Их звали Гомес

- Алло, Том, дружище, приезжай скорее!

Голос Тахакиро в трубке был взволнованный и задыхающийся. Он мог звонить только по одному поводу, поэтому нужно было поторопиться, если мне была дорога его жизнь. А мне его жизнь была очень дорога.

- Да, как всегда, ты меня понимаешь. В гостинице (назвал адрес), номер 409, возьми с собой всё что нужно...

Голос в трубке понемногу слабел, а я уже мчался к машине, захватив по дороге саквояж, предназначенный специально для таких случаев. Ну если, например, твой знакомый главарь якудзы сделал себе харакири.

Мой «Чероки» мчался по пустынной улице, мой шофёр Гомес показывал чудеса водительской лихости, а в моём доме со стола свисала телефонная трубка, издающая хриплые прерывающиеся звуки, ничего общего со знакомым мне голосом Тахакиро не имеющие:

- Я не понимаю, Том, как ты мог пойти на это...Лучше бы ты прирезал своего Гомеса прямо на операционном столе, было бы лучше и тебе и мне. Знаю, ты много раз ему предлагал изменить его мерзкую внешность, не знаю только, за что он тебе так приглянулся...

Трубка закашлялась, немного помолчала, и продолжила свой монолог в никуда:

- Ещё в то время, когда он служил шофёром у меня, начинающего якудзы, он мне сразу не понравился. Страшная рожа, бешеный взгляд, того и гляди ножом пырнёт. А больше всего не нравился мне его чёрт на спине. Ну есть же нормальные красивые татуировки – драконы, воины, храмы, пусть даже женщины, мечи, великие фразы, выполненные искусными иероглифами, - всё это несёт в себе истинную красоту, имеет своё значение и помогает глубже выразить хозяину татуировки свой внутренний мир. Но если у тебя на спине чёрт, это значит только то, что ты сам и есть демон, и душа у тебя чертячья…

Трубка от негодования даже начала раскачиваться в пустой комнате, со свистом рассекая воздух:

- Я хоть и запретил Гомесу сидеть за рулём без пиджака или рубахи, но всё равно мне постоянно мерещилось что на плече у него сидит этот самый чёрт и нагло ухмыляется. Но, на самом деле ухмылялся-то сам Гомес, поэтому и получал от меня по нескольку раз в день ножнами от меча по хребту. И каждый раз, наказывая его за различные провинности, совершать которые, а затем ухмыляться, он был настоящий мастак, я видел, как в его бешеных глазах накапливается животная ненависть.
А тут как раз подвернулся ты, молодой доктор, богатый, спокойный и уравновешенный. Гомес тебе сразу понравился, опять же повторюсь, совсем непонятно чем, а ему и деваться уже было некуда. Ещё пару дней и мой меч вышиб бы из него последний дух.
Каково же было моё удивление, когда вместо денег, нового дома или последней модели «Шевроле» за удачно проведенную операцию, ты попросил у перспективного якудзы отдать тебе своего шофёра.
Веселый получился треугольник…

Трубка, казалось бы замершая на месте, закашлялась и снова начала раскачиваться, постепенно увеличивая амплитуду.

- ...Шофёр, который как собака предан своему новому хозяину, но до смерти ненавидящий прежнего, и два лучших друга, один из которых, доктор, непонятно почему держит у себя этого ублюдка, а другой, японец, даже ночью бывает просыпается и хватается за катану, только вспомнив его мерзкую рожу.

Провод, до этого равномерно раскачивающийся, начал дрожать мелкой дрожью.

- И ведь правильно я чувствовал, что не доведет до добра этот наш треугольник. Я не виню тебя, Том, наверняка ты не мог предвидеть все последствия этой чёртовой операции. Мне нужно было просто почаще навещать тебя, быть в курсе всех ваших с Гомесом дел...Ведь не зря говорится у нас в Японии: «Навещай друга часто, а врага – в два раза чаще!». Если бы я заезжал к тебе хотя бы раз в месяц, тогда бы своими глазами увидел, что вы с Гомесом придумали на свою голову.

Трубка замолчала, успокаиваясь. Её качание замедлилось, почти прекратилось. Но при первых словах Тахакиро, движение снова возобновилось. Но уже плавнее, описывая постепенно увеличивающуюся окружность.

- А как всё многообещающе начиналось... Её звали Лаура, её глаза были чёрными как чернильная сажа, кожа её была белой как снег на вершине Окаямы, а от её голоcа все мои шрамы начинали ныть и угрожать выпустить через себя наружу моё влюблённое сердце. Два месяца я не осмеливался заговорить с ней, настолько она казалась недоступной. И ещё месяц я только лишь разговаривал с ней, любовался ей, забывая о своих делах, забывая дарить подарки, забывая даже дышать временами. Но, даже не дыша, я мог понять, что она – моя судьба, моя жизнь, моя душа, и без нее я уже не могу представить даже мгновение своей жизни...

Круги, рисуемые трубкой, становились всё больше, образуя скорее спираль:

- Я уже было подумал, что Бог простил мне проигранную в кости Иосуки, и, послал мне, наконец, знак о том, что своими страданиями и молитвами я заслужил немного радости ещё при этой жизни. Немного – это, конечно, скромно сказано. Да я был счастлив так, будто узнал, что в следующей жизни буду Императором Японии!
И вот, вчера, свершилось чудо! Она согласилась остаться на ночь в моём доме!...

