Апофеоз синего будильника

Александр Татульченков
Андрей Павлухин

АПОФЕОЗ СИНЕГО БУДИЛЬНИКА

 
Тумбочка-убийца

Город вторую неделю жил в страхе. Ночные улицы опустели, даже бом-жи закапывались поглубже в отбросы и баррикадировались на чердаках. Наркоман, что обитал в трехэтажном деревянном доме по улице Луначарско-го, каждый вечер перебирался в другую комнату. «Зло грядет», - любил по-вторять он. Но зло можно обмануть – если ширяться в разных местах и не за-бывать помолиться, взяв в руки машинку.
Однажды двери подъезда распахнулись, и в древесную тишину со скри-пом внедрились шаги.
Шаги принадлежали студентам Олегу и Никифору, которые решили вы-пить, но не знали где. Дом подвернулся случайно – бывшая коммуналка, бывшая фабрика по пошиву кожаных ремней. Правда, о его славном истори-ческом прошлом студенты не догадывались. Олег нес бутылку водки «СССР» и пакетик с чипсами «Хрустец». Никифор – литр пива «Крыница» и крабовые палочки. Не забыли студенты и граненый малиновский стакан.
Заслышав шаги, наркоман что-то нечленораздельно промычал и укрылся куском картона.
Олег шагнул в пролом на третьем этаже и осмотрелся.
Пол из неструганых досок, всюду валяются тряпки, поролон, обрезки кожи. У окна – верстак. Там же – одинокая табуреточка.
- Я сейчас, - сказал Никифор. Оставив пиво и крабовые палочки на вер-стаке, он удалился.
Пожав плечами, Олег принялся за открытие «СССР».
Спустя мгновение вернулся Никифор. Он приволок жестяную выварку с облезшей коричневой эмалью, перевернул ее и сел. Олег протянул другу ста-кан и пиво. Никифор выпил. Потянулся за чипсами.
Смеркалось.
- Сколько там? – спросил Никифор.
Олег отставил «Крыницу».
- Без пяти десять.
Студентов выгнали из общаги, поэтому спешить им было некуда.
- Вахта скоро закроется.
- А тебе-то что?
Покатили по второй.
Никифор угрюмо жевал «Хрустец». На небо вывалилась луна. Когда Олег отвернулся от окна, ее лик заслонила крылатая демоническая фигура.
- Вон Грипперс-Трипперс полетел, - сказал Никифор.
- Фигня.
- И про Тумбочку-убийцу – фигня?
Олег пожал плечами.
- Не слышал.
- Тогда слушай, - растягивая удовольствие, Никифор наливал грамм по двадцать, не больше. – Жила-была Тумбочка. И родились у нее три тумбоче-нятки. Непослушные, как и все дети. Лезли куда попало, и лязгали дверцами. «Не лязгайте дверцами», - говорила им мать. Но нет. Все бесполезно. Тогда Тумбочка разожгла печь, порубила тумбоченяток на дрова и предала огню. Остались лишь болтики и гвозди. Фурнитура, одним словом. С тех пор Тум-бочка-убийца бродит по миру, ловит непослушных детей. И уничтожает.
- За мебель, - Олег осушил стакан. Запил пивом.
- Я слышал – она в городе, - Никифор поежился. Июнь выдался жарким, но от заоконных ландшафтов повеяло моргом.
- Не моргом, - поправил Олег. – Крематорием.
- Да, крематорий, - согласился Никифор. – Маленькая девочка со взгля-дом волчицы, я тоже когда-то был самоубийцей…
- Я тоже лежал в окровавленной ванной, - прошептал за стеной нарко-ман. – И молча вкушал дым марихуаны.
Далеко внизу скрипнула чья-то незапертая шуфлядка. Легла на асфальт квадратная тень.
Тумбочка-убийца шла к детям.


 Хлеб – всему голова


Ночь. Полнолуние. Пятница 13. На 13-м километре дороги на райцентр от деревни Полуночное Гнездилово стоял убыточный до безобразия хлебоза-вод №13 имени XIII съезда КПСС. Над центральным входом гордо возвыша-лась табличка – «Хлеб - всему голова». Завод располагался на месте древней природной аномалии. Повисшую в небе тишину прохладной ночи взорвал тринадцатисекундный раскат грома. Сверкнула молния. Молния, природная аномалия и проклятье старого мага, некогда проезжавшего эти места, сли-лись в неком трансцендентном единстве. Образовался огромный специфиче-ский фильтр. Прошедший сквозь него разряд материализовал фразу на таб-личке. Финалом сего взаимодействия явился модернизированный Колобок из небезызвестной сказки.
Существо получилось злобное, но интересное. У новорожденного Ко-лобка сильно резались зубки, от чего он истошно плакал, неумело наполняя воздух нецензурной бранью. На поднятый крик, чувствуя запах свежего тес-та, с соседнего сельского кладбища прибежала старая потрёпанная жизнью дворняга. Завидев Колобка, псина ринулась во весь апорт, брызгая слюной по сторонам.
В свете ночного ужаса белой саблей сверкнули собачьи зубы. Колобок внезапно захлебнулся своим криком. Он почувствовал, как инородное тело пронзило его плоть. От страха Колобок зачерствел. Однако это не остановило голодную тварь. Лишь когда Колобок был окроплён доброй порцией собст-венной крови с характерным уксусным запахом, она отпряла. Колобок лежал, глядя мутными глазами в тёмное небо. Его первое свидание с жизнью было неудачным. Колобок закрыл глаза и увидел яркий свет, доносящийся откуда-то сверху. Он услышал пенье ангелов. «Последнее слово техники», - подумал Колобок, наслаждаясь стереомелодией в системе DOLBY. Вдруг один из ан-гелов подлетел к нему и отчётливо сказал: «Разряд. Ещё разряд».
Колобок пришёл в себя. Вокруг суетились люди в белых халатах. «Не-обходимо сделать сорок уколов от бешенства в живот, - сказал врач, - только где он у него?». Молодая медсестра склонилась над Колобком, пытаясь уко-лоть ему снотворное. Почувствовав боль от проникающей в него иголки, Ко-лобок рванулся из последних сил к слегка приоткрытой двери. В этом мире он больше никому не доверял. Колобок пронёсся по коридору, как новенький ротейро – бешенство давало о себе знать. Пробежав в беспамятстве по кори-дорам, Колобок очутился на ночной улице. В тусклом свете уличного фонаря он заметил на себе бирку о поступлении в больницу, где в графе «имя» было указано Б… Б… Х… Б…. Колобок смог различить лишь заглавные буквы, поскольку изображение плыло перед глазами. Колобок вдруг вновь почувст-вовал, как ноют режущиеся зубы, да и Бэ-Бэ-Хэ-Бэ никак не выходило из го-ловы.
Обозлённый на весь мир в целом и собак с людьми в белых халатах в частности ББХБ катился по грязным улицам захолустного райцентра. В голо-ву ему приходили зловещие идеи создания банды и мирового господства. Вдруг откуда-то из-за угла появилась старая раздолбанная колымага, из рас-пахнутых окон которой плевками из динамика китайского магнитофона до-носилось: «Кто ты? Кто ты? Кто ты?». «Yo», - подумал Колобок и хотел было исполнить пару элементов в стиле брейк-данс, но фундаментальность фило-софского вопроса поразила его до глубины души. «Кто я? - подумал ББХБ,- что я сделал в свои годы для хип-хопа - вторично». Что же значит ББХБ? И вдруг на Колобка снизошло откровение – ББХБ ничто иное, как бешенная бойцовская хлебобулка.
 «ВНИМАНИЕ. РОЗЫСК!» бросилось в глаза. ББХБ подкатился по-ближе к кричащей надписи. Разыскивается опасный преступник по кличке Мойдодыр. «Такие люди нам нужны»,- подумал ББХБ. Но на таких сложно выйти. Скорее всего, они сами выйдут на тебя, если посчитают необходи-мым. В таких случаях нужно сделать что-нибудь безбашенно-отвязное или капитально-отмороженное. Но коварный план всемирного порабощения ни-как не приходил в голову юному шизоидному гению с экстремистскими на-клонностями.


Беспокойное сердце

В три часа дня из деревни Полуночное Гнездилово выехал красный «Запорожец». Он двигался по разбитому, давно не ремонтированному шоссе в направлении райцентра N. Крыша у «Запорожца» отсутствовала, ибо на-родный очумелец Панкрат, тракторист по призванию, онанист от Бога, пре-вратил своего четырехколесного товарища в кабриолет. Спидометр неизмен-но показывал цифру «30». По правую руку от Панкрата сидела его сестра Зо-ся Мудакова (фамилия изменена в лучшую сторону), доярка-ударница из колхоза «Лингам Ильича». Странники имели твердое намерение прибыть в N к вечеру, а утром следующего дня посетить тамошний рынок. Панкрат давно откладывал деньги на спортивные штаны и кеды, Зося лелеяла мечту о ки-тайской зубной помаде и тенях для ушей. Оба пребывали в хорошем на-строении и вели неприхотливый диалог:
- Ходила вчера в клуб? – Спросил Панкрат, закуривая. Непередаваемый аромат «примы» сносило ветром.
- Угу, - буркнула Зося, опохмеляясь «Речицким».
- Дятликовские прикатили, - продолжил Панкрат. – Ну, мы их и…того. Никодиму носяру расквасили. Прикинь?
- Это тому, что с Катькой Евтуховой?
- Ну.
- Правильно.
Деревня Дятлик располагалась в шести километрах к югу от Гнездило-ва, и между двумя населенными пунктами шла извечная, непримиримая вра-жда. Чаще всего она выражалась в драках под стенами клуба. Своего куль-турного центра Дятлик не имел – старое здание обветшало, потолок прова-лился, окна заросли мхом. Это служило поводом для насмешек со стороны Панкрата и его соратников.
- Степан как вчера напился. – Зося укоризненно покачала головой.
- Да, знаю. Он Степаниду отмудохал по первое число.
- И как она терпит?
- Ужас.
Панкрат снял кепку и вытер пот со лба. Солнце светило безжалостно, без скидки на отходняк. Панкрат был крепким, давно не мытым парнем, с уз-ловатыми и крючковатыми руками. Зося, в противоположность ему – упи-танная, румяная, о таких говорят: «пятый размер». «Тебя саму доить надо», - добродушно шутили деревенские мужики, пуская ее по кругу на сеновале.
Резкий гудок заставил обоих дернуться.
Их нагоняла машина «скорой помощи» с черными крестами на бортах. До слуха донеслась полузабытая мелодия:

 …Сердце, как хорошо, что ты такое.
 Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить.

Панкрат утопил педаль газа.
«Скорая помощь» рванулась следом, толкнула «Запорожец» в задний бампер.
- Сука. – Сказал Панкрат.
Зося облилась пивом.
- Вот, урод.
«Скорая» атаковала опять. Удар швырнул Панкрата на руль. Он попро-бовал разглядеть в зеркальце заднего вида, кто сидит на месте водителя и не смог. Лобовое стекло было матово-непроницаемым.
Зося взвизгнула.
Панкрат прижал «Запорожец» к обочине, пропуская гребаный ката-фалк, затормозил. Машина с гулом промчалась мимо. Деревенцы перевели дух.
- Рожают, а нам расхлебывать, - сказал Панкрат.
- Не всех дурных война побила.
- Тише едешь – дальше будешь.
- Век живи – век учись.
«Скорая» сжалась в точку на горизонте и постепенно исчезла.
- Поехали? – Спросил Панкрат.
- Ну.
«Запорожец» тронулся.
Через несколько минут они вновь увидели черную «помощь». Водитель что-то сбрасывал в трубу колодца.
Панкрат остановился.
- Опять этот.
Зося шмыгнула носом – у нее начинался насморк. Шофер хлопнул дверцей, и катафалк умчался в светлую даль.
- Посмотрим, - предложила Зося.
- Нет. Ты что, фильмов в жанре хоррор не видела? Там трупы. Или вра-та в ад.
Зося решила не спорить.

Катарсис


Тем временем Мойдодыр, ведомый идеями Карлоса Кастанеды, гото-вился открыть людям глаза на истинное обличие мира, попутно убивая не-верных. Мойдодыр был выпускником БГТУ по специальности электрохимия. Он специализировался на очистке стоковых вод. Он слышал историю о том, как сточные воды случайно попали в городской водопровод. И однажды, во время очередного прозрения он решил сделать эту случайность закономер-ностью. В такое состояние Мойдодыр входил каждый день посредством ис-пития специального зелья. Рецепт радикальной панацеи от затуманенного ра-зума он разработал сам. Не зря же он, будучи студентом, поправлял на лек-ции доцентов в области физической и коллоидной химии. Технология, разра-ботанная вундеркиндом-ботаном, была проста как всё гениальное: FAIRY и COMET gel смешивались в соотношении 2:1 в специальном агрегате, напо-минающем самогонный аппарат. Конденсировавшийся пар на выходе из этой адской машины и был тем самым ноу-хау эликсиром. Эта ядерная смесь освобождает разум от предрассудков цивилизации, распахивает глаза на ок-ружающую матрицу и открывает в тебе все чакры для принятия космической энергии. Мойдодыр решил спустить свой волшебный чудо-напиток в систему городского водоснабжения. Только где взять столько исходных компонен-тов? Ответ ясен – украсть на складе фирмы «Чистюля», расположенном не-подалёку. Только одному было не справиться. Нужен отряд искренне веря-щих в твою харизму подростков с лицами, не обезображенными высшим об-разованием. Путь к заветной цели был ясен.
С утра Мойдодыр начал свой извилистый путь к Олимпу. Он ходил по своему кварталу, мечась от столба к стенке, расклеивая объявления, распеча-танные на печатной машинке, подаренной дедом. Объявление гласило: «Стань на путь истинный, предай свои проблемы истинному пророку. Стань адвентистом тринадцатого пришествия Иеговы».
Оставалось лишь ждать знамения. И он ждал, не забывая возносить мо-литвы и соблюдать пост, как учил его духовный наставник - панк Федот. Питаться во время поста можно было лишь шашлыками из крыс, поджарен-ными на тосоле. Пробило 6 часов. Время трапезы. Мойдодыр принялся пре-творять в жизнь своё очередное кулинарное произведение. На запах свежего жареного мяса из расположенной неподалёку закусочной «Гурман» прибе-жала посудомойка Люся, напоминавшая всеми складками на теле капитана сборной Японии по сумо Ясука Жирновата. Завидев Люсю, Мойдодыр пус-тил в ход всё своё красноречие, донося до неё идеологическую пропаганду. Только Люся, захлёбывающаяся слюной, фильтровала всю фундаменталь-ность фраз начинающего лидера своим голодным желудком. Те обрывки ин-формации, что доходили до её ветреной головы, рождали сумбур и неразбе-риху. «Совсем одурманили рассудок, демоны», - подумал Мойдодыр, - ниче-го, я спасу тебя и твою душу». Смеркалось.
«Сейчас я устрою тебе Вилларибо и Виллабаджо»,- потирая руки, ска-зал Мойдодыр. Раздался всплеск. Это Мойдодыр купал Люсю в чане с FAIRY. Люся хихикала, растворяясь в галлюцинациях, внедрившихся в её рассудок через желудок посредством специфического блюда. Ожидаемого эффекта не происходило. Мойдодыр решил окунуть это порождение зла по-глубже и подержать подольше. Тихо забрезжили лучики рассвета. От ско-вавшей тело дремоты очнулся Мойдодыр.
- Что я делаю над этим котелком? Небось, опять ходил во сне. Одно рас-стройство, да и мерзость всякая снилась. Посудомойки, Вилларибо, Вилла-баджо. Не люблю конкурентов.


