Со-прикосновение

Заглянув в «глубину»,
Я обнаружил… пустоту…

 ***ПУСТОТА***
 
ПУСТОТА

 Пустота… Спокойная, безмятежная пустота. Она не давит, не умоляет о собственном наполнении. Она безмолвствует.
 Я нахожусь в собственной пустоте. Не в силах и не в состоянии выйти из неё. Я даже не варюсь в соку собственных чувств, переживаний и мироощущений… Я отключён от внешнего и внутреннего мира. Снаружи меня — пустота, внутри — пустота. Нет ничего, кроме пустоты и меня. Меня. Её единственного обитателя и созерцателя.
 Я не всегда был в этой пустоте. Было время, когда вокруг меня толпились люди. Людей было так много, что я часто забывал их имена и лица. Эти люди жили своей суетливой жизнью, и задавали мне вопросы, на которые боялись услышать ответы. Я не отвечал, и они уходили, стараясь не разрушать для себя мою значимость. Я не препятствовал. Каждому своё.
 Оставались те, кто хотел быть со мной, и те, кто находил во мне что-то полезное для себя. Так мои родители взяли себе моё рождение и детство. Друзья — мою бесшабашную молодость, рано начавшуюся и закончившуюся. Кто-то взял мою доброту и заботливость. Кто-то злобу и жестокосердие. Я никого не осуждал. Кому-то не хватало твёрдости и воли, я охотно подарил. Кто-то хотел стать нежнее, и я поделился, а оставшуюся половину раздал нуждающимся. Кто-то любил мечтать и жить в своих иллюзиях, я одолжил свою фантазию и мечтательность. Одновременно с этим я одолжил своё доверие и свою наивность, так как мне ничего не вернули. Постепенно я начал ощущать пустоты внутри себя. А число просящих увеличивалось, из просящих они превратились в требующих. Они требовали знаний, остроумия, оптимизма. Они брали то, чего им не хватало, попутно воруя себе про запас, и уходили восвояси.
 Пустота внутри и снаружи разрасталась, и чем больше она становилась, тем быстрее требующие превращались в берущих. С завидной бессовестностью они украли честность и лживость моих слов, а затем и сами слова. Кто-то, тихо зайдя мне за спину, сорвал последние перья из крыльев. Берущие становились крадущими. Я не мог препятствовать. Потому что силу рук я отдал слабым.
 Пустота достигла неимоверных размеров, когда похитили любовь. Те, кто хотел быть со мной, уходили, не получая необходимого им. Я ничего не мог им дать, потому что ничего не было. Я видел слёзы у них на глазах, но не мог утешить, ведь утешение и сострадание ещё раньше были отданы нуждающимся.
 Слёзы. Чистыми, прозрачными, словно горный хрусталь, каплями — они катились по их щекам, смешиваясь с пылью и грязью. Они протягивали ладони, прося дать им то, чего не было уже давно.
 Я не мог им объяснить, что у меня ничего нет, потому что не было слов. И они уходили, унося с собой мою разочарованность.
 Время. Неумолимое, холодное, беспристрастное время крало мои воспоминания. Из памяти исчезли события, лица, имена.
 Просто не помню, кто забрал мои мысли.
 Не осталось ничего. Пустота застывающей волной и звенящей тишиной заполнила всё моё существование.
 Я не помню и не знаю, как и когда появилась ты. Не могу представить себе, как ты нашла меня среди этой пустоты. Ты сумела пробиться ко мне сквозь толщу пустоты. Но ничего не было. Ты пришла слишком поздно. Тебе осталось тепло моих губ.

ПУСТОТА-2

Ты теперь рядом со мной. В моей пустоте. Ты хранишь молчание. Я ни о чём тебя не спрашиваю, боюсь, что ты ещё больше замкнешься в себе. В этом моя ошибка.
В твоей пустоте тебе было плохо. Ты была одна, но сумела сохранить свою гордость, недоверие и память. Твоё прошлое было с тобой, и ты берегла его.
Ты не расставалась с НИМ. ОН продолжал оставаться в твоей жизни.
Тебе нужен был кто-то. Ты брела, и ветер привёл тебя на мой пустынный остров.
Я не нуждался ни в ком. Я освободился от связей и наслаждался ощущением пустоты. Если бы не было тебя, возможно, был бы кто-то другой. Я обречён на не-одиночество. Кто-то постоянно был, хотел я этого или нет.
Я понял, что нужен тебе. Я стряхнул с себя оцепенение мыслей и прикоснулся к твоему теплу.
Теперь вдвоём мы наполним наши пустоты. Да, вдвоём. Лишь только так и никак иначе мы вновь обретём себя.
Я молчу, ты молчишь…

ОН

ОН был в твоей жизни первым. Все свои последующие опыты ты сравниваешь только с НИМ. Меня это бьёт. Очень сильно. Но я ничего не могу поделать — ведь это твоё прошлое.
Когда ты пришла ко мне, ОН был с тобой, в твоём сердце, в твоих мыслях.
ЕГО имя режет мне слух. А блеск твоих глаз, когда ты вспоминаешь о НЁМ, ярче, чем огонь, который я сумел разжечь в твоих глазах. ОН — единственный, кто тебя понял и сказал тебе всё, что думает о тебе. Ты ушла. Если бы не ко мне, то к кому-нибудь другому. В этом мы похожи.
ОН останется с тобой навсегда. Ты будешь с ним, так как ОН первый.
А ты рядом, растворившись в своих мыслях, молчишь.

СТАТЬ ПЕРВЫМ

— А ты стань первым, — неожиданно произнесла ты.
Я вздрогнул и посмотрел на тебя. Ты смотрела на закат, и солнце нежно касалось тёплыми лучами твоих волос.
Как ты могла узнать мои мысли? Ведь я думал о нас со стороны внутри себя. Мысли возвращались, начиная наполнять пустоту. Теперь я мог думать. Но это были не мои мысли. Я не знал их раньше.
« Стать первым, — с отчаянной решимостью подумал я, — да, действительно, стать первым».
Стать первым. Это стало панацеей, навязчивой мыслью, не дающей спать. Я не знал, к чему меня ведёт эта мысль к обретению или к потере себя.
« Стать первым», — навсегда осталось со мной.

СТРАХ
 
Появился страх. Вскоре после возвращения чужих мыслей. Страх заставил затрепетать меня, но на колени опустить не сумел.
Я испугался. Испугался мыслей. Я подумал, что будет, если ОН вдруг вернётся? Как ты поступишь? Уйдёшь с НИМ в ЕГО мир? Или останешься со мной? Я испугался твоего выбора. ОН или Я?
ЕГО мир был мне неизвестен, а моя ПУСТОТА не могла стать тебе домом, где ты могла бы жить.
Я смотрю на тебя. С ужасом слежу за застывшими среди замерших облаков солнцем и думаю, что скоро время продолжит свой бег. Мои мысли материализуются. ОН появится среди дюн, чтобы узнать твой ответ…
Обжигающий ветер забьёт песком мой рот раскрытый в немом крике… когда ты будешь уходить вместе с НИМ, оставив меня в пустоте…

ДВА ВЗГЛЯДА

« Я тебя люблю!» Нет дороже и прекраснее слов. Когда произносишь их, кажется, что вливаешься в каждый звук.
« Я тебя люблю!» способны зажечь огонь в глазах, заставить биться в унисон сердца.
« Я тебя люблю» — и хочется стать лучше самого себя, хочется вознестись вверх, к Богу. Потому что любовь — это Бог.
Хочется обнять весь мир и положить его к ногам любимого человека.
« Я тебя люблю» — это путь к самосовершенствованию.

« Я тебя люблю». Нет более коварнее и страшнее этих слов. Как пошло они иногда звучат: « я те-бя лю-блю!» Что такое « я тебя люблю»? Это скрытое « ты мой».
Это лишение свободы, свободы выбора, даже если произносишь эти слова сам. Сам же себя и ограничиваешь. « Я тебя люблю» — держат на привязи своих предубеждений, заставляют сменить привычный образ Мыслей. Позабыть своё «Я», заменив его на более основательное «МЫ».
« Я тебя люблю» приходится повторять и подтверждать, иначе всё теряет смысл, и возрастает непонимание.
« Я тебя люблю» способны причинить и радость и боль. Не бросайтесь впустую такими словами.
ЭКРАН

Судьба предоставила возможность проверить наши чувства Временем и Расстоянием. Пустота стала наполняться. Вихрем в мою вновь начавшуюся жизнь ворвался быт.
Мы возвращались в общество. Тебя тянуло туда. Ты не могла без людей. Я не хотел. Я пытался найти укромный уголок, чтобы отсидеться там, пока тебя нет рядом со мной.
Мы были далеко друг от друга, но мысленно я шёл с тобой. Каждый день я просматривал видеозапись, где ты пыталась говорить мне нежные слова.
Ты повторяла слова вновь и вновь, повинуясь кнопке перемотки. А я повторял вновь и вновь свой диалог с твоим изображением на экране.
Ты заканчиваешь говорить, и изображение на экране темнеет, превращаясь в Пустоту Экрана. Кнопка перемотки. Немного назад. Яркость до отказа, чтобы ещё одну микросекунду посмотреть на тебя.
Последнее слово. Последний звук замирает в воздухе. Я бросаюсь к экрану. Целую твои губы, ощущая тёмное холодное стекло экрана.

О БРАКЕ

Тебя не было. Я вернулся в старый свой мир. Вернувшаяся верность попросила надеть на безымянный палец кольцо. Это помогало избавить себя от многих притязаний.
Я стал менее и более притягателен. Кто-то кидался на меня, пытаясь построить своё счастье с человеком, чьё сердце хранилось в ладонях другой. Кто-то с сожалением уходил, как ушёл когда-то я.
Пустота начала заполняться людьми. Я этому не рад. Я даже сожалею о возвращении в мир.

ДИАЛОГ

Он пришёл ночью, когда я пытался уснуть. Молча прошёлся по комнате, не сводя с меня проницательных глаз. Я сел в кровати. Он улыбнулся, бросил взгляд на кольцо на пальце. Я спрятал руку под одеяло.
Он молча ещё раз прошёлся по комнате. Встал спиной к окну, засунул руки в карманы.
Я был перед ним в лунном свете, как на ладони.
— Зачем ты носишь кольцо? — негромко произнёс он знакомым до боли голосом.
— Я защищаюсь от других, кто пытается посягнуть на ЕЁ место рядом со мной, — ответил я, наши голоса звучали в унисон.
— Тебе не нужен этот круг металла, — проговорил он, — можешь снять его и выкинуть.
Я сжал пальцы в кулак.
— Почему?
Он вновь принялся прохаживаться по комнате, я пытался рассмотреть его лицо в лунном свете, но не мог.
— Почему?
Казалось, он только сейчас вспомнил о моём присутствии и посмотрел на меня.
— Почему? — повторил я свой вопрос.
Он подошёл ко мне. Это был я. Полоски света пробежали по моему-его лицу, только его глаза были старше и взгляд проницательней. Я смотрел сквозь себя, сидящего в постели.
— Твоё кольцо здесь, — прозвучал в голове его-мой ответ. Моя рука коснулась лба, и я растворился в себе.

НЕ-ИЗМЕНА

Кольцо с пальца исчезло. Я искал его, но не нашёл. Я ждал тебя, не подпуская к себе никого. Имя мое было забыто.
Пришла ОНА. Пустота уже была обжита. Обжита тобой. ЕЙ понравился уют и свет в моих глазах.
Я не изменял тебе. Это не-измена, когда растворяешься в синеве её карих глаз. Когда твоя нежность губ сходила с её губ на мои. Не-измена, когда тепло твоих рук согревало меня в её объятьях. Когда целуешь твои ямочки на её щеках. Не-измена, когда пальцы ощущают короткую стрижку каштановых волос среди длинных светлых…
ОНА ушла, не получив ничего. Я не провожал ЕЁ. Я был равнодушен. Я задумался… о себе.

ОНИ

Два года прошло, а я всё помню. Тогда она сказала: « Давай расстанемся друзьями». Мне было очень больно и, не желая её терять, я согласился расстаться на её условиях.
Я старался уйти из её жизни, но постоянно встречался с ней.
Однажды к ней пришёл Он. Я видел, как горели её глаза, когда она смотрела на него.
Прошло время, и её руки уже лежали на плечах другого.
Потом появился ещё один Он. Я наблюдал всё это с уязвлённой гордостью и отчаянием.
Они приходили и исчезали. « Давай расстанемся…» Я ловил движения её губ, вновь угадывая когда-то произнесённые ею слова.
Они приходили и исчезали, чтобы следующей весной появиться вновь…

ГОРОД ДВОЙНИКОВ

Я впервые в этом городе. Никогда в нём не бывал и сомневаюсь, что буду когда-то.
Здесь люди так похожи на тех, кого я когда-то знал, и кто когда-то знал меня. Теперь же они проходят мимо, даже не глядя на меня. Мы незнакомы.
Люди живут здесь своей жизнью. Чужаков, вроде меня, они не замечают. Они боятся, что я, войдя в их устоявшийся мир, внесу свежую струю ветра, которая изменит их жизнь.
Я чужой. Мне не суждено остаться в этом городе. Меня не примут. Хотя я и знаю их лица. Их язык и мысли мне чужды и непонятны. Я стою посреди толпы людей, спешащих куда-то. Они обтекают меня словно камень, попавший в речной поток.
Небо здесь другое. Это единственное различие.
Дома так похожи на те, в которых мы жили когда-то. Я иду по памяти мимо проспектов и скверов. Незнакомые символы вместо номеров домов и названий улиц. Где-то здесь жили мы…
Город двойников растаял в последних лучах солнца, когда я вышел за его пределы.
Я встретил другого себя и другую тебя. Они до сих пор незнакомы и, кажется, не замечают друг друга. Другой я совсем не любит смотреть на звезды под шум океанического прибоя, предпочитая треск отбойного молотка в горной выработке. По вечерам он пьёт кефир и засыпает, не успев раздеться.
Другая ты — такая же красавица, как и ты. Я невольно залюбовался ею. Она работает медсестрой в приёмном отделении. Кажется, у неё кто-то есть.
Я кивнул другой тебе. Другая ты улыбнулась мне точь-в-точь твоей улыбкой, от которой заколотилось моё сердце.
Надеюсь, завтра другие мы познакомятся…
Я оглянулся. Города Двойников не было.

