U-67-z последнее откровение

Vivre militare est!

1

Ребёнок не хотел успокаиваться. Николай уже третий час ломал голову, но так и не нашёл возможности накормить малыша. На улице по-прежнему слышались выстрелы и грохот от разрывов авиабомб. Уже третьи сутки непрерывной атаки, ни малейшего промедления. У Николая даже не было возможности выйти, а ведь по радио предупреждали, что опасно будет, мол, запаситесь едой, но теперь всё равно уже поздно. Малыш лежал в кроватки и плакал.
Ему всего два месяца, а он уже познал весь ужас войны. Мать убило вчера осколком, и теперь Николай встал перед вопросом жизни и смерти единственной дочери.
«Я сам виноват, - укорял он себя, сидя в углу пустой полуразрушенной комнаты и, глядя на кроватку, - а теперь что? Надежды нет, еды нет, да и бой, кажется, никогда не закончится».
Он взглянул в окно. Там пронёсся бешеной рептилией лёгкий бомбардировщик, оставив за собой свист бомб и гул взрывов. Николай вспоминал все детали своего прошлого.
Как он встретил Надежду, как они играли свадьбу и хотели ребёнка, да они о нём просто мечтали! А теперь? Он лежит в своей кроватке и тихо плачет, как бы подпевая какофонии боя за окном.
Николай уснул. Ему снилась любимая жена, с которой он расстался навсегда сегодня после утренней бомбёжки. «Где же ты, Надя? Как ты там? Как я хочу к тебе сейчас.
Хочу быть с тобой рядом, хочу обнять тебя и нашего малыша».

Николай проснулся от звука разбитого стекла, его остатки разнесло осколком. Разорвало и подушку, вставленную в пробоину их тонущего корабля квартиры. Теперь по всей комнате гулял ветер, раздувая по полу пух и перья, а из получившегося отверстия тянуло уличной гарью и смертью. Сорвало штору, и свет в квартире стал, виден снаружи, а это было опасно.
Николай метнулся к окну и зашторил дырку оставшимся одеялом, успокоился и сел к стене. Ребёнок молчал.
Это испугало его ещё даже больше, чем возможность погибнуть от прицельной бомбы.
Он тихо подошёл к кроватке и заглянул через бортик. Малыш спал, сжимая во рту весь искусанный в чёрных кровоподтёках пальчик. Сильно похудел он за эту ночь,
и казалось, что состарился. У Николая сжалось сердце. Он отвернулся и заплакал.
Потом отчаянье сменилось страхом, страх – безразличием, а безразличие перешло обратно в отчаянье. Но отчаяние решительное.

Выйдя в коридор, он увидел бегущих солдат. Это были солдаты городского сопротивления, защитники и надежда города. Николай обрадовался и пошёл на встречу.
- Что вы здесь делаете? – удивлённо спросил один из солдат.
- Вы не поверите, - усмехнулся Николай, - я здесь ЖИВУ.
- Вам повезло, что вы ЖИВЫ, - усмехнулся солдат в ответ.
- Вы меня можете вывести? Я с ребёнком, ему всего-то два месяца.
 Жену убили при бомбёжке, и я остался один с ребёнком, помогите, молю вас!
- А кто ещё здесь в доме есть?
- Я не знаю, не выходил из квартиры уже месяц. Это опасно.
- А что сейчас не опасно? Ладно, мы проверим здание и вытащим вас.
 У нас броневик в низу, так что вывезем. Какая у вас квартира?
- Двести тринадцатая. Вы скоро?
- Да я же говорю: сходим наверх, а на обратном пути вас заберём. А сейчас идите, идите домой, и собирайтесь скорее.
- Спасибо, спасибо вам! У меня ребёнок с голоду умирает. Третий день нечего есть, а тут вы… Спасибо!
Николай побежал по лестнице вверх, заскочил и встал у стены. Глянул на кроватку и улыбнулся.



Прошёл уже час, но никто так и не пришёл. Николай взмок. «Что же это такое? – рассуждал он вслух, - обещали ведь! Где эти вояки чёртовы!
Всё из-за них! Война эта из-за них! Люди гибнут, а им всё мало, а ещё…». Он уставился в потолок. Схватил куртку и вышел в коридор. Посмотрел вниз между пролётами, но ничего не увидел. Оглянулся на дверь и осторожно пошёл вверх. Через несколько пролётов Николай догадался, что верхние этажи отсутствуют. Из бывших сорока пяти осталось двадцать восемь. Там где он теперь стоял и был последний этаж, крыша.
На вершине раскуроченного здания лежало четверо убитых солдат. Руки и ноги некоторых были разбросаны по крыше вместе с оружием. Завывал осенний ветер. Бомбёжка закончилась и стояла тишина, которая казалось гробовой.
Молча пошёл дождь, капая на лицо Николая, смотревшего на трупы.
Дождь вместе с кровью смывал последнюю надежду на спасение.

