Посвящение публикация вторая, переработанная

 1.

Гора была в его жизни всегда. Всегда возвышалась она над всем миром, скрывая свою вершину где-то в Слое Туч.
Даки любил смотреть на неё, валяясь в траве за деревней. Горьковатый запах и шёпот травинок, дружно наклоняющихся то в одну, то в другую сторону, будто танцуя под музыку ветра, приводят в такой, ни с чем не сравнимый, покой, похожий на сон наяву.
 Травинки начинают казаться деревьями, а семенящие между ними жучки – людьми… Три года и придёт его черёд проходить посвящение во взрослые. Целых двадцать два дня будет он, совсем один, скитаться по лесу, у вершины, в поисках еды, чтобы доказать всем, что может позаботиться о себе сам. Зато потом, уж точно, все будут называть его настоящим именем. Свон, а не какой-то там «Даки». Так называла его мать, когда он только учился ходить, переваливаясь из стороны в сторону...
...Говорят, гора так высока, что на её вершине никогда не бывает ночи, потому что всегда светит солнце. Конечно – куда же ему прятаться? Это от них оно может скрываться за горой, после того, как пройдёт свой ежедневный путь до Туч. А ночью, притворившись луной, возвращаться обратно...
... На другом склоне тоже живут люди, но он никогда их не видел.
Сильно защекотало в правом ухе. Даки протянул руку, чтобы отвести травинку и почувствовал под пальцами жука. Он испуганно подскочил, пытаясь сбросить насекомое...
Старики рассказывали: иногда жуки, забравшись по ошибке в ухо, начинают, в поисках обратной дороги, прогрызать себе ход и человек может, даже, оглохнуть.
– Даки!
– Чё эт-ты не отзываешься? Тебя отец зовёт, – обиженно выпалил его запыхавшийся приятель.
Ох! Сегодня же Люди Вершины спустятся в деревню. А он и забыл! Надо скорей бежать.