НЕКТО… ГДЕ-ТО… КОГДА-ТО…

— Кто я? Где я? Почему я здесь? Интересно, сколько сейчас времени?
Сколько вопросов и нет ни одного ответа. А хочу ли я получить эти ответы?
Как трудно встать… Всё затекло, должно быть, я пролежал на полу довольно долго.
Кто я? Военный? Откуда на мне эта форма? А это… Х-м, печатная машинка… какие-то листы… Что со зрением? Почему я не вижу букв? Кто я?
Зеркало… Нужно посмотреть на себя… Неужели это я? Как я небрит… Нет, это не я, это не может быть я…
А это что? Сердечко… « Я тебя люблю»… О чём это? Кто-то меня любит? Почему я не могу ничего вспомнить? Что же со мной произошло?
Сколько сейчас времени? И какой день недели? Ничего не помню, как будто потерял память. А может… Может, это всё не моё? Эта комната, эта одежда, эта печатная машинка, эти бумаги. Тогда, как я здесь оказался?
Внутри как-то пусто. Как будто было какое-то нервное потрясение, и сейчас я отхожу от него, пытаясь восстановить душевное равновесие. А может, эта пустота и есть моё душевное равновесие? Ведь я совсем ничего не боюсь и не волнуюсь по поводу потери памяти. Я спокоен, даже сердце бьется равномерно.
Странно как-то. Я ничего не помню: ни имен, ни лиц, ни телефонов, ни адресов. Такое ощущение, что я специально всё забыл.
Интересно, что это такое? Похоже на роман или рассказ. Почему-то знакомыми кажутся эти строки и события, описываемые в них. Словно, я сам участвовал в них… А может, автор их я? Значит, я пережил что-то, о чём здесь написано. Только что здесь написано? Строки так и скачут перед глазами. Да и на чтении сложно сосредоточиться, не понимаю, совсем не понимаю… Ясно одно, что на этом листе о человеке, которому, улыбаясь, говорили то, что он хотел услышать.
Жуткая история, а на всех этих листах сколько ещё таких? Взять хотя бы эту…
Девушка встречается с нелюбимым человеком, принимает от него подарки, а сама то и дело пытается пойти на сторону… Видите ли, скучно ей…
Откуда взялось это раздражение? И почему я осуждаю эту девушку? Может, она реальна? Или всё-таки придумана? Нет, скорее всего, реальна, иначе не было бы осуждения.
Или вот, Он и Она… Не понимают друг друга, не интересуются, а продолжают встречаться… Или вот, компания лучших друзей, где каждый тянет одеяло на себя, или лицемерие среди подружек, которые делятся самым сокровенным друг с другом.
Как мерзко… Тошнит от этих строк. Неужели их все написал я? Неужели, это моя Жизнь? Настоящая или прошлая? Или будущая? Господи, как же я могу делить свою жизнь на вчера, сегодня, завтра, если я даже не знаю, кто я?
Надо всё собрать и найти заглавие этого произведения. О, да здесь ещё и стихи, неужели их тоже написал я? Что здесь?
 Когда-нибудь придём мы к Богу,
 Порвав с мирами нить,
 Сожжём мосты, забыв дорогу,
 Чтоб нам уже не отступить.
Интересно, о чём это? Всего четыре строки на таком большом листе… Ерунда какая-то.
Холодно… И за окном ничего не видно, всё расписал мороз. Как-то надо согреться…
Дров совсем мало. Если и будет тепло, то совсем немного. Да хоть бы так согреться. А где спички?! Вот тебе раз… И спичек нет. А-а, вот одна…
Придётся жечь всю эту бумагу, ничего не поделаешь, хочется согреться. Всё равно, я не могу принять написанное. Зачем всё это? Жить с таким грузом… Правильно, все бумаги в камин…
И эти рассказы, и эти стихи — всё в огонь, ради огня. И эти истории о грешности младенцев и эти сказки о Вечной Борьбе Добра и Зла, недописанный роман с реальными событиями, стихи, строки…
Спичка не зажигается. Ещё, ещё… Уже сера стёрлась. Искра… Ну же, гори, гори, согрей меня! От искры возгорится пламя… Где-то слышал я эти слова? Рукам уже тепло. Всю бумагу в огонь, пусть будет жалко… Стоп, почему жалко, я хотел сказать — жарко, а вырвалось жалко… Да, ну и пусть. Жалко, что ли?
Становится тепло… Вот загорелась история о предательстве друга, и огонь начал подбираться к истории о девушке, слишком дорожащей своим прошлым и не ценящей настоящее.
Интересно смотреть, как корчится в огненных судорогах бумага, как вспыхивают и расползаются строки, и лишь буквы застывают на пепле, даже можно что-то прочесть «… Она спокойно закурила, глядя, как в подъезде избивают её парня, теперь уже бывшего парня…»
К чёрту, новая история похоронит под своим пеплом эту историю, и так будет дальше, пока не сгорит всё.
Только буду ли я счастлив? Ведь я всё равно что-то успел прочитать, и из памяти это не выкинешь. Хотя, время поможет. Время — лучший лекарь. К чему мне стремиться? К писанине чего-то подобного. Ведь каждая история начинается красиво, а заканчивается ужасно. Это всё равно, что заниматься любовью с любимой девушкой на кем-то заблёванном полу… Но так, кажется, будет лучше… Хотя, зачем я хочу, чтобы было лучше? Разве мне сейчас плохо? Вроде нет. И было ли мне плохо… Да, наверно, было, иначе бы не было этой груды пепла, которая растёт и растёт…
Сколько я всё это писал? На это бы ушла целая жизнь… Я же ещё молод, я не успел ещё даже пожить. Откуда столько знаний, которые я уже забыл.
А это что? Вроде как титульный лист… Это название всех этих бумаг… «Отчуждение». Х-м, довольно подходящее название. Только имя вырвано. Кто бы это мог сделать? Я? Зачем? Чтобы не вспомнить, кто я и зачем?
Я спокоен, мне тепло, и думать уже ни о чём не хочется. Какие глупые вопросы… И зачем я хотел что-то узнать? Ведь и так хорошо. Может, даже лучше прятаться за незнание.
Теперь, я надеюсь, всё пойдет по-другому. Ведь теперь я могу начать новую жизнь, придумать новое имя, найти какую-нибудь работу, завести собаку… Внести в свою жизнь хоть какие-то перемены, чтобы по-новому почувствовать себя.
Только почему-то я не в силах что-то изменить, не в силах даже пошевелить пальцем с целью улучшения своего положения. Буду ли я рад этим переменам? Не знаю… Хочу ли я этих перемен? Тоже не знаю.
Наверное, проще жить так — не зная, кто ты, где ты, когда ты? Не зная, что за окном — мир или война? Жить вот так, как страус, при опасности прячущий голову в песок…
Не хотелось… да получается.

ПОРОГ

Они стояли по обе стороны распахнутой двери напротив друг друга. Она постоянно отводила глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он же смотрел открыто, но с какой-то обречённостью, которую уже не мог скрыть.
Они смотрели друг на друга и ждали. Ждали, кто первый сделает шаг за порог. Ей было не по себе. Она нервно сжимала и разжимала пальцы и в волненье кусала свои губы. Он был внешне спокоен, а внутри его царило смятенье. Он всегда любил быть возле дверей, даже в кинотеатрах садился ближе к выходу, а здесь, возле распахнутой двери, и он чувствовал себя неуютно.
Они приходили сюда каждый день, и каждый день смотрели друг на друга. Иногда она не приходила, и он стоял, и мучительно ждал её, гадая, где она и что с ней, но по-прежнему не решаясь переступить порог.
Когда её не было, он смотрел на тех, кто был за порогом. Они жили какой-то своей, непонятной ему, жизнью, и почти всегда манили его к себе, приветливо улыбаясь и протягивая руки. Что-то внутри подсказывало ему: «ИДИ. ТЕБЯ ТАМ ЖДУТ. СДЕЛАЙ ЭТОТ ШАГ». Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и старался не смотреть в дверной проём, чтобы заглушить внутренний голос. И на следующий день он снова стоял напротив неё у распахнутой двери.
Однажды он пришёл чуть пораньше и по привычке стал наблюдать за теми, кто был за дверью. Они позвали его. Он подошёл к порогу, глядя на ту, совсем другую жизнь. Он медленно поднял ногу, готовясь занести её над порогом. И уже почти занёс, как услышал позади её шаги. Он отпрянул от двери, вернувшись на своё обычное место. Они вновь молчали, глядя друг на друга.
С каждым уходом от двери он всё сильнее ощущал бессмысленность молчаливого ожидания. Он видел, что она, грустнея день ото дня, тоже всё понимала. Но они по-прежнему расходились, чтобы встретиться на следующий день.
Однажды, набравшись решимости, он подошёл вплотную к порогу. Те кто был там остановились, глядя на его действия. Он улыбнулся, и через силу занёс ногу над порогом. Задержал дыхание и не колеблясь поставил ногу… обратно.
Она пришла, вновь немного опоздав, и опять с грустью смотрела в его глаза. Казалось, что она понимает смятенье в его душе, что она догадывается о его бесплодных попытках переступить порог. Он прочитал в её глазах, что именно он должен принять решение.
Прошло время, и грусть в её глазах сменилась каким-то загадочным, завораживающим блеском. Она стала постоянно бывать у дверей, приходя первой, и по-прежнему она ожидала, кто из них сделает шаг за порог.
Однажды он пришёл раньше, и не застал её у дверей. Что-то внутри толкало его к двери. Он, всё ещё колеблясь, подошёл к дверному проёму, посмотрел на порог и сделал шаг вперёд.
Его оглушил шум улицы. Те кто были там остановились, глядя в его сторону. Он поднял на них глаза и увидел, что они смотрят куда-то ему за спину…
Он оглянулся и увидел её. Она стояла рядом с дверью и смотрела на него. Позади неё толпились те кто всегда был там. Их глаза манили его к себе загадочным завораживающим блеском.

ТЯЖЕСТЬ

« Что же ты со мной делаешь? Зачем давишь? Ведь ты же знаешь, что я всё вынесу, всё переживу…»
Руки, сжимающие металл, напряглись. Костяшки пальцев побелели.
« …А вчера? Ты упрекнула меня в слабости… Зачем? Ведь сегодня и сейчас я доказываю тебе, что я могу…»
Руки медленно вытягиваются вверх. Пот заливает глаза. Предплечья начинает ломить от напряжения.
« … Как тяжело… но я выдержу. Как тяжело оказалось доказывать тебе, что я сильнее, что я могу… Никогда и никому я ничего не доказывал. Не в моих правилах… А тебе? Приходится…»
Плечи заныли от нагрузки. Руки заходили ходуном, преодолевая сопротивление веса. Резкий заключающий выдох и… штанга замерла на вытянутых руках.

МОЛИТВА

37,7 о Нет противнее температуры. Спустя несколько дней ртутный столбик уверенно тянулся к 39о
Я заболел. Не было ничего. Просто была температура, валившая меня с ног. В том, что я заболел, не было ничего неожиданного. Я редко болею. Просто за один раз сказались промокшие ноги, промерзания на работе, бесшабашное гуляние без шапки ранней весной, когда снег ещё только-только сходил.
Я заболел и сразу из молодого симпатичного, как мне кажется, человека превратился в маленького капризного ребёнка. Меня раздражало всё: куча таблеток, собственная слабость, ртутный столбик скачущий с 36,4о до 39,1о, да и от самого себя раздражался.
Говорят, что к Богу приходишь в болезни или в горе. Меня привели в болезни.
Со мной поделились хлебцем и святой водой, узнав, что я не знаю молитв, мне написали «ОТЧЕ НАШ».
Отче нашъ, Иже еси на небесехъ! Да святится Имя Твоё. Это была единственная строка, которую я когда-то знал. В тот же вечер температура поднялась до 39о.
…Да приидетъ Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли… Снова таблетки. Губы от постоянной температуры сохли и трескались. Стоило мне улыбнуться или рассмеяться, как тонкие трещинки начинали кровоточить. …Хлебъ нашъ насущный даждь намъ днесь. И остави намъ долги наша… Аппетит пропал, я начал худеть, щёки ввалились, под глазами, когда-то весёлыми, появились чёрные круги. Так говорили те, кто меня видел, когда я плёлся в магазин или в аптеку… Яко же и мы оставляемъ должникомъ нашимъ…
Постоянные головокружения и слабость заставляли быть в постели, но нужны были деньги на лекарства. И упорно болезнь укладывала меня в постель …И не введи насъ в искушение. Но избави насъ отъ лукаваго...
Я выздоровел ясным майским утром, когда за окном на деревьях начали появляться листья, когда всё зазеленело и весна, наконец, вступила в свои права, но к Богу я так и не пришёл.
Господи, будь милостив мне грешному.