Если не вверх, значит вниз. Николай завернул ребёнка в одеяло, поправил оружие, взятое у солдата, и вышел. В подвал вела винтовая лестница. Было темно и пахло сырой рыбой. Как же он сразу не догадался рвануть через канализацию?
Николай зажёг фонарик на конце оружия, выставленного стволом в неизвестность, и сделал первый шаг. По колено в отходах жизнедеятельности человека он шёл вперёд. Неизвестно сколько прошло времени, когда Николай наконец-то добрался до какого-то отверстия в стене, куда сливались отходы. Посветив перед собой, он пригнулся, и исчез в темноте.
За его плечами оставалась его квартира, недоеденный труп Надежды, а самое главное – бомбы и смерть.
Он шёл вперёд, и думал о том, что будет делать дальше. Но дальше он не знал.
Идти на самом дели, ему было некуда. Ни родственников, ни друзей, ни кого не было у него, как впрочем, и у остальных горожан. Ритм современной жизни делал людей всё враждебней и бесчеловечней, а машины испортили его до конца.
Развратили, поссорили с самим собой, а потом выбрали удачный момент и напали на человека сами. По образу и подобию сделанные, автоматы иначе не могли.
Машины эволюционировали в новый класс, претендуя на право быть живыми.
Николай не верил, что они способны мыслить. Не верил он и в то, что война между людьми и машинами развязалась сама по себе. Но доказать или опровергнуть он не мог.
Ещё вчера цвела планета, а теперь над ней террор и смерть расхаживает, загребая под косу города и сёла. Всё что осталось пульсирует агонией сопротивления.
А есть ли смысл? Перед лицом Николая выросла стена, и он понял, что путь его закончен.

2
С другой стороны это не так уж и плохо, что Вероника осталось в этом городе.
Война идёт своим чередом, заканчивать не собиралась, а значит, жизнь её имеет смысл. После смерти близких она осталась одна и теперь её жизнь стала этой войной, а война – жизнью. Она была молода и красива, а остальное приложится. Взвод её был лучшим в батальоне. Способная девушка. Только вот зачем их загнали в этот бесполезный марш по пустым улицам? Зачем они ищут людей, а находят лишь трупы? Зачем? Ведь гораздо полезнее она была бы на передовой. Там и Марс её единственный любовник.
Вероника была горда и стройна. Беспощадна к врагам и к себе самой.
Высшим преступлением считала преступление против времени. Ни часу отдыха, ни минуты покоя, развернув взвод на ночлег, обходила караулы, над картами до утра искала смысл своей операции, но находила безысходность.

Враги не спят, не знают усталости, выполняя программу по уничтожению, не ищут повода уйти с траектории победы. Вероника это знала, а, следовательно, знала и то, что победить их можно лишь став такой же спокойной и целеустремлённой. Откинув все лишние детали, так же упорно идти к цели. Она утратила много человеческих качеств ради этого. Ей было жаль, но иначе не выжить.
- Мы выдвигаемся утром, комиссар?
- В 6:00. Постройте взвод во время, дежурный. Я доведу на построении план действий.
- Люди устали, дайте им отдохнуть, не железные ведь. К чему такая спешка?
- Зато враг не дремлет. А где отряд, который мы посылали на разведку?
Дождь закончился, и сквозь бетонные столбы домов глядела луна. Её свет освещал руины мёртвого города. По высчитанному машинами плану, 99% населения должно было быть уже уничтожено, и город не нуждался в особой охране.
- Отряд не вернулся, комиссар.
- Как не вернулся?! Вы что? Почему нет доклада? Они же ушли ещё утром!
 Отвечайте немедленно!
- Мы их по инструкции только лишний час ждём, может вернуться сейчас…
- Куда они пошли?
- Разрушенный район номер #U-67-Z. Связи с ними нет.
- Так, слушайте приказ. Пятое и седьмое отделение подъём. Сейчас пойдём искать отряд.
 Я лично пойду искать! А вы оставайтесь здесь и ждите. Если через пять часов я не выйду на связь, то… на поиски не идите. Возвращайтесь немедленно на базу. Если что – ссылайтесь на меня. Не медлить ни минуты, иначе смерть, а вы, лейтенант – старший и отвечаете за людей, помните об этом. Всё.
Вероника боялась. Это было глупо, но у неё первый раз пропали или погибли люди. Раньше такого никогда не было. Возможно, что это ошибка молодого лейтенанта Светланы, такие ошибки опасны. Глупого командира проще убить, чем ждать, пока из-за него погибнут остальные. Такие правила в условиях вымирания человечества были оправданы, но время требовало других действий.

Тучи рассеивались, и в небе появились первые звёзды. Плащ бесстрашного комиссара развивался на ветру. Уже битый час они искали ушедших в разведку сослуживцев, но безрезультатно. Не было точных координат. Район большой, сектор запутанный. Радиомаяки не засекали жизнь. « Куда же они могли пойти? – думала Вероника, - что могло привлечь их внимание? Признаки жизни, но после бомбёжки их не осталось.
Надо искать».
- Комиссар, на радаре воздушные цели, трое. Возможно, что это патруль роботов.
- Все в укрытие!
Она показала знаком в сторону ближайшего подъезда. Летучий патруль смерти пронёсся высоко в воздухе, сделал виражи и устремился прямо на них, направленным огнём освещая себе дорогу к цели. Комиссар, отправив отделения вверх по лестнице, осталась одна. Её не страшили летящие в ночи убийцы, главнее было спасти людей.
Машины реагируют на жизнь, на её биение, эмоции, чувства, а для неё это стало забытым. Мгновение и она пересекла улицу, пикирующие машины остановились возле самой земли. Просчитывался манёвр, времени на это у них уходило обычно 0,9 секунды, но для комиссара этого было достаточно. Патруль накрыла волна шквального огня из плазменного пулемёта. На холодном асфальте остались лежать раскалённые обломки металла.
- Скорее, до того, как прибудет подкрепление, осталось десять минут. Мы должны запутать след.
И вновь они бежали по пустынным улицам. Вновь и вновь натыкались на трупы горожан. Радар засекал новые патрули, их становилось всё больше, а сил – всё меньше. Их уже разыскивал лагерь, но что могла она ответить, кроме команд к отступлению и сообщений координат их манёвра? Поиски разведки сменились бегством от собственной смерти. Бесцельным и бесполезным бегством. «Думай, думай, Вера, - твердила она себе, - думай, комиссар»!