 
Ученье – свет

Колобок гонимый, словно ветром, раздумьями о бытии всего сущего, пропитанными идеями классовой борьбы колесил по ночным улицам. И тут внимание ББХБ привлекло, будоражащее сознание высказывание, доносив-шееся из телевизора, мелькавшего голубым экраном за стеклянной пеленой улыбающейся красноречивыми лозунгами каждому прохожему витрины: «В эфире ток-шоу «Проблема». Тема сегодняшней передачи – «Друг ли клон че-ловеку?»». Заворожённый Колобок жадно пожирал светящимися маниакаль-ными настроениями глазами весь предложенный в передаче видео материал. «Бедные клоны, - думал ББХБ, - сироты – ни мамы, ни папы».
Ни смотря на свои знаменитые беседы «а-ля Сократ» в подворотнях пропахших запахом тления и мочи бомжей и бездомных собак, Колобок смутно представлял, что весь окружающий нас мир – Матрица, и вряд ли смог бы описать строение гиперкуба. «Ученье – свет», - выдали до боли зна-комый вердикт закрученные до нельзя извилины серого вещества ББХБ. Ре-шено – сегодня ликбез. Борьба с алкоголизмом и табакокурением отлажива-ется на завтра. Удручённый раздумьями Колобок направился в кладезь муд-рости – библиотеку.
Вскоре ББХБ стоял у дверей старой обшарпанной, терявшейся в тени евроремонта соседних магазинов, библиотеки. Колобок незамедлительно просочился внутрь. Старый почти слепой и глуховатый библиотекарь не за-метил присутствия в своей скромной обители кулинарного шедевра, жажду-щего не хлеба и зрелищ или безопасного секса с неограниченным бесплат-ным доступом в Интернет, а всего лишь знаний. ББХБ сновал между старых прогнивших книжных полок, годившихся в дедушки самому библиотекарю, в поисках подходящей литературы. В полумраке редко посещаемой комнаты, освещаемой из последних сил 60-ти ваттной лампочкой, Колобок случайно задел один из стеллажей. Что-то больно ударило сверху. Оказалось - это кни-га со сказками упала с верхней полки. Впечатлённый весом и твёрдостью гранита знаний, ББХБ ещё долго не мог придти в себя. После своеобразного просвещения, оставшегося в памяти синяком на затылке и вошедшего в ис-торию библиотеки отборным трехэтажным матом, Колобок стал листать жёлтые страницы своего обидчика. Леденящий душу ужас пробежал мураш-ками по всему телу – перед глазами ББХБ с надменной наглостью красова-лась надпись «Колобок». «О, Боже я – клон», - дрожащими губами прошеп-тал ББХБ.
Слёзы закрывали глаза, мысли о суициде терзали сознанье, а образ мы-ла и верёвки никак не выходил из «головы». «Пойду повешусь, - подумал Колобок, - только как осуществить эту нехитрую манипуляцию с моей-то конституцией тела?». Что за жизнь – даже умереть спокойно не дадут. В припадке меланхолии и безразличия к жизни ББХБ произвёл на свет своё первое лирическое произведение, поражающее глубиной философской мыс-ли:

 Набор
Курок уже давно на взводе,
Распахнуто настежь окно,
Бутылка яда на комоде.
Ну, что мне выбрать суждено?
В розетке тихо ток течёт,
Кругом болезни, взрывы.
Да, что сгорит, то не сгниёт.
Такие перспективы.
Скрип стула, мыло, верёвка
Или система харакири.
Чтоб жизни лишиться, нужна ли сноровка,
Ведь столько помощников в мире.
На отдых съездить в Чернобыль
Иль подхватить что-нибудь атипичное,
Или зарин мне взять на пробу,
А старость дело привычное.
Да, разнообразен у смерти набор.
Здесь методов двести иль триста,
Но жизнь у них выигрывает спор.
Она лучший способ самоубийства.


«Во мне чуть не погиб поэт», - с усмешкой подумал ББХБ. Восприяв-ший духом Колобок молча покинул библиотеку и поплёлся к своему времен-ному месту жительства. Его путь лежал через подземный переход к станции метрополитена. Молча двигаясь с потоком не обращающей внимания на его внутренне смятение толпы, ББХБ заметил бомжа с табличкой: «Подайте Христа ради. Я инвалид. У меня нет ног». Бомж что-то неистово бурчал себе под нос, не переставая креститься всеми возможными способами, слева на-право и справа налево. «У меня ведь тоже нет ни рук, ни ног, - подумал ББХБ, - может, и мне подадут на растишку от «Данон»? Только где взять табличку с такой надписью? Тревожный вопрос уже почти занял всю опера-тивную память Колобка, как вдруг до его ушей донёсся отчаянный вопль уносимой куда-то Тумбочкой-убийцей непослушной девочки.
- Ничего, ничего Чип и Дейл спешат на помощь. Хотя, разве можно по-ложиться на двух бурундуков из страны загнивающего капитализма?


Былое

Бродяга-ветер завывал на раздолье гнездиловского кладбища, поскри-пывая деревянными крестами в пятничном сумраке. Единственной живой душой в этом месте ночных шабашей и точке лишенья девственности подвы-пивших подростков была старая дворняга. Хвоста у неё не было, правый бок был ошпарен, левый глаз выбили дети, когда играли с ней в доктора, откли-калась на кличку Везучая. Матерью Везучей была потомственная овчарка. Отца ей мать не назвала, потому что не имела дурной привычки спрашивать имени у первого встречного. Мать говорила Везучей, что она (Везучая) плод минутной слабости длящейся у неё всю жизнь. Вся жизнь Везучей была рек-ламой безопасного секса. Её последние хозяева Степан и Степанида выгнали бедную псину за её ночные завывания в духе Утёсова, навевающие оторопь и мысли о присутствии неподалёку Грипперса-Трипперса.
Нынешний хозяин – кладбищенский смотритель Фрол, был набожным духовным чадом, фанатеющим от Оззи Озборна и Мерлина Менсона. Он час-то подкармливал косточками Везучую, наставлял её на путь истинный то и дело высказывая свою концептуальную оценку по поводу последней моно-графии протоирея Иоанна Мейендорфа, посвящённой варлаамитско-паламитской полемике и написанной в эпоху окормления им русской диас-поры в Париже, глядя на неё сквозь призму фундаментальных устоев право-славной церкви. Растроганная речами не сложившегося пророка Везучая ложилась у его ног, забывая в пленящей святости слов о бурлящем от невос-требованности желудочном соке и коликах в кишечнике.
  Ночь. Полнолуние. Пятница 13. Везучая плелась в сторону заброшен-ного хлебозавода №13 имени XIII съезда КПСС, помня о предыдущем шаба-ше дятликовских ведьм-недоучек, когда они, выпив по три бутылки «на бра-та» местного хита сезона, вина «Весенний букет» и закусив одной ириской на двоих, решили принести Везучую в жертву своему всевышнему отцу, путём сожжения её на гранитном надгробном камне с надписью: «Любим. Помним. Скорбим». Везучая решила не повторять обидных ошибок прошлого, да и ошпаренный Никодимом бок под присмотром Катьки Евтуховой напоминал о досадной оплошности.
Желудок Везучей включил режим подсоса, кишки играли марш. Вдали раздался истошный крик, напоминающий высказывание новорожденным своего недовольства по поводу отличия окружающей среды от пятизвёздоч-ного отеля по системе всё включено и отсутствия кондиционера. В воздухе повис запах свежеиспечённого хлеба, с издёвкой уносимого прочь кладби-щенским ветром. Везучая помчалась рысью навстречу возможному счастью.
Спустя мгновенье взору Везучей предстала кричащая неопознанная субстанция, неумело наполнявшая воздух нецензурной бранью. «Это Чу-жой»,- осенило Везучую. «Лапы прочь от советской власти, иноземцы про-клятые, - с горящими патриотизмом глазами прокричала Везучая, - ну, вот он враг и дело наше правое». В груди, щемя сердце патриотическим моти-вом, торжественно играл гимн СССР. Вспоминая лихую молодость, как гру-дью на амбразуру не сложившаяся овчарка ринулась на мерзкого пришельца. Она с размаху вонзила во врага родины свои редкие гнилые зубы. Незнако-мая молодая плоть легко поддалась, отражаясь во рту незнакомым ароматом ORBIT WINTER FRESH. Внезапно добыча зачерствела, но Везучая решила держаться насмерть. Однако, почуяв запах уксусной эссенции, она капитули-ровала и, скуля, рванулась прочь. Этот запах воскресил в памяти воспомина-ния о сексуальных домогательствах первого хозяина, пережитые в ранние го-ды жизни.
Везучая, заливаясь слезами от нахлынувших воспоминаний, неслась по ночной дороге.
Сзади показался Запорожец-кабриолет. Послышались знакомые голоса.
Везучая свернула в лес, укрываясь от погони, а может быть, просто уходя в партизаны.

Панк Федот

Директор хлебозавода №13 имени ХIII партсъезда КПСС был панком. В миру его звали Федотом Елистратовичем Лимоновым. Нигилистические и маргинальные наклонности проявились у него еще в раннем детстве, когда маленький Федот медитативно трогал руками какашки. При этом он не делал различия между собственными и инородными (зачастую – собачьими) фека-лиями. Познание юного натуралиста не знало границ. Довольно быстро он научился ряду полезных вещей: правильно забивать косяки, бить гопников намотанными на кулаки цепями, ставить ирокез при помощи хозяйственного мыла. Около года он играл на бас-гитаре в местной панк-группе «Суждение олигофрена». Ребята давали концерты в районе и даже выпустили свой аль-бом – тиражом в пятьдесят экземпляров. Время шло, парень вырос и был вы-нужден поступить в институт. Оттуда его пять раз пробовали выгнать – с пе-ременным успехом. Дважды он уходил в академический отпуск. И, наконец, получив диплом, распределился на родной хлебозавод, довольно быстро сде-лал карьеру. От мастера-пекаря до директора предприятия.
Но в душе он по-прежнему был панком Федотом, грязным последовате-лем Кобэйна. Внешне респектабельный гражданин Лимонов управлял произ-водственным процессом, договаривался с торговыми сетями о поставках хле-бобулок, путешествовал по цехам, проверяя качество теста. Существовал также иной Федот – завсегдатай квартирных концертов, подвалов и помоек, носитель вонючих носков, шипованых «гриндерсов», кожаной куртки-косухи и прочих атрибутов нелегкой панковской культуры.
По воскресеньям Федот устраивал акции сожжения. Закупал в райцентре партию пиратской аудиопродукции попсового содержания и вдохновенно погружал в пламя справедливости. Действо разворачивалось во дворе дирек-торского дома, отличалось зрелищностью и диким накалом страстей. Федот разводил на гранитных плитах костер и по очереди скармливал Красному Петуху признанные общественностью интеллектуальные шедевры «Руки вверх!», Алсу, Филиппа Киркорова и ДеЦла, Надежды Бабкиной и прочих миксеров-фасовщиков народного опиума. Подтягивались малочисленные, за-каленные в уличных боях братья по разуму, приносили ненавистные кассеты и диски, приобщаясь к обряду очищения. Мир светлел, и жизнь становилась легче.
Постепенно к рациону Красного Петуха прибавлялись новые ингредиен-ты: постеры, дешевые глянцевые журнальчики, афиши, сорванные с город-ских стен и заборов. Кто-то приносил водку, пиво, ганджу, круг посвящен-ных расширялся, обряд посещали сатанисты, кислотники, порой заглядывали на огонек заезжие «свядомыя» барды, говорили о Белостоке и дерьмовой жизни.
Однажды среди собравшихся Федот приметил странного типа. Он был схож с умывальником невероятно древней конструкции, и если бы Федот чи-тал в детстве сказки, а не баловался с какашками, то знал бы, что перед ним – Мойдодыр. Как занесло блюстителя чистоты в мерзкое панковское общество одному Будде известно, но он там был. Факт есть факт, как говаривал това-рищ Берия. Федот не особо удивился внешности собеседника. Будучи под кайфом, он проникся идеей родства с изнанкой вселенной и осознал, что его вновь обретенный друг – гость из параллельного слоя реальности. А, осознав, ощутил непреодолимое желание подарить Мойдодыру старую пишущую машинку и тем самым предоставить ему уникальную возможность воздейст-вовать на незрелые обывательские умы – посредством отпечатанных и рас-пространенных листовок.
Осень сменяла весну, а лето иногда колосилось зимой.
Крестьяне сажали яровые, косили кукурузу.
На хлебозаводе зрели ростки чуждых форм жизни…
Федот испытывал острое, хроническое раздвоение личности. Директор Лимонов не подозревал о своем втором «я», панк Федот не догадывался о хлебобулочной ипостаси и никак не мог взять в толк, откуда берутся деньги на пиво. Лимонов чувствовал, что кроме него в доме живет еще некто. Этот некто занимал комнату на втором этаже, с отдельным входом и открытой летней террасой. Дверь, ведущая в лимоновский сектор, была надежно зако-лочена. Федот думал, что комнату он снимает, но за какие средства – вот во-прос. Панк не работал, принципиально бунтуя против системы. Хозяина он никогда не видел. Таинственные потусторонние силы, как уже говорилось выше, снабжали его презренным металлом, едой и информацией, содержа-щейся в виде записок на листках, выдранных из ежедневника. Похоже, вла-делец имения – человек серьезный, деловой, решил Федот.
Очередная записка гласила: «Заплатить за газ».
Федот не пользовался газом. В его комнате стояла электрическая плитка, на которой он грел воду для «роллтонов» и жарил яичницу на чугунной, за-мызганной кетчупом сковороде. Несмотря на это, предписания владельца требовалось соблюдать.
Он нехотя натянул драные черные джинсы с увесистой цепью на поясе, черную же байку со знаком анархии, недельной давности носки и любимые «гриндерсы». Пошел в банк и заплатил по счетам (деньги, как всегда, лежали в тумбочке, которую Федот окрестил Вратами).
На обратном пути он приобрел с десяток попсовых дисков и один коро-бок спичек. К обряду следовало готовиться заранее.
Вечером следующего дня, помолившись Заратустре (молитва являлась, по сути, римейком «Отче наш»), Федот возжег погребальный огонь. К нему забрел растаман Джаджа, некогда медбрат Олег, подкинул в пламя кассету «Союз-24» с «лучшими и новыми хитами», протянул Федоту косяк:
- Воскурим, брат.
- Воскурим.
Джаджа носил традиционные дредды и цветастую вязаную шапочку, бриджи, выгоревшие на солнце (некогда зеленые) и майку с портретом ком-манданте.
- Вавилон наступает, - задумчиво молвил раста.
- Как всегда.
- Нет, - Джаджа помотал головой. – Не как всегда. Зло грядет, оно хочет захлестнуть нас. Вавилон шлет своих псов.
Федот затянулся.
- Ты слышал о собирателях душ?
Вопрос озадачил панка.
- Никогда.
- Нежить. Порождения тьмы. Они собирают, жнут слабые души и скла-дывают в древний священный сосуд. Глиняный, как правило, с печатью Тота. Когда сосуд наполнится, а вмещает он шестьсот шестьдесят шесть душ – распахнутся врата в Вавилон.
- И…что? – Федот затаил дыхание.
- Мир напитается злом.
Федот почесал небритую щеку.
- Ты смотрел когда-нибудь…сериал?
- Что? – Не догнал Федот.
- Сериал. Высшее проявление попсового зла, конгломерат тупой масс-культуры. Главное и самое убойное оружие Вавилона.
- Ах, вот ты о чем…
- Верно. Молодец, что догадался. Теперь представь, что все люди живут по мыльным законам. Словно ты на съемочной площадке в Бразилии. И нет спасения, лишь горстка избранных способна узреть кошмар.
Федот представил. И ужаснулся.
- Что нам делать, Джаджа?
Раста вытянул руку.
- Кто-то собирает души, Федот. Здесь, рядом с нами. Струится негатив-ная энергия. Грядет день…
- Что делать? – Отчаянно воззвал Федот.
- Вначале добьем, - Джаджа выпустил облачко дыма. – Затем решим. На-тура твоя двойственна, Федот, но ты движешься в правильном направлении.