РЕАНИМАЦИЯ
 
Двое молодых врачей. Он и она. На столе молодая пациентка в критическом состоянии.
Он немного старше. Худощавое лицо напряженно. Серые глаза смотрят устало на содрогающееся тело пациентки.
Она очень красива. Короткие каштановые волосы выбиваются из-под сбившейся шапочки. Большие прекрасные синие глаза поблекли. Они знают пациентку. Она умирает.
У неё опускаются руки. Ей плохо. Умирает близкая. Шансов на спасение почти нет.
Он. Более уверен в себе. Даже самоуверен, что плохо для врача. Он спокоен. Его движения чётки и отработаны, работает как автомат. Тонкие пальцы пытаются удержать на столе пациентку. Его глаза впитывают в себя кривую сердца, беспорядочно рвущуюся вверх.
— Двадцать кубиков нежности, — тихо произносит он.
Она поднимает на него глаза и наполняет цилиндр шприца.
— Тихо, тихо, — пытается успокоить пациентку врач, — сейчас, сейчас, всё будет хорошо. Несколько слов любви…
Она, безразлично пожимая плечами, выполняет. Тело на столе изгибается, руки судорожно вцепляются в края.
— Мы тебе поможем! — кричит она, глядя на коллегу. Раздаётся писк аппарата жизнеобеспечения. Сердце остановилось.
— Мы её теряем! — она впадает в истерику.
— Срочно! Инъекцию сладости поцелуя!
— Ты уверен, что поможет?
— Да! Да! Сейчас!
— Не помогло!
— Разряд развлечений. От стола!
Искры смеха пробежали по контактам. Тело выгнулось, подпрыгнув в воздух, и упало на стол. Кривая вновь забилась в прерывистом пульсе.
Она облегчённо вздохнула. На его лбу выступили крупные капли пота. Она делает попытку вытереть салфеткой ему лоб. Он отстраняет её руку…
— Не сейчас! Двадцать кубиков раствора внимания и уделения времени… Всё будет хорошо, потерпи ещё чуть-чуть… Пять кубиков ласковых прикосновений…
Она подчиняется, так как видит, что пациентке становится легче. И это подкупает. Самоуверенность врача часто берёт вверх, хотя она этого никогда не одобряла.
Он учащённо дышит. Его дыхание сливается с прерывистой кривой сердца.
Линия вновь вытягивается в безупречную прямую. Тонкий писк разрывает барабанные перепонки.
— Разряд развлечений на мощность прогулок при лунном свете!
Отблески призрачного лунного света растаяли среди бездушных электроприборов. Писк.
— Уровень пьянящего аромата роз! От стола!
Разряд. Красные лепестки запорхали в воздухе. Писк.
— Мы теряем её, — в голосе слёзы.
— Нет! Она будет жить! Будет! Я тебе обещаю! — его глаза блестят лихорадочным блеском. Невольно выступившие слёзы смешались с едкими каплями пота.
— Ещё разряд! Ещё!
Писк прекратился. Сердце вновь заколотилось, на этот раз ровно. Грудь тяжело вздымалась вверх.
Она облегчённо прислонилась к стене и посмотрела на него. Он в этот момент обернулся. Их взгляды встретились. Она подошла и крепко прижалась к его груди.
Так мы с тобой реанимировали нашу любовь.

ТВОИ СНЫ

Хочется спать. Не слышать голосов, не видеть лиц. Сны бывают разные — светлые и тёмные, развлекающие и пугающие, вещие и абсурдные, значение которых никогда не понять.
Хочется окунуться в мир фантазий и переживаний, чтобы почувствовать новую никому не ведомую жизнь. Нырнуть поглубже и испытать чувство глубины, проникнуть вглубь собственного сознания.
Хочется оказаться там, куда доступа нет никому. Потому что сны — это лично. У каждого сон свой, и не прилично вмешиваться в чужой.
Хочется быть с тобой в твоих снах. И я бываю в них самым желанным непрошеным гостем. Приятно во снах быть с тобой. Получается, что я с тобой круглосуточно. В твоих снах мы живём на необитаемом острове в Индийском океане. Ночью мы гуляем по звездам, прыгая с созвездия на созвездие, и слушаем шум океанического прибоя. Мы, и только мы, ты и я, самые первые встречаем солнце.
… не хочется — просыпаться.

ЦЕЙТНОТ

Время. Что это? Ключ к разгадке тайны? Или новая головоломка?
Нет, это всего лишь я. Я — частица времени и расстояния. Это открывает передо мной неограниченные возможности. В одну минуту я могу находиться в разных местах, переносясь в доли мига на любые расстояния и возвращаясь обратно. Это позволяет путешествовать во времени. Я могу находиться и в прошлом и в будущем, не расставаясь с настоящим.
Но иногда времени не хватает и возникает парадокс — Цейтнот. В этом случае я разрываюсь между временем и расстоянием. Моя энергия беспорядочно тает в пустоте, и уже не возвращается ко мне никогда. Я не в силах изменить что-то в своём прошлом, так как дорожу тем, что было, и это останется в моей памяти.
Состояние цейтнота усилилось. Напряжение нервов, головная боль, усталость — расход энергии. Силы уже остаются на то, чтобы укрыться в своей раковине, свернуться калачиком, чтобы не замёрзнуть и уснуть.

ПРИВЫЧКА

Я слышу за входной дверью цокот каблучков, прерывающий мои размышления. Затем звук поворачиваемого в замке ключа. Ты дома. Я лежу на диване в зале и смотрю в окно, за которым зима.
Слышу, как ты расстёгиваешь пуговицы пальто. Пряди тёмных волос спадают на твои синие глаза. Лёгким движением руки ты откидываешь волосы назад, бросаешь взгляд на диван в зале. Опять удивляешься про себя светлому вечеру.
В комнату прокрадывается холод. Звук расстёгиваемых замков на полусапожках. С ходу прыгаешь в мягкие домашние тапочки. Шаркаешь ими по линолеуму.
На кухне капает вода из крана. Через секунду перестаёт. Хозяйка дома. Всё должно быть в порядке. Шарканье уже в коридоре.
В зале.
Ты остановилась у дивана. Смотришь на меня сверху.
— Проголодался?
Я продолжаю наблюдать за редкими падающими снежинками с крыши дома.

ВЕЧНАЯ ЗИМА

Я грею дыханьем твои руки,
Холодом согреты пальцы,
Вечная зима зевает со скуки,
Стоит с косой в изголовье кровати.

Я смотрю за окно. На снежные крыши домов и белые шапки деревьев. Наконец-то пришла Зима. Всё замерло. Двойная рама не пропускает в комнату ни движения, ни звука. Тишина.
В углу сознания шевелится ворох незаконченных дел и нереализованных планов. Я спокоен. Даже чересчур. Я сам пугаюсь своего спокойствия. С наступлением зимы пришла Зима в душу. Я замер вместе с природой, до прихода весны. Хотя и не знаю, придёт она или нет. Это уже неважно.
Я много сплю. Состояние Вечной Зимы стало привычным.
Мы многое узнали друг о друге друг от друга. Вытащили из рукавов тузы и положили их на обозрение. Ты признала, что я первый, а всё, что было до меня, лишено смысла. Я стал в твоей жизни первым мужчиной. Теперь я ответственен перед тобой во всех отношениях.
Я хочу пройти свой путь с тобой, взяв тебя за руку и подарив своё тепло. К моей радости, ты тоже хочешь, чтобы я зашагал с тобой по твоему пути.
Я смотрю за окно и думаю о тебе. Может, когда-нибудь я оттаю. Только не знаю, когда именно?
Тебя нет сейчас рядом. Судьба вновь устроила нам проверку. И мы должны пройти её с честью. Так хочется сказать тебе: « Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».




 ***НИКЧЁМНОСТЬ***


ПРОБУЖДЕНИЕ

Сидел в кресле напротив большого окна. Смотрел на разбушевавшуюся стихию за толстым стеклом. Думал, глядя, как ветер швыряет тонкие ветки и мелкий мусор. Думал и не мог успокоиться.
Осознание пришло неожиданно, выбив меня из колеи. Звон. Стекло разлетелось вдребезги. Шмяк. Что-то упало к моим ногам и затрепыхалось.
Я наклонился. Это был маленький галчонок. Маленькие круглые черные глазки с беспомощностью смотрели на меня. Птица была всклочена, с перьев стекала вода. Галчонок дрожал то ли от холода, врывавшегося из разбитого окна, то ли от страха. Страха за своё будущее.
Я осторожно взял птенца в руки и подул на него. Галчонок встряхнул мокрой головкой. Брызги полетели на пальцы.
« Нет, ты меня не любила, и не любишь. Я это знаю. Твои слова о нежности красивы, но лишены любви. И мне уже надоело просить тебя о любви. Нет, я уже не хочу, чтобы ты меня любила. Просто будь рядом, обнимай, целуй меня, но не говори, что ты меня любишь… Почему? Возможно, я просто не поверю…»
Огонь в камине грустно потрескивал. Отблески огня скользили по стенам, отбрасывая причудливые тени. Галчонок, закутанный в полотенце лежал на табуретке у огня и, казалось, дремал.
Всё замерло вокруг нашего мирка. Нас осталось трое: огонь, галчонок и я.

НЕОСТОРОЖНЫЕ СЛОВА

 — Люблю людей. И ненавижу. Я всегда внимательно слушаю людей. И нередко ловлю себя на мысли, что не верю в их слова. Просто не верю в убедительность жестов, в Смысл слов.
 Люди часто говорят неосторожные слова. Скажут, и забудут, а услышавший их помнит… Проходит время, и эти люди обращаются к тем о ком они отозвались нехорошо. Причем в этих словах чувствуется искусно подделанная ложь. Такие слова возносят человека на шаткий пьедестал, с которого его будет удобнее сбросить.
Так и меня, бывало, возносили, а потом сбрасывали. А потом я привык. И перестал слушать неосторожные слова, влекущие за собой плохое отношение к их произносящим.
Мне стало смешно. Я слушал дифирамбы и смеялся, вспоминая: « А вот тогда-то ты говорил совсем по-другому. Топтал меня, мое имя, смеялся, острил, а сейчас… Готов носить меня на руках, лишь бы добиться моего одобрения».
Люди, произносящие неосторожные слова, — рабы собственного языка. Надо уметь сдерживать Слова, чтобы потом не сожалеть о их произнесении…
Наверное, поэтому мы с тобой постоянно молчим… Да, галчонок?!
НАДОЕЛО

Надоело биться о холодную стену взаимопонимания. Почему я всех должен понимать, что кому-то некогда? У кого есть дела поважнее? Решать чьи-то проблемы…
Ведь Я — самый занятый человек на Земле. Я варюсь в соку собственных и чужих проблем. Пытаюсь вникнуть в суть проблемы и помочь. А почему никто не хочет помочь мне?
Конечно, с проблемами жить интересней, так как постоянно решаешь задачи, которые ставит перед тобой жизнь. Может, я не прав, но лучше бы я остался в своей пустоте…

ТИШИНА

Ты рядом. Ты везде. Окутываешь меня собой, ласкаешь в своих объятьях. Любишь бывать у меня на коленях, застывать на моих губах.
Последнее время мы постоянно вместе. Ты и я. Я думаю о тебе. Ты погружена в мои мысли. Иногда ты читаешь их и исчезаешь, внося в мой мир гомон улиц и суету мыслей. А потом, когда я забудусь от проблем и дел, приходишь и обнимаешь. Когда-нибудь ты придешь так ко мне, не спрашивая моего разрешения, а по воле Высшего Разума, и оставишь меня себе навеки. Наверно, тогда мою память не будут посещать три призрака.
Тишина, лишь треск огня в камине
Будет нарушать тебя отныне.

ПЕРВЫЙ ПРИЗРАК

Должна быть тихая музыка звонка. Она открывает мне дверь. Я делаю шаг вперёд, ощущая, что прихожая не наполнена ароматом её любимых цветов.
Она прячет свои бесцветные глаза за обесцвеченной прядью некогда золотых волос.
У неё почему-то не прибрано. Повсюду мусор, какие-то обрывки, осколки…
Она что-то говорит, но я не слышу её. Здесь нет титров, как в немом кино… По её жестам я понимаю, что она приглашает пройти.
Она проходит вперёд. Полы красного выцветшего халата распахиваются, открывая вид на худые бледные ноги.
Я стою в оцепенении. Она опять мне что-то говорит. Я не слышу. Тишина. Её руки тянутся к порванному в нескольких местах пояску халата. В её глазах мольба, губы шевелятся в немой просьбе. Я хватаю её за плечи, но чувствую пустоту.
Её глаза испуганно распахиваются. Я сосредотачиваю взгляд на шевелящихся губах, и с ужасом читаю на них то, что она мне говорит:
— Муж нескоро придет!
Я выбегаю в подъезд, и с облегчением слышу, как со звонким треском захлопывается входная дверь.