Несмотря на критическую опасность, Вероника продолжала движение только в рамках квадрата поиска. Она надеялась найти хоть какие-нибудь признаки пропавших бойцов. Но в этой агонии милосердия здравый смысл терялся так же быстро, как и возможность кого-то найти. А может, это и не милосердие было, а страх позора для блестящего командира? Машины высчитали и перекрыли все пути для отступления и начали зажимать беглецов в кольцо. Радист погиб, и связь погибла вместе с ним. Да и кто будет спасать их отряд? Больше погибнет, а людей и так оставалось совсем мало. В центре района стоял огромный когда-то жилой дом. Отступили к нему. Вероника хорошо знала, что должна быть система туннелей канализации, по которым можно спастись. Внезапная атака унесла жизни целого отделения, и теперь шансы таяли на глазах вместе с патронами и надеждой жить.

Она открыла один глаз и увидела себя в огромном осколке витрины. Обессилившая девушка была ели жива. Вокруг тихо, лишь лёгкий ветерок, приносимый с рассветом нового дня, ласкал усталое лицо комиссара. Она попыталась встать. Острая боль разлилась по позвоночнику и ударила в голову. И только теперь Вероника поняла, что правая нога сломана, а живот рассекает огромная рана, ужасно болит ушибленная голова. Сколько она была в шоке? Сделав усилие, села и осмотрелась. Больше живых не было. Да и нужна ли такая жизнь? За несколько минут из красивой и молодой девушки Вероника стала инвалидом, обречённым либо умереть от голода, либо влачить жалкое существование, не вставая с больничной койки.
В оставшейся руке ещё был и пистолет. Нужна такая жизнь?
Да как вы смеете спрашивать? Конечно нужна! Вероника ползла к подъезду, ползла, забыв о боли и страхе. Ползла, не обращая внимания на пулемётные очереди в след.
Она знала, что пока способна двигаться и мыслить, будет сопротивляться.
Будет биться до конца! Вероника подползла к броневику и проникла внутрь.
Пули защёлкали по непробиваемой двери, но им не догнать её, уже не догнать.

Без сомнения, что это был броневик её разведчиков, а значит, где-то здесь должны быть и они сами. Оказав себе первую помощь, Вероника выползла в радиорубку, и подала сигнал SOS. Её сразу засекли и установили связь.
- Вы слышите меня, комиссар?
- Да.
- Концентрация машин слишком опасна, мы не сможем быстро вас спасти. Необходим отвлекающий маневр, комиссар. Вы сможете держаться?
- Я не знаю. Я…
Связь оборвалась. Видимо перебило антенну на башне. Да и что она могла им сказать? Что она смертельно ранена, а в броневике нет патронов? Нет, это не то, что хотела Вера.
Стрелка спидометра показывала максимум. Она была готова. Сейчас. Вой железных колёс, вкус гари в окровавленном рту – всё что осталось ей, и она неслась к своей цели. Броневик на полном ходу въехал в здание, разорвав бетон. Она была внутри. Теперь один выход – вперёд, на поиски своих людей. Вверх идти опасно, там смерть, ну значит вниз.
3

Николай посмотрел в сторону, где у стены лежала его дочь, такая беззащитная.
Костёр сильно дымил, поэтому разводить его можно только на небольшое время, а иначе можно было задохнуться. Этого хватало, чтобы с горем пополам пожарить рыбы или крыс, пойманных в канализации. Рыбу Николай измельчал зубами и кормил ей дочку, а крыс ел сам. Скудно, конечно, но выбора не было. Любочка быстро приспособилась к новой еде и немного поправилась. Вот уже три дня как они здесь. Поиски входа не давали результатов. Семья мигрировала по канализации, но безуспешно.
За то было безопасно. Иногда встречались дикие собаки, но больше ни кого.
Скоро будет утро, а сейчас он охраняет свою малютку и вспоминает прошлое.

Этого поворота он ещё не видел. Отлично, пойдём сюда. « И кто только придумал эти туннели? – размышлял Николай, - человеческая мысль, право, порой бывает так удивительна. Нет, но ведь это просто какой-то лабиринт! Здесь мы уже были, Любочка, так что придётся начать всё с самого начала». Он постоянно разговаривал с дочерью. Она ему отвечала грустным взглядом, а иногда плачем. «Ничего, скоро мы найдём выход, и я обещаю тебе настоящего грудного молока, тёплого и свежего». Беспомощно бродили они по лабиринту канализации. Признаться, что и лабиринта на самом дели не было. Николай остановился и посмотрел вверх. На потолке был заваренный решёткой проход.