 * * *
– Ну и где ж ты шляешься?! Марш мыться! – строго сказала мать, стоявшая на пороге, когда он подбежал к дому.
Интересно, почему когда они приходят, всегда стоит такая хорошая погода. Однажды он слышал, как взрослые в разговоре упоминали способность «Вершинников» управлять ею. Неужели правд...
– Ма! Ну больно же!
– Ничего. Ты ж мужчина. Вон и Посвящение уже скоро – преувеличенно бодро, улыбнувшись, ответила мать, но тереть мочалкой стала, всё же, помягче.
Улыбаясь, гости будут прохаживаться туда-сюда или стоять на одном месте, поодиночке или группами. Но улыбаются у них только рты, а глаза всегда холодные и безразличные. Они никогда, и ни с кем не говорят, даже друг с другом, и становятся от этого ещё таинственней и непонятней. Старики говорят, что, хотя, там, наверху, и не бывает пасмурных дней, тепла там тоже мало или, даже, совсем нет и, что единственной целью приходов Людей Вершины было немного согреться. Никто, конечно, не может сомневаться в правоте стариков, но почему же тогда они не идут в Долину? Там, ведь, ещё теплее.
Спросить об этом нельзя, потому, что детей вниз не пускают. Откуда же тогда он с друзьями могли знать насколько там тепло? Нет уж, одной порки – вполне хватит. Лучше уж самому подумать. А, чтоб лучше думалось – ещё разок-другой сбегать вниз. Сами-то взрослые бывали там не раз, особенно в холодное время года, когда требовалось гораздо больше хвороста. И люди из Долины поднимались к ним. Но тогда детям не разрешали выходить на улицу.
По виду Те, Кто Живёт Внизу ничем не отличались от его знакомых и даже от Людей Вершины, разве что, у этих загар на лице не исчезал даже зимой.
– Подними руки – он был уже вытерт и мать собиралась натянуть чистую рубашку.
– Иди за стол. И о чём, только, ты думаешь всё время.
На столе, как всегда по праздникам, стояла бутыль с домашним виноградным вином. Выпив четвёртый стаканчик, отец снова начал разглагольствовать о том, как хорошо живётся им на склоне. Лучше всех! Потому, что они живут недостаточно высоко, чтобы мёрзнуть, как Люди Вершины и всё же на горе, а не на равнине. Это слово он всегда произносил так, что сразу становилось ясно, как это плохо – жить ниже всех.
Эти рассуждения были, как и вино, неотъемлемой частью каждого праздничного застолья и Даки знал их уже наизусть. Каждый раз ему становилось даже чуточку стыдно за отца, повторявшего всё снова и снова, в одних и тех же словах. Он даже пробовал найти, в уме, какие-нибудь другие, но – не мог.
Покончив с едой, вся семья отправилась на деревенскую площадь, куда стягивались постепенно все жители, чтобы в очередной раз, посмотреть на «Вершинников». Они появлялись здесь достаточно регулярно, но не слишком часто – пять-шесть раз в год, не больше, и поэтому каждый новый визит составлял в монотонной деревенской жизни целое событие, пропустить которое никто не хотел. Крестьяне знали всех в лицо и ещё долго после ухода пришельцев обсуждали по вечерам все замеченные изменения в их внешности, одежды и поведения. А парни и девчата вполголоса рассказывали друг другу, что именно на него или на неё кто-то из гостей посмотрел «ну, не совсем обычным взглядом» и счастливчик, наверняка, очень скоро будет приглашен в край вечного солнца.
Никто не помнил ни одного такого случая. Зато некоторые, так и не дождавшись приглашения, отправлялись сами на поиски своего счастья.
Особенно много искателей приключений было из Долины.
Bсе сходились на том, что они погибают где-то в Слое Туч. По крайней мере, никто и никогда не возвращался назад, иначе, их бы, обязательно, увидели, ведь, единственная дорога наверх проходит через деревню.
А они всё шли и шли.
Даки всегда хотелось узнать, как живут остальные. Внизу и вверху, и дальше по склону. И он никак не мог решить где ему поселиться, когда вырастет.
Жизнь посередине заставляла его стесняться. Перед Людьми Вершины того, что он живёт ниже, а перед Теми, Кто Живёт Внизу того, что – выше. Он был странным мальчиком, и сам чувствовал это. Даже отец, такой умный и сильный, не понимал его.
– Ну, на Вершину ты ещё поднимешься, – говорил он.
– А что ты в этих-то нашёл? – и он показывал пальцем в пол.
– Ты знаешь, какие дурацкие у них традиции? На празднике Посвящения они влезают на своё Священное Дерево, стараясь сбросить друг друга, а потом те, кому это удалось, прыгают с вершины вниз. Ну? Ну, разве не дикари? Ну скажи. А прыгать-то зачем?!

 2.
– Даки... Вставай, сынок – услышал он материнский шёпот где-то на границе сна. Кто-то мягко коснулся плеча. Глаза, нехотя, приоткрылись. Весь дом был полон солнечного света, парящие в воздухе редкие пылинки сверкали в его лучах, будто маленькие звёздочки. Казалось, этот свет можно потрогать, если захотеть. Даки очень любил летние утра.
– Вставай или опоздаешь, – сказала мать уже в полный голос. Она старалась улыбаться, но весь её облик выдавал сильное волнение.
– Я, вот, приготовила тебе с собой поесть. На первые дни хватит, а там... – она сглотнула.
– Мам, ну это ж не навсегда...
– Типун тебе на язык! Ты что говоришь?!
– Ну двадцать два дня же всего. Ну...
– Ладно, иди умываться. Герой.
Отец уже возился во дворе по хозяйству.
– Доброе утро, отец.
– Здравствуй, сынок.
Даки так удивился впервые протянутой ему руке, что даже не сразу ответил рукопожатием.
– Ты, ведь уже почти мужчина... Главное – не броди там... Найди себе подходящее место и никуда с него не уходи. Двадцать два дня – не такой уж большой срок, правда, ведь? Ну, иди..., иди.