ВТОРОЙ ПРИЗРАК

Он молча заходит в мой мир, садится в соседнее кресло возле камина и замирает. Второй призрак не проронил ни слова после того, как стал призраком моей памяти.
Черты его лица смазаны, а по щекам былых дней катятся слезы. Отблески пламени отражаются в них, иначе я даже не догадывался бы об их существовании.
Второй призрак приходит почти каждый вечер и ведет со мной молчаливую беседу. Я мысленно разговариваю с ним, тщетно пытаясь услышать его одобрение или недовольство. Но ничего. Тишина. Он приходит, чтобы созерцать пламя в камине. Я не сомневаюсь, что призрак хотел бы, чтобы всё было по-другому. Но мы оба сделали свой выбор. И, чтобы воссоединиться второму и третьему призраку, нужно повернуть вспять время и удержать двух братьев от слов и действий, порождающих непонимание.

ТРЕТИЙ ПРИЗРАК

Третий ведёт себя в моем мире самоуверенно, даже нагло. Он не обращает внимания ни на меня, ни на галчонка, ни на танцующее в камине пламя. Второго призрака он вообще игнорирует, делая вид, что того нет в комнате.
Призрак весь день беззаботно валяется на диване, закинув ноги на спинку. Он что-то говорит, иногда заливается смехом. За ухом призрака воткнут карандаш, в руках бумага и ластик. Призрак что-то сочиняет, что неизвестно. Он никого не посвящает в ход своих мыслей.
Иногда он начинает прыгать по комнате: с дивана на стол, со стола на кресло. В его руках зажата кочерга, которой я ворошу угли в камине. Третий воинственно размахивает кочергой, и что-то кричит с довольной физиономией. Наверно, кого-то побеждает… Кто его знает…
Побеждая, он стал призраком. Теперь воюет со своим воображением. И никому не нужен.

ДИВАННЫЕ МЫСЛИ

— Правда в том, что все хотят…
— Люди, стоящие перед выбором, взять подороже или подешевле, всегда выбирают пол-литра за 42 рубля.
— Правило: пришёл домой вечером — отключи телефон.
— В каждый мир есть своя дверь.
— Смотри на всё «трезвыми» глазами.
— Главное — самому соответствовать требуемому уровню.
— Не говори того, что не собираешься делать, лежать на диване всё равно лучше!
— Хорошо, что я многого не знаю.
— Чем меньше девушка ростом, тем громче она стучит каблуками.
— Уважайте птиц, так как они живут небом.
— Будь самим собой. И не извиняйся за это.

БЕГ

Бег. Ветер в ушах. Бег. Глаза слезятся. Бег. Спасение от всего. Ото лжи, лицемерия.
Я бегу один. Так было всегда. Я всегда бежал один. Никто не бежал со мной рядом вслед за уходящими лучами солнца. Я бегу вперед, сам не зная, куда и зачем? Бегу, чтобы понять, наконец, кто же я есть на самом деле?
Бегу?
От кого я бегу?
От себя.
А куда?
К себе.

Замкнутый круг.

СНЫ

Последние месяцы мне всё больше снятся сны. Причем абсолютно разные, ни в чем друг на друга не похожие.
Бывает, что я иду во сне по незнакомой местности, один или с кем-то, и передо мной возникают скалы, и я начинаю карабкаться по отвесным стенам в темноте, и ползу вверх, где острые камни скалы ещё освещены последними лучами солнца, меркнущими с каждой секундой.
Я карабкаюсь всё быстрее, понимая, что скоро перестану что-либо видеть. Я знаю, что это только сон, но желание оказаться на вершине и увидеть, как за горизонтом скроется жёлтый диск моего солнца, превыше всего. И я упорно миллиметр за миллиметром двигаюсь вверх. Ноют уставшие мышцы, я чувствую это сквозь сон. Ощущаю под пальцами шероховатость камней. Поднимаюсь все выше и выше. Последний рывок.
Затухающие лучи солнца касаются моего лица. Я поднимаюсь во весь рост, вскарабкавшись на вершину. Простираю руки вверх. Слезы катятся из моих глаз.
— Да! — кричу я от восторга. Эхо далеко разносит мой крик. Мне хочется прыгать, но я понимаю, что нельзя. И просто стою, наблюдая, как тонет солнце.
Сильный порыв ветра заставляет меня сделать шаг назад. Камень под ногой с глухим стуком падает вниз. Руками я хватаюсь за пустоту и срываюсь со скалы.
— А-а-а! — Эхо вторит моему крику.
Я вижу стремительно надвигающиеся камни, слышу глухой стук…

ВОР

… распахнувшейся двери, и просыпаюсь. Темная, плотная фигура заметалась в моих четырёх стенах.
Запищал испуганный галчонок. Он выскочил из своего импровизированного гнёздышка, встал на тонкие неокрепшие лапки, нахохлился, низко наклонив голову, и открыл клюв.
Вор схватил пылившиеся на столе мысли о постройке собственного дома, посадке дерева, и воспитании…
Я вскочил из кресла, вырвал у оцепеневшего третьего призрака кочергу и бросился на непрошеного гостя.
Вор метнул в меня безделушки с каминной полки. Я отскочил в сторону, уворачиваясь. Это дало противнику время украсть мою убийственную мысль написать картину под названием «Закат человеческой эпохи».
Вор схватил лежащую возле камина рукопись о жизни галчат в домашних условиях.
Галчонок громко пискнул и, смешно перебирая слабыми крыльями по воздуху, полетел на темную фигуру.
Пройдя сквозь ухмыляющегося третьего призрака, я подскочил к вору и хотел обрушить на него град ударов, как почувствовал, что руки налились свинцом, и я не в силах их поднять.
Вор довольно захохотал, перевернул посуду на кухонном столе, и бросился к дверям. Я попытался его догнать, но вместо быстрых стремительных движений, мои ноги сделали несколько вялых шагов.
Что-то было не так?
Вор давно исчез. Я стоял посреди бардака четырех стен и молчал. Просто молчал.

ПАМЯТИ ГАЛЧОНКА

Я стоял так до тех пор, пока не поднялось солнце и не осветило мой дом. Я созерцал мусор, пыль, разбросанные листы рукописей и молчал.
Что-то черное трепыхалось на полу. Я, наконец, сдвинулся с места, наклонился.
Галчонок лежал на полу и смотрел на меня. Его затухающие немигающие глаза вели беседу со смертью.
Я осторожно поднял птенца в ладонях и дунул на него. Он слабо пискнул. Я смотрел в глаза, впитывающие в себя всё моё существо, внутри меня что-то переворачивалось. Жизнь остановила свой бег и наблюдала со стороны за нами.
Сквозь перья я чувствовал, как судорожно бьётся гордое сердце галчонка. Осознание поразило меня. Эта никчёмная маленькая птица своей крохотной душой любила меня.
Слёзы потекли из моих глаз, когда я вспоминал, как галчонок катался на моем плече, как тёрся любовно клювышком о мою щетину на щеках. Как радовался мне, когда я просыпался, как подставлял свою пернатую головку с блестящими глазами, наслаждаясь моими поглаживаниями...
Я посадил росток дуба в том месте, где похоронил маленького галчонка.




ВЫХОД

Я надвинул на глаза шляпу, закинул за плечи рюкзак и двинулся в путь.
Жить в четырех стенах стало тесно. Я собрал все и пошел на берег океана, чтобы там построить дом, чтобы мы с тобой жили в нём.
Я шёл через города, которых не было никогда ни на одной карте. Шёл среди людей, которые никогда не рождались и не умирали. Они двигались, выполняя заложенную в них человечеством программу.
Я остановился в людском потоке. Люди обтекали меня со всех сторон. Люди были одеты в различные одежды, яркие и цветастые, но их лица были серые.
Я двинулся дальше, ища выход из себя.
 

 ***ВЫХОД ИЗ СЕБЯ***

В ПОИСКАХ СЕБЯ

Я шёл по бесконечному коридору мыслей, обдуваемый со всех сторон ветрами и невзгодами. Я не знал, что было днём, а что ночью. «Днём» становилось светло, небо было затянуто белой пеленой дающей свет, но солнца не было. «Ночью» же просто было темно, на небе сохранялась пелена, из белой превратившаяся в серую. Звёзд не было, как и луны.
Я продолжал идти вслед за потоком своих мыслей, веря, что где-то впереди будет…
Стоп. Я шёл не один. Чья-то тень беззвучно скользила за мной следом по воздуху. Сначала я не придавал этому значения, считая тень своей, но затем я понял, что ЗДЕСЬ ВООБЩЕ НЕТ ТЕНЕЙ. Чахлые деревца не отбрасывали тени, как и монолитные скалы предубеждений стоявшие вдоль и поперёк моего пути.
Не было ни жарко, ни холодно. Температура не менялась ни «днём», ни «ночью». Ничто не трогало ход моих мыслей.

ПУСТЫНЯ ИЛЛЮЗИЙ

Так гласила старая, потрёпанная и обшарпанная, вывеска на дереве. Прочитав, я усмехнулся, — пустыня пустыней, причём здесь иллюзии. Ладно ещё, пустыня миражей, а то — иллюзий… Это казалось подозрительным, но не страшным…
Я поправил лямки рюкзака, и смело зашагал по плотно утрамбованной миллионами ног песчаной дороге. Я шёл до тех пор, пока светлое время не превратилось в тёмное. Решив сойти с дороги, я увидел, что невдалеке горит огонь, и так же уверенно, как и входил в Пустыню Иллюзий, зашагал к нему.
Я долго шёл к светочу, казалось, минула вечность с тех пор, как я увидел огонь среди камней и песка.
Возле костра сидел человек в чёрном дождевике с накинутым на голову капюшоном. Я негромко поздоровался с незнакомцем.
— Зачем ты здесь? — спросил он, жестом пригласив меня сесть возле костра.
— Я ищу, — ответил я, ещё до конца не осознавая, что же я на самом деле ищу.
— Здесь этого нет, — произнёс он, словно зная, кто я, и что я здесь делаю.
Он замолчал, не интересуясь, откуда я и куда направляюсь. Посчитав это за привычку незнакомца, я тоже молчал, наблюдая, как весело потрескивает огонь. Когда-то у меня был такой же, а этот грел своей улыбкой лишь своего хозяина. Мне же не доставалось ни капли этого тепла.
— А это кто с тобой? — вновь спросил незнакомец, указав головой на место рядом со мной.
Я бросил взгляд вправо и увидел что-то тёмное рядом с собой. Значит, и он это видел. И это не было плодом моей подозрительности.
— Я не знаю, но не бойтесь, оно безвредно, просто есть и всё, — ответил я, радуясь, что началось хоть какое-то общение.
— Странно, — проговорил он и, откинувшись назад, замолчал.

ВПЕЧАТЛЕНИЕ

Обычно о людях с самого начала общения думаешь либо хорошо, либо плохо, а уж потом, со временем, мнение меняется.
Какое у меня сложилось мнение об этом человеке, сидящем сиднем возле огня и вздрагивающем при малейшем шуме из пустыни? Почти никакого. Узкое лицо, большие, не пойму какого цвета, глаза, тёмные, коротко стриженые волосы. Неразговорчив. Я не мог понять, кто он — странник, изгнанник, или проводник в другие миры.
За своими мыслями я ушёл так далеко, что не заметил, как настало утро. Незнакомец отошёл от костра и сел под дерево…
Нарастающий шум из пустыни привлёк моё внимание. Я посмотрел туда, куда неподвижно уставились глаза этого странного человека, и обомлел. К нему неслись суслики, сотни две, не меньше…

ЗАПИСКИ ЗВЁЗДНОГО ПАСТУХА
Записка10953

« Этот несносный человек меня уже раздражает. Ворвался в мой мир непрошенным гостем, да нос свой сует, куда не следует. Меня удивило, что он не видел здесь Солнце, ведь я его вижу каждое утро, и каждый вечер смотрю, как огненно жёлтый диск исчезает за барханами, и следом за ним убегают ОНИ. Существа, которых он называет сусликами. Довольно глупое название для столь разумных существ, каждый вечер отправляющихся вслед за последними лучами солнца.
Пришелец сел возле меня и слушал ИХ разговор, совершенно не понимая их речь. Я сам за столько времени плохо понимаю этот странный язык. А он захотел сразу понять, опять задал мне кучу ненужных вопросов. Но я-то видел, что он боится услышать ответы. Он боится своей судьбы. Я бы рассказал ему… Но всему своё время. У каждого свой крест.
А ОНИ пляшут, подчиняясь какому-то неведомому ритму. Уже скоро закат, и ОНИ снова начнут свой бег. А мне останется лишь пасти звёзды, ожидая их утреннего возвращения».
ТОЛЧОК ИЗВНЕ

Спать почему-то не хотелось. Мысли приятно путались в голове, создавая полнейший сумбур, отчего и думать не хотелось.
Надо было идти дальше, но не ночью же, и я остался у огня и его хозяина.
Так и ничего не добившись у незнакомца, я совершенно запутался, кто он и зачем здесь. Но явно не по своей воле. Я заметил, как загорелись его глаза, когда суслики рванули прочь с наступлением сумерек. Было заметно, что он хотел дёрнуться вслед за ними, но что-то его здесь держало, или пока его время не пришло. Незнакомец посмотрел вверх на первые звёзды и остался у огня, по-видимому, ожидая какого-то сигнала к действию извне.
ШАГ В ДАЛЬШЕ

Я двинулся в путь задолго до рассвета. Куда я направлялся, я не знал, Знал одно, что дальше. Неизвестность меня не пугала, а даже привлекала. Спрашивать дорогу у странного человека было бессмысленно — он куда-то махнул рукой в сторону и что-то непонятное пробормотал в темноте. Но я решил, что пойду прямо, никуда не сворачивая и не останавливаясь. Пока не найду того, кто укажет мне правильный путь. Или сам его не найду.
И лишь чья-то тень вновь стала спутником выхода из себя.