Было очень сложно подниматься по вертикальной трубе. Ребёнок, привязанный к груди, плакал, а холодная сталь ствола больно била по затылку. Наконец-то лаз закончился, и Николай вылез на верх. Они оказались в просторной, и когда-то роскошной, зале. Всюду на потолках и стенах были разрушенные мозаики прекрасной и тонкой работы. В центре ели работал фонтан из голубого полупрозрачного хрусталя. Фонтан был сделан в виде фигуры прекрасной девушки, державшей в руках дивную раковину. «Наверное, когда-то здесь был райский уголок, - думал Николай ».
И мозаики, по-видимому, библейского характера. Помещение хранило былую роскошь и стать. Оно действительно в своём не далёком прошлом было чем-то подобным, но не строгим, а прекрасным. Оранжереи и фонтаны украшали его, а слух услаждало пение птиц. Теперь же – тишина и покой. Но стоило закрыть глаза, как с лёгкостью можно было перенестись туда, в мир гармонии и счастья. Николай развёл костёр. Теперь можно было не бояться задохнутся, поэтому костёр вышел на славу. Накормив Любочку принесённой из подземелья провизией, он осматривал новые владения.
В углу нашёл опрокинутую трибуну со встроенным радиоприёмником. Приёмник работал. Николай начал искать волну, в надежде услышать чей-нибудь голос. Безрезультатно. Он оставил его и пошёл дальше. Приглядевшись, он увидел тело человека.
4

 Всюду были следы человеческого присутствия, но самого этого присутствия Вероника найти не могла. Боль пронзала всё тело, но она продолжала поиск. Опираясь на импровизированный костыль, она прошагала уже много подземных метров канализации, однако, никого не нашла. «Но ведь кто-то был здесь, - шептала комиссар, - кто-то готовил еду, разжигал костёр, но где этот кто-то»? Шум боя остался позади. Постепенно та стремительная и неустрашимая Вероника стала уступать усталой и тяжело раненной капризной девушке. Её не хотелось идти, тело ныло и требовало отдыха. Но самое опасное – еды!

Ей снилось море. Бесконечное море и штиль. Ничто не нарушает тишину и покой.
Она медленно плыла в золочёной лодке по водной глади. Плеск вёсел разносился вокруг, и тонул в глубочайшей тишине. Вдруг, на встречу выскочила золотая колесница.
Вместо лошадей в неё были запряжены люди, а правила колесницей пустота
(то есть никто, сама по себе). Колесница летела на Веронику. Она была такой огромной, что комиссар опешила. Каково было её удивление, когда она обнаружила, что люди, запряжённые вместо лошадей, правят сами собой! Они ссорились, били друг друга кнутами, ругались, но бежали вперёд. Колесница пролетела мимо, и Вероника вновь осталась одна. Она долго смотрела в след неведомому видению, пока то не исчезло за полоской горизонта, а когда повернула голову, страх врезался ей в глаза! На неё, покачиваясь в воздухе, смотрела вплотную собачья голова. С шеи стекала кровь, которая капала на дно лодки. Голова внимательно изучала Веронику несколько минут, а потом завыла и преобразилась. Преображение было не менее странным. Это была старуха, сухая, сморщенная и горбатая старуха с собачьей головой (почему-то голая).
Старуха перестала выть и вновь уставилась на Веронику.
- Чего смотришь? – выпучив глаза, с непередаваемым ужасом выпалила комиссар.
Собака (или старуха) молча покачала головой и произнесла:
- Эксперимент не удался. Я погибла.
- Отлично! Но что ты хочешь от меня?
- Останови войну.
- Остановить войну? Но как? Я бы с радостью, но…
- Вам всё равно не выжить, почему мы должны страдать?
- Простите, кто это ВЫ?
- Мы, это обитатели планеты земля. Мы живём на ней всю жизнь. И у нас бывали великие войны, но приходило время, и воцарялся мир. ВАША война парадоксальна. Она мёртвая, а значит изначально проигранная. Ваш соперник не подчиняется законам природы. Он антиприрода…
- А если отречься от этих законов и стать наравне?
- Даже погибнув, став трупом, человек останется частью природы. Единственный выход остановить войну – проиграть.
- Но ведь тогда погибнет человечество!
- Оно уже погибло. Антиприрода не сможет существовать на земле, потому что она антигормонична и не имеет способности к саморегуляции. Эта культура погибнет через полтора поколения.
- А человечество?
- Уже поздно, прости. Но ты сможешь его возродить, если остановишь войну.
- А как?
- Наклонись, я тебе на ушко шепну.
Вероника наклонилась. Собачья голова принялась лизать ей ухо. Язык был холодный и мокрый. Комиссар с отвращением отдёрнула голову и…
Вероника протёрла глаза. Рядом с ней сидела старая собака.
«Приснится же такое, - подумала она ». Надо было идти. Собака заскулила и скрылась прочь.
«Быть может она знает путь? Пойду-ка я за ней, - из последних сил девушка встала, и побрела за неизвестной спутницей».