Краеведение

В середине тринадцатого столетия славянские земли охватила волна междоусобиц. Летом 1242 года князь Владимир Отмороженный набрал дру-жину и покинул N, больше его никто не видел. В летописях, найденных ис-ториками в монастыре блаженного Кондрата Чумотворца, этот факт служит первым упоминанием о райцентре. Далее летописи надолго замолкают, до самой осени 1313-го, когда подробно описан случай проклятия некоторой местности. Доподлинно известно, что ныне здесь стоит и безуспешно функ-ционирует хлебозавод. Но так было не всегда. До революции тут находилась мануфактура, производящая шерстяные носки; с 1756 по 1813 годы – скот-ный двор помещика Дрючкина; а в 1313-м – публичный дом, именуемый в народе «греховное строение» (тут возникают сложности перевода на совре-менный язык словосочетания «блудна хата»). Дождливой осенью мимо тех мест проходил кудесник Мудрила Жмуровский, о котором сказано, что он чернокнижнижник, умеет гнать самогон из древесных стружек, и занимается «моровым ложескотством», некой извращенной разновидностью зоофилии. N-ское же заведение славилось разнообразием предоставляемых услуг, как не без удовольствия отмечает летописец. Мудрила, естественно, решил загля-нуть на огонек, где, согласно первоисточнику, потребовал мертвую козу. Оную ему предоставили, но умертвлять отказались. Тогда злой кудесник, ви-димо, в назидание, попросил книгу жалоб. Далее расследование уводит нас в городской архив, где хранится упомянутый документ – берестяная грамота с нарисованным кровью детородным органом – проклятием сих мест. Стереть его невозможно, равно как и уничтожить саму бересту. По легенде снять за-клятие может лишь…Дальше документ (церковная хроника N-ской епархии) заляпан кетчупом. Известно, что «блудна хата» вскоре была сожжена старо-обрядцами, на скотном дворе помещика Дрючкина часто дохли свиньи, а ма-нуфактуру в восемнадцатом году разнесли из крупнокалиберных пушек бе-логвардейцы, выбивая с укрепленных позиций комиссара Мудакова, прадеда Зоси, чья фамилия изменена в лучшую сторону. Что касается хлебозавода, то он пока держался, глобальных бедствий на его территории не происходило…
Кладбищенский сторож Фрол в свободное от ночных дел время серьезно занимался краеведческой деятельностью. Его заинтересовала личность Муд-рилы Жмуровского, он проследил родословную этого героического персона-жа и пришел к выводу, что является его потомком. Вот оно – подтверждение его теории о врожденной склонности к некромантии…
Немалый интерес представляет также история переименования местного колхоза, который в доперестроечные времена назывался «Левой ногой вож-дя». Бывший председатель колхоза, невинноубиенный Захар, проявил не-ожиданный интерес к исследованиям Фрола. Историческая правда попрана, понял Захар. Вот он, документально зафиксированный исконный символ его малой родины, мужское начало «инь», загнутый волосатый лингам.
Довольный председатель покинул кладбище и отрубившегося от обилия выпитого Фрола, чтобы заняться оформлением документов. Тут ему при-шлось столкнуться с определенными трудностями. Начальство Захар обма-нул, сказав, что лингам – это первобытный дух мудрости, чье капище якобы обнаружено в окрестностях Полуночного Гнездилова. Наши предки испокон веков поклонялись лингаму, увещевал Захар секретаря райкома, приносили ему жертвы, мастерили обереги-лингамы – еще в дохристианскую эпоху…
Секретарь нехотя согласился на переименование – отчасти, чтобы выйти из запоя, в который его втянул Захар по случаю дебатов.
Отправленная год спустя археологическая экспедиция не только ничего не откопала, но даже не вернулась, сгинув в окрестностях хлебозавода. След-ствие за отсутствием улик быстро закрыли.



Клубное движение

Субботний вечер в деревне Полуночное Гнездилово обычно начинался со злоупотреблений.
Степан пинком распахнул дверь бара «Грустные ягодички» и хозяйским взглядом осмотрел помещение. Несколько посетителей уныло поглощали ядерные жидкости, намешанные в Адском блендере. Посреди зала стоял бильярдный стол, вокруг коего расхаживали снаряженные киями Дормидонт и Евхим. Поскольку на столе вместо шаров были разложены закуска и вы-пивка, Степан решительно отказывался понимать смысл происходящего. Дормидонт, лаборант с фермы, был плюгавым приземистым старичком, от-менно разбирающимся в доильных аппаратах. В свободное время он сочинял поэмы, и вроде бы где-то публиковался…Евхим, напротив, был высок и ши-рокоплеч, никогда не брился, ходил в ушанке и валенках (даже летом), за па-зухой держал камень, а изо рта у него воняло луком. Часто сельчане видели Евхима с бензопилой «Дружба» режущим дрова очередной немощной ста-рушке, ибо Евхим – потомственный лесник, а лесники пьют много, а полу-чают не очень. С Дормидонтом его связывали давние дружеские отношения.
Обогнув стол, Степан направился к барной стойке. Сегодня работал Чан-га – афроамериканец, невесть как заброшенный в Гнездилово. Степан подоз-ревал, что Чанга шпион, но доказать этого не мог.
- Эй, ниггер! – Вежливо обратился Степан к шпиону. – В рот тебя и в ухо!
- Тебя также, - добродушно отозвался Чанга. – Мать твою, снежок.
- Имел я твою мамочку.
- А я тебя.
Традиционное приветствие.
- Как обычно? – Спросил Чанга.
- Да. Сэм с содовой. И не смешивай.
- Как скажешь.
В руках бармена замелькали стаканы. К стойке нетвердой походкой при-близился председатель колхоза «Лингам Ильича», сын покойного Захара За-хар.
- Здорово, Захар. Как удои?
- Нормально. – Захар устало прислонился к стойке. – Процесс доения ор-ганизован по европейскому стандарту, а это главное. Скоро уборочная, Сте-пан.
- Жито ядреное.
- Колхоз на тебя рассчитывает. Убрать зерно – стратегическая государ-ственная задача.
- Конечно, Захар.
- Смотри мне.
- Угу.
- То-то.
Председатель щелкнул пальцами, и бармен подал ему кружку пива. Вы-сокие думы одолевали государственного мужа. О плане по мясу, об иннова-ционных методах выращивания брюквы, о покосах и электродоильных аппа-ратах…С неприязнью он покосился на пьяного Дормидонта, чья смена начи-налась завтра в шесть утра.
- Говорят, с кукурузой неладно, - нарушил молчание Степан. Просто так, из вредности, чтобы нарушить молчание.
- А что? – насторожился председатель.
- Люди пропадают в кукурузе.
- Это там, где хлебозавод?
- Там.
- Проклятие. – Захар глубокомысленно хлебнул пива. – Места те прокля-ты, всякий знает.
- Мужики, - встрял Чанга. – слышали про движущийся умывальник?
- Чего? – Не догнал Степан.
- Люди видели, как от Лимонова выходил умывальник с печатной ма-шинкой.
- Умывальник умывальником, - буркнул Захар. – А Панкрат с Зоськой как поехали в город, так и нет их.
- Как нет? – Удивился Степан. На доярку Мудакову у него были сегодня определенные планы.
- А вот так, - отрезал Захар.
Двери бара распахнулись, впуская Степаниду. Просканировав простран-ство и безошибочно выбрав верное направление, она двинулась к барной стойке.
- Степан!
Случайно подвернувшийся Дормидонт получил буфером по носу. Где-то в глубине зала, в синем тумане, мелькнула фигура в кожаной куртке и с иро-кезом на голове…
Ни слова не говоря, Степан мощным левым хуком отправил жену в но-каут. Степанида рухнула на доски.
- Слонопотам херов, - сказал механизатор, дуя на костяшки пальцев. – Еще сэма.
Бармен поспешно выполнил заказ.
Из толпы вынырнул дилер, осенезатор Григорий. Предложил Степану пачку «Беломора». Механизатор расплатился и закурил. За стеной грохотала музыка, Верка Сердючка пела про горилку.
Оживали танцполы.


Вечная любовь

Фрол представлял собой своеобразный тип аристократии. Он был по-томственным некрофилом (в седьмом колене). Каждую пятницу 13 он выка-пывал из могилы свою безответную любовь, доярку Люсю из колхоза «Лин-гам Ильича» (Люся трагически погибла во время очередной битвы за урожай: её переехало комбайном, когда она мастурбировала во ржи). Используя древнее искусство некромантии, полученное в наследство от героических предков, Фрол реставрировал Люсю, собирая её из имеющихся в наличии ос-танков. После в тусклом свете луны он приступал к трепетному соитию. Но годы шли, и былая краса тленного тела всё больше погружалась в небытие. Недавняя любовь, обжигавшая разбитое сердце постепенно угасала, но по-стоянный зов плоти закрывал глаза на все люсины «недостатки». Любовь тлела. Фрол уже почти отчаялся найти себе новую музу для своих ночных серенад, ту самую, по которой он будет сохнуть до следующей пятницы 13.
Была середина недели. Ближе к полудню под моросящим дождём к скромной обители Фрола приблизилась похоронная процессия. Скорбящие, в лице трёх человек (не считая тех, кто нёс гроб) с ярким маргинальным про-шлым, трудным настоящим и плачевным будущим то и дело слёзно, хотя и слегка наигранно выкрикивали: «Люся, да на кого ж ты меня? Люся, да на кого ж ты нас?».
Фрол воспрял духом, услышав столь родное его хрупкому сердцу деви-чье имя. Подойдя к людям в фальшивом трауре, Фрол разузнал о рабе Божь-ей, безвременно покинувшей сей неказистый мир.
Усопшей оказалась посудомойка Люся из придорожной закусочной «Гурман», зверски утопленная каким-то маньяком в чане с FAIRY.
- Тёзка – это знамение, - сверкая адскими огоньками в глазах, подумал Фрол. – Скорее бы пятница.
Пятница 13. Фрол в предвкушении очередной оргии откапывал свою но-вую пассию. Возбуждение ласкающими душу потоками растекалось по всему телу. Трясущимися от нетерпения руками он извлёк «свежее» тело. Неми-нуемый коитус слил воедино организмы в ночной тишине. Фрол искусно, со знанием дела отточенными, виртуозными движениями проходил одну за од-ной позы из Кама Сутры. Едва Фрол со своей партнёршей по ночному без-образию достигли его любимой позиции «крылья бабочки», как мощный де-сятый оргазм страстной волной накатил на него. На пике сладострастия на Фрола снизошло откровение. Он увидел пророческое видение, озаряемое лу-чезарным светом: Грипперс-Трипперс, 666, синий будильник, финальные титры из какого-то бразильского сериала.
Фрол решил докопаться до глубинного смысла послания свыше. Он за-планировал посетить закусочную «Гурман». Ключ к разгадке, скорее всего, будет рядом.
Закончив мысли о священном Граале и своём предназначении, Фрол ре-шил вернуть распутницу Люсю, ублажённую плотскими утехами до глубины души, в её нереспектабельное пристанище.
Виднело. Всё шло своим чередом. Прозаический пейзаж субботнего кладбища внешне практически не отличался от вчерашнего, лишь свежепе-рекопанная земля на могиле Люси напоминала о ночном беспределе.
Лаем голодного щенка взрывала утреннюю тишину Везучая.
Фрол отправился в райцентр за горькой правдой.
Начиналось соискание ответов на многие риторические вопросы.

