Attention, please Осторожно. Или Сегодня День Повышенной Степени

Медленно отрываясь от бесконечных путешествий во сне, где Ты контролируешь и осуществляешь все свои мечты, Ты входишь в мир Реалий. Прошлепав по грязному полу, с выцветшем линолеумом, послушав утреннюю оду соседей по квартире, ты прибудешь в ванную. Включив привычно холодную воду (горячую уж как месяца три отключили, в связи с ремонтными работам, которые так и не делают) и посмотрев на себя сонную, аккуратно, сначала одним пальчиком коснешься воды. Набрав полные ладони леденящей воды, плеснешь на лицо, убрав, таким жестоким способом, остатки сна. Почистив зубы, сомнительной фирмы, зубной пастой, снимешь с плеча полотенце, легким прикосновением, смахнешь капельки с лица. А в дверь уже рьяно стучат остальные… Нужно выходить.
Промелькнет, давно привычная, мысль об отдельной квартире и не найдя разрешения на дальнейшую полемику, удалится прочь.
Ворчливая старуха снова готовит эту мерзкую вязкую дрянь, которую она называет ласково "кашка-малашка". Молодой, но уже успевший спиться, мужчина, из комнаты напротив, с самого утра пытается вытянуть у бабки "трешку" на бутылку.
Спотыкнуться об разбросанные кубики, мысленно чертыхнуться, и пройти в комнату.
А на часах уже без четверти семь.
На кухне налить в треснувшую, но чистую кружку кипятка, и кинуть пакетик "липтоновского" чая, гадость, но что делать. Бутерброд куплю по дороге на работу. Успею. В комнате сесть за маленький столик, напротив окна, которое и зимой и летом находится в закрытом состоянии, потому что створки наглухо забиты десятисантиметровыми гвоздями, и насладиться горячим напитком.
"Аня! Аня! Отклой двель!" - донеслось с коридора...
Валькины дети - Костик и Марк, четырех и пяти лет отроду. Почти все время проводят в моей маленькой комнатушке. Жадно смотрят на аккуратно расставленные игрушки, но играют со своими кубиками, которые им вырезал, будучи в трезвом состоянии дядя Гриша. Иногда, когда я пребываю в хорошем настроении, я выкладываю на пол игрушки и зову детей: они смотрят на эти мягкие игрушки такими глазками, которые, будто, спрашивают - "А можно ли их потрогать". А иногда, они забираются ко мне на кровать, и мы обнявшись лежим и смотрим на потолок, где треснувшая штукатурка создала замысловатый рисунок, и мы всегда, как лабиринт, разгадываем где начало, а где конец у этого рисунка. Костик - мальчик серьезный, для своих четырех лет. Он настороженно относится ко всему, не доверят, пока не проверит все сам и учит свою мамку уму-разуму, когда она, по субботам, а то и чаще, присоединяется к дяде Грише, чтобы распить бутылочу-другую "огненной воды". И только я знаю, что иногда, он прячется в дальний и самый темный угол в коридоре и взахлеб плачет, молча, чтобы никто не увидел его слез. Однажды, проходя по коридору, я услышала тихое всхлипывание, незаметно подкравшись, я увидела Костю. Когда он меня заметил, быстро вытер слезы и совершенно по-взрослому, серьезно сказал, чтобы я "ни-ко-му", иначе больше никогда не придет ко мне. Марк, хоть и старше своего брата на год, но настоящий ребенок. Любознательный, обидчивый, добрый, отзывчивый. Но плачет тоже редко.
Еще с нами живет молодая женщина, лет тридцати-тридцати пяти. Короткие черные волосы, до плеч, всегда убраны в аккуратный "хвост", лицо, не выражающее никаких эмоций, сухое, с глубокими карими глазами. Она смешно рисует брови, стоя утром у зеркала и маленькую мушку над верхней губой. Справа. За это, мальчишки, всегда смеются над ней и называют "Актлисой Поголелого Театла", на что она обижается и смеется, что они не выговаривают буквы "Р" Вот, собственно, жильцы маленькой коммунальной квартирки, расположенной в двадцати минутах от метро.