5

Мясо было жёсткое, но ужасно вкусное, особенно в таинственном свете луны, пробивающемся из разбитых окон. Николай наелся до сыта, накормил дочку, тщательно пережевав самые нежные (если это уместно, то да) кусочки. Видно при жизни человек был порядочным христианином и соблюдал диету. Кое что ещё радовало одинокого скитальца. В одном из шкафов он нашёл четыре бутылки неплохого вина. Запив одной мясо, Николай погрузился в размышления. Спать ему совсем не хотелось, и теперь он бродил по огромному залу.
«А вот я раньше никогда не был в церкви, - думал он, - что-то в детстве было, но что? Почему человек ищет высшую силу? Ему нужна помощь? Ему нужно оправданье или ответ на неизвестные вопросы? В трудную минуту человек обращается к Богу, а тот ему помогает. А может и не помогает. Кажется, Бог придумал свод каких-то правил, которым должен следовать человек, чтобы после смерти…после какой смерти?
Никто и никогда не возвращался от туда. В школе нас учили, что телом руководит мозг, химическими или электрическими сигналами давая знать что как и зачем надо делать.
В мозге есть древние структуры, а есть новые, сложившиеся в результате эволюции.
Но если верить биологии, то смерть клеток заканчивается просто их смертью и всё…
Дальше клетки распадаются на более мелкие части, потом ещё, пока не становятся частью земли или воды. Иногда их съедают другие организмы…
А ещё говорили что-то о душе, но учёные установили, что на самом деле никакой души нет, есть энергия, возникающая в результате взаимодействия каких-то полей, структур клеток и…всё.
Но почему тогда так много написано о душе? И что заставляет работать мозг? Не может же он сам по себе… »
Николай продолжал размышлять, расхаживая по залу. В зубе застрял кусочек мяса и никак не хотел выковыриваться. В отдалённых уголках сохранились целые гравюры, которые он с интересом изучал. Кажется, это было сотворение мира. Время шло.
На улице были слышны отдалённые выстрелы, но потом стихли. Впервые за большой промежуток своей жизни Николай наслаждался покоем.

«Да, воистину человек существо удивительное, - думал Николай, - ко всему приспосабливается и живёт даже если жизнь ему противна». Он закрыл Библию и направился в другой конец зала.
« Много ли ещё таких же, как я затерянных в неизвестности? Вся великая история, литература, искусство стала такой одинокой, далёкой, а быть может, просто бесполезной… ».
« Зачем строился Рим, если даже самый последний его житель в конце своего жизненного пути не смотрит назад с гордостью? Он смотрит с отчаяньем, и в его голове зреет только жалость к своей короткой и бесцельной жизни ».
«Зачем нужны Пирамиды, Храмы и Соборы, когда не кому даже взглянуть на них?
Всё созданное погибнет вместе с человеком, кроме него ни кому не нужна, ни красота, ни роскошь. По дворцовой площади будут бродить рыси, что им до ценнейших состояний Эрмитажа»?
Он пнул ногой какой-то предмет, тот отчаянно звякнул во тьме.
« А что, если военные решат запустить ядерные ракеты и уничтожить Землю?»
Эта мысль пугала его. Он выжил, и хотел жить дальше. Его дочь то же должна жить.
Нет, они не сделают этого. Они люди, такие же, как и он сам, а значит будут выживать, даже если жизнь станет противна на вкус и ощупь.

6
 
Они ходили кругами. Да да! Уже третий час кругами. Вероника была в отчаянье. Она всё взвесила и решила вернуться, что бы проверить крышу и этажи. Это было ужасно рискованно, но…
Тело, точнее то, что от него осталось, перестало болеть. На время. Кончится действие анальгетиков, и снова придёт ужас и боль. Хотелось есть. Комиссар совсем забыла о том, что приём пищи последний раз был четырнадцать часов назад. Она посмотрела на собаку. Та то же уставилась на неё, села и жалобно заскулила. Девушка безумными глазами сверлила зверя. Собака, должно быть, догадалась в чём дело, и поспешила скрыться. Вероника подняла тяжёлый ствол оружия и…заплакала. Усталость и наркотики дали о себе знать. Она была без сил. Сползла на бетонный пол и закрыла глаза. И вдруг почувствовала, что об её руку трётся что-то мокрое и скользкое.
 Вероника открыла глаза. На неё смотрела довольная собачья морда, а возле ног лежала только что пойманная рыбина.

Теперь они шли вместе. Должно быть, этому зверю тоже нужен был друг. Вероника решила, что собака ей пригодится, а она пригодится ей. На этажах было пусто. Нужно было дышать как можно реже, не волноваться и не переживать. Тогда меньше шансов, что засекут сканеры патрулей смерти. Заходя по очереди в разные квартиры, они находили только одно: разруха и пустота.
«Интересно, что здесь будет потом? Что машины сделают на месте городов и сёл?
Какой мир будет через десять, или двадцать лет? Чем они заполнят образовавшуюся пустоту? Как они вообще планируют свою жизнь?» Много других глупых вопросов начало всплывать в голове комиссара. Она отмахивалась от них, и продолжала поиск.
Но чем выше был этаж, тем ниже была уверенность кого-нибудь найти.
Собака шла рядом. Почему-то она была абсолютно спокойна.