Бригадир

Познав горькую правду жизни и почти заглянув в глаза смерти, начи-нающий поэт ББХБ продолжал своё обучение, просматривая один за другим последние хиты российского кинорынка: «Антикиллер», «Бумер», «Брига-да».
Юный криминальный гений, восходящая звезда беспредела ББХБ быст-ро вошёл в роль Саши Белого. Хотя с покупкой кожаного плаща Колобок решил повременить потому, что он никак не ассоциировался с его имиджем.
Воспитанный улицей харизматический лидер быстро сколотил костяк банды своих единомышленников.
Очень скоро банда ББХБ начала контролировать основные точки рай-центра и все прилегающие деревни. Криминагенность обстановки возраста-ла. Милицейские сводки пестрили упоминаниями о молодой и быстро разви-вающейся банде и её лидере.
Из милицейского отчёта:

Колобок, он же ББХБ, он же Круглый. Обладает незаурядными такти-ческими и стратегическими навыками, имеет ярко выраженную установку лидера. Мыслит нестандартно, действует чётко, со знанием дела. Харак-тер стойкий, нордический, истинный ариец. В связях порочащих его досто-инство замечен не был. Чрезвычайно авторитетен. Особо опасен. Особые приметы: рост намного ниже среднего, телосложение специфическое, по форме напоминающее футбольный мяч.
 
Офисом банды Круглого был ночной стриптиз-бар «Грустные ягодич-ки», работающий под девизом: «Лучшие дойки и всё для попойки».
Заслышав про размах банды мучного деревенщины, областные автори-теты, в дальнейшем Б. и П. (имена в интересах следствия не оглашаются) решили пробить Who есть кто. Стрелку забили на 6 часов в субботу на мест-ном кладбище – место спокойное и, если что, далеко ехать не надо.
Б. и П. приехали на 600-м «мерине», заметно контрастирующем с окру-жающей действительностью, позади них подкатил новый «бумер».
ББХБ подвёз Панкрат на произведении своих очумелых ручек.
В назначенный срок все были на месте. Начали тянуть базар.
- Вы, черти гнездиловские, в натуре оборзели, - брызгая в сердцах по сторонам слюной начал Б. – кто дань платить будет? Давай капусту отслюни-вай, это наша территория.
- Априори, брат. Вопиющая наглость. – Уверенно держа базар, сказал Колобок.
- Чё за априори? Где тебя учили такой фене, колхозан постсоветский? – наехал П.
- Да, права статистика, что отмороженных в сто раз больше, чем ошпа-ренных. Поэтому меня и не удивляет ваша неспособность к интеграции тен-денций парадоксальных эмоций от моих лексических новаций. Вам бы толь-ко пяткой бить в грудь и воротить телегу. – Констатировал ББХБ.
 -Чё ты гонишь? Бабки давай!
После получасового разглагольствования базар иссяк. Опущенные ниже плинтуса своей несостоятельностью и раздавленные харизмой Круглого Б. и П. узрели в ББХБ зачатки будущего крупного авторитета и выделили ему 10 штук грина подъёмных и новенький «бумер» семёрку, Nokia SX1 для под-держания связи.
ББХБ назначил Панкрата своим водилой.
Через час они уже неслись по райцентру N к «Гурману» сливать кэш. Праздник удался и был ознаменован биением лиц и посуды на счастье.
Колобок вернулся в офис на подаренной тачке и на радостях приказал угостить за его счёт всех посетителей сэмом. Идея была принята на ура.
Воскресным утром в состоянии критического похмелья Круглый решал, куда вложить оставшееся лаве: укрепить банду или пожить красиво? Но в мыслях постоянно всплывала навязчивая идея подарить всё старым слепым морским свинкам. От столь сложной дилеммы трещала голова, а руки мыс-ленно тянулись к стакану. Колобок пил ещё неделю, пока двери в офис не от-крылись, и на пороге не появился Мойдодыр.

Чудо техники

Захар не находил себе места – во ржи нашли остатки доярки Люси (её опознали по крашенным волосам на лобке), судя по всему, перееханной ком-байном, а само оружие преступления пропало, и это в самый разгар битвы за урожай. Это был комбайн Василия, местного плейбоя.
Этот инцидент был самым чёрным пятном в свете последних событий: пропали в районе поля с кукурузой передовики колхоза и археологическая экспедиция, но речь сейчас не о ней.
Василий не раз был отмечен доской почёта за старания наполнить за-крома родины. Свой комбайн он ласково называл «Малютка» и во всём об-ращался с ним как с женщиной. Малютка отвечала взаимностью, пробегая намеченные Госпланом гектары.
Страшными слухами о расчленёнке заинтересовались следователи об-ласти. Вскоре они были на месте и рассматривали «эксклюзивный фарш». Все подозрения падали на Василия – у него уже был срок условно (купался в фонтане на День десантника, а после мочился на двери военкомата в райцен-тре N). Тем более у него, как говорили односельчане, был мотив: он часто соблазнял Люсю сделать то, чем ему, как комбайнёру, приходиться зани-маться зимой – (пояснение вырезано цензурой). Но Люся, высоко задрав нос, говорила: «Хм», - и брезгливо отворачивалась.
К полудню, приехавшие с утра следователи уже кололи дырки в пого-нах для новых звёздочек, обмывая своё гипотетическое повышение в гнезди-ловском баре. Чтобы обстоятельства дела выглядели более убедительно, сле-дователи за литр сэма нашли двух свидетелей, которые видели всё своими глазами.
Хорошо отметив будущие погоны, следаки решили, что дело с расчле-нёнкой выглядит серовато на фоне областных криминальных шедевров. По-этому решили сделать из Василия серийного психоделического убийцу, по-весив на него пропавших передовиков, археологическую экспедицию и рас-писывание стен клуба нецензурными словами в состоянии сильного алко-гольного и наркотического опьянения. По сему, выпили ещё литр сивухи с теми же свидетелями и убедили их в том, что они «на самом деле» видели.
За день до этого:
Василий после отмеченного в местном баре дня рождения никак не мог оправиться от похмелья. Голова выдавала лишь:

Ну, где ж волшебный эликсир –
Рассол или хотя б кефир?

Ответа Василий не знал и поэтому, запив отрытый где-то анальгин ос-татками сэма, завалился среди ржи на боковую.
В тишину, нарушаемую только храпом Василия, проникли чьи-то шаги – это доярка Люся шла очередной раз расслабиться на лоне природы (помас-турбировать во ржи). «Даже лёгкий онанизм укрепляет организм», - думала Люся.
Завидев Люсю, Малютка тихо, но ревностно шмыгнула двигателем, процедив как сквозь зубы: «Конкурентка».
Люся устроилась поудобнее на своём привычном месте и предалась ру-коблудству.
Малютка подкралась незаметно как (сравнение вырезано цензурой), хотя видна была издалека.
После Дормидонт по этому поводу написал очередной лирический ше-девр, который записали в качестве эпитафии на надгробном камне Люси:
.
Доярка Люся лежала во ржи
Комбайн «Малютка» стоял на межи.
Тихо завёлся и тихо пошёл,
Кто-то в хлебе груди Люси нашёл.

Через неделю дело полностью раскрыли, а Василия наоборот закрыли на 15 лет.

Смерть в песочнице

Пятилетняя Маша любила ковыряться в куче желтого, местами подмо-ченного котами песка, ограниченного прогнившими деревянными бортика-ми. Песочница размещалась во дворе между домом № 130 по улице Зои Кос-модемьянской и старой двухэтажной лачугой, окна коей местами были зако-лочены, а местами отсутствовали. Двенадцатиуровневый монолит из красно-го кирпича (там жила Маша) высился чуть в стороне, сразу за сто тридцатым. Он, безусловно, доминировал над окружающей местностью, чем Маша и гор-дилась.
В тот злополучный вечер она по обыкновению лепила куличики из пес-ка, руководствуясь своей убогой фантазией и пользуясь синим ведерком без ручки. Ничто не предвещало беды.
- Здравствуй, девочка.
Маша не сразу разглядела в сгущающихся сумерках свою собеседницу. Это была тумбочка, двойник тех, что стояли у них в садике. Поэтому Маша расслабилась – разговаривать с чужими тумбочками ей не запрещали.
- Здравствуйте.
- А что ты здесь делаешь?
Рта у тумбочки не было, и Маша никак не могла понять чем та разгова-ривает.
- Куличики леплю.
- А мама тебе до скольких гулять разрешила?
- До девяти.
- Сейчас пять минут десятого. Непослушный ребенок. – Тумбочка угро-жающе надвинулась.
Маша закричала.



Олег вылил в себя содержимое стакана и занюхал волосами Никифора. В мыслях он пробовал восстановить цепь событий, приведших его в эту комна-ту. Все началось неделю назад, ночью, когда он затаскивал пьяного Славу Скугарева в окно третьего этажа Общежития по улице Ветеранов. Доблест-ного рыцаря ждала его девушка, не просто ждала, она искренне волновалась за судьбу героя. Слава цеплялся за кишку пожарного шланга, Олег и Ники-фор тащили его наверх. Неожиданно руки Скугарева разжались, и студент отправился в свободное падение, впрочем, прерванное поверхностью земли. Все, кто находился в комнате, подбежали к окну. Никифор схватился за голо-ву: «Человека убили». Безжизненное тело Скугарева пребывало в покое не-сколько минут, затем встало и пошло, держа курс к автобусной остановке. Цели и задачи тела остались непостижимы…Спустя неделю выселенный из общаги Скугарев объявился вновь. На сей раз он попытался проникнуть в ци-тадель через зарешеченное окно мужского туалета на первом этаже. Ситуа-ция осложнялась тем, что правая нога святотатца была загипсована. Тайное окно открывали, как всегда, Никифор и Олег. Несмотря на строгую конспи-рацию, проникновение обнаружила вахтерша Феликсовна, вознамерившаяся отнять у злодея костыль. Скугарев стал обороняться и в ходе неравной битвы дважды огрел Феликсовну упомянутым костылем по голове. Потеряв ориен-тацию, вахтерша покинула туалет и вызвала милицию. Скугарева скрутили и увезли, его соратники чудом спаслись. Некоторое время их искали, затем по-просту выселили, пополнив ряды бездомных.
И вот Олег сидит здесь, пьет водку, ждет отчисления и вырабатывает планы тайного возвращения в лоно интерната.
На улице раздался крик.
- Кричат, - сказал Никифор.
- Дети, - добавил Олег.
Они спустились по скрипучей лестнице, рискуя переломать ноги, и вы-бежали из подъезда.
Крик повторился. Истошный вопль первобытного ужаса.
- Во дворе. – Понял Олег.
Студенты обогнули полумертвое здание бывшей швейной фабрики и оказались на детской площадке. В песочнице что-то хлюпало и хрустело, надвинувшаяся тьма не позволяла рассмотреть, что именно. Никифор попя-тился. Влажное чавканье прекратилось, студенты ощутили движение. Вы-нырнувшая из тучи луна осветила окровавленную тумбочку с выдвинутой шуфлядкой.
- Ко мне, - приказала тумбочка.
- Это она! – хрипло шепнул Никифор.
Луна исчезла.
- Непослушные, - ласково молвила тумбочка.
- Бежим! – Заорал Олег.
Но было уже поздно.


Встреча

Воскресенье. К гнездиловской ночной Мекке шёл необычный посети-тель, неумело маскирующийся в тени редких деревьев под обычного прохо-жего. Но этому мешал его огромный кривой нос и хромающая походка. По этой причине малочисленные уличные прохожие с «горящими с утра труба-ми», шарахались в стороны, принимая его за лицо кавказской национально-сти.
Некто неспешно отварил дверь пункта своего назначения. Его взору представилась картина: среди груды пустых бутылок лежала странная булка хлеба. «Чем только не закусывают в этой дыре», - подумал хромой. Неожи-данно «закуска» повернулась и нечленораздельно прокричала: «Бутылку го-релки и два огурца».
- Эй, полубатон, где хозяин? – поинтересовался «кавказец».
- А ты, собственно, чьих будешь, финская сантехника?
- Все мы дети Иеговы, уважаемый.
До смутного, пропитанного алкоголем мозга ББХБ стали доходить некие странные мысли и ассоциации. Где-то он уже видел этого кривоносого и хромого, но вышел он не из маминой спальни, и это настораживало. Вдруг он вспомнил кричащую надпись «Внимание. Розыск!».
- Мойдодыр?
- Круглый?
Дальше следует сцена банального братания, сопровождающаяся пафо-сом и помпезностью бросания понтов по поводу своих достижений в карьере и личной жизни.
- Ты, поди, тут уже неделю не просыхаешь, - констатировал Мойдодыр. – А на твоей территории орудуют братки из Питера или Москвы.
- Кто? Порву! Пущу на полуфабрикаты.
- Чё, не слышал про местный Бермудский треугольник в зарослях куку-рузы у хлебозавода? Там уже с десяток людей пропало. Что-то, конечно, сва-лили на Ваську-комбайнёра, но люди поговаривают, что следаки местные - яркие представители отряда фуфломётов.
Поговаривают, что это психоделический маньяк по прозвищу Портной. Он убивает своих жертв, ради определённых частей их тела, которые явля-ются, на его взгляд, идеальными. После он собирается произвести на свет идеального человека, собранного из 666-ти частей, который будет мессией зла, посланником Вавилона.
- Ну, и долго нам ждать второго пришествия Франкенштейна?
- Не знаю. Кроме того, оживить посланца можно лишь на местном поле в зарослях кукурузы на пятницу 13-е, в полнолуние под безбашенный mix те-мы Paradox группы 666 и бессмертного хита Утёсова: «Сердце, тебе не хо-чется покоя…». Кстати, по данным из неформальных источников имеется приблизительный фоторобот, собранный на основании данных о пропавших частях тела. И уж больно этот робот смахивает на Киркорова.
Далее следует некий бессмысленный диалог с редкими проблесками здравого смысла. Передать всю познавательную сущность дальнейшей бесе-ды не представляется возможным, да и в лом как-то набирать ночью всякий бред.