КЛАСС

Я нашёл их в Пустыне Иллюзий. Они сидели вместе среди четырёх огромных камней, образующих между собой квадрат. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они все одного возраста, и, не смотря на разные интересы, объединены по общему классовому признаку не по своей воле.
Они о чём-то разговаривали, когда я возник перед ними. Они замолчали и расселись в три ряда, приготовившись к моей правде. Я начал говорить, боясь, что они не будут меня слушать, но двадцать пять пар глаз внимали моему голосу, будь то голос Бога. В тот момент мне казалось, что для них не существует ничего, кроме моей правды. Я жестоко ошибался.
Мне нравилось говорить с ними, слушать их голоса, видеть сияние разных глаз.
Тень наблюдала за всем со стороны, и я чувствовал какое-то неодобрение с её позиции.
Пожалуй, здесь стоило остаться…


ЗАПИСКИ ЗВЁЗДНОГО ПАСТУХА
Записка 10957

« Странно, прошло две недели, а этот пришелец не возвращается. Убежал, даже не выслушав, что из Пустыни Иллюзий выход только по предопределению. Хотя на нём лежит эта самая чёртова печать предопределения. Однако, пойдёт ли он против своей судьбы или нет? Скорее всего, пойдёт, если его не погубит лень и самоуверенность.
А ведь он должен был уже прийти, он ведь ходит всё время по кругу, перевариваясь в соку собственных переживаний и мыслей. И ведь если он нашёл выход из круга, значит, и я должен найти…»

ПЛАНЫ НА ПЕСКЕ

Я остановился, присев на краешек неудачи, снял с плеч рюкзак и вытащил рукописи своих будущих книг. Я мельком просмотрел полуразборчивый почерк, стараясь разжечь в себе огонь творчества.
Тень с горечью наблюдала за моими действиями. Я заметил, что тень стала приобретать всё более чёткие очертания, и теперь я точно знал, что это тень мужчины крепкого телосложения выше среднего ростом.
Я попытался нарисовать на вечности свой будущий дом на берегу океана, но ветер стёр своим дыханием тонкие линии с песка. Тогда я припомнил названия написанных мною произведений и хотел записать их на песке, чтобы подсчитать. Но и этот вклад в вечность оказался стёрт. Я начертил символ со своего талисмана, не прошло и минуты, как и он оказался под слоем времени. Время не пощадило ничего из моих мыслей. Они оказались ничтожными, чтобы их заметила Вечность.
Я откинулся на Синий Камень Неудач и, будто во хмелю, задремал.

РАЗДРАЖЕНИЕ

Не знаю, откуда взялось это чувство… С грохотом мною желанного океана раздражение заполнило каждую клетку моего Я.
Какое-то злобное существо забралось внутрь. Словно неизлечимая раковая опухоль заменила собой здоровую клетку, отравляя и уничтожая весь организм.
Раздражало всё: собственная слабость, время, безвозвратно утекающее, словно быстрая горная река среди огромных валунов-перепетий, неумение найти выход, люди пытающиеся помочь найти этот самый выход из глубины пустотной никчёмности…

ПОЛГОДА СПЯЩИЙ

Совсем не знаю, откуда взялся в моих руках этот оборванный ветром и дождями листок бумаги, исписанный моим почерком:
Медленно глаза я закрываю
И на полгода засыпаю,
Угас мой Дух бодрящий,
Теперь я на полгода спящий…
Это было более чем странно. Я провёл ладонью по лицу, ощущая грязные спутанные волосы на щеках и подбородке.
…И я полгода буду спать,
О будущем во снах мечтать,
Не наслаждаясь настоящим,
А быть, вот так, полгода спящим…
Я с трудом поднялся. Камень Неудач вместе со мной был засыпан полугодовым слоем песка.
…Ничто мой сон не потревожит,
Пока вина меня не сгложет,
Но, глядя на свой век пропащий,
Я улыбнусь полгода спящий…
Я поднялся во весь рост, песок струйками стекал с одежды, поглощая под Вечностью Камень Моих Неудач. В этом было что-то зловещее, и одновременно освобождающее…
…Пройдёт полгода, и я проснусь
И новым мыслям покорюсь,
Вперёд пойду огнём горящим,
В душе останусь вечно спящим.

29 ФЕВРАЛЯ

День как день. Только раз в четыре года, и из-за этого дня год считается високосным, из-за этого дня Зима остаётся ещё один день. Ещё один день, 29 февраля, перед приходом очаровательной девушки-Весны.
Я проснулся рано утром, увидел свет в окне, и понял, это последний день Зимы. Понежился в постели, прежде чем спрыгнуть на холодный пол, и ощутить, как приятно двигаться, жить.
Я отправился на вокзал, посмотреть на поезда. Какая-то странная слабость — слушать стук вагонных колёс, сначала возникающий издалека, потом оглушающее проносящийся мимо, а затем затихающий вдали. И непонятное, волнующе-щемящее чувство в груди, словно с незатейливым тук-тук, тук-тук вдаль уносится душа. Я пытался найти среди сотни лиц одно, самое дорогое моему сердцу, лицо, но не нашёл.
Вернулся домой, начал бездумно слоняться по магазинам, опять рисуя планы на песке. Среди другой сотни лиц встретил лицо, напомнившее о былой страсти. Прекрасная обладательница этого лица даже не взглянула на меня, забыв навсегда то, что я вспомнил в тот момент…
Пообедав макаронами по-флотски, я опять завалился на кровать, вновь принимаясь за тетрадь с несданным экзаменом. Наверное, когда наступит следующее 29 февраля, я и не вспомню название этого экзамена.
Кажется, что это всё было так давно, а происходит сейчас. Это напоминает сон из прошлой жизни, бесконечно скользящей по кругам Вечности.
29.29
29.02.2004
 
ПЕЩЕРА СВИТКОВ

Я шёл и шёл, пока не упёрся в огромную монолитную скалу, которая бесконечно убегала в разные стороны. Оставалось одно — лезть вверх по почти отвесной стене, пока не обнаружил просторный грот, в котором я остановился передохнуть. Ветер завывал свою песню в каменных сводах. Я забрался дальше, чтобы хоть немного согреться, на чём-то поскользнулся и упал… Должно быть, здесь находили приют птицы…
Что-то захрустело подо мною, я приподнялся и, подняв что-то с пола, поднёс к глазам, — это был бумажный свёрток, точнее свиток. Я развернул его и начал читать. Это была история. Я понял, что вся пещера завалена литературными трудами, но чтобы прочитать их все, мне бы понадобилось несколько жизней. Но я всё равно остался и начал их читать. Еда у меня была, а теплее почему-то стало само собой, даже ветер стал напевать что-то успокаивающее…


КАТУШКА

Щёлк. Что-то ударилось о каменный пол и покатилось ко мне. Я оторвался от две тысячи четвёртого свитка и увидел маленькую катушку из-под ниток. Я взял её в руки, ощущая тепло дерева. И вспомнилась мне одна пара карих, почти чёрных, глаз. Эта пара глаз обладала маленькой катушкой ниток, которыми она привязывала к себе тех, кто ей нравился…
Я улыбнулся, ведь эти нити были прочнее даже уз Гименея… потому что настоящую дружбу ничем не разрушишь.

ДИАЛОГИ С СОБОЙ

Лозунг «Россия выбирает президента» мною почему-то воспринимается, как президент выбирает Россию.
Думать о себе тяжелее, чем о ком-то.
Несвоевременность — следствие собственной слабости.
Писал роман о себе, получилось ни о чём.
И в определённости есть неопределённость.
Слова «работа» и «работать» от слова «раб». Я предпочитаю слово «труд» для какой-либо человеческой деятельности. А за лень приходится расплачиваться работой.
Раз окунувшись в глубину, я подниматься не хочу.
Бюрократизм когда-нибудь загонит нас на дно Северно-Ледовитого океана.
Четыре командира, три исполнителя, два генератора идей, одно дело, нуль результата.
Бывает, что человек не может согласиться сам с собой.
Обрастайте людьми — полезно.

МИРОВОСПРИЯТИЕ

Весь мир мне представляется огромным, энергетическим полем, включающим в себя все миры и измерения, подчиняющиеся одному Высшему Разуму.
Существа, именующие себя людьми, занимают, определённые ячейки среди бесконечного множества таких же ячеек. Каждая ячейка заполняется чьей-то энергией и взаимодействует с ближайшими к ней энергиями, дополняя их, или поддерживая свою жизнедеятельность. Обладатели энергии не умирают, они просто переходят на другой уровень энергетического поля. А соседи опустевшей ячейки ощущают в себе пустоту утраты. А бывает вокруг энергетической ячейки ничего не заполнено, такие люди ощущают себя одинокими, брошенными. Некоторые сознательно пытаются вырваться из скопления заполненных ячеек в незаполненные места, такие люди могут или не могут идти против общества, делая такой выбор.
Я думал об этом, когда среди пустыни возникла лачуга гончара. Старая асфальтовая дорога с пивными крышками у обочины была наполовину занесена песком. Здесь давно никто не ходил. Но над крышей лачуги курился дымок.


О ТВОРЧЕСТВЕ

Я молча смотрел в усталые глаза гончара, в мастерской которого я оказался. Полки за его спиной были сплошь уставлены горшками и глиняными изделиями причудливой формы.
— Тебе что-нибудь надо для дома? — спросил он надтреснутым голосом.
— У меня и дома-то нет, — пожал я плечами, притрагиваясь пальцами к глиняному горшку, которому было не меньше тысячи лет.
— Будет, обязательно будет, — заверил меня гончар, начиная вращать свой круг, — я ведь точно такой же, как и ты. Сначала учился лепить горшки и кувшины, затем начал работать над формой, размером, оформлением замысла. Каждый раз старался сделать что-то новое, но потом убеждался, что всё новое — хорошо забытое старое. Да и люди не покупали мои причуды, они брали лишь то, что им было нужно, — эта мысль показалась мне до боли знакомой. — А потом я пустился в ремесленничество. Чтобы заработать на кусок хлеба, я упростил свои работы, сделав их пригодными для общего пользования.
Мастерская гончара напомнила мне пещеру Свитков — собрание творчества человеческой мысли и человеческих рук.
Я ещё долго вспоминал слова гончара, и чувствовал, что он говорил вовсе не о горшках.

НЕ-СУДЬБА

Как странно любить человека, совсем его не зная.
Вот и я, прихожу неизвестно зачем, стою и смотрю на тебя. Взгляд цепко подмечает каждое движение твоих губ. Завораживает блеск твоих глаз из-под синей кепочки, удерживающей непослушные пряди светлых волос. Я смотрю на умело наложенный макияж, и вспоминаю, что ещё совсем недавно считал тебя одной из красивейших, с кем довелось общаться, а теперь всё изменилось. Я не рад этим переменам…
Похожих на тебя оказалось много, и у них я подмечал твой прямой взгляд, едва заметные морщинки вокруг глаз, красивую улыбку. Их голоса напоминали твой нежный голос. Почему-то даже актрисы в порнофильмах напоминают мне о тебе. Только глаза у тебя холодные, но живые, а не мёртвые, как у них. Когда-то я боготворил тебя, считая ангельским созданием. Теперь к собственному упоминанию о тебе и воссозданию мысленно твоего образа отношусь, как человек к дорожным указателям, если не имеет машины. Я снискал твой образ для себя, а ты об этом и не знаешь…
А, собственно, почему я думал, что ты должна ответить мне взаимностью и сразу полюбить меня с первого взгляда, с первого слова?
Ведь нас разделяет прилавок магазина, более чем двадцатилетние мгновения жизни у каждого из нас, твоё незнание и непонимание моей сути, и моё творчество.