«Она и меня съест, - с ужасом думала Вероника». Оказавшись на крыше, она увидела мёртвых солдат своего взвода. Она поняла, что это тупик. Её поиск, то, что давало ей силы жить, закончился ничем, но собака так не считала. Она с жадностью начала рвать уже остывшее мясо, кусок за куском поедая трупы. Вероника смотрела и не понимала уже ничего. Её охватил глубочайший шок. Она не могла пошевелиться, а, открыв рот, смотрела на это беззаконное святотатство. « Ну да, как же я сразу не поняла. Я сразу должна была... Нет, она усыпила мою бдительность, эта тварь знала... » Комиссар сжала ручку оружия. Её глаза налились ненавистью и всеразрушающей злобой. Это и была самая смертельная ошибка. Ближайший датчик эмоций взвыл сиреной в мёртвой тишине пустого города. Вероника оглянулась на звук.
С той стороны к ней уже приближались три патруля, разрывая пространство свинцовым градом. Девушка сделала резкий кувырок назад и скрылась внизу. Она пыталась бежать, но это было ужасно тяжело, упала и покатилась по лестнице. Собака бежала за ней. Наконец, комиссар остановилась и приготовила оружие к бою.

«Ну ты и сука, - злобно прошипела вероника, плетущейся рядом лохматой подруге».
Они снова шли по канализации, наверх путь был закрыт. «Ну и что теперь делать, а? Молчишь? Ничего, я тебя раньше съем, даже не успеешь открыть свой мерзкий рот». Девушка была ужасно зла, но эта злость как-то странно радовала её и давала новые силы. Собака виновато смотрела из-под лохматого лба, как бы извиняясь за свою звериную, но такую честную сущность. «Ладно, не бойся, - сказала успокаивающаяся Вероника, - все мы там будем, какая разница, кто кого раньше съест, но пока надо идти вперёд».
7

« Утро в разрушенном городе. Новый рассвет встречают развалины когда-то бьющегося жизнью мегаполиса. Но там, за окраиной города есть ли жизнь? Цветут ли цветы, поют ли птицы? » Николай так и не уснул. Он лежал, прижимая к груди свою маленькую дочь, и думал.
« Когда-то в детстве я очень любил слушать пение птиц по утрам. Они всегда просыпались раньше. Почему? » Он просчитывал план действий, но бессонная ночь вымотала человека, и он задремал. Ему снилась Надежда. Она танцевала, а где-то играла музыка, и слышался детский смех. Николай подошёл к своей жене и крепко обнял её, но она была холодна.
- Пойдём со мной, - говорила она ему.
- Куда?
- Пойдём гулять! Сегодня воскресенье и можно отдохнуть. Прогуляться по саду, послушать музыку и по танцевать.
- Но там опасно, там идёт война! Мы погибнем!
Надежда начала злиться.
- Почему? Почему ты не хочешь просто оставить свои глупые фантазии и посвятить время своей жене? Я имею место в твоих жизненных планах? Ты стал совсем другим. Раньше ты бы не отказал мне, а теперь…
- Не время для ссоры! Не ужели ты не понимаешь, что нас могут убить?
Надежда злобно посмотрела на мужа.
- Ты не исправим. Оставайся один в этой душной келье, а я пойду дышать свежим воздухом и слушать прекрасное пение птиц!
- Стой, там опасно!
Николай схватил жену за плечо, и хотел удержать её, но она вырвалась и направилась к двери.
- Дашь хоть на балкон выйти, садист!?
Николай безуспешно пытался остановить надежду. Она раскрыла окно и вдохнула полной грудью свежий воздух.
- Как прекрасно пахнет! Разве ты не чувствуешь? – она повернулась к Николаю полуоборотом.
Он чуть не вскрикнул от ужаса. Половина её лица была одной сплошной кровоточащей раной.
В некоторых местах обнажилась кость. Надежда недоумённо посмотрела на мужа.
- Что случилось? – она протянула к нему свою руку. С руки свисали куски мяса, пальцы были голой костью.
- Ты…ты…
- Что? Какой ты зануда!
- Ты…ничего не чувствуешь?
- А что мне чувствовать, если я умерла!? – и Надежда, дико захохотав, пошла на него.
- Что с тобой, - Николай отступал назад
- Ты убил меня! Ты привёз меня в этот проклятый город, а потом убил! Разве нам плохо жилось?
- Но…это война…там бы…там бы тоже…убили…
- Так останови эту войну!
- Но…как?
- Ты должен умереть! Когда не будет сопротивления, то и войны не будет!
Странно, но эти слова она произносила спокойно, без намёка на расстройство психики. Николай не мог понять, о чём она говорит, но понял, что это очень важно.
- Разве ты не понимаешь, что любая война существует, только если есть противоборствующие стороны? Если исчезнет человечество, то и война закончится!
- Но…как это не глупо звучит, я хочу жить! – сам не ожидая того, произнёс Николай.
- Жить? Ты это называешь жизнью? Убей себя, и мы встретимся в райском саду, где вечно будем наслаждаться друг другом, будем счастливы!
- Но самоубийцы попадают в ад! – отрезал Николай
Надежда оскалилась, её лицо исказилось злобой. Она прыгнула на мужа и начала его душить. Николай с размаху ударил её по лицу. Голова откатилась в сторону, но руки сжались ещё сильней.
- Ты должен умереть! – кричала голова.
Николай вдруг подумал, что Любовь к жене не даёт ему шанс на выживание.
Он посмотрел вверх и, сделав кувырок назад, сбросил с себя тело Надежды.
Оно упало на пол и рассыпалось в прах.
- Прощай, несчастный, но знай, что нет тебе спасения! – прокричала голова, и то же рассыпалась в прах. В ушах Николая осталось эхо от дьявольского смеха.