 
Операция «Хрусталь»
(период демонического становления)

С малых лет Грипперс-Трипперс был ярым поклонником группы 666. За свою скромную жизнь он скопил немало постеров и фотографий кумиров.
Часто, коротая вечер на лавочке в компании соседских старушек, се-тующих на малый размер пенсии, он вспоминал свой день рождения на кото-рый ему подарили первый альбом трёх шестёрок. И в радужных воспомина-ниях он забывал о том, что ему нужно собрать ещё 666 бутылок из-под пива, чтобы попасть на концерт любимой группы. По грипперс-трипперсным мер-кам ему было давно уже за шестьдесят, но пенсии он не получал потому, что все документы были утеряны, при эвакуации после чернобыльской катастро-фы. Каждый раз, когда он вспоминал это, по щеке у него скатывалась скупая мужская слеза: в памяти всплывал отчий дом с живописнейшим видом на четвёртый энергоблок.
Каждый вечер не сложившийся пенсионер отправлялся в «рыбное ме-сто» - бар «Грустные ягодички», где тусовалась вся местная «продвинутая» молодёжь. Здесь не существовало суровых законов райцентра: «золотое дно» не было разбито на сектора между враждующими за посуду пенсионерками. Здесь он был своеобразным монополистом. Промчавшись по злачным мес-там, Грипперс-Трипперс сколачивал необходимую сумму, чтобы, купив за полторашку сивухи канистру соляры у комбайнёра Васи, обрести свободу, несясь со скоростью 200 км/ч по встречной на своём чуде техники с заранее нарисованными чёрными крестами.
Очередной «крестовый поход» ничем не отличался от предыдущих: чернобылец подкатил к точке на своём средстве передвижения. «Вау, чувак, ну, ты себе и пулю замостырил», - сказал местный подросток, уставившись стеклянными глазами на пикантную тачку. Трипперс что-то буркнул в ответ и поплёлся как обычно на поиски стеклянных сосудов. Вдруг его взору пред-стала ужасающая всю его нечеловеческую сущность картина: еле держащий-ся на ватных ногах пацан, покативший сегодня не первый пузырь, выпустил из рук недопитую бутылку пива. Заветная цель со скоростью свободного па-дения устремилась на редкий сельский асфальт. Warning! – запоздало срабо-тали постаревшие рецепторы, побуждая организм к действию посредством приобретенного рефлекса. Герой фильмов ужасов рванулся на спасение хру-сталя. Вдруг в сердце что-то ёкнуло, в глазах потемнело, и он подстреленной птицей рухнул наземь. Грипперс-Трипперс потянулся из последних сил в карман за валидолом. Силы покидали тело. Едва шевелящимися губами он произнёс, обращаясь к кому-то из прохожих: «Если ты меня слышишь…». Обдолбанному чуваку, наблюдавшему за преждевременным закатом жизни «радиоактивной дичи» показалось: «Едет крыша». «Эка тебя заземлило бра-тан. Первый раз вижу такую ломку, - пробормотал некто, - на, потяни – по-легчает». Некто протянул сердечнику бутылку с какой-то странно пахнущей микстурой. Пострадавший нехотя пригубил.
Местным хитом этого лета был новый синтетический наркотик «Съехавшая крыша» - продукт высоких технологий, экстази и ЛСД в одном флаконе.
Грипперс-Трипперс пришёл в себя. На фоне гор трупов и винегрета кишок бросалась в глаза стена с кровавой надписью: «Рэп – кал, Жыве Пап-са!»



Аксиомы, постулаты.
 
Лучики рассвета забегали по комнате, проникая сквозь запотевшие окна в скромную обитель директора Лимонова. Он нехотя открыл глаза, натрав-ливая свой испепеляющий взгляд, доносящий обрывки информации до ос-татков мозга, на приевшуюся окружающую действительность. Хронически заложенный нос директора уловил некий странный, но до боли знакомый аромат. Взгляд Лимонова забегал по комнате в поисках источника «благово-ния».
Пытливый взор пробежал по полу и начал медленно скользить по стене, лаская обои. И тут очам Лимонова предстал если не образец наскальной жи-вописи древности, уходящий корнями в каменный век, то яркий пример по-лёта авторской мысли, невесть как нашедший пристанище на пожелтевших обоях: некий текст математического содержания был фекалиями написан на стене.




Маленький домовёнок Кузя, поселившийся у периодического маргинала, был ярым поклонником сериалов. Он не пропускал ни одну серию и знал наизусть весь сценарий «Богатые тоже плачут». Но окружающая действи-тельность всё больше давила на него, отличаясь от яркого карнавала, над-менно кричащего с голубого экрана. Кузя всё больше уходил в себя, посте-пенно замыкаясь. Последней его отрадой был полиэтиленовый пакет, напол-ненный клеем «Момент». После нескольких месяцев «моментальной тера-пии» Кузя стал откликаться только на Марисабель, покрасил волосы зелён-кой и, основываясь на постулатах Бора и аксиомах, справедливых в отдельно взятом евклидовом пространстве, занялся соисканием нобелевской премии. Казалось, что такой маленький домовёнок не должен был и подозревать о флуктуации пространства, ведущей в отдельных случаях к пересечению па-раллельных прямых, и о том, что при бесконечно большом радиусе окружно-сти её радиус кривизны равен радиусу кривизны прямой. Но, тем не менее, исходя из этих начальных условий, Кузя пришёл к выводу, что дважды два будет не четыре, а три целых девятьсот девяносто семь тысячных плюс три корня из мнимой единицы, что незамедлительно законспектировал собствен-ными экскрементами на стене, прилагая весь свой тернистый математиче-ский путь к заветной премии. Более того, путём аппроксимации опытных данных, которые он собирал всю жизнь и, привлекая методы математической статистики и теорию вероятности, он смог рассчитать дату когда вся материя придёт в исходное состояние, то есть весь мир стянется в точку с бесконечно большой плотностью, в сингулярность, предшествующую Большому взрыву (Если ты, баклан, не догадался о чём идёт речь, то он рассчитал дату Апока-липсиса).

Крылья ужаса

Панкрат вставил шланг куда следует, и двинулся к зданию, над которым красовалась вывеска «КАФЕ». Зося уже ждала его там, заказав еду. Бак «За-порожца» был полон, но Панкрат не испытывал облегчения. Нечто нездоро-вое происходило у него в штанах, и мысли колхозника крутились вокруг ве-нерической темы. Его мучил вопрос: от кого? Степанида отпадает, с ней он давно ничем не занимался…
Зося разговаривала с каким-то придурком, явным любителем помойки, воняло от него соответственно. Они сидели за столом и пили бодрило. Бод-рило имело этикетку с замысловатой надписью «Осенняя радость». Панкрат хотел возмутиться, но передумал. Вместо этого он придвинул третий стул и осчастливил собеседников своей компанией.
- …Держитесь от него подальше, - советовал старик. – Он не человек, демон. Грипперсом-Трипперсом кличут. Помнишь фильм такой старый, «Ве-селые ребята»? Там Утесов пел эту песню.
Старик закатил глаза в приступе ностальгии. И запел противным голо-ском, смахивающим на скрежет советского будильника эпохи Сталина:
- Сердце, тебе не хочется покоя…
- Вы про того отморозка с шоссе? – догадался Панкрат.
- Он собирает души тысячи лет, - вещал помойник. – Когда он появляет-ся, играет эта песня. Запомните ее и бегите, когда услышите.
- Эй, дед. Шел бы ты отсюда.
Помойник перевел взгляд на механизатора.
- Он придет за тобой. Высосет твой мозг.
- Что? – Панкрат нахмурился.
- Все, иду, - заторопился дед. – У меня деловая встреча с японскими ин-весторами. Счастливо оставаться.
И он ретировался к выходу.
Панкрат посмотрел на Зосю. Выглядела доярка неважно. Из носа текли сопли, тело содрогалось в спазмах то ли ужаса, то ли лихорадки. Странный отходняк, Панкрат такого раньше не видел.
- Заболела?
- Угу.
Панкрат брезгливо скривился.
- Возьми салфетку. – Он протянул руку к недопитой бутылке и тут по-нял, что хочет в туалет. – Я сейчас. Закажи поесть чего-нибудь.
Поразмыслив, он прихватил бодрило с собой.
Зося воспринимала реальность в искаженном виде. До нее не сразу дош-ло, что Панкрат удалился. В последнее время он часто исчезал без предупре-ждения, участвовал в разборках местного авторитета Круглого и говорил, что уволится из колхоза, типа, «ложил» на долбаную посевную. Нехорошо. Му-жик должен любить зерно.
Зося попросила салат из огурцов и борщ. Борщ, чтобы есть, салат, чтобы закусывать. А что закусывать? Не колеблясь ни секунды, она выбрала две бу-тылки «Осенней радости». Сопли струились по шее, но Зося их игнорирова-ла. Недоброе предчувствие закрадывалось внутрь.
Меж тем Панкрат стоял в туалете, думая о дзен. Крышка бачка распах-нулась, и перед доблестным механизатором возник Грипперс-Трипперс.
- Я возьму твою душу, - сказал он.
- Не сейчас, - отмахнулся Панкрат, сверля взглядом непослушного друга. – Позволь отлить сперва.
К видениям Панкрат привык. В разное время суток ему являлись покой-ный председатель, мужик с долларовой купюры, Филипп Киркоров и даже колобок. Поэтому окружающее в понимании Панкрата было ни чем иным, как матрицей, а чернило – той самой таблеткой, позволяющей узреть изнанку мира. Однако, Грипперс-Трипперс мешал сосредоточиться, врубался в эфир неформатной физиономией дешевого демона из паноптикального эквилиб-риума.
- Аз говорю тебе: иди, - выдал Панкрат.
Садистски улыбнувшись, Грипперс-Трипперс открутил ему голову и на-чал есть мозги.
- Не ешь, - послышался голос прекрасного далека. – Козленочком ста-нешь.
Грипперс-Трипперс привык к слуховым галлюцинациям. Жертвы часто взывали к его совести и требовали открыть сосуд. Нет, его не разжалобить. Доев мозг механизатора, демон расправил крылья и вылетел в окно…
Зося Мудакова вспоминала мать, когда перед ней возник урод. Возмож-но, «Осенняя радость» обладает антирелаксационным эффектом, решила Зо-ся, доедая очередную соплю.
- Конец близок, - сказал урод. И положил на стол распухший лингам Панкрата. Зося сблевала в стакан. – Молись.
- Не умею, - пожаловалась Зося. – А ты кто?
- Альфа и омега.
- Где Панкрат?
- Нигде, - Грипперс-Трипперс протянул руку и вытащил зосин глаз.


Синий будильник

Тумбочка-убийца имела одну маленькую слабость. Она держала внутри себя домашнее животное. Это был старый синий будильник, немногослов-ный и сдержанный в эмоциях. Она подкармливала нежное существо углем, древесными опилками и мочками ушей. И вот однажды животное сбежало. Тумбочка не могла сказать наверняка, когда это случилось и почему. Вероят-но, будильник заболел, или его кто-то украл (впрочем, последнее казалось сомнительным). Факты упрямы: нутро тумбочки осиротело.
Тем временем Синий будильник путешествовал по грязным улицам го-рода N. Неодолимая сила влекла его в окрестности хлебозавода. Он даже не отдавал себе в этом отчета, покоряясь коллективному бессознательному. По-рой он садился в автобусы, притворяясь компостером. Пьяные кондукторы ничего не замечали.
Внутри него зрели семена ада.
«Кто я? – думал Синий будильник. – Есть ли смысл во всем этом внешне беспорядочном вращении стрелок? Быть может, я велик?»
Незаметно для себя он оказался в кукурузном поле. Угрюмо колосились початки.
Стебли раздвинулись, и будильник уткнулся циферблатом в нечто боль-шое и металлическое. От неожиданности он сказал:
- Любезный, не подскажете, как пройти в библиотеку?
Комбайн «Малютка» отвлекся от перемалывания костей библиотекарши Наливайкиной. Активировался речевой механизм.
- Не время идти в библиотеку. Война на дворе.
- Война? – удивился будильник. – То-то я почувствовал негативные флюиды в структуре мироздания.
- Марс атакует, - буркнул Комбайн. И глубокомысленно добавил: - А от-везу-ка я тебя к Лимонову. Пущай из тебя детонатор сделает.
Нечто подсказывало кровавому механизму, что из будильника получится хороший детонатор.
Смеркалось.
Маразм крепчал.
Путники приблизились к особняку Лимонова/Федота.
- Иди, - сказал Комбайн. – Я тебя прикрою.
Короткими перебежками будильник направился к зданию. Из репродук-тора, прибитого к скворечнику на баобабе доносились рвотные позывные ме-стной радиостанции. «А сейчас по многочисленным просьбам наших слуша-телей, мы передаем песню Леонида Утесова «Сердце».
Из дупла высунулся растаман Джаджа.
- Праздник и веселье всем, - сказал он. – «Алиса» - шоколадный крем. Мы давно ждем тебя, таймер. Красные верблюды идут на север, а Лимонов живет этажом выше. Но помни: гнев, страх – все это ведет на темную сторо-ну силы.
Будильник хотел ответить афоризмом, но вспомнил, что не знает ни од-ного.
- Помидоры, - сказал он, сделав умное выражение циферблата.
- Access granted, - донеслось в ответ, и двери в бастион тьмы распахну-лись.
Комбайн, наблюдавший за акцией со стороны, поехал прочь. С глубоким чувством исполненного долга.
В вестибюле будильника поразили странные надписи, начертанные на стенах. «Руны», - подумал будильник. И был неправ.