ИСПОВЕДЬ

— Исповедуйте, отец, ибо я грешен, — я преклонил колени перед седовласым священником в чёрной рясе. Он возник на моём пути, словно птица Феникс из пепла.
— Я слушаю тебя, сын мой, — промолвил он, крестясь и опуская глаза.
— Я не знаю, с чего начать, но я люблю одну прекрасную девушку, с которой хочу связать свою жизнь, но дело в том, что я не могу не желать любую красивую девушку. Я встречаю их на улицах, в трамваях, в магазинах — и не могу мысленно не быть с ними. Почти каждая из них через мгновение оказывается со мной в постели, но в моих мыслях. А как известно — мысли материальны. И я боюсь, что не удержусь и изменю по-настоящему. Соблазн велик, и он сильнее меня. Я не знаю, как с ним бороться…
— Сын мой, ты нарушаешь Заповедь Божью — желаешь жену ближнего своего, — его голубые глаза, отливающие холодом, проницательно смотрели на меня, — ступай с миром. Скоро придёт твоё время. Я отпускаю тебе этот грех, ведь он — суть тебя.
И священник растаял в воздухе.



МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ

Я двинулся на тень, сжав пальцы в кулак. Настало время выяснить, кто он, и зачем он преследует меня в моих поисках.
Внезапно смутные линии лица приобрели довольно чёткие очертания…
Внутри меня что-то перевернулось. Передо мной стоял человек, чей огород я превратил в сад камней, и кто был со мной в моих поисках и видел всё, что происходило со мной.
Я подошёл к брату и крепко его обнял, ощутив, как сомкнулись на моей спине его тёплые руки.
— Иди вперёд, ты можешь, — проговорил он, — ведь ты и я — люди, далеко не ленивые. Людям элиты не присущи понятия лени и беспомощного барахтанья в болоте. А мы с тобой всегда стремились принадлежать к элите. Я всегда был и буду рядом с тобой. Мы сделали свой выбор, ещё тогда, десять лет назад.
— Прощай, — ответил я ему, — ведь в следующий раз, когда мы увидимся, я буду совсем другим, и ты можешь не узнать меня…
Сумерки растворили нас, превратив в лучи лунного света.
До встречи, брат.
С десятилетием нашей дружбы.



ЗАПИСКИ ЗВЁЗДНОГО ПАСТУХА
Записка 10981.

«Облака стали небесно-голубыми, как и само небо. В этом что-то не так. ОНИ тоже заметили это, и с каким-то сожалением беспорядочно и неразборчиво заговорили на своём языке. Я не понимал о чём ОНИ, и продолжал наблюдать за их жизнью, в которую, как мне казалось, не было доступа.
Старый дуб зацвёл неожиданно, и оттого пугающе. Мне стало страшно, но и в этом я усматриваю какой-то знак. Может быть… Эх, хоть бы тот пришелец вернулся, чтобы разделить со мной радость. Я не видел его уже восемь месяцев, но слышал от ветров, что он был какое-то время в пещере свитков, что он начал постигать Знание…
Солнце уже стремится к закату. ОНИ приготовились бежать, собравшись в небольшое стадо. Сейчас я скину с себя мою одежду — этот груз давно прожитых лет, и, что есть сил, побегу вслед за ними, за уходящими лучами солнца…»
На этом записи обрывались. Я нашёл все записи Звёздного Пастуха, и понял, что он максимально использовал свой шанс. Его костёр давно потух. Солнце склонилось за дальним холмом и уже собралось скрыться за ним…
Я рванул вперёд.

Я

Очнулся рано утром,
Увидел ослепительный свет из окна.
Он бил мне в глаза,
Как кардиограмма выводит свои линии
После Воскрешения тела
Нервно-
Нервно.
А потом ровно,
Отсчитывая пульс новой жизни.
Я нем, потому что ещё не сказал ничего веского.
Совсем не помню,
Как я вышел из
Пустыни Иллюзий,
Но в одной руке я обнаружил полуистёршийся карандаш,
А в другой листы бумаги,
Исписанные мелким полуразборчивым почерком.
Всё,
Что осталось со мной
После возвращения в себя
Из Пустыни Иллюзий.
Воспоминаний не осталось.
Голова плохо работала,
Как после субботнего похмелья.
Я понял свою дорогу,
Придя к Океану Возможностей —
Я должен жить творчеством.
И буду им жить.
Я буду писать поистине нужные людям вещи,
Которые помогут им
В дальнейшем
Лучше понимать друг друга…
А иначе я не могу.
Пустыня Иллюзий,
Где было зверски убито моё время,
Показала мне,
Как скоротечна жизнь человеческая,
И как тяжело
Жить и не писать.
Но теперь,
Когда Океан Возможностей
Разбивает волны крушений
О Берега Любви,
Теперь
Я понимаю, что не зря прожил
Свои двадцать три года.
Ведь большую их часть я писал,
Пусть не шедевры,
Но мысли были запечатлены.
Быть может, человечество погибнет от руки
Маньяка, держащего
Дрожащий палец на красной кнопке.
Но когда
Возродится Новая Жизнь
И разгребёт руины…
Начнёт строиться новое общество.
Существа, прошедшие эволюцию
И наделённые Высшим Разумом,
Прочтут мои мысли.

 Пустыня Иллюзий
 1:21/8.05.2004





 *** …СО-ПРИКОСНОВЕНИЕ… ***

… Покидая мир земной,
я уже не тот, — иной.
И от своих небритых настроений
Я ухожу
В мир тонкий
СО-ПРИКОСНОВЕНИЙ…

… Чувствую тепло исходящее от сигареты и наблюдаю за дымом, уносящимся к звёздам. Дым, обволакивая воздушные массы, позволяет создавать новые образы в моём воображении.
Я не курю, и никогда не курил. Просто поджигаю сигарету, держу её в пальцах и смотрю, как папиросная бумага сначала желтеет, затем становится коричневой, а потом через красные проблески огня превращается в серый пепел. Я успеваю о многом подумать, пока тлеет сигарета. Обычно «дымлю» дешёвыми сигаретами, уносясь далеко в своих мыслях в свой мало кому понятный творческий мир.
Ощущаю кожей пальцев обволакивающее тепло от догорающей сигареты, а потом отстреливаю окурок в сторону, созерцая его приземление, а затем и постепенное угасание. Это напоминает моё нынешнее состояние, когда я беспрестанно вливаю в себя алкоголь, пытаясь забыть — кто я.
Противный для меня запах табака от пальцев возвращает меня в реальный мир и заставляет жить моей привычной жизнью…

… Я давно и много слышал о других мирах. Они притягивали своей загадочностью и непостижимостью.
Наверное, впервые я со-прикоснулся с другим миром в двенадцать лет. Я проснулся около четырёх часов ночи и пошёл в туалет. На ещё старой кухне сидел возле печки и курил. Он сказал мне что-то, но я не помню…
… Вокруг была темнота. Раздавались какие-то голоса, смешивающиеся со всепоглощающим шумом. Я чувствовал на себе чьи-то руки, кто-то звал меня по имени, звал за собой…
Я не понимал, что со мной происходит, но хотел, чтобы всё это прекратилось. Я чувствовал, что кто-то сильно трясёт меня.
Я открыл глаза, увидел встревоженное лицо отца, который откачал меня. Рядом про себя молилась бабушка.
Вечером накануне слишком рано закрыли вьюшку печки, из нас, тогда ещё — четверых, угарным газом отравился лишь я…
Наверное, поэтому я люблю засыпать под затухающий треск огня в камине.
Уже давно нет отца, бабушки, а я до сих пор думаю, зачем я был оставлен в этом мире?
Какое предназначение…

… И я опять опьянён ею, своей нечаянной страстью. Мои глаза блестят, как будто я сильно пьян, но к изумлению я трезв и одинок, как стекло выпавшее из мозаики. Не знаю, замечает ли она сама то, что происходит со мной, благодаря её присутствию в моей жизни. Скорее всего, делает вид, что нет.
Часа через три я «трезвею». Почему-то начинает разламываться голова. И я сомневаюсь в правильности своих действий: стоило ли позволять ей красоваться в зеркалах моей души так долго, позволять её губам кривиться в усмешке, когда она говорит о моём творчестве, не понимая его. Стоило ли открываться ей в своих исканиях. Ведь познав моё Великое Печальное Знание, и главное, поняв и осознав его, она не сможет спокойно жить. Ей откроется со-откровение Тонкого Мира, и она заплатит непомерную цену за своё со-прикосновение с моим миром…

… Время. Песочные часы. Вот уже пять лет, как потёк песок моего Золотого Времени. Я ложусь на руки, касаясь подбородком холодной поверхности стола, и наблюдаю, как золотые песчинки, переливаясь из верхнего сосуда солнечной молодости в нижний уверенной зрелости, становятся при этом жёлтыми, немного скучными, но по-прежнему отливают золотом Будущих Со-Прикосновений.
Я улыбаюсь золотым отблескам, скользящим по моему лицу. Ещё двенадцать делений на циферблате, и часы будут перевёрнуты, и начнётся новый этап моей жизни…

…Уезжаю. Идёт дождь. На улице, в салоне, в душе. Я смотрю на капли воды, вырисовывающие на стекле её лицо. Смотрю на слёзы дождя, и улыбаюсь — она не заплакала, осознав, что я уезжаю. Заплакал дождь во мне.
Слова, рукопожатия — здесь ни к чему. Всё ясно и так. Уезжаю. Будто навсегда прощаюсь с ней. Я жмурюсь от яркого солнца. Дождь. Когда-нибудь она меня поймёт. Она не пришла меня проводить. Я это знал заранее.
На ум приходят строки Андрея Вознесенского:
…Ты меня никогда не забудешь,
 Ты меня никогда не увидишь…
Все дни перед расставанием думал о ней, но больше о НАС… Время хороший лекарь, но… И дело не в неподаренных ей цветах, не в нецелованных мною её губах, не в моём Знании, что я всё-таки вернусь…
Ни много, ни мало просто знаю — она будет ждать. В этом Знании — моя Сила, Надежда, Любовь.
Когда я приеду, будет дождь…

… Люблю смотреть на огонь. Как пляшущие языки оранжевого пламени яростно лижут в страстных поцелуях серые скучные останки деревьев. Как сухие дрова отталкивают жаркие губы огня, отстреливаясь искрами непонимания и досады от этого, как пламя страсти рушит построенный шалаш из поленьев…
Это завораживает настолько, что невозможно оторваться. Можно бесконечно созерцать, впитывая в себя, близость стихий, жар разгорячённых тел.
Мне не нравится смотреть, как догорает пламя Любви, мелькая среди обуглившихся дров то там, то здесь, а затем и вовсе исчезая, превращаясь в древесную золу памяти, которой коснешься, она и рассыплется серым осадком в душе, а потом и вовсе станет ничем.
Обычно в момент угасания я стараюсь уловить тот миг, когда ещё не поздно подбросить мечту, слова — сделать хоть что-то, чтобы эта близость двух противоположностей продолжалась…

… Воспоминания, часть моего прошлого, — всегда со мной. Точно кадры киноплёнки — выстроились эпизоды жизни за моей спиной. Я оглядываюсь, и возникает желание сделать монтаж, вырезать некоторые куски из плёнки жизни. Я волен распоряжаться своим прошлым — забыть, залить водкой, растоптать, убежать от него. Но всё равно моё прошлое, каким бы оно не было, обнаружит себя в моём будущем.
Я осознаю опасность пережитого опыт, ведь он может причинить мне вред, и стать одним из кадров жизни, который мне захочется вырезать…

… Я поднял глаза, и увидел над собой нечто совершенное, словно переливающееся всеми цветами радуги. Первой мыслью было: «Всё, допился!»
Переливающееся облако опустилась на уровень моих глаз, и я увидел своё отражение.
Глаза моего отражения будто бы впитывали меня.
— Кто ты? — подумал я.
— Я — это ты, — отозвалось эхом где-то в глубине меня. Я протянул руку, и мы с шаром со-прикоснулись…
Исчезло всё. Не было ничего. Кроме меня и того, кто назывался мной.
— Откуда ты? — я думал, зная и предполагая ответ.
— Ты сам ответил на свой вопрос.
— Так значит, я в Тонком Мире…
— Так его называют те, кто в ожидании звездопада ведут разговоры с рассветом. Те, кто пишут книгу предположений. Те, кто живут в обители метаморфоз. Те, кто верят в другие миры. Те, кто странствуют вне пространства и вне времени, зная лишь три координаты — Мысль, Чувство и Образ.
Я бесстрастно созерцал эфирную высь, надмирную, безбурную.
— Вы всегда были здесь, являясь миру лучами Света. Вы выполняли своё предназначение и возвращались обратно по воле провидения. Но твоё задание ещё не выполнено, и мы можем только со-прикасаться…

… Будто очнувшись от сна, вспомнил, что когда-то был одним из лучших. Печатался в газетах, писал романы, посвящал стихи, снимал короткометражные фильмы… Но это оказалось никому не нужным, и я смял и выбросил себя, оставив гнить на собственной помойке…

… В зеркалах ушедших жизней
Отпечатком светлых дней
Посещают меня мысли —
Всё о ней, о ней, о ней…

… Перечитал все свои рукописи. Понял, что за свою четверть века мы с Тонким Миром, всё же со-прикасались. Он был неотъемлемой частью меня. А то, что я писал, было полюсом моего Двоемирия, отдушиной, единением без одиночества, входом в Тонкий Мир…

… Любви нет, есть непреодолимая тяга к со-единению двух половинок, двух стихий, двух начал, двух противоположностей…