Чтобы успеть на работу, мне приходится каждое утро просыпаться в шесть, а то и в пять утра. Ведь никогда не знаешь, какие сюрпризы тебя ожидают в квартире со столькими людьми. Зимой, конечно, особенно тяжело. На улице темно и холодно, окна сковывает морозец, и заманчиво светит Луна, зазывая творить совершенно безумные вещи. Да и до метро идти - тоже задача не из легких: по заваленной снегом дорожке, которую еще не успел убрать, проспавший очередной раз, дворник. Хорошо еще, что в такое время (а бывает, что к метро я подхожу уже в районе шестого) народа не так много, как в семь или восемь часов, так что удается даже вздремнуть, усевшись на свободное сиденье.
Попив чай вместе с мальчишками и пообещав им, что вечером будет сюрприз, я оделась и отправилась по давно знакомой дорожке в сторону метро. На улице, уже давно властвовала Весна. Тихое журчание ручейка из талого снега, пробивающиеся к первым лучам солнца - травинки, щебетание птичек, вестников подруги - весны. Люди как-то по-особенному раскрепостились, сбросили с себя зимнее, суровое настроение, оставили позади груз проблем и с новыми силами, сбросив теплые зимние вещи, шагнули на встречу свободному ветру, парящим птицам, улыбками и Любви.
Конечно, мои мысли не были забиты всей этой ерундой, по той простой причине, что на работе меня ждала огромная кипа бумаг - отчеты, бланки, договора и другая писанина, которой приходится заниматься молодому бухгалтеру, только-только вступившего на эту должность. Надо сказать, что бухгалтерскому делу я не обучалась в университете, к вычислительному делу, и в детстве и в отрочестве, и в юности - особенной тяги у меня не было и долгими зимними вечерами я не мечтала о "горе" бумаг, которые мне нужно будет просматривать и составлять всевозможные балансы и отчеты. Но закончив университет и получив диплом по специальности "Учитель начальных классов" и "Психолог", как дополнительная специальность (а если честно, то это я прошла полугодовые курсы), я, как и большинство моих сотоварищей, мечтали о карьере педагога в престижном французском лицее, или как минимум лицее имени А.С.Пушкина. Но, как часто происходит, мечты и реальность не всегда вещи сопоставимые. После годовой практики в малонаселенной деревушке, в сельской школе №1, где мне предстояло обучить начальным знаниям пятерых детей, да еще и положить им основы английского языка, хотя бы на минимальном разговорном уровне, мое желание продолжить карьеру педагога, как-то незаметно улетучилось. Деревенская жизнь - бесспорно хороша: чистый воздух, природа, добрейшие люди, баньки, обычаи - но когда тебе уже, как минимум за сорок. В свои двадцать три года, я буквально чувствовала себя одинокой старой Девой. После работы (с 9 утра до 14 дня, а то и до 16) я шла в дом, в который меня подселили в семью, состоящую из двух пожилых людей. Муж и жена, примерно шестидесяти лет, удивительной доброты люди. Дед Матвей, проснувшись с первым петухом, идет к колодцу за водой, бабушка Антонина Захаровна - топит печь, стряпает, ставшую привычной - гречневую или пшенную кашу. По рецепту, который ей достался еще от прапрапрабабушки, каша получается совершенно восхитительной. Уж на что я не любила каши, но здесь, сначала отказывать было как-то некрасиво, все же живу у посторонних людей, а потом пища эта пришлась по вкусу. Единственное, к чему я так и не смогла привыкнуть, это к парному молоку по утрам. Будучи городским "дитем" я, скорее, привыкла пить кофе или чай, но не молоко. Антонина Захаровна поначалу боролась с этим, приговаривая об уникальном свойстве молока, как для организма, так и для кожи, но убедить меня не смогла. На всю деревню приходился лишь один - единственный магазинчик, так сказать, "общего плана" - то есть, там продавались и продукты, и одежда, и средства гигиены (мыло) и инструменты для работы в поле и огороде. На полке с чаем