«Вирус Зю»

В результате релаксации в извращённой форме гиперболического коси-нуса (см. Приложение) произошла временная телепортация радиоактивного облака, образовавшегося при взрыве на ЧАЭС. Оседание части этого облака в окрестностях Райцентра N привело к мутации вируса гриппа, который скрестился с компьютерным вирусом MyDoomZ, материализованным при прохождении гиперболического косинуса сквозь виртуальное пространство. Дальнейшая трансмутация этого недоразумения привела к появлению архи-вируса, окрещённого вирусологами «вирусом Зю». Вирус Зю обладает кор-пускулярно-полевым дуализмом и высоким сродством к виртуальному про-странству. Может поражать компьютерную технику и живые организмы. Ре-зультатом заражения компьютера является подключение его к глобальной се-ти Интернет, даже при отсутствии модема или выделенной линии. Далее происходит подключение к порносерверу, на котором расположен портал www.sexnonstop.com. В результате на мониторе двадцать четыре часа в сутки вы можете лицезреть «брачные игры» всех видов живых существ, отражён-ные в таких хитах порноиндустрии, как «Мне восемнадцать, а у меня уже двадцать», «Сиамские близнецы-бисексуалы», «Секс-сталкеры Олигофрены» и др. При поражении человека вирусом возникают различные симптомы, за-висящее от индивидуальных особенностей конкретно взятой особи. Общим является только то, что у больного возникает острое желанье петь под «фа-неру» на Славянском базаре, а также говорить всем без исключения: «Мне не нравятся ваша розовая кофточка, ваши сиськи и ваш микрофон». Заражённый также утверждает, что на конференции к звёздам надо приходить подготов-ленными. Симптомы заражения других видов живой материи пока не выяв-лены.
Лаборатория Касперского уже выпустила обновления к вирусным базам, которые могут бороться с компьютерным вариантом архивируса.
Минздрав не спешит разрабатывать никаких антивирусов потому, что занят празднованием двадцать третьего февраля, плавно перешедшего в вось-мое марта.



С утра ББХБ нездоровилось. Все симптомы указывали на синдром хро-нического похмелья.
Злобный вирус уже распространялся по мучным клеткам хлебобулки. Колобку почему-то хотелось выпустить римейк на гимн Беларуси, добавив туда пару эротических стонов и спеть его на красной площади в составе группы «Суждение олигофрена».
Юный бригадир посмотрел в зеркало и ужаснулся – на голове начали расти кучерявые волосы, да и во внешности стало прослеживаться что-то болгарское.
Не подозревающий о своей болезни Колобок списал все эти неприятно-сти на шампунь Shamptu и скраб для лица и дал себе зарок не покупать дешё-вых буржуйских товаров, а «падтрымаць айчыннага вытворцу».
ББХБ на время отошёл от дел, решив подлечиться. Закупил гомеопати-ческих средств из Сибири и Тибета, пару отваров у бабаки-шептухи из де-ревни Дятлик и выпил несколько бутылок Гербалайфа. Дни шли. Повсюду мерещилось божественное присутствие. Долгожданного исцеления не проис-ходило.


Мессия

Грипперс-Трипперс после очередной дозы «Съехавшей крыши» оконча-тельно слетел с катушек. Он слышал голос высшего разума, взывавшего от-крыть врата Вавилона. Голос говорил с кавказским акцентом и сильно заи-кался, добавляя в конце каждого предложения «Аллах Акбар». Посему демон не испытывал особой радости от специфического общения, а в руинах разла-гающегося мозга из воспоминаний о всевышних посланиях остались только обрывки: 666 трупов в зарослях кукурузы, посланник Вавилона, он же мессия зла, которого нужно то ли оживить, то ли оженить, а внешне он должен быть похож на звезду эстрады, изображённую на главном развороте журнала «Вестник Полуночного Гнездилова» за февраль.
Уродец решил прошвырнуться по городу в поисках мессии или какого-нибудь знамения. «Главное не затягивать поиски, - думал он – сегодня вече-ром по «Демон TV» мой любимый фильм «Грипперс-Трипперс-Паук-2». (Ка-бельное телевидение ему провели недавно, и с тех пор он напрочь забросил свои прямые демонические обязанности).
Демон уверенно сканировал пространство, усиленно напрягая оставшие-ся рецепторы. Уставшие глаза мозолили пустые бутылки, разбросанные во-круг местного бара. Грипперс-Трипперс не мог не поддаться искушению и посему поспешил достать припрятанную авоську, опережая назойливых кон-курентов. Медлить было нельзя – на носу 8 марта, нужно подарить что-нибудь «эдакое» своей подруге Тумбочке-убийце, дабы загладить былую ви-ну. ( Как-то раз он перебрал на праздновании в зарослях кукурузы похорон доярки Люси, выпив с Комбайном «Малюткой» 5 литров солярки на двоих без закуси, после чего впал в прострацию на несколько суток, забыв поздра-вить свою пассию с годовщиной начала их отношений и убийством юбилей-ного десятитысячного непослушного ребёнка). Проблемы, проблемы и ещё раз проблемы. Что б такого подарить? Масло для смазывания петель? Но-венькие колёсики для выписывания эффектных пируэтов? Всё как-то баналь-но, неоригинально. Куда подевалась былая фантазия? Тут на него вдруг на-хлынули воспоминания, как он, стоя под балконом обители Лимонова, читал ей психоделические оды собственного сочинения под неистовые вопли пан-ка Федота. Вот это была романтика! Классика.
Вновь стала фонить другая мысль, развеивая сентиментальные воспоми-нания. Нужно было ехать к тёще на блины и заодно помочь ей делать закатки из мозгов. В животе как-то странно заурчало, когда он вспомнил тёщу у пли-ты, готовящую отбивные из почек, которые незабываемо таят во рту, когда их запиваешь коктейлем из желудочного сока.
Сомнительные позывы пищеварительного тракта прервал чей-то голос, нагло ворвавшийся в светлые мечты об изысканном блюде.
- Те чё надо в этом районе? – поинтересовался некто с эстрадной внеш-ностью.
- Да вот бутылки собираю, пенсия ж нынче вон какая.
- Это наша террито…
Далее оригинальный текст замазан жиром от поставленной на него ско-вородки. Что-то более-менее разборчивое начинается, когда «хозяин терри-тории», покатив с демоном по две бутылки беленькой на брата, выслушивал, что тот избранный и должен открыть какие-то врата, но для этого ему нужно сначала жениться на тумбочке с зелёными глазами.
- Кстати, будем знакомы, Грипперс-Трипперс. – сказал едва шевелящим-ся языком демон.
- Колобок Батькович, для друзей просто Сдоба.
- Я, конечно, тебя уважаю, брат, но где мы возьмём тумбочку с зелёными глазами? – слегка наигранно интересовался ББХБ.
- Всю подготовку я беру на себя. Помни – ты ключ ко всему. Не волнуй-ся – я всё организую. Будь на связи.



В обители…

Странные звуки оторвали Кузьму от просмотра любимого сериала. Сперва он подумал, что скрипит вставная челюсть донны Франциски, но, рассчитав вероятность суперпозиции дискретных отрезков нелинейного бре-да в данной точке пространства, пришел к выводу, что пришли гости.
- Кто там? – дрожащим голосом закричал Кузя. – Пароль?
- Санта-Клаус афроамериканец, - отозвался будильник.
- Э-э, нет, - от переизбытка чувств Кузя высунулся в коридор. – Сегодня суббота.
- Тогда «Карлик Нос у Буратино любовник».
- Проходи. «Бомбастер» принес?
- Нет. Я от Комбайна. Из меня должны сделать детонатор.
- В другой раз. Хуан Карлос оказался троюродным племянником Боба Марли. Они ждут ребенка.
- Да, - сказал будильник. – Санинья поселилась в Освенциме.
Неизвестно, чем бы закончилась эта ахинея, если бы на обоях не просту-пили руны.
- Знаки! – воскликнул Кузьма. – Оно близится. Ты избранный. Если от-ветишь на три загадки, я посвящу тебя в свою теорию.
- Я готов, - Синий поудобнее устроился на секретере.
- Против тебя играет Панкрат из Полуночного Гнездилова, - начал до-прос Кузьма. – Внимание – вопрос. Почему в «Матрице» таблетки красного и синего цвета, а в рекламе «M» - красного и желтого?
Секундная стрелка будильника задумчиво завращалась.
- Чтобы их не перепутали, - наконец ответил испытуемый.
- Это – правильный ответ, - Кузьма приблизился к секретеру. – Вопрос номер два от тещи Грипперса-Трипперса. Чем можно питаться во время по-ста согласно учению святого Федота?
- Ну, это просто, - сказал будильник. – Шашлыками из крыс, поджарен-ными на тосоле.
- Это – правильный ответ, - Кузьма сделал театральную паузу. – Высший разум интересуется: как открыть врата в Вавилон?
- Великий демон собирает души. 666-ю он должен взять в присутствии культового часового механизма, находящегося внутри тумбочки с зелеными глазами. И тогда мессия Ада откроет портал, и зло хлынет в мир, и да пребу-дет с вами Сила.
Кузьма встал на колени.
- Не вели казнить, вели слово молвить.
- Молви, - разрешил будильник.
Продолжало смеркаться.
Кузьма ознакомил избранного со своими расчетами.
- Теперь мы знаем когда и знаем как, - заключил он. – Но не знаем где.
- Изумрудные брови колосятся под знаком луны, - выдавил на последнем дыхании будильник и остановился. Стрелки замерли в летаргическом сне.
Кузьма вошел в религиозный экстаз и не заметил неладного.



Закусочная «Гурман»

Скоро сказка сказывается, да нескоро тело разделывается.
«Ой, вы, гой еси, добры молодцы», - думал правдоискатель Фрол, пере-ступая порог печально известного заведения. Редкие посетители валялись в блевотине под столами. Официантка Настасья Филипповна стояла в углу, приложив ухо к радиоприемнику, из ее глаз струились слезы. Слушая оче-редную серию «Клона», бедная девушка утиралась фартуком.
- Не кручинься, дитя мое, - изрек Фрол. – Баал поможет тебе.
- Воистину, - лицо Настасьи Филипповны озарилось ликующей усмеш-кой. – Чем отблагодарить тебя, путник?
- Умри и отдайся, - потирая закаленные землекопанием руки, предложил апологет плоти.
- Не время сейчас умирать. Война на дворе. А многие дети не ели халвы.
Фрол устыдился.
- Подай-ка, любезная, расстегаи по-калмыцки, да медовухи бочонок. И «шестерочку» «Балтики» прихвати.
- Эко ты завернул, окаянный. Типун тебе на язык. Давеча ББХБ изволи-ли явиться, так они всю «Балтику» и вылакали. Ничегошеньки не оставили.
- А чьих он будет, ББХБ ваш?
- Крыша-с.
- Да-с. Знавал я одного Крыша. Из рода Харей. Знатный был купец. А под старость свихнулся, болезный, стал по улицам бродяжничать да мантры распевать. А как, стервец, крестиком вышивал…
Дверь распахнулась, и в закусочную вкатилось нечто сферическое и до неприличия агрессивное.
- Дань, - сказало нечто.
- Фрол, - представился Фрол.
- А денег нет, - сказала Настасья Филипповна.
ББХБ подкатился к апологету.
- И у него тоже нет, - добавила Настасья Филипповна, бесстрастно про-тирая лицо тряпкой.
- Будем знакомы, - выдавил из себя Колобок. – Круглый.
- А Даня кто? – вопросил Фрол.
ББХБ проигнорировал провокацию. «Враг не дремлет. Мойдодыр пре-дупреждал».
- Солнечно нынче в полях, - перевел он диалог в другое русло.
- Не все то конопля, что курят, - подхватил Фрол.
«А он не так прост», - подумал ББХБ.
«Конечно, я не прост», - подумал Фрол.
- Кстати, о тумбочках, - зашел с другого конца ББХБ. – Не доводилось ли вам встречать оные с зелеными глазами?
Фрол уличил собеседника в ереси. Но решил поддержать заблудшую душу.
- С зелеными нынче редкость.
Разговорившись, они выяснили, что Грипперс-Трипперс их общий зна-комый (в случае с Фролом – знакомый по откровению). Выяснилось, что де-мон должен открыть некие врата при помощи тумбочки и Синего будильника в качестве катализатора.
Тут Фрол припомнил, что читал о таинственных вратах в «Евангелии от Ессина-Маркова». Он поддержал ББХБ в его устремлениях, но сославшись на святые тексты, решительно заявил, что Вавилон должны открыть души женщин с именами, по возможности начинающимися на букву «Л». С мёрт-выми телами надлежит произвести обряд посвящения только ему одному из-вестным способом.
- Истинно, - обрадовался ББХБ, всаживая вилку в глаз Настасьи Филип-повны.
Фрол, перекрестившись, приступил к обряду.

Гена

Дормидонт Никифорович с детства был болезненным чадом. Его тело постоянно было покрыто язвами, ссадинами, ушибами и прочими наруше-ниями телесного покрова. Дормидонт верил в Заратустру и регулярно возно-сил ему молитву, искренне полагая, что тот исцелит его. Поэтому ничем кроме зелёнки не пользовался. От того он и был весь зелёный, за что его и прозвали крокодил Гена, а чтобы было короче, просто Гена.
Своими трёхчасовыми повседневными молитвами он так достал Зара-тустру, что тот решил воздать ему по заслугам. Материализовавшись на мгновение в скромной обители раба своего, Заратустра оставил на столе зе-лёную таблетку откровения и записку:

Бельё постирано, обед на столе, пей таблетку. Заратустра.