… 4002602, 40027032, 40029017, 40026003…
Числа, числа, числа? Что это?
4002701, 4002705, 40029001, 50024041, 50024092
Правда жизни или больная панацея?
5002601, 4002603, 50024042, 40029091
50024021 А может, это ключ к неведомым мирам?
Что я считаю?! 40029091 Звёзды на небе? 40029011 Солнечные лучи? 50025013 Капли дождя? 40020911 Песчинки времени? 50023091 Или шаги до неё?
50020592 Или минуты моей неустроенной жизни? 5002301 Или число понедельников, с которых моя жизнь начиналась заново? 5002601, 5002408, 50020313
50024052, 5002304 А может это отпущенные мне мгновения жизни? 40029091 Я не сплю, подчиняясь ритму счёта в моей голове 40029091, 5002408, 50024032. Может, это дни, которые я не хочу забыть? 50024042, 50025092
50023041, 50024002, 40026052, 5002306 Или сумма моих сомнений? 50025003, 5002602 А может, коэффициент моего эгоизма? 50024082 Тогда где же шкала…

… Нахожусь на своём острове, бывшим когда-то моим домом. Дом остался домом, только превратился в остров среди океана непонимания.
На острове тихо, ко мне редко кто забредает. Меня это устраивает — я наслаждаюсь своим одиночеством. Я не оторван от цивилизации, но и не нахожусь в ней. Мы со-существуем в пространственно-временном измерении.
Иногда я включаюсь в общий ритм жизни, в такие моменты я обычно лежу на диване перед телевизором, смотрю дешёвые сериалы и глупые шоу, где люди выставляют напоказ свои пороки или достоинства, и смеюсь, смеюсь, смеюсь…

… А иногда я напиваюсь. Врубаю музыку на полную, и начинаю орать до боли в горле. Ору, пока из горла не начинает вырываться беззвучный хрип. Я начинаю молотить кулаками по стене, пока боль и кровь от разбитых костяшек не подкашивает мои колени. Я падаю на пол, продолжая орать, и чувствуя, как взрывается моя голова. Но я не в силах прекратить свой ор, который сливается с музыкой в один протяжный стон.
От поднявшегося давления из носа течёт кровь. Я размазываю её по своим кричащим губам, ощущая соль от кровавых слёз.
Это соль жизни и смерти, побед и поражений, радости и горя — и всё это переплетается в одном нескончаемом крике…

… Состояние Двоемирия — удел автора, создателя. Те, кто находится на грани двух миров — земного и творческого — живут творя. Автор идёт по улице — сочиняет; автор влюбляется — рождается шедевр; автор, видя не-со-вершенство мира, пьёт горькую — изливает душу; автор спит, во сне продолжая свой творческий путь…

… Когда-то я мечтал сидеть возле горящего камина, и чтобы за окном шёл дождь. Я бы чувствовал толчки крови в чьём-то нежном плече. Смотрел бы, как сохнут волосы, промокшие под осенним дождём, и ловил бы в чьих-то зрачках отражение огня. Слушал бы треск пламени и шум воды за окном, ощущая нас языками огня и каплями дождя. Почему-то я не думал, что спустя столько лет в моём воображении она окажется рядом со мной, и что со-прикоснутся две стихии — огонь и вода.
Мы самодостаточны и несовершенны в своих мыслях.
Мы понимаем — слишком много воды может потушить пламя, а слишком много огня может испарить воду.
Молчание — тонкая грань, переступив которую, мы боимся задать себе вопрос — кто из нас огонь, а кто вода…

… Я настолько привык быть собой, что мне трудно общаться с людьми. Я никого не зову на свой остров, и сам редко выбираюсь в гости — ведь там я не могу быть собой. Потому что я не меняю своего мнения, меняюсь я сам. И весь без остатка. И это уже не я. Это одна из масок. Лишь на острове я восстанавливаю самого себя. С каждым разом всё противнее становиться другим, но это единственный выход, чтобы не потеряться в этом мире…

… На пороге Будущего, озарённый светом, я оглянулся на мозаику своей жизни. Я срывал плоды с Древа Познания, изучая древние и современные языки, проникая в глубь мировых цивилизаций, погружаясь в океанские глубины в поисках Атлантиды и поднимаясь в заоблачные выси за звёздами, понимая суть Мирозданья. Теперь я распознаю все Знаки, оставляемые для меня…

… «Зачем я ищу её?» Этот вопрос сводит меня с ума уже восемь месяцев. Моя затянувшаяся праздность способствует этому.
Я настолько поглощён поисками, что уже не помню лицо той, которую ищу. Я сомневаюсь в тонкости черт её лица, и спорю с собой о тонкости губ. А две маленькие чёрные пигментные точки на левой щеке, были ли они? Я не помню, светлы ли её волосы? Не знаю, до сих пор ли прокрашивает она пряди волос цветом вечерней зари, предвещающей утренний ветер…

… Слишком дорожу тем, что я написал. Эта моя привязанность сродни привязанности к жизни, я цепляюсь за строки, фразы, слова. Храню все свои газетные публикации. Хотя и черновиками и статьями впору было бы растопить камин, но это единственное доказательство, что я есть…

… Мне нравится быть нигде и никем, тогда у меня останется выбор — быть кем-то. А став кем-то, я теряю свободу…

… Я себя лучше чувствую, когда в моей комнате беспорядок. Просто мне так легче ориентироваться среди ненужных бумаг на столе и нереализованных творческих проектов. Вид всех моих бумаг аккуратно сложенных в стопки на полках приводит меня в отчаяние. Чтобы что-нибудь найти, мне приходится переворачивать всё вверх дном. Наверное, мне легче ориентироваться в хаосе нашей жизни, чем если бы кругом был порядок…

… Повинуясь нахлынувшему чувству пути я написал небольшую рукопись со-прикосновений, которые вспышками молний озаряли мою жизнь, наполняя её светом Тонкого Мира…

… Ничем не занят — я мечтаю стать ветром, чтобы с первыми лучами солнца пробудить её ото сна, и донести до её ноздрей запах далёкого океана. И она бы проснулась, почувствовав, как я купаюсь в потоке её волос. Она умылась бы утренней чистой росой, стекающей с моих крыльев, отчего её нежная кожа покрылась бы мелкими мурашками. Я увидел бы её смущённую улыбку, когда она почувствовала бы мои согревающие прикосновения, успокаивающие лёгкий озноб. Никто и никогда не узнал бы, почему она улыбается сейчас, и почему ей вдруг стало тепло в холодное весеннее утро…
… И никто не увидел бы меня — обвившегося вокруг неё словно Змей-Искуситель и оберегающего от всех ветров и невзгод…

… Я искал её в прошлых жизнях, своих и чужих. Не найдя, принялся перерывать настоящее, пытаясь отыскать её следы. Чем больше я искал, тем больше забывал её образ, который становился всё расплывчатей в зеркалах ушедших жизней.
Её не было ни в прошлом, ни в настоящем. Находясь на грани со-единения двух половинок, я понимаю, что найду её в будущем…

… Моя правда — больная панацея. Я знаю много, даже больше, чем следовало бы, и это мешает моему равнодушному созерцанию. Моя правда — опасная игрушка. Мои поверенные знают об этом и предпочитают замолкать при упоминании моего имени. Но эти люди, доверившие свои тайны мне, сами собрали из мозаики мнений мою правду, мою точку зрения на мир и на них самих. Я знаю цену моим поверенным, их словам, жестам, поступкам. Эта цена жестоко мала по сравнению с правдой, которой они боятся…

… Скорее всего, она, как и почти все, осудит меня за происшедшее четвёртого дня седьмой декады пятого года после второго миллениума…

… Пришёл к печальному выводу — человек обречён быть самим собой. Словно король в шахматной партии, человек может сделать всего лишь шаг в любую сторону. Изменится его положение, но сам человек останется самим собой…

… Временами меня охватывает чувство грусти о том, что могло бы быть…

… Когда-то я думал — чем больше я буду знать, тем легче мне будет жить в социуме и проще соответствовать требуемому уровню. Я знаю достаточно для своей четверти века, но это не спасает от предательства Закона, чьи ходы понимаешь благодаря Знанию. От этого хочется закрыться от всего, и спрятаться от своих же мыслей, что когда-то я ошибался…

… Мне нравится эйфория. Я привыкаю к ней, и она становится частью меня.
Утро начинается с дозы алкоголя, лишь после этого я могу куда-то выйти со своего острова. Хожу будто во сне, и кажется всё ненастоящим: грязь на дороге, лица прохожих, сломанные судьбы…
Я хожу без дела, а между тем выполняю что-то важное, словно ищу что-то. Но состояние эйфории быстро проходит, и на меня обрушивается весь не-со-вершенный мир, со всей своей грязью, лицами…

… С завидным упрямством я пытаюсь привести в порядок лица, вещи и события своего прошлого, чтобы упорядочить мысли. Но мой больной Любовью Разум отказывается принимать жестокую действительность. Ловлю себя на мысли, что в этой жизни всё предопределенно, причём, не нами…

… Я стою на рубеже дня и ночи и смотрел на предрассветных сумерек печаль. Расставаться с ночью мне жаль.
Наступило утро, а со-прикосновения так и не произошло. Что-то где-то не сработало, и я опять остался в земном мире…

… Возможно, я сделаю шаг навстречу, возможно она. И возможно, я увижу, как её глаза вспыхнули.
Скорее всего, мы будем стоять друг против друга и перед неизмеримой пропастью между нами. Будем стоять, и стараться не смотреть за спины друг друга, в прошлое, где каждому из нас не нашлось места.
Мы со-прикоснёмся руками, и она почувствует тепло моих пальцев, но холод кольца заставит её отдёрнуть руку, и в беспомощном недоумённом взгляде я прочитаю: « Я ведь ждала…»
… А быть может, мы испытаем одинаковые чувства…

… По зеркалам души я читаю Судьбу людей. Их слова, жесты, поступки отрепетированы, и не имеют для меня смысла. Я отражаюсь в зеркалах их душ всего лишь мгновение, но этого достаточно, чтобы понять, кто и что из себя представляет. Я не осуждаю людей за их своеобразие и желание или нежелание пойти наперекор судьбе. Мне не по себе оттого, что я уже знаю о них больше, чем они сами…

… Я завидую героям моих рукописей. Мои герои лишь на первой стадии являются мной, а затем начинают жить своей полноценной жизнью. А это уже не я. К сожалению, не я. Они не меняются и не извиваются в бесконечном выживании, в отличие от меня. Герои рукописей взяты из жизни со всеми недостатками и достоинствами. Так же, как и я, прообразы персонажей проживают ещё одну жизнь на страницах, и остаётся шанс жить после смерти…

… Огромная ответственность — быть любимым. В каждом из нас заложено Великое Знание, которое вечно. Знание может быть уничтожено в мировом катаклизме, забыто, проклято, но будет всегда. Я не до конца понимаю, почему наперёд знаю, как лягут линии Судьбы, и где они пересекутся. Не представляю себе, как изменится моё Двоемирие, куда заведёт меня мой творческий путь, что нового я напишу, если она скажет мне несколько слов, давно предначертанных свыше, и мне придётся взять на себя почти ненужную мне ответственность — быть ею любимым…

… Пишу по Воле Провиденья,
Ища в строках своих Спасенья…




 ***Из вне…***


Удар был настолько силён, что моё тело слетело с обочины на мокрый щебень и замерло в поникшей от дождя высокой траве. Я смотрел вслед удаляющимся габаритным огням, и меня ничего не трогало. Ничего. Ни случившееся, ни безнаказанность водителя, ни изуродованное тело на насыпи.
Капли воды скользили внутри меня, оставляя ощущение безжизненного холода.
Возвышаясь над тем, чем я был ещё недавно, я всё понял — я избавился от своей привязанности к жизни, и теперь бесконечно свободен.

Молнии на небе рисовали линии, словно тропы, которыми я шёл по этой жизни. В свете вспышек я начал понимать, что вся моя жизнь, превратившись в миг бесконечности, промелькнёт у меня перед глазами.

Непреодолимая сила подняла меня в заоблачные выси. Я находился далеко от Земли, и, улыбаясь отражению звёзд в своих глазах, понял — моя память — единственное, что связывает меня с жизненным путём…

Я подумал, что если бы не выпивка и желание двигаться, я бы не оказался на этой роковой дороге. Ведь как я начал злоупотреблять, так все мои друзья-приятели перестали. Теперь им всем был нужен повод, но разве сложно просто выпить, чтобы забыться и отдохнуть от самого себя.
Вот так и распорядилась судьба.
Но для меня это был эксперимент — насколько меня хватит, и вообще, достал меня этот несправедливый мир, дальше некуда. Я вроде и пытался его изменить, но в одиночку я был бессилен, и как недавно оказалось, мне самому это не нужно.

Передо мной светились пять звезд, стоило мне подумать об одной из них, как эта звезда приближалась ко мне, и я видел лица когда-то дорогих и близких мне людей.

Одна из звезд напоминала мне о человеке, разрушившим все представления о себе. Он мнит себя другим, копая могилу всем отношениям. Он равнодушен, утверждая обратное. Он перестал быть обязательным и забыл «держать слово». Он хочет веселиться, при этом оставаясь в своих мыслях. Он всему знает цену, но ничего не ценит. В этом мы очень похожи.

Почему-то подумалось, что накануне в выходные так и не написал ни строчки. А теперь листы рукописей валяются вокруг моей телесной оболочки.