« Приснится же такое, - Николай подскочил и оглянулся вокруг». Неприятный осадок после кошмара не проходил. Он взял бутылку вина, откупорил и сделал большой глоток из горла.
Полегчало. Ребёнок мирно спал. Вообще он был какой-то слишком спокойный.
Это почему-то показалось Николаю странным и пугающим. « А может, она умерла?»
Он померил пульс, но тот был в норме. Девочка весело сопела, причмокивая соской. «Надо найти что-нибудь на завтрак, - подумал Николай, и, подхватив оружие, направился на поиски ».
8

« А вот здесь мы ещё не были, - Вероника рассматривала люк в потолке». Решётка была отогнута внутрь, видимо кто-то по нему уже поднимался. Она посмотрела на собаку и улыбнулась: Неужели мы с тобой не одни? Да, людей всегда влечёт друг другу неведомая сила. Трудно было подниматься по вертикальной трубе, собака, привязанная к груди девушки скулила, но вскоре вверху появился свет. Ход их вывел в огромный зал.



«Да, я была здесь и раньше». Это полуподвальное помещение занимала запрещённая христианская церковь. Религия была не в милости властей. Но родители Вероники были очень набожны и в тайне посещали это место, куда постоянно таскали и маленькую Веру. Может и имя её было связанно с верой родителей в Бога, но особенно в свою дочь. Оказавшись на верху, Комиссар начала осматривать помещение. Когда-то роскошная зала была разрушена до неузнаваемости.
Сквозь разбитые стёкла ели проникал слабый дневной свет. « А здесь неплохо, да? – Вероника погладила собаку, а та радостно гавкнула, нарушив царящую тишину».
Эхо разнесло по всей зале задорный лай. « Тише, - погрозила пальцем комиссар, - а вдруг здесь кто-нибудь есть».

- Молоко есть?
- Чего? Ты что, с ума сошёл?
Два одуревших от неожиданности человека стояли, направив друг на друга оружие. Они разглядывали, они удивлялись, они были рады.
- У меня дочка маленькая, кормить нечем. Ей молоко грудное надо бы…есть?
- Э-э-э…нет.
- Как?! – Николай был в отчаянье. Это была удача, мечта! Женщина в разрушенном городе, может быть последняя на земле и…без молока.
- Ну как, как…нет и всё. С чего бы ему взяться, - Вероника опустила пистолет и задумалась. Её переполняли какие-то странные чувства на грани нежности и страха.
- Ладно, есть хочешь?
- Да.
- Пойдём, осталось чуть-чуть. Надеюсь, не побрезгуешь местным прихожанином.
- Чего?


- А ещё однажды в детстве мне подложили жабу, и я так сильно испугала, а весь класс смеялся.
- Да, так ты была трусихой?
- Ужасной, я не боялась насекомых, меня всегда интересовало как же они устроены, я восхищалась ими, но лягушек и жаб я боялась, а ещё крыс…
- А я никогда не боялся маленьких зверей, потому что был уверен, что я большой и поэтому они должны бояться меня. Но вот однажды, я гулял по городу, и на меня выскочила огромная собака. Как я удирал от неё! Всю жизнь буду помнить.
- Вина ещё нет?
- Есть, последняя бутылочка. Ну что, за веру в себя!
Николай сделал большой глоток и передал бутылку Веронике.
- Странно как-то. Вот сидим мы здесь у костра, как в детстве, беседуем по душам, а где-то умирают люди, смерть и разруха, голод. Потерян ими человеческий облик и начинают, есть друг друга, мёртвое мясо.
- А что делать? Надо ведь питаться, что бы выжить.
- Да, но на самом деле ведь это не оправдание…
- Ты предлагаешь отправиться на поиски еды? Туда, на верх? Но это верная смерть.
- Подумай, может эта смерть не больше тебя самого и её не стоит бояться, как ты говорил?
- Ой понесло тебя…
- Ладно. Что же будем делать?
- Здесь долго нельзя оставаться, надо идти, но куда?
- Я думаю за город. Это единственный выход. В городе роботы со своими датчиками, патрулями смерти, а там…
- Я не очень уверен, что и там безопасно, а здесь почти райское место по сравнению со всем остальным ужасом. Но стоит попробовать. Эта наша планета. Она должна нам помочь.
- Почему ты так думаешь, ведь человечество, по большому счёту, заслужило наказания. Люди перестали задумываться о природе, а ведь они её часть!
- Тебе не кажется странной наша встреча? Ведь город огромен, в нём без проблем можно заблудиться. А мы встретились. Может и живых больше нет.
- Да, вероятно мы последние.
- Людей всегда влечёт друг к другу. Я склонен думать, что мы встретились не просто так. Значит, мы нужны, значит, именно мы должны что-то сделать!
- Но что? Нет, все, что мы можем сделать, это выжить.
- Вот! Точно, ты права это и нужно. Так, стемнело? Отлично! Собираемся.