стоит единственная марка - "Индийский черный. Крупнолистовой", который, конечно же, вовсе не индийский, а местного производства. За весь год, что я пребывала здесь, я стала почти вегетарианкой. Потому что колбасы здесь исключительно странноватые как на внешний вид, так и на вкус, да к тому же и стоят, совсем уж огромных денег. Домашнее мясо - да, продают, но, мы покупали за весь год его два раза: на Новый Год и на мои проводы домой, в Москву. Конечно же, о дискотеках здесь не было никакой и речи. Во-первых, потому что я учитель, а во-вторых, смешно было прийти на танцы в 17 часов вечера и уйти ровно в 21,00. Потому что клуб уже закрывался. Но как ни странно, год с небольшим пролетел быстро. И расставание и с детьми, и с добродушной семьей было весьма "слезливым". Впрочем, я обещала вернуться, пусть не сразу, и не навсегда, но в гости - непременно. Вернувшись в Москву, которая успела измениться до такой неузнаваемости, что ошалевшая от всех новшеств и технологических прорывов, я три дня бродила по Московским улочкам, всматривалась в лица прохожим, часами стояла у Москвы-реки. После случились поиски квартиры. Конечно, как и любой человек, я надеялась найти приличную отдельную квартиру за небольшие деньги. Но.
В очередной раз прогуливаясь оп дворикам и улочкам, я наткнулась на совершенно старинный дом, совершенно обветшалый, но не утратившим своей первозданной красоты. Зайдя во внутрь, даже удивились, более-менее чистой лестничной клетке. Объявление висело тут же, на обшарпанной стене "Сдается комната в большой и уютной квартире. Жильцы душевные и хорошие люди. Заинтересованных обращаться в квартиру №7, на третьем этаже"
Так я стала жить там. Первоначально, люди и, правда, были душевными и милыми людьми. Когда не пили и не обнаруживали каких-то достижений или улучшений в жизни соседа.
Шагая до метро и мысленно вспоминая вчерашние цифры в балансе, я неожиданно быстро дошла до станции метро. Несмотря на раннее время, в вагоне было уже достаточно людей, пришлось прислониться к двери, с забавной надписью "Не прислоняться" (интересно, ее кто-нибудь соблюдает?) я закрыла глаза, прижала сумочку к груди, и под шум набирающего скорость поезда, окунулась в сладкий мир фантазий. Ехать мне нужно было ровно семь остановок. Вообще, цифра семь - для меня весьма магическая - седьмого я родилась, на седьмом этаже я жила в родительском доме, в семь лет меня сбила машина, оставив на колене маленький шрамик и тд.
На работу я никогда не опаздывала, что весьма хорошо сказывалось на отношении ко мне нашего начальника. Так меня еще в детстве приучили, что нужно ценить чужое время. Человек, знающий толк во времени - человек надежный, справедливый и целенаправленный.
В просторном зале, где я работала, размещалось еще столов пятнадцать, за которыми размещались люди, занимающиеся какой-то творческой работой. Почему творческой? Потому что постоянно рисовали какие-то каракули на листах бумаги, сделав серьезное выражение лица. С ними я работаю уже полторы недели, но со всеми еще не успела перезнакомиться. Андрей Федорович - наш начальник - представил меня только людям, связанных с бухгалтерским делом. "С остальными познакомишься сама. В курилке"
- Я не курю - возразила я
- От своей работы, нервной - закуришь - подмигнул Он мне и удалился в свой кабинет.
Первые дни я вообще не выходила никуда из-за своего стола, бумаги валились и валились. Меня даже, сначала, охватило отчаяние и злость, что ничего не убавляется. А потом, меня научили "маленькой хитрости" старшие товарищи. Делать те бумаги, которые приносил сам "шеф", остальные могут подождать. Так потом и делала. Сегодня уже пятница, последний рабочий день. Андрей Федорович был прав, в курилке происходит своя, совершенно непохожая на рабочую, отдельная жизнь. На входе в "святая святых" висит листок бумаги со словами "О работе ни слова!"