Проснувшись утром, Дормидонт прочёл записку. Странно: бельё дей-ствительно постирано и обед на столе. Гена выпил таблетку.
Секундой позже в голове у него сложилась отчётливая картина окру-жающей действительности. Всё в голове было систематизировано и разложе-но по полочкам:
1. Существуют силы Света (никакого отношения к Чубайсу не имеет) и силы Тьмы.
2. Испокон веков существует баланс белого и чёрного, инь и янь.
3. Я великий Нетакой, призванный сдвинуть мировой баланс в одну из сторон.
4. Я должен лишь сделать выбор, которого не существует. Суще-ствует лишь причина, по которой я сделаю этот выбор, которая является частью мирового замысла, настолько сложного, что он кажется хаотичным, но это не так.
Далее следует ещё 197834 пункта. Осознав всю сущность мироздания, Гена решил воплотить в жизнь своё, известное только ему, предназначение. Запустив доильный аппарат, Гена начал писать поэму. Не то чтобы аппарат имел практическое применение, просто Дормидонту нравились издаваемые им чмокающие звуки, возбуждающие неотвратимое вдохновение. Поэма на-зывалась «Ночной Надзор» и была посвящена перешедшим на темную сто-рону труженикам хлебоуборочной кампании. Кульминацией должен был стать монолог лирического героя, председателя колхоза «Лингам Ильича» невинноубиенного Захара:

Когда камни начнут падать с неба,
Когда закончится вся солярка,
Когда не хватит для кваса хлеба
И сопьется последняя доярка,
Когда не выйдут на поле комбайны
И устанут колоситься початки,
Я открою миру все тайны
И низвергну устои, что шатки.
Призову я к себе трактористов,
Заточу в кандалы я неверных,
Дня седьмого убью адвентистов
И последними сделаю первых.
Помоги же ты мне, Заратустра!
На коленях к тебе я взываю.
На полях не убрали капусту,
И что делать совсем я не знаю…

Последние строки особенно запали в душу поэта. Какой экстракт смысла в слове «капуста», какой эффект присутствия и сопереживания! Ка-кой символизм, академически оформленный в метафорах! «Я – глыба», - по-думал Дормидонт, выпил самогона из древесных стружек и на несколько су-ток стал таковой.
 

Апофеоз

ББХБ проснулся посреди кукурузного поля от доносящегося невесть откуда, сотрясавшего безмятежную душу бешеного микса темы «Paradox» группы «666» и бессмертного хита Утёсова: «Сердце, тебе не хочется по-коя…».
«Странно,- думал Колобок, - уснул вроде бы дома».
Сдоба взглянул на мобилу. Творилось что-то необъяснимое: сегодня была пятница 13-е, хотя вчера была суббота 28.
«Кар-р-р, кар-р-р-р», - донеслось извне, после чего раздался харак-терный звук удара чего-то тупого обо что-то ещё менее острое. Это Грип-перс-Трипперс врезался на всех парах в местное чучело, не справившись с управлением.
«Выбачайте кали ласка, любезный,- процедил сквозь зубы Грипперс-Трипперс и подумал,- а то мало ли, Хэллоуин там и все дела».
«Я ж тебе не маргарин Delmi, чтобы со мной разговаривать», - поду-мало чучело и сделало вид, что ничего не произошло.
Демон услышал, как сзади раздался скрип несмазанных петель. Он обернулся и узрел нечто до боли знакомое, опускающееся на его голову со страшной скоростью по замысловатой траектории.
Он лежал, устремив взгляд в бесконечность. Над головой мирно про-плывали облака в виде белогривых лошадок, откуда-то извне доносилось с характерным раскатистым эхом: «Сволочь, ты где всю ночь шлялся?»
«Что случилось?» - вдруг задался вопросом Грипперс-Трипперс.
Всё было прозаически просто – Тумбочка-убийца любя приняла сво-его ненаглядного бой-френда жирной сковородкой и собиралась уже проде-монстрировать свой коронный хук с правой, как её остановил мелодичный баритон незнакомца: «Грешно глумиться над убогим, зайка моя».
Голос принадлежал совестливому авторитету ББХБ.
Тумбочка оглянулась, направляя взор на вмешавшееся кулинарное изделие.
Их взоры пересеклись, порождая пылкую страсть и небывалое влече-ние, известное, пожалуй, лишь бульварным романам.
- Тили-тили тесто, жених и невеста, - не выдержало чучело.
Неуместный комментарий стоил выскочке тыквы с прорезями для глаз.
- Никакого понятия о культурной революции, - заметил демон, на-полняя сосуд последней, 666-й душой.
Время остановилось. Непоседы-молекулы перестали хаотично стал-киваться друг с другом. Материя выпала из пространства и времени. После серии лавинных флуктуаций и квазифлуктуаций произошла релаксация ма-терии и гиперболического косинуса.
Разверзлись хляби небесные, из-за горизонта робко выглянули опух-шие с перепоя титры.
«Быть может, я велик, - подумал Будильник. – Или велик».
С этой недоделанной мыслью он выбрался из тумбочки.
Смеркалось.

 

Суббота, 29-е

Затерянный в веках кудесник Мудрила Жмуровский любил праздновать свой день рождения. Нагнав самогона из древесных опилок, чернокнижник приглашал козу, ведьм из Иствика, Кощея Бессмертного и прочих персона-жей нездорового утреннего фольклора. Упившись в хлам и накурившись па-пороть-цветом, персонажи начинали буянить, прыгать через козу с криками «Аллах Акбар!», встречать Новый Год по камбоджийскому календарю, бро-сать в замерзшую полынью венки – и все это несмотря на февраль-месяц. Смущало кудесника лишь одно – по новому грегорианскому календарю день варенья (к сожаленью) наступал совсем не раз в году. Судьба дарила празд-ник бедолаге, служителю Баала, раз в четыре года – 29 февраля. Однажды, в субботу, он решил положить конец несправедливости. То был черный день, когда в гости к чернокнижнику никто не пришел. Кощея завалил какой-то придурок с иглой, ведьм пожгли на костре, козу принесли в жертву Перуну сектанты-язычники, а прочие персонажи еще не проснулись после Дня Со-ветской Армии и Военно-Морского Флота (позже выяснилось, что Грипперс-Трипперс был призван Иваном Грозным в опричники). Утопив печаль в са-могоне, Мудрила взялся за древние тексты, окропленные кровью девствен-ных агнцев на горе Фудзияма в час рассвета, когда красные верблюды идут на север, а зеленые бегемоты откладывают яйца в песок Сахары. В грегори-анском календаре таится неизбывное зло, понял чернокнижник, достойное искоренения. Ну, хотя бы, небольшой коррекции. Он принял и принялся. Вы-членив субботу, 29-е из анналов истории, фундамента мироздания и контек-стов всего сущего, он наделил ее невероятными способностями. Она могла притворяться любым днем недели, изменять пространственно-временные ха-рактеристики континуума и просто наводить апокалипсический шорох в мат-рице. К сожалению, в расчеты чернокнижника закрался сбой, в результате коего Суббота, 29-е осознала себя и обрела самостоятельность. Ее перестал устраивать статус примитивного дня варенья, и она восстала против своего неказистого прародителя. В результате Мудрила Жмуровский остался без праздника и был ввергнут в безвременье унылых колдовских будней. Суббо-та игнорировала его и никогда не наступала (для него). Так кудесник Жму-ровский обрел вечность.
Началось долгое странствие субботы сквозь эпохи. Будучи, в сущности, черным днем, Суббота не могла принести миру ничего доброго. Все извест-ные, зафиксированные историками катаклизмы, произошли именно в Суббо-ту, 29-го (например, Вторая Мировая, от начала и до конца уложилась в этот день; впрочем, этого никто не понял). Суббота научилась сжиматься до со-тых долей секунды и растягиваться на века в зависимости от гиперболиче-ского косинуса. Но более всего ей нравилось меняться местами с пятницей, 13. Так что, если вы проснулись утром и заметили в окне грибок ядерного взрыва, а из унитаза вылез гремлин и предложил вам косяк, не пугайтесь - се-годня Суббота, 29-е. Возвращайтесь в постель и спите дальше. Если повезет – она закончится.


Не важно

Шел
неважно
какой год.
Сериалы вторглись
 в мир, превратив его в
мыльную клоаку. Казалось,
ничто не вернет действительность
в осмысленное русло. Люди, застыв
перед экранами телевизоров в эпическом
экстазе, пускали слюни, ходили под себя, забывали
поесть, выпить и закусить, страдая вместе с доном Педро.
А тем временем в недрах съемочных павильонов зрели повстанцы.
Движение возглавил отважный герой, фанат раннего творчества Сальва-дора Дали и предсмертных работ Марка Шагала, поклонник аллегорически нестандартной эквилибристики, просто хороший нечеловек и особа, прибли-женная к императору…Бла-бла-бла, еще три страницы текста (здесь могла бы быть ваша реклама)… Короче, Синий будильник. Последний оплот оту-певшей цивилизации оккупировал кукурузное поле близ деревни Полуночное Гнездилово. Пророчество, записанное на бересте с изображением лингама и найденное в руинах хлебобулочного комбината, принадлежало Мудриле Жмуровскому и было датировано началом четырнадцатого века. Оно гласи-ло: «Конец мракобесию положит часовой механизм цвета морской волны, рожденный в древесном лоне (…) Сходить в магазин, купить кефира, пора-ботить мир. P.S. Збірай накрыўкі»


Многозначительная глава

Скисли сливки общества, сменилась скорость обращения причины вокруг следствия, нарушился принцип суперпозиции, а красные глюки боле не стекали по стенам. Некто обозлённый на всё сущее мочился на здание временного правительства. Реки наконец-то пошли вспять, ко-лорадскому жуку приелась картошка. Американцы вывели войска из Ирака. Каждому негритенку выдали по тетрадке в клетку. После среды почему-то наступил четверг. Сантехник Петров (фамилия в интересах следствия изменена) заканчивал диссертацию о природе темпоральных полей. Основной постулат его теории утверждал: если время течёт - значит, оно жидкое и его можно пить. Исследования Петрова зашли в тупик, когда ученый потреблял экспериментальный аналог времени – водку «Доброе утро». Ночью ему приснился Синий будильник и, похабно вращая стрелками, сказал:
- Вставай, Петров. Матрица поимела тебя. Можешь не пить таблет-ки.
Уснув в среду, наш естествоиспытатель проснулся в субботу. На от-рывном календаре застыла цифра «29».
Петров по обыкновению встал не с той ноги и уперся лицом в стену. Под кроватью истошно зазвенели бутылки.
Тяжелый как формалин воздух обволакивал пропитанные никоти-ном лёгкие «кулибина». За окном громоздился ядерный взрыв. Задум-чиво почесав восьмое ухо, Петров пополз в туалет. Из унитаза показался гремлин и предложил косяк. Возмущенный его бестактностью, Петров вооружился ершиком. Гремлин нырнул в глубину. «То-то же», - подумал Петров и разжал щупальце.
В дверь постучали.
Петров переместился в прихожую. Осторожно подкрался к источни-ку беспокойства.
For i=1 to 10000000000000000000000000000000000000000000000000000
- Кто там?
- Это мы, твои друзья, - раздался голос.
- Друзья так не стучат.
- А как?
Петров постучал правильно.
- Кто там? – раздалось из-за двери.
- Это мы, твои друзья, - сказал Петров.
- Друзья так не стучат.
- А как?
В дверь снова постучали.
Next i
Неизвестно, сколько бы продолжался этот диалог, если бы не насту-пил Апокалипсис.


Кусочек аппетитного BREADа

Олег выпил, занюхал волосами Никифора и с неизмеримой тоской, ис-полненной дзен, бросил взгляд под стол. Там, в извечной затхлой тьме, где вторые сутки медитировал укуренный пятикурсник Василий, заползший туда в поисках мифического Халявы в преддверии госа – да, именно там покры-вался пылью и плесенью символ сельскохозяйственных цивилизаций, хра-нящий светлые воспоминания о любящих руках пекаря, материнских дрож-жах и внутреннем убранстве хлебозавода № 13. То был обыкновенный чер-ный хлеб. Никифор поднял его и положил в рот.
На столе покоилась недопитая бутылка водки, порожний пакет из-под чипсов «Хрустец» и гнутая алюминиевая вилка, украденная в буфете. За ок-ном пролетела Маргарита. Раздался предсмертный вопль Халявы.
Комната представляла собой классическое вместилище представителей маргинальной интеллигенции. Шторы присутствовали… в окне общежития напротив. На подоконнике стояли левые носки. Ленин над сиротливо пус-тующей кроватью Василия периодически подмигивал с портрета. Посреди помещения нефтяники бурили скважину.
Никифор, достав фонарик, просигналил Олегу азбукой Морзе: НАЛИ-ВАЙ. Олег поднялся и отмахал другу флажками: НЕ ГОНИ.
Перед ними на столе лежала рукопись.
- Сюжет хромает, - сказал Никифор. – Множество линий, ни одна не за-вершена.
- Это хорошо, - глубокомысленно заметил Олег. – Заход на продолже-ние. Издатели такое приветствуют.
- Нет, ну сам посуди, - продолжал настаивать Никифор. – К чему там суббота, 29-е? И этот Апокалипсис – как-то уж очень мрачно. К чему приве-дет Сопротивление?
- Естественно, ко второй части нашей трилогии, - Олег слизнул крошку со столешницы. – Мне другое не нравится. Зачем ты нас убил?
Никифор задумался.
- Давай переделаем.
- Не надо. Бог с нами. Это же целую главу переписывать. Придется руч-ку опять приобретать.
Никифор согласно кивнул.
В дальнем углу, на тумбочке, тихо лопотал телевизор. Мэл признавалась в любви Лукасу, из ее вены торчала машинка. Жади подвергала себя тиражи-рованию с целью осчастливливания мужской половины человечества. Не-ожиданно трансляция прервалась. Экран заполнил решительный циферблат. Нет, это не была заставка программы «Время». Это было лицо революции, нетленный образ Синего будильника.
Откашлявшись, циферблат молвил:
- Московское время двадцать ноль-ноль. В Полуночном Гнездилове пол-ночь. Час збіраць накрыўкі.
СМЕРКАЛОСЬ.