Они выбрались из люка и направились к броневику – там ещё был бензин, что бы выбраться из города. Они не знали ни куда им ехать, ни как искать дорогу, но не это волновало. Волновало то, что каждый оставлял здесь, уходя. Ведь всегда, когда от куда-нибуть уходишь, оставляешь часть себя. Даже среди смерти и разрушения в человеке остаются неизменными простые чувства.

9

Они мчались вперёд. Вероника вела броневик, а Николай отстреливался из башенного пулемёта. Патронов, как оказалось, там хватало. Расчёт был очень прост: город был построен в форме усечённого конуса, и, теоретически, в каком направлении не едь, то можно добраться до его окраины. Беглецы надеялись на удачу. Они мчались и мчались, время застыло в глазах. Казалось, что город никогда не кончится, как и шквальный огонь сверху. В этой гонке за жизнь каждый старался сделать всё возможное, выбиваясь из сил, но веря, надеясь и любя, поэтому они знали, что иначе просто не может быть. Может, но не сейчас и не здесь. Постройки на глазах уменьшались в размерах, вокруг становилось больше деревьев и простоты. Уже не было слышно выстрелов, но броневик нёсся вперёд, туда, где играя в лазурной речной воде, над лесом вставало солнце.


- Ты знаешь, - говорила Вероника, - я заснула там, в канализации и мне приснилась собачья голова, которая говорила, что я должна умереть, что бы остановить войну. Странно как-то, но я хотела тебе это сказать. Почему?
- Да, мне тоже снилось. Умершая жена, Надежда, говорила то же самое.
- Какая странная игра слов. Я Вера, дочь – Любовь, но почему тогда Надежда умерла первой, вопреки поговорке?
- А ты знаешь, кто её придумал, поговорку?
- Нет, может народ, а ты?
- И я то же. Почему же надо считать, что она достоверна?
- Потому что пока человек живёт, он всегда надеется на что-то…
- Ты знаешь, на что надеешься?
- Нет. Я ни на что уже не надеюсь, как Родители погибли.
- Я лично думаю, что бы жить, человеку не обязательно надеяться.
 Он должен ВЕРИТЬ!
- Да, спасибо за комплимент. А ты знаешь, во что ты веришь?
- Я, прежде всего, верю в себя, но как в церкви пожил, то думаю, что стал верить в Бога. Ты часто слышишь выражение “Я надеюсь на Бога”?
- Да, как-то банально и глупо.
- Вот! И я о том же.

Они долго ходили по лесу. Было очень много зверей, даже странно, но они не обращал внимания на людей, а собаки почему-то боялись. Она была всё это время с ними, перепугалась, когда неслись в броневике, спасаясь от погони, и радовалась, когда они выбрались на свет. Дочь Николая проснулась и захныкала. Пришлось вернуться к реке. По дороге Николай подстрелил зайца, а Вероника насобирала каких-то грибов и ягод.
- Мне кажется, что машины бояться леса.
- Да? И почему?
- Может здесь, они беззащитны, беспомощны, а может просто их датчики зашкаливают, ведь вокруг столько живых организмов.
- Не знаю. Они могли просто выжечь леса напалмом, например, и здесь была бы пустыня…
- Что движет ими? Чего они хотят?
- Любой машиной движет руль, двигатель и колёса.
- Ты не исправим, - улыбнулась Вероника, - но в твоих словах есть своя правда.
- Я думаю, что так и есть на самом деле.
- Не поняла?
- Смотри! – Николай указал рукой в сторону реки.
- Но там ничего нет.
- Слава Богу, что там нет какой-нибудь автоматической установки пуска ракет на батарейках. Мой намёк прост: давай закроем эту тему. Не исключено, что даже разговоры могут привлечь к себе внимание, и даже здесь.

- Смотри! - закричала Вероника, указывая в сторону города.
- Что? Что там?
- Смотри, город, он весь в огне!
Николай устремил свой взгляд туда, куда указывала она рукой. Город был не так уж и далеко. Были видны клубы дыма и огромное пламя.
- Они сожгли его!
- Я, кажется, понимаю. Там не осталось больше людей, поэтому они уничтожают его.
- Но почему? Почему они не сделали это раньше, когда были люди?
- В таком случае, может это не машины сожгли город?
- Слушай, мы же забыли костёр! Там, в подземной церкви! Мы не потушили его, а что если…
- Нет, это не возможно!
Раздался громкий взрыв, задрожала земля.
- А может они занимаются тем, что стирают остатки человеческой цивилизации?
- Не знаю, но это, по-моему, глупо. Какой смысл?
- А может они заодно?
- Кто?
- Звери, птицы, деревья и…машины?
Это звучало парадоксально и страшно. Это означало, что нет спасения!
- Да нет же, это не реально! Этого не может быть! Как же…
- А что, если…может?!
- Куда же тогда бежать? Где искать помощи? Или обречённо умереть, в бессилии что-либо изменить?
- Собака в моём сне говорила о каком-то эксперименте и что она умерла, а эксперимент этот не удался. Она сказала, что надо умереть, что бы победить войну. Она сказала, что машины всё равно погибнут, потому что они не приспособлены жить на земле! Может это что-то значит?
- А что случилось с ней потом?
- Я проснулась, а собака, вот эта, лизала мне ухо.
- Ну и ерунда. Нет! Нет собаки, понимаешь? Нет и эксперимента - это сон! Как и нет моей жены, она умерла!
- Но…что тогда есть?