Коллектив вполне такой миролюбивый. Хотя, может быть это от того, что я у них самая молоденькая?
Сегодня я поставила себе целью доделать все бумаги, чтобы в понедельник не возвращаться к "прошлому". Оставалось уже немного, но рабочий день уже близился к концу. Обычно, уже в 17,30, свои рабочие места освобождают старшие товарищи, лениво потягиваясь, идут последний раз в курилку, а более молодые - продолжают работать. Андрей Федорович, обычно, остается на работе до половины, потом уходит - отвозить какие-то бумаги в главную контору. Женщины обсуждают, кто, что сегодня будет покупать в Гастрономе, мужчины - обсуждают хоккейный матч, который, как кажется женщинам - "нескончаемый".
Сегодня особенный день, поэтому я и пообещала мальчишкам "сюрприз"
Мало кто из жильцов помнит, даже их собственная мать, о том, что три года назад, Костя и Марк заново родились.
Раньше, на втором этаже (под нами) жила семья военных из шести человек. Он был капитаном, переехал в Москву с семьей еще в 80х годах. Здесь же у него родилась дочь - Катерина. Старший сын учился в военной академии, второй сын - веянием культуры стал рокером - "Кино", "Аквариум", "ДДТ", "Алиса" - стали для него идолами, потеснив с почетного места отца. Вениамин Львович всячески пытался бороться с этими увлечениями, но добиться так ничего и не сумел. Новое поколение выбирало портвейн, игру на гитаре и роковую любовь, в заброшенных домах. Вместе с ними в квартире из двух комнат жила мать жены - старый человек, потерявший мужа. Пожилая женщина, давно переставшая следить за временем и не обращавшая внимания ни на кого, в том числе и на внучку, жила своим покойным мужем. Капитан, который немного разбирался в психиатрии, поставил ей диагноз - шизофрения. Сидя на кухне, они решали с женой, что с ней делать дальше. Но дочь слишком любила свою мать, поэтому решено было оставить ее у себя на попечении, выделив ей отдельную комнату, сами ютились в другой. Днем, большинство жильцов старого дома находятся на работе, и, тогда еще, двухгодовалые Костик с Марком, сидели вместе с д. Гришей, который хоть и пил, но когда ему поручали следить за детьми "не брал и капли в рот". День близился к вечеру, когда д. Гриша услышал шум разбивающегося стекла, падающую мебель и истошный крик Зинаиды Викторовны - шизофренички. Убедившись, что дети спят в своей кроватке, он бросился вниз. Но было уже поздно. Второй этаж был полностью окутан клубами черного дыма. Пытаясь выбить дверь, он, конечно, не знал, что огонь уже подобрался к газовым баллонам и через минуту прозвучит взрыв…
Пожарная бригада вместе с неотложкой мчалась по улицам Москвы, звук сирены, казалось, поглотил шум города. Бригада разделилась на три части: первая бригада уже тушила огонь, вторая шаг за шагом исследовала дом на наличие в нем людей.
После возгорания прошло минут сорок, прежде чем детей вынесли из горящего дома. Д.Гришу спасло то, что его "укрыло" обломками каких-то конструкция, вынесенных взрывной волной из квартиры. Мальчики получили незначительные ожоги, но врачей беспокоило их молчание и шоковое состояние. Зинаида Викторовна сгорела. Как потом выяснилось, она сама и подожгла квартиру. С тех пор д. Гриша стал пить постоянно, а мальчики, хоть и полностью вылечились, но многое стали воспринимать по-взрослому серьезно. Лишь иногда, они начинают задыхаться во сне и громко кашлять - но это следствие пожара, которое навсегда уже останется с ними.
Все коллеги уже поспешили покинуть рабочие места, а мне оставалось лишь подвести черту и написать сумму - и все, свободна.
На улице было уже не так темно, как зимой, когда уже в четыре часа дня темнело, поэтому я решила пройтись пешком до Универсама, чтобы купить мальчика обещанное. В детском отделе магазина - чего только не было: море, нет океан игрушек, самых разных, самых замысловатых. В отделе "мальчиковых" игрушек была привезена новая модель машинки на пульте управления. Стоила она, как и все новое - каких-то совершенно баснословных денег, но именно за ней я и пришла.