Спираль сбилась, движения стали хаотичными, мембрана всхлипывая задрожала:

- Ночь была прекрасна, Лаура обворожительна, а молодая Луна не давала нам уснуть. Наутро голова моя была полна самых приятных мыслей, тело было лишено всяческих сил, которых осталось лишь на то, чтобы привстать и поцеловать это нежное плечико, такое аппетитное в утренних лучах...
 Когда же я в поцелуе открыл глаза, то увидел, что целую чёрта! Того самого, с мерзкого Гомесовского плеча, в его синие коряво вытутаированные губы! У неё на плече был чёрт, со знакомой мне ухмылкой!!! За доли секунды я всё вспомнил, - и как ты, Том, обещал сделать Гомесу операцию, и как Гомес ненавидел меня, и что только Гомес знал мою слабость в отношениях с женщинами. Но то, что операция будет ещё и по смене пола, я себе даже в страшном сне не мог представить....
Как в бреду я схватил катану и прислонил её лезвие к горлу проснувшейся, но ещё не успевшей испугаться женщины. Да и женщины ли? Только и смог спросить её:

- Гомес, ты?

Та молча кивнула, бесстыже смотря мне в глаза.

Лезвие вошло прямо в сердце – дело доли секунды. Смотреть на тело, вызывавшее во мне столько противоречивых эмоций я не мог, поэтому плюнул, пошёл во двор, и приготовился к ритуалу очищения...

Внезапно из трубки раздались короткие гудки, видимо на станции отключили слишком долгое соединение.

***

Мой «Чероки» всё ещё мчался по пустынной улице, мой шофёр Гомес показывал чудеса водительской лихости, в моём доме со стола свисала телефонная трубка, издающая хриплые короткие гудки, а в салоне уже звонил радиотелефон.

Включив громкую связь, и услышав тяжёлое дыхание Тахакиро, я прокричал во весь голос:

- Дружище, потрепи ещё немного!!! Я уже рядом!!! Держись!!!

На что успокаивающим тоном услышал:

- Я то держусь, но вызови лучше полицию. Я убил Гомеса!...

Визг тормозов заглушил окончание фразы, Гомес, от неожиданности сильно крутанувший руль, пытался выровнять машину, а я потирал набитую на лбу шишку.
Чого только не взбредет в голову японцу после очищающего харакири.

А тем временем убитый Гомес довольно мягко остановил «Чероки» около дома Тахакиро. Мы вышли из машины и прошли во двор, прямо к телу моего истекающего кровью друга. Услышав шаги, Тахакиро всё-же нашёл в себе силы поднять голову и посмотреть на нас помутневишими глазами.

 Но, увидев Гомеса, умирающий зарычал, затем перешел на крик и попятился назад, медленно отползая и размахивая мечом перед собой:

- Не-е-е-ет!!! Прочь от меня!!! Я тебя убил!!!

Махнув Гомесу, чтобы он убрался куда подальше, я принялся оказывать первую помощь Тахакиро. Непонятно, отчего это он такой возбуждённый, когда с его потерей крови нужно лежать себе без движения и молиться всем богам, находящимся поблизости. Хотя, на грани жизни и смерти могут и ещё не такие монстры как Гомес привидиться, а ещё и пострашнее. Ну, судя по ране, Тахакиро жить будет, ничего страшного, но за его разум я опасаюсь.

Тут из дома, куда пять минут назад ушёл мой шофёр послышался крик:

- Госпожа Лаура!!! Он убил её!!!

Что же это за утро такое, все кричат что кого-то убили, но при этом пока ещё никто не умер.
Из дома вышел Гомес, неся в вытянутых руках окровавленный бумажник:

- Хозяин, смотрите, он сказал что убил Гомеса, а убитую женщину в доме зовут Лаура Гомес! Вы её знаете, она бывала у нас на операциях....

Я одёрнул его:

- Конечно, я знаю мисс Гомес, но какое отношение она имеет к Тахакиро и зачем ему было её убивать?

Гомес совсем размяк:

- Это я виноват, хозяин.

- Это и так понятно, что ты всегда во всём виноват. Оказывается это не тебя убили, а ты её убил? – мой мозг уже отказывался что-либо понимать.

- Нет, - начал пытаться мне объяснять Гомес, - я как-то разговорился с ней в приёмной и узнал, что она встречается с Тахакиро. Мисс Лаура возмущалась, что он не предпринимает решительных шагов в отношении неё, только слушает всё, что она говорит, улыбается и шепчет чего-то по-японски. Даже за руку взять боится. Я и посоветовал ей в шутку сделать на плече татуировку – Чёрта – Завлекателя. Мол, Тахакиро нравятся такие татуировки, да и сделанный мастером-шаманом, рисунок на теле придаёт любовной силы и мужчинам, и женщинам. Дал ей адрес шамана, показал свою татуировку, она и поверила. А мне так хотелось насолить Тахакиро...

- Балбес! - только и смог вымолвить я.

Приехала скорая, полиция, объяснять всё пришлось ещё несколько раз. Скорая увезла Тахакиро и Лауру, а полиция увезла Гомеса, который непонятно с чего решил молчать как рыба. Наверное всё-таки рожа его не понравилась, хотя я, как мог, пытался объяснить, что мой шофёр здесь вроде как и ни при чём.

Разобрались, конечно, через некоторое время и отпустили его без взыскания. Тахакиро выздоровел довольно быстро и улетел в Японию скрываться от правосудия, заодно залечивая любовные раны.

А Лаура Гомес ещё прожила в больнице часа два, видно были сомнения в душе самурая, вот и дрогнула рука. Ведь не всесильна же пластическая хирургия и сделать из ужасного мистера Гомес неотразимую мисс Гомес может только в сказке получиться. Или в кино.

Ну а вывод можно сделать из этой истории один – это то, что если твоя фамилия Гомес, то в наше время, будь ты мужчина или женщина, тебе ничего хорошего в жизни ожидать не приходится.