Почти сразу за мыслями о моем творчестве я разглядел мир другой звезды. Этот мир, не смотря на уверенность в своей правоте, сомневается почти во всем. Он готов пожертвовать многим ради дружбы, и защитить тех, кто ему дорог. Он любит компромисс, и считает себя не вправе судить о других. К сожалению, эта звезда мало знает о мирах населяющих другие звезды, да и по большому счету ему это не нужно.

Под стать второй звезде перед глазами возникла следующая, очень похожая на предшественницу звезда. Мир и гармония этой звезды нарушена предательством друзей, которых он ценил и любил больше всего. Но предали его только из-за своеобразия устройства мира. Лично мне многие жаловались на эту звезду на небосклоне, я участвовал в гонении, но потом, осознав беспомощность, впал в безмятежность от созерцания млечного пути.

Я заметил, что движение прекратилось. Я был вне самонеуверенности, что что-то происходит не так. Все шло как шло, пущенное на самотек жизни. Мечтая повернуть руль своего утлого челнока против течения, я плыл к Океану Предположений. Ведь я всегда знал, что в любой точке моего пути можно было поступить по-другому, и тогда реальность изменилась бы навсегда, и именно ее бы я воспринимал как единственную. А так Река Жизни привела меня на середине пути к Океану Предположений.

Мы могли быть вместе, но все-таки разбежались каждый в свою сторону. Благо Роза Ветров изобилует дорогами.
Но мы тяжелее стали на подъем, а я все чаще стал задумываться о нём, мире очередной звезды. В отличие от других этот мир знает о жизни очень много. Он имеет некую власть над умами нынешнего времени и своего ограниченного пространства. Этот мир устроен хитро, он знает нити общества и владеет ими. И в отличие от других миров он постоянно в движении и развитии, а ещё он общается с другими звёздами, лишь в этом творчествуя. Но это больше дань профессии, нежели сокровенное личное творчество.

Воспоминания воспринимались как реальность прошлого, объективная и неизбежная. Я знал, что мои друзья часто использовали меня в своих корыстных целях, а потом исчезали до следующей надобности. Я привык к такому положению вещей, что мне начинали нравиться мои полупостоянные друзья. Ведь у меня всегда оставалось время на самосозерцание.

Все пять звезд выстроились в одну линию так, что они образовали одну звезду, одно всех объединяющее начало.
Я ясно увидел многоликую, немного лживую звезду, которая сочетала в себе черты других звёзд, и поэтому считала, что может разобраться в любой контролируемой ситуации. Жизнь этой звезды — постоянный эксперимент, напряжённая борьба с самим собой, где победа невозможна, но есть компромисс. Щадящий до беспощадной жестокости компромисс, сводящий на нет усилия. Скорее всего, из-за своих составляющих частей на звезде происходят различные катаклизмы, сменяющиеся периодами непонимания и раздражения.
Мир этой звезды был близок мне. Я это чувствовал.

Звёзды снова вернулись на свои места над линией горизонта. Провидение показало мне, что самое ценное в моей жизни заняло свои определённые места на огромном Вечном Пути.

Я был среди загубленных душ и исковерканных судеб. Почему-то они парили чуть ниже меня, и я считал, что нахожусь выше их. Я смотрел в пустые глазницы Судьбы, которая перемолола нас всех в своих жерновах. Но оставался шанс Предположения и Выбора. Однажды мне предоставляли такой шанс. С тех пор я много писал, пытаясь создать и понять другие запредельные пониманию Миры.

В Поднебесье рядом со мной возникли двое — призрак мужчины лет сорока в тёмно-сером плаще и призрак небольшой чёрной собаки, на груди которой было белое пятно в виде креста, ещё кончик хвоста и лапы были белыми. Больше ничего примечательного в них не было, но я чувствовал, что мы знакомы. Точнее были знакомы лет десять назад. Тогда тоже был год Собаки.
А теперь они стали моими проводниками в уже Посюсторонний Мир.

На немой вопрос моих спутников, кем я пришёл сюда, я ответил:
— Я ходячая усталость от края до края, вне пространства и времени от себя убегаю. Я ищу смысл счастья, в потёмках блуждая, и следов потерянных лет не замечая.
Глухое молчаливое неодобрение.

Я заблуждался насчёт своих проступков, ведь впоследствии они превратились в пороки моей жизни. Я настолько привык к своим прегрешениям, что даже сейчас признаю себя не бабником, а женолюбом. Да, я люблю женщин. А как можно их не любить за добрые милые улыбки, за сияние глаз, за кажущимися глупыми слабости и недоверие, за лёгкую интригу, недоговорённости в поведении.
Ведь мужчина и женщина созданы друг для друга.

Наверное, поэтому я заметил вокруг трёх из пяти ярко горящих звёзд звёздочки-спутники. Одна из звёздочек, двигаясь по своей орбите, то сближалась со своей звездой, то отдалялась. Эта звёздочка многим интересовалась, увлекалась эзотерикой, самосознанием. Правда, результаты известны только ей одной. Такая вот загадочная кареглазая звёздочка.

Орбита другой звёздочки была значительно уже по сравнению с предыдущей. Я с трудом различил её свет, ошибочно предположив, что это просто двойная сомневающаяся звезда.
Эта звёздочка имеет довольно твёрдые взгляды на жизнь и свои идеалы. Она привыкла, чтобы всё шло по её или обоюдному согласию. Она боится истинного лица звезды, о котором она больше догадывается, чем решается спросить. Мир её звезды открыт, просто надо копнуть глубже.
Когда-то я любил свет этой звёздочки, а потом стало просто скучно.

Жизнь в Двоемирии сделала меня неприспособленным в реальной жизни. Я занимался делом, которое не каждый бы взвалил себе на плечи, зато терпел крах в простых вещах. В одном мире я был Автором, а в другом Человеком. Обычным человеком со всеми слабостями. Я не был безупречен, потому и не спился. Всегда существовал Выход из Себя, из Глубины Пустотной Никчёмности, чтобы со-прикоснуться с неведомым, и бросить взгляд из вне на себя.

Мои спутники вели меня вперёд к источнику Первопричин. Они вели меня от перекрёстка, где мой путь прервался, к перекрёстку, где путь начинался заново, чтобы я осознал всё произошедшее.

Меня многие упрекали в равнодушии, Но ведь, если бы я не был равнодушен, значит, мне пришлось бы разбить семью, растоптать союз двух людей, которых я люблю по отдельности.
Сами не знают, что творят.
 
Одна из звёздочек оказалась рядом со мной. Она ласкала меня своим светом. Нежность её лучей озаряли мой путь несколько лет. Иногда я забывал, что эта звёздочка, повинуясь моему выбору, стала моей. И я люблю её, потому что в тяжёлые, полные волнений, времена, она оставалась рядом. Бывало, я кричал, обижал её, злился, а звёздочка терпела меня таким, какой я есть, потому что знала, что за моей защищающейся от внешнего мира оболочкой скрывается добрый, чуткий человек.
Спасибо тебе, звёздочка, за всё. В моём сердце ты будешь вечно.

Я шагал по Млечному Пути. Собака бежала немного впереди, а человек в плаще, в котором я признал своего давнего знакомого Звёздного Пастуха, шёл рядом. Мы молчали. Наслаждаться звёздным небом лучше в тишине.

Когда-то я был активным, моей энергии хватило бы на троих. Я много трудился над собой и в творческом направлении. А потом, почувствовав, что я такой же, как и все, стал сдавать позиции. Те, кто когда-то считали меня лучшим, стали относиться ко мне как к худшему. Меня ставили ниже, а я мечтал быть выше. И вот теперь, упиваясь своей бесконечной свободой, я понял, что могу осуществить то, что когда-то задумал. Или хотя бы краешком глаза увидеть её.

Не говоря ни слова, я свернул с пути и словно по ступенькам стал спускаться на грешную Землю по лунному свету.
 Собака неодобрительно тявкнула, Пастух недоумённо пожал плечами, и спутники последовали за мною.
Мне в голову пришла одна мысль. Точно заноза она засела в моём мозгу и не давала мне покоя. Я должен был вернуться на Землю, чтобы проверить свою догадку.

Путь к Истокам был труден, меня манили звёзды, Солнечный Ветер поднимал вверх, да и земля, по-моему, отказала мне в гравитации.

Так, в неожиданном порыве, я перешагнул из пятого в шестой год после второго миллениума. Я предполагал, что именно так я и постигну истину своей догадки.

Я парил над крышами домов и когда-то родных сердцу улиц. Я увидел занесённый снегом дом, и, спустившись ниже, заглянул в окно. Внутри была девушка, она слушала радио, лёжа на кровати, и ни о чём не думала. Почему-то я знал, что у неё где-то хранятся вырезки с моими статьями. Бесполезный и никому не нужный хлам, но он был у этой девушки, как свидетельство моего существования.

Я был вне пространства и времени, но целиком зависел от света своей звезды, который мерк с каждой минутой. Время неумолимо звало меня к себе, а я был на мосту между миром с ограниченными знаниями и бесконечным познанием. И теперь я не знал точно, где мне будет лучше?

Моей следующей остановкой оказался промышленный город. Через него текла большая река, я стоял на берегу. Мост был за спиной.
Грохоча колёсами, проехал трамвай, по-моему, «единица». Это напоминало сон из моей прошлой жизни.
Я зашагал по улице, и скорее по привычке, вошёл в магазин. Пастух последовал за мной. Собака осталась на улице, видимо, знала, что ей внутрь нельзя.
Я прошёл по залу, и сразу увидел её, стоящую за прилавком. Я хотел тут же выйти, но она заметила меня, и я, сделав безразличный вид, подошёл к кассе.
— Привет, булку белого, — заказал я, бросая серую «десятку» в синий лоток.
— Привет, — отозвалась она.
Я не видел её полтора года, и сомневался, что когда-либо увижу. За то время, что я её не видел, её волосы стали длиннее и пушистыми русыми прядями обрамляли узкое лицо.
Светло-русый — это природный цвет её волос, поэтому она всегда останется для меня загадкой, ведь до расставания её волосы приобретали то золотистый, то серебристый оттенок — а это была не она.
— Тебе передали, что я принесла тебе свои извинения? — проговорила она, выбивая чек и бросая сдачу на лоток.
Звон монеток. А может, это была не она?
Стоп! Почему она видела меня? Ведь меня нет, следовательно, она тоже… Наших миров нет друг для друга.
Я вновь оказался на берегу реки.

Пастух сидел на камне у воды, собака лежала рядом и смотрела на меня.
— Ты можешь выпить горсть воды, — проговорил Пастух, глядя на меркнущие звёзды, отражающиеся в воде.
Его интонация была полу-вопросительной, полу-утвердительной.
— Как называется эта река? — спросил я, хотя, если я предполагал название города, значит, мог предположить и имя реки.
— Лета, возможно, — улыбнулся пастух.
— Значит, опять предположение, — я улыбнулся в ответ, присев у воды, и опустив ладонь в прохладную воду.
Я знал, что стоит сделать глоток, как я забуду всё, что было, всё, что будет. Я стану лишь каплей в этой реке.

Вооружившись Предположением и Выбором, я задумался. Что мне оставалось — спиваясь, рождать очередной шедевр для ящика письменного стола, или вписать своё имя в историю. А может, пойти учить людей, донести до них свою правду, или служить Закону? Или снять фильм и написать песни о том, что со мной было?

Звёзды гасли на небе одна за другой. Раздумывать было некогда. Вода плескалась у ног.
— Возможно, Лета, говоришь? — переспросил я, обернувшись к Пастуху.
— Мгм, — кивнул он.
Я шагнул в воду. Было холодно, но приятно. Я шёл, пока небольшие волны не начали захлёстывать плечи. Тогда я поплыл.
Когда руки устали, я перевернулся на спину и доверился течению.
 
Как и предполагалось, дальше течение раздваивалось. Выбор оставался. Я плыл к океану.
Внезапно вода потеряла плотность, и я оказался стоящим в облаке. Надо мной было нечто очень напоминающее северное сияние.

На этом можно было поставить точку, если бы не раздавшийся в моей голове голос.
— Ты принял правильное решение, — слышал я, — многие, посмотрев на свою жизнь и абсурдность бытия, даже не предполагают, зачем это всё видят. А ты прав, пока ты жив в сердцах любящих тебя людей, ты можешь жить. Пока у тебя есть Предположение, ты можешь придумать другую реальность, а Выбор поможет изменить жизнь на любом этапе пути. Ты оказался сильнее подавляющего большинства, не сделав глоток воды. Предположения оказались верными, это была не Лета, а река раздваивалась. Ты знал, что жизнь — это Океан Предположений и Выбора. И теперь ты волен, либо начать свою жизнь заново, и кем ты пожелаешь, или продолжить свою…

Я шагал по обочине шоссе, рюкзак с рукописями приятно оттягивал плечи. Звёзды на небе ярко сияли.
Темноту, словно лезвием, разрезал яркий свет.
Я спустился с насыпи, где примятая трава была в виде распластанного человеческого тела.
Мимо, грохоча басами, пронёсся автомобиль.
Я поднялся на дорогу и посмотрел на звёздное небо, по которому пробежал огненный пёс.
 3.01.2006