ПРИЛОЖЕНИЕ А

Советы начинающему маньяку
(экспертные рекомендации от Синего будильника)

Руководствуясь светлыми идеалами просветительства, я собрал на тер-ритории хлебозавода № 13 сходку, в которой приняли участие Мойдодыр, Тумбочка-убийца, Грипперс-Трипперс, Комбайн и сторож Фрол, то есть са-мые достойные представители общества. Вместе мы составили данное руко-водство, которое, надеюсь, ты воспримешь серьезно и буквально, потому что Джа смотрит на тебя.
Синий будильник

1. Прежде всего ты должен создать вокруг себя брутальную атмосферу неадекватного восприятия действительности. Самым правильным решением будет переселиться в подвал или на чердак, оборудовать себе лабораторию в школьном подвале (приюте для одноруких), либо на даче престарелой ба-бушки. Место должно быть уединенным и не вызывать подозрений. Это твой личный завод боли, там ты будешь расчленять трупы и расписывать стены кровавой похабщиной. Если дача отсутствует, а подвалы ты не любишь вследствие врожденного радикулита и аллергии на блох, не отчаивайся. К твоим услугам приют для одноруких и, конечно, твоя собственная квартира. Переделать ее несложно. Посрывай обои, обнажив штукатурку, сними люст-ры (голых лампочек вполне достаточно), пробей дыры в полу, заведи тарака-нов. Окна заклей черной пленкой. Квартира должна быть оборудована теле-фоном (по нему ты будешь доставать слабонервных жертв), холодильником (там надлежит хранить отрезанные сиськи) и телевизором (желательно, чер-но-белым) – для переселения в эфир в случае чего.
Грипперс-Трипперс: Очень важны старая швейная машинка и патефон.
Комбайн: Гараж тоже необходим. Помните, в «Крике» бабу воротами переломало? Красивый момент.
Фрол: Дача должна размещаться неподалеку от кладбища. Нельзя забы-вать о корнях.

2. Очень важны хорошие отношения с соседями и знакомыми. Маски-ровка превыше всего, как говаривал Штирлиц. Регулярно подметай и мой подъезд, добросовестно участвуй в субботниках и ремонтах. Выращивай на лестничной площадке кактусы и папоротник, ходи в гости к тете Клаве и Ев-стафию Митрофановичу (но к себе никого не приглашай, вряд ли они оце-нят), играй с мужиками в домино, демонстративно сдавай пустые бутылки, переводи старушек через оживленные трассы. Запишись в библиотеку, начни посещать кружок прикладного пилотирования гравицап. Пусть люди видят, что ты добрый и отзывчивый. Тут главное не перегнуть палку. Умеренно дистанцируйся от социума, помни, что тебя окружают враги. Старайся не разбрасываться словами «Белое братство», «слава Баалу», «я знаю, какие трусики у Ирины Дубцовой». Эти, на первый взгляд ничего не значащие фра-зы способны внедрить в умы окружающих подозрения на твой счет.
Тумбочка-убийца: Притворись неодушевленным предметом. Шкафом, например, или вентилятором.

3. Обрати внимание на свою работу. Настоящие маньяки трудятся реа-ниматорами в моргах, патологоанатомами, врачами, детскими воспитателя-ми, комбайнерами, ну, в крайнем случае, библиотекарями. Много отморозков и среди писателей, но это отдельный разговор. Если ты продавец в магазине канцтоваров, немедленно переквалифицируйся в ночного сторожа. Надеж-ным подспорьем станут водительские права: ты сможешь водить катафалк, машину «скорой помощи», мусоровоз и ТРАМВАЙ.
Фрол: Морг – идеальная точка. Вспомните «Выход» Бессона.
Грипперс-Трипперс: Я согласен с будильником насчет водителя.
Комбайн: У меня был друг, священник по специальности. Днем он кро-пил прихожан святой водой, а ночью насиловал хомячков. Хрестоматийный случай.

4. О литературе. Если ты думаешь, что, читая Кинга и Кунца, чему-то научишься, то это ошибочное мнение. Попробуй пересилить отвращение к школьной программе и сделай своей настольной книгой «Отцы и дети» Тур-генева. Сгодятся также: «Му-Му» (автора см. выше), стихи Чуковского, «Вурдалак» А.С.Пушкина, «Преступление и наказание» Достоевского. В ис-кусстве конспирации тебе поможет Кастанеда. «Майн Кампф» читать не сто-ит, это для масс.
Комбайн: Я бы порекомендовал телефонный справочник.

5. Выбор будущих жертв. Твои клиенты обязаны соответствовать опре-деленным критериям. Насиловать в лифте старушек и коллекционировать уши 16-летних девственниц уже не модно, более того, банально, и у существ приличных считается дурным тоном. Вот, к примеру, друг Комбайна насилу-ет хомячков. Известен также случай, когда некто проникал в жилища и унич-тожал тостеры 92-го года выпуска. У него была теория, что тостеры – враги Иисуса и провозвестники грядущего вторжения инопланетян, у них есть свой язык и свои слабые места. В детстве отец пугал мальчика тостером, чтобы тот не крал еду и пиво, страх отложился в глубинах подсознания.
Мойдодыр: Технички – вот подлинное зло.

6. Оружие. Нет ничего универсальнее и продуктивнее топора, кроме то-го, это древнейший фактор устрашения. Рукоять следует украсить цветными ленточками и колокольчиками, фенечками и фалангами пальцев… извините, замечтался. В разное время в качестве оружия использовались: ножницы, стереоколонки, заточенные ложки, шприцы, расчески и т.д. Все зависит от твоей фантазии и шизореалистического коэффициента. Некто, кого на ночь не стоит упоминать, использовал для избиения тостеров молоток. И помни: главное не то, чем ты вооружен, а то, как ты двигаешься. Приближаться к жертве лучше медленно и неумолимо, гипнотизируя ее расширенными от ли-зергина зрачками. Чем медленнее ты двигаешься, тем труднее от тебя убе-жать. Жертва спотыкается, падает, мечется из угла в угол. А ты никуда не спешишь, потому что спешить тебе некуда. А спешить тебе некуда, потому что вы на безлюдной ферме скотника Билла или на фабрике по переработке томатов.
Комбайн: Верно. Оружие – это ты сам. Твои винты и шестеренки.

7. Ты должен привыкнуть к смерти. Тренируйся с раннего детства. Про-води свободное время на кладбищах, созерцай похороны, не пропускай экс-курсии в морг. Memento mori, muchachos. Подготовившись морально, убей родителей, сестру, бабушку и дедушку. Тебя сдадут в детский приют для од-норуких (в схватке дед-гестаповец нанесет тебе увечье), и вот там-то ты раз-вернешься.

8. В большинстве случаев жертва предупреждается о своей жалкой уча-сти. Она (жертва) паникует, звонит ментам, те смеются. Жизнь несчастной окрашивается оттенками фатального. Предсмертие… Впрочем, предупреж-дать не обязательно.

9. Твои главные враги – ФБР. Точнее, агенты Малдер и Скалли. Они ис-следуют тела, проводят медицинские экспертизы, и в конце обязательно по-сещают твой маленький завод боли. Наш тебе совет: держись подальше от Вашингтона, округ Колумбия. Лучше будет по выходе из приюта направить стопы в Мытищи.
Комбайн: Неплохо в Полуночном Гнездилове, но там уже все поделено. За мной кукурузные поля.

10. Самое главное. Если тебя обложили, и скоро рассвет, а выхода нет… В общем, у тебя же есть телевизор, да? Переселяйся в мир анальных и ораль-ных вау-факторов. Преследователи взломают дверь, перебежками ворвутся в твою комнату и не увидят ничего, кроме твоей ухмыляющейся физиономии на канале «Лад». Да еще парочки расчлененных тостеров за диваном.




ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Все определения взяты из словаря под ред. Потолкова Д.М. 3-й том, 2-е издание дополненное и переработанное.

Экзистенция – способ существования данного вида материи.

Гиперболический косинус. Существует нечто, называемое нами гипер-болическим косинусом. Он обладает следующими свойствами: не создаётся из ниоткуда и не исчезает бесследно, а только переходит из одной формы в другую. Подобно электрону, сочетающему в себе свойства волны и частицы, гиперболический косинус обладает свойствами пространства и времени.


Упрощённая (принципиальная) схема вселенной.

 
рис 1.

Синий – пространство; красный – время; чёрный – материя; зелёный – гиперболический косинус.

Одной из современных теорий, наиболее точно описывающей строение вселенной, является «Теория дискретизации пространства и времени». Тео-рия основана на нескольких постулатах:

1. Пространство и время рассматриваются как отрезки равной (ис-тинной) длины дискретно распределённые вдоль абсолютной оси вселенной ( рис 1.)
2. Материя располагается в точке контакта отрезков времени и про-странства, т.е. существует в пространстве и во времени и следо-вательно существует в среде гиперболического косинуса.
3. Пространство подвержено флуктуации (удлинение и укорочение отрезка).
4. Материя, вынужденная существовать в пространстве и во време-ни в зависимости от вида флуктуации будет либо растягивать, либо сжимать отрезок времени.
5. В результате флуктуации гиперболический косинус пройдёт не сквозь материю, о сквозь отрезок времени или пространства ( в зависимости от вида флуктуации).
6. При прохождении сквозь отрезок времени гиперболический ко-синус поглощает избыточную часть времени (при прохождении сквозь отрезок пространства – избыточную часть пространства).
7. Гиперболический косинус несущий избыточную часть простран-ства или времени является нестабильным (находится в возбуж-дённом состоянии).
8. Нестабильный гиперболический косинус стремится к релаксации (возвращению в стабильное исходное состояние) путём отдачи избыточной части коротким отрезкам.
9. Релаксация должна произойти в течение критического периода релаксации гиперболического косинуса. Ткрит=(3,14*Ф/13)^2 (измеряется в часах), где Ф – абсолютная величина флуктуации (безразмерная величина).
10. Если релаксация не происходит по истечении критического пе-риода релаксации, то гиперболический косинус меняет свою час-тоту и релаксация наступит в извращённой форме. Возможны следующие варианты:

А. Добавление избыточной части времени к истинному отрезку пространства
Б. Добавление избыточной части пространства к истинному отрезку времени
В. Добавление избыточной части времени к короткому отрезку пространства
Г. Добавление избыточной части пространства к короткому отрезку времени
Е. Добавление избыточной части времени к истинному отрезку времени
Ж. Добавление избыточной части пространства к истинному отрезку про-странства.
Варианты Е и Ж приводят к возникновению квазифлуктуации и после-дующему возбуждению гиперболического косинуса при прохождении через эту область.
Варианты А и В приводят к тому, что материя будет заключена между двумя отрезками времени (истинным и избыточным) и следовательно «выпа-дет» из пространства.
В случае вариантов Б и Д материя «выпадает» из времени.
Согласно постулатам теории материя вынуждена существовать в про-странстве и во времени. Следовательно материя тоже будет стремиться к ре-лаксации, идя по пути наименьшего сопротивления ( в сторону короткого от-резка). Результатом релаксации материи является образование длинных от-резков, а, следовательно, квазифлуктуация. После соответствующей релакса-ции материя перестаёт выпадать из пространства или времени.
Результатом «выпадения» материи из времени с последующей релакса-цией является путешествие материи во времени.
Результатом «выпадения» материи из пространства с последующей ре-лаксацией является телепортация.
Однако эта теория не может объяснить такого явления как временная телепортация (выпадение из пространства и времени одновременно), а также куда деваются деньги и откуда берётся пыль.

ПРИЛОЖЕНИЕ В

Из школьных сочинений Дормидонта Никифоровича.

Поэма «Малиновые бурболки» (в сокращении).
Бурболки малиновые, -
как груши апельсиновые.
Листья их зеленые,
корешки ядреные!

Пусть говорят: «Ботва».
Я не согласен с ними.
Стихи мои гениальные
не втискиваются в рифму!

О жизни размышляю,
Меня не понимают.
Дураки, кретины,
мозги из глины.

(…)И думаю я:
взять бы ее, да…
И тут являются маниакальные фантазии
о всяческом безобразии:

сюрреализм и анатомия,
и всякая аллегория.
Стойте, однако:
не нанять ли профессионального маньяка?

В баню иду заброшенную,
снегом красным припорошенную.
Как известно она –
пристанище железного ведуна.

Мойдодыр был ржав и стар.
Скрипнув краном, он сказал:
«Пахнет русским духом,
и аппетитным ухом».

Ухо кепкой я прикрыл,
а тогда заговорил:
«Ты послушал бы меня.
Есть мне дело до тебя».

Подобрел Мойдодыр,
и меня угостил:
болтами, гайками,
вкусненькими Ваньками.

Едва узнал я в блюде друга –
голова, два зуба.
Пиджак в крови,
носки в пыли.

Как сюда он угодил?
Видно, мимо проходил.
Эх, бедняжка!
Лишняя фляжка…

Волосы рыжие – в супе,
пальцы – в кетчупе.
Больно видеть…
Но и хозяина не обидеть

Садимся за стол:
хлеб-соль…
Пробую ухо,
почку из брюха.

Сок пьем томатный,
глаз едим ароматный:
с укропом, чесночком,
перчиком да лучком.

Уши недосолены,
но зато – румяные!
Какая вкуснятина!
Слов нет и рифмы тоже…

И вновь возвращаясь
к теме винегрета.
Лучше ли компота
рыбная котлета?

Это – как посмотреть.
А лучше – съесть.
И то и другое,
как первое так и второе.

Сага о Мойдодыре –
самая известная в мире,
и при этом актуальна,
потому что события реальны.

Даже Бармалей с Лимпопо
знает его.
Кто он таков? –
Друг Колобков.


ПРИЛОЖЕНИЕ Г

Запатентованные изобретения сантехника Петрова

1. Дырокол для бубликов.
2. Целлофановый чайный пакетик
3. Парашют, раскрывающийся при ударе о землю
4. Двухсторонняя лопата для закапывания траншей.
5. Квадратная тарелка для шницеля
6. Средство для разведения плесени в домашних условиях
7. Приборы для загрязнения окружающей среды
8. Аппарат ночного слышания
9. Таблетки для изжоги и головной боли
10. Бесцветная краска для волос
11. Пульт дистанционного управления пультом дистанционного управ-ления
12. Кулер для клавиатуры
13. Мелки для разукрашивания дисплея
14. Включатель
15. Дискета 3,6 дюйма с непробиваемой защитой от записи
16. Масло для поджаривания гвоздей
17. Шуруп обойный многоразового использования
18. Подводный зонтик
19. Безалкогольная водка
20. Ультразвуковой дверной звонок

Список ежедневно пополняется.


ПРИЛОЖЕНИЕ Д

Лента новостей еженедельника «Несвободная буква»

«…Панк Федот, последовавший примеру нищего, просил подаяния в переходе метрополитена. На собранные деньги он организовал местный цер-ковный приход, где настоятелем был великий Фрол. Прихожане регулярно молятся о душе невинно убиенного Захара. Великомученики-студенты Ни-кифор и Олег причислены к лику святых. И все уже забыли о хрестоматий-ном случае с изнасилованием хомячков…».