутствовал на стрельбах. Поговорив с наиболее разговорчивым из них, я понял, что переубедить его не получится. Поэтому просто попросил его быть максимально осторожным. В ответ он просто кивнул, мыслями находясь очень далеко от меня, наверняка в компании очередной сладострастницы.
 Командировка закончилась так же неожиданно, как и началась. Ещё около месяца Саня был у нас в части. Его служба проходила в уже понятном мне распорядке. Поймать ночью этого жеребца было просто нереально. Но вот его стажировка тоже закончилась. Лейтенант Андреев отправился по месту своей постоянной службы, а мне необходимо было подготовить подробный рапорт, в котором нужно было описать пригодность лейтенанта к профессии, по которой он и проходил стажировку. Эта работа предполагала три-четыре рабочих дня. И я очень удивился, когда уже на второй день меня вызвал командир части.
 Войдя в пыльный и душный кабинет комбрига, я сразу понял, что ничего хорошего я тут не услышу. Командир, и без того имеющий багровое лицо, сейчас сидел просто алый. Он обмахивался рапортами и весь его вид говорил о его крайнем возбуждении. Напротив его сидела девчушка, по виду лет пятнадцати. А по поведению и речи, которые я осознал в последующие несколько минут беседы, лет тринадцати. Вкратце беседа состояла из гневной речи командира, всхлипов девушки и моего тупого молчания. А по существу я узнал следующее. Эта девчушка - дочь нашего командира. Так как условия службы пока не позволяют командиру жить вместе с семьёй, то его жена и две дочери живут в Ростове. Но на лето обязательно приезжают в отцу, у которого есть скромный домик в одной глухой станице. И вот неожиданно отец узнаёт, что дочь, которая, по его мнению, спокойно плескалась две недели в чистой речушке и пила свежее молоко в малонаселённой станице, в которой есть только два мужика, восьмидесяти одного и пяти с половиной лет, благополучно забеременела. После некоторых следственных мероприятий, проведённых отцом, он узнал только подробный словесный портрет злодея, охмурившего его неразумное, но совершеннолетнее, дитя. Далее он сообщил мне, что данный злодей - военнослужащий. И попросил найти данного военного, прокатившись с его дочерью по окрестным частям нашей армии. Нужно сказать что уже в середине беседы я чувствовал себя несколько нехорошо, вследствие некоторых подозрений. И, задав девушке несколько вопросов, уже был уверен на девяносто девять процентов. Задав последний вопрос и получив на него ответ, я опустил глаза в пол и назвал имя искусителя. Вопрос, который я задал, был следующий: на каком транспорте приезжал к ней этот мужчина? Ответ был очевидным, это был конь. Девушка даже назвала его кличку - Орлик. Следующие несколько минут я пытался запомнить фразы, которые командир говорил, не стесняясь собственной дочери. Фразы были шикарные, но сугубо для внутреннего применения в далеко не всех частях Российской армии. Из всего потока слов, произнесённых комбригом за несколько минут, всего одно было не матным. Это слово конь. И было совершенно не понятно, кого имел в виду комбриг.
 В дальнейшем я ещё раз встретился с Саней. Его перевели служить в нашу часть. По месту жительства жены и тестя. А я был гостем на его свадьбе. Правда немного не по себе было видеть на месте отца невесты нашего комбрига, в новой генеральской форме. Да и у Сани взгляд был уже совсем не тот.....