Последний рейс

6 июня 1666 года в шесть часов утра на пристани царило оживление, обычно сопровождающее отплытие кораблей. Матросы и грузчики сновали туда-сюда, перенося на себе первые - свой скарб, вторые - сундуки и мешки с различными товарами. Тем утром шла загрузка баркентины "Тариэла", направлявшейся в очередной рейс к берегам Индии. Капитан корабля Патрик ван Ходендорф внимательно следил за погрузкой, стоя на полуюте, откуда ему была видна большая часть корабля.

Погрузка завершилась через четыре часа. Совершив последнюю проверку, капитан приказал отправляться.

- Поднять паруса! - заорал боцман.

- Есть поднять паруса! - послышался ответ, и тотчас же были подняты нижние паруса на первых двух мачтах.

- Отдать швартовы! - заорал боцман.

- Есть отдать швартовы! - ответили ему и канаты, державшие корабль на пристани, в ту же секунду перерубили.

- Лево руля! - скомандовал боцман.

Баркентина послушно повернула налево и направилась к выходу из залива.



Шесть ночей спустя капитан ван Ходендорф, первый помощник Корнелиус ван Дорген, второй помощник Тарк ван Ден и боцман, единственный англичанин в команде, Томас Морган, сидели в кают-компании за поздним ужином и обсуждали последнее происшествие на борту. А случилось вот что: кок ослушался капитана, в результате чего вся команда осталась без обеда, ибо он протух. Случилось это по причине излишней усердности кока, которую он обнаружил только в этом рейсе. Накануне приготовив ужин, он переусердствовал с его количеством, в результате чего сегодня на обед подали то, что осталось в котле от вчерашнего ужина. При этом кок не удосужился проверить его качество, и теперь полкоманды лежало в трюме в своих гамаках под постоянным присмотров корабельного врача. Кок был заперт на баке на сутки. Ужин пришлось готовить боцману и второму помощнику, потому он и оказался поздним.

- Странно это все-таки, - говорил капитан Ходендорф, - с ним не происходило никогда ничего подобного. Я даже считал его самым послушным матросом...

- И я тоже, - вторил ему ван Ден. - И для меня это не менее удивительно.

- А вот мне он никогда не нравился, - проворчал боцман. - Кстати, капитан, - обратился он к Ходендорфу, - когда-то я вас предупреждал относительно этого человека.

- Да, господин Морган, я помню, - ответил капитан. - Возможно, вы были правы. А возможно и нет... - боцман хотел возразить, но капитан поднял руку, давая понять, что он еще не договорил. - Видите ли, господа, - продолжал капитан, - как я заметил, в последнее время, а именно в эти шесть дней нашего рейса, вся команда ведет себя как-то странно. К примеру, вспомните, как позавчера на мое требование перейти с бакштага на полный фордевинд рулевой ответил, что мы итак идем по нужному курсу. А вчера, когда ветер ослабел, при этом резко меняя направление, я приказал поднять бом-кливер, кливер и оба топселя, марсовые не желали исполнять приказ. Как вы помните, пришлось вмешаться герру Моргану. У него одного есть подход к нашим матросам.

- Капитан, - подал голос Корнелиус ван Дорген, - не хотелось бы омрачать и так не очень приятный вечер, но я вынужден сообщить вам о моих мыслях.

- Конечно, господин ван Дорген, мы вас слушаем, - отозвался капитан.

- Спасибо, - молвил ван Дорген, - мне кажется - надеюсь, что только кажется, - что нам надо быть осторожнее, ибо, по-моему, на корабле назревает бунт.

- Меня тоже посещали подобные мысли, - произнес ван Ден.

Капитан обвел взглядом задумчивые лица присутствующих, и остановился на Моргане.

- А что скажите вы, герр Морган? - спросил он, снова используя немецкое обращение.

- Капитан, - отвечал боцман, - господа офицеры, даже я с моим знанием команды не могу сказать ничего определенного. Пока это просто ропот. Такое бывает после двух-трех рейсов. Обычно команда безоговорочно верит своему капитану после пятого-шестого рейсов. Вы довольно молоды, капитан, и пока не так хорошо это знаете. Поверьте мне, если рейс пройдет благополучно, они начнут верить вам.

- Но не раньше...

Морган кивнул.

- К сожалению, капитан.

На некоторое время повисло гнетущее молчание. Наконец, его нарушил немногословный ван Ден.

- А если рейс пройдет не благополучно? - задал он свой вопрос.

Морган, которому он был адресован, пожал плечами.

- Тогда нам остается только уповать на Господа Бога... - молвил он.

И на этой неприятной ноте ужин закончился, кают-кампания опустела.



По прошествии трех дней предчувствия ван Доргена начали сбываться. А виной всему была погода...

В ту ночь, когда офицеры, поужинав, ушли спать, на море наступил штиль. Утром всем уже стало ясно, что ветра они не увидят ближайшие три-пять дней. Один день команда кое-как вынесла. Но на второй начались проявления недовольства...

16 июня команда стараниями боцмана раскололась - одна половина поддерживала офицерский состав, вторая - выступала за смену последнего. Первые оккупировали нос, вторые - ют. Противостояние длилось еще четыре дня, после чего все уже были готовы взяться за оружие, как налетел ветер. Точнее, шквал. Он обрушился на баркентину с силой, сравнимой разве что с силой слона, наступающего на муравья. И началось...

Прежние проблемы были забыты, все старались спасти свою шкуру, не думая о своих товарищах. Ветер сорвал шлюпку с правого борта, оставив команде только одну плюс офицерский баркас. Шлюпка могла вместить всего восемнадцать человек, да и то в случае, если не брать ничего из припасов. Собственно, в тот момент никто о припасах и не думал. Кроме Моргана. Он попытался втащить в баркас хоть пару бочонков солонины и воды, но безуспешно. Баркас вместимостью всего в десять человек уже влезли двенадцать - вместе с офицерами. При этом велась борьба за место в спасительной лодке. Матросы сбрасывали друг друга в воду, офицеры пытались сохранить чувство собственного достоинства, но его у них хватило ненадолго. Когда стало ясно, что шквал разнесет судно в щепки, пошли в ход ножи...

Капитан Патрик ван Ходендорф наблюдал за этой вакханалией с полуюта, скрестив на груди руки. Потом он молча перешел на нос, поднял голову к небу и, не меняя позы, замер. И что было самым удивительным - хлеставшие по палубе волны как бы обходили стороной молодого капитана. Ни одна не коснулась его подошв, ни одна не сделала попытки сбросить его в море. Безумствующие остатки его команды, наконец, отчалили от борта на двух утлых суденышках. Что с ними происходило дальше – он уже не видел. Да и не хотел видеть. Они получили то, что заслужили...

...Ветер свистел в ушах Патрика, ломал мачты и корпус корабля. Капитан закрыл глаза и прочел последнюю молитву...

...Патрик открыл глаза. Он все так же стоял на носу своего теперь уже разбитого судна. Вокруг сияла гладь океана в лучах восходящего солнца. Патрик взглянул вокруг, надеясь увидеть хотя бы одну шлюпку, но только гладь воды окружала его. Он оглянулся. Ют почти не пострадал, и все, что хранилось там, очевидно, тоже. Капитан тяжело вздохнул. Ему предстояло многое сделать, прежде чем волны вынесут его к какому-нибудь берегу...

08.11.02 - 02.12.02