Огромный сверток в блестящей бумаге теперь красовался в моей корзине, теперь за сладостями и мандаринами. Стоя у кассы со всем этим добром, я, наверное, была похожа на какую-нибудь богатую взбалмошную особу, которой ничего не стоит просто так потратить половину своей зарплаты, а то и того больше. Руки были заняты пакетами, а еще ведь с работы несла какие-то бумаги, поэтому я совершенно не видела, что через три ступеньки, будет небольшая выбоина, которую непременно надо бы обойти. Но я шла, довольная сегодняшним днем, не замечая ничего вокруг…
Открыв глаза, первое, что увидела лицо незнакомого мужчины, который сидел передо мной на корточках и пытался привести меня в сознание. Оказалось, что он врач, поэтому он моментально подхватил меня на руки, какому-то постороннему, просто проходящему мимо мужчине, громко сказал, чтобы подобрал мои вещи и следовал за ним. Мне же ничего не оставалось делать, как тяжело вздохнуть и позволить нести меня куда угодно, потому что сил не было, и жутко ныла нога.
Солнце уже начало свой пусть назад, "домой", уступая место молодому месяцу, но небо все еще оставалось прозрачным, в розовых клубничных разводах. Больница, в которую меня доставили, находилась от Универсама, буквально в нескольких метрах. Именно здесь мне поставили неутешительный диагноз - перелом ноги в двух местах. Врач сказал еще что-то на своем, медицинском языке, но я уже не слушала Его. Меня отвезли на инвалидном кресле на другой этаж, где мне и загипсовали почти целиком мою правую ногу. Одно утешает, завтра выходной и не нужно идти на работу. Мне выдали костыли, и обезболивающее, потому что нога может болеть и тд. Приятная медсестра, научила меня "передвигаться" с помощью этих хитрых "устройств", убедившись, что у меня неплохо получается, разрешила мне идти домой. Доковыляв до приемного покоя, я забрала свои вещи, и с ужасом подумала, как же все это я понесу, да еще и в метро буду затаскивать. Но тут, как в самом пребанальном любовном романе (а почему любовном? Любовь вроде бы и не намечтается…) я увидела своего "спасителя". Он о чем-то разговаривал с врачами, что-то записывал, но увидев меня, быстро распрощался и направился ко мне. Станислав, как оказалось, работал в этой же больнице, поэтому смог "выпросить" для меня машину скорой помощи, чтобы отвезти меня домой. Разумеется, он должен был ехать со мной.
Ехать до моего дома минут 30-40, за это время мы успели не только познакомиться, но и узнать друг о друге массу интересных фактов. Например, что в Универсам он шел вовсе не случайно, а с целью купить себе свитер, рубашки и продукты на вечер. Но тут он увидел женщину, то есть меня, летящую вместе с сумками по лестнице и бросился ко мне на помощь. Мне стало сразу очень неловко, мало того, что он не купил себе одежду, так он еще и остался без ужина, потратил на меня свое время, и, наверняка, получит "нагоняй" от жены. О чем я Ему и сообщила. Но он "успокоил" меня, сказав, что жены не было и нет, а одежду - у него она, конечно же, есть. Наконец мы подъехали к моему месту жительства. Стас, проводил меня до дома, на крыльце снова подхватил на руки и ступая бодрым шагом по лестнице, донес меня до квартиры. Где мы с ним и распрощались.
У моей комнаты, совершенно грустные, сидели мальчишки. Увидев меня, они сначала хотели подбежать, но подумав, остались сидеть. И только когда я стуча костылями, предстала перед ними во всей красе, громко стали причитать, что со мной случилось. Кивнув им на сверток, я открыла комнату и подождала, пока она перетянут сумки из коридора. Упав на диван, я рассказала им, что произошло, они пожалели меня, назвали "Машей - ластеляшей" и пообещали заботиться обо мне все эти дни.