А потом случилась осень

А потом случилась осень.

… и я шлёпнулся об перрон головой. Сверху на меня упал рюкзак, рядом разбилась бутылка, донеслось шипение тормозов, и поезд вроде как тронулся. Проводник ещё пару раз обозвал меня плохими словами, и захлопнул дверь…

… накрапывал дождь. Вокзал почему–то в этих краях закрывался на ночь, и я мок, сидя на рюкзаке, прислонившись спиной к стене. Из ближайших кустов поблёскивали чьи-то глаза, вроде как заинтересованные содержимым моего рюкзака. Когда там начали перешёптываться, я решил перебраться в город. Но уже около выхода в город меня догнали двое и попросили папироску или выпить или денег. А лучше всё вместе. Выглядели они жалко. Вода ручьями лилась по их одеждам, облепленным листьями. Из волос торчали веточки. Жалость заканчивалась в их глазах…

… выпили быстро. Бутылка три раза попала ко мне в руки. В первый раз, когда я её открывал. Второй раз, когда в ней было меньше половины. И в третий раз пустая, я выкинул её в открытое окно…

… уже вовсю жарило солнце. Надо было где-то умыться, и я поплёлся на пляж. Всё больше народу выползало на улицу из своих невысоких домов. Они были ленивы и еле-еле передвигались. От лотка с газетами к ларьку с пивом. Натыкались друг на друга и неохотно желали доброго утра. По дороге я забежал в прохладный магазин и купил пять бутылок пива…

… был покрыт телами. Резко выделялись белоснежные телеса, недавно приехавшие. Такие не покидали пляж до захода солнца, дабы поскорее смешаться с толпою и также высокомерно глядеть на новичков, бредущих с чемоданами и рюкзаками, обливаясь потом. Я пил пиво, море омывало мне ноги. И если бы отсутствовали неказистые обгоревшие тётки и волосатые мужики, я бы воткнул рядом с собой табличку «РАЙ. ВХОД БЕСПЛАТНЫЙ»…

… гудела приближающаяся электричка. Люди напряглись, особо те, у которых не менее двух чемоданов и пяти сумок. Причём все прекрасно знают, что и половина этих вещей, если вы не женщина, никогда не покинет своей упаковки. И лишь когда не куда будет запихнуть очередные три кило персиков, эти вещи появятся в вагоне, и будут утрамбовываться самым нещадным образом. Двери открылись и меня чуть не снесли под колёса электрички. Я во время уцепился за поручень и держался до последнего, гадко радуясь, что мой рюкзак очень мешает погрузке этих тел…

… еле ехала. Слева высились горы, и верхушек их из окошка было не видно. Справа синело море, простиралось до горизонта и там сливалось с небом. В вагоне было совершенно нечем дышать. Я полулежал, облокотившись на деревянную спинку сиденья. Состояние было полуобморочное. Пот градом лился по моему лицу, сердце не шуточно колотило, наверное, от выпитого пива. Странно, но протяни мне хоть кто-нибудь прохладную бутылочку, и я бы с радостью выпил…

… не предупреждали. Вверх, в гору уходила и где-то рядом с небом терялась из виду каменная лестница. Первые её пролёты украшали какие-то безыскусные статуи, исписываемые любыми средствами, наверное, с момента их рождения. Я ещё раз прикинул высоту подъема, и сердце предупреждающе ёкнуло. Ты что-то другое предлагаешь? - спросил я у сердца, оглядываясь. И не обнаружив никого, кто отнёс бы меня на руках, медленно начал восхождение. Где-то на пол пути я сел на пролёт и тяжёло дыша, приложил пальцы к вискам. 130 не меньше, глупо было бы сейчас умереть, подумалось мне, и я даже улыбнулся. Мимо пробежали две девчушки. Они, наверное, невесомые и вверх их поднимает лёгкий ветерок…

… целовать не хотелось. Я так долго её не видел, что даже отвык. Просто обнял ее, и она повела меня в столовую. В столовой стоял жуткий грохот. Ложки и вилки бряцали, зубы клацали. Все о чём-то трепались – дикий гвалт! Она ушла за едой, и я сразу же почувствовал себя не уютно. Окружающие пялились на меня, но делали вид, что это случайные взгляды. Они, конечно, знали все друг друга, если не поимённо, то в лицо точно. В этом пансионате они уже гудели не первый сезон. А тут нонсенс, да ещё и бледный, как поганка, если не зелёный вообще. Она принесла первое, второе и компот.
Я хлебнул пару ложек от первого, укусил котлету разок от второго, а компот выпил залпом. Она осталась не довольна…

… было попрохладнее. Я забросил рюкзак в угол и сел на кровать. Она села рядом и взяла меня за руку. Я что-то рассказывал ей о городе и о том, как добирался, но она кажется, меня не слушала. Её рука, то гладила мои волосы, то обнимала плечи. Я потянулся к ней, и мы поцеловались. Словно дети соприкоснулись губами. Словно я в первый раз, коснулся этих губ…

… ушла с подругами за местным вином к какой-то «тёте из ракушки», а я воспользовавшись моментом, нашёл палатку с пивом (от меня их не спрятать) и сидя на бордюре, пил похабный, но холодный местный разлив. Аборигены около кафе неподалёку, не сводили с меня глаз. Видимо, увидев меня в обнимку с ней их злости не было предела. Или гадали, кем я ей прихожусь, и почему она ушла с подругами направо, а я свернул налево и пью тут в одиночку. Хоть я и был наслышан о местных нравах и отношениях к приезжим, мне было почему-то глубоко наплевать на них. Пиво прохладой лилось по горлу…

… и называлась «ночь прощанья». Обычно в последний день, они должны были купаться, возможно, даже голышом, но я видимо, отбил у них охоту. Три девушки и я сидели на коряге около моря. Лунная дорожка манила к глупостям, но я удержался от соблазна доплыть до луны. Девушки были молчаливы, только моя трещала на пропалую и пила стакан за стаканом. Они же медленно потягивали вино из горлышка и кивали головами. Я развёл костёр из мелких сучков еле найденных у насыпи и немного дрожал. То ли от ветра, то ли от того, зачем сюда приехал…

… в компании у соседнего костра. А мы остались вдвоём. Она уже засыпала, лёжа на полотенце, а я докуривал нн-ую сигарету и пил вино. Сейчас! Или она заснёт, понял я. Но только я засунул руку в карман, как она открыла глаза и тихо спросила – Чего ты там ищешь?
- Батарейки – первое, что пришло мне на ум, и она опять закрыла глаза. Это было маленькое колечко, с маленьким розовым камешком в капельке. Я наклонился к ней и провёл ладонью по щеке. – Милая, моя – сказал я. Её глаза широко открылись и она, кажется, поняла бы меня без дальнейших слов…

… было видно, как догорает наш костёр, а поблизости, у другого танцевали под еле слышную музыку её подруги и аборигены. Мы сидели на верхушке горы и молчали. Да, и не нужны были сейчас никакие слова. Её голова лежала на моём плече, а на пальчике её красовалось колечко. Я гладил её шею, и мне почему-то очень хотелось, чтобы пошёл сильный-сильный дождь…