 
 * * *
– Пора – сказал староста и все собравшиеся, а здесь, на площади, находилась сейчас вся деревня, заговорили разом. Женщины начали всхлипывать, мужчины усиленно запыхтели табаком.
– Помни, чему я тебя учил – сказал отец.
– Хорошо.
– Вернёшься, серый в яблоках – твой.
Даки просиял. Серый был его любимцем.
– Спас...
– Ты, главное, внимательно смотри, когда грибы с ягодами собирать будешь. Не перепутай – мать стала целовать его то в одну, то в другую щеку.
– Мам! – старался оторваться он от неё – ну, мам. Смотрят же все. Мам!
– Пора – повторил староста.
Посвящаемые стали, с трудом освобождаясь от объятий своих родных, садиться на, предоставленных деревенской общиной, специально выращиваемых для обряда, белых коней. Парни, прошедшие Посвящение в прошлом году, взяли животных под уздцы и, в сопровождении оседлавших свои палки, гомонящих на все лады, мальчишек, повели их по дороге наверх, в Зону Туч.
Отойдя несколько километров от деревни провожатые повернули назад и седоки, пришпорили коней, торопясь ворваться, наконец, во взрослую жизнь. Через положенные двадцать два дня они вернутся и станут полноправными членами общины. Можно вернуться и раньше, но это будет позором для всей семьи, а на следующий год обряд нужно будет повторить.
 
 
 * * *
В Зоне Туч царил густой туман и постоянно шёл дождь. Воздух был наполнен влагой настолько, что, казалось, можно захлебнуться при вдохе. То тут, то там проскакивали голубые вспышки молний. Даже солнечный свет, который Даки так любил, был здесь не ярче полумрака вокруг керосиновой лампы среди ночи и только удлинял призрачные, шевелящиеся тени.
Он поступил так, как сказал отец. Довольно быстро нашёл поляну и смастерил в её середине шалаш. В общем-то, испытание было не таким уж сложным для тех, кто прилежно учился. Гораздо труднее было противостоять любопытству. Через несколько дней он сдался. Смастерив из веток и листьев что-то вроде навеса для защиты хотя бы от воды, падавшей сверху, и, закрепив его ветками гибких растений на седле, Даки тронулся в путь. Вскоре навес пришлось переделать так, чтобы он защищал и коня и, скользя по разжиженной земле, Посвящаемый начал осматриваться в окружающем мире.
Позволив коню выбирать направление, он стал внимательно оглядываться по сторонам.
Даже на поляне трудно было разглядеть что-либо на расстоянии уже нескольких метров, а среди деревьев света было ещё меньше, но Даки так часто и старательно представлял себе в последние два года, как он найдёт здесь что-то необычно прекрасное, что мечта стала почти навязчивой идеей. Он не жалел глаз, до боли всматриваясь в окружающую муть.
И вот, увидел. На одном из кустов, немного впереди, светился, переливаясь красками изумительный цветок. Забыв обо всём, Даки дал коню шпоры. Перепуганное животное рвануло так, что мальчик чуть не упал. Но удержался и только сильно поцарапался когда они прорывались сквозь кустарник.
«Цветок» оказался всего лишь хитросплетением безобразных сухих веток с висящими на них каплями, преломлявшими по прихоти дождя и тумана свет. Он очень расстроился. Даже всплакнул, ведь рядом никого не было. Но надежду не потерял и, несмотря на повторяющиеся ошибки, продолжал напряженно всматриваться в даль.
Иногда ему казалось, что самые страшные чудища из рассказов стариков преследуют его, прячась в зарослях. Однажды прямо перед ними, очевидно спрыгнув с дерева, и в самом деле вдруг, жутко не то крича, не то, по звериному, воя, приземлилась какая-то мерзкая тварь. Конь вскинулся на дыбы и понёс. Всадник едва удержался в седле, в который раз благодаря, про себя, отца, научившего его ездить верхом.
Они остановились на поляне, с которой всё и начиналось. Конь храпел. Настолько же, если не больше, обессиленный Даки сполз на землю. Его руки дрожали. Одежда была разорвана. Многочисленные царапины кровоточили. Сил не осталось, но он заставил себя развести из припасённых в шалаше сухих веток костёр и так возле него и уснул. Очень скоро его разбудило ржание и глухой удар. Не помня себя, он вскочил. Рядом, фыркая, гарцевал, кося куда-то в сторону, конь. Чуть поодаль на земле что-то темнело. Вооружившись, взятым с собой, ножом, Даки стал осторожно подкрадываться поближе.
Перед ним лежало голое существо с блестящей кожей, все четыре конечности которого были когтистыми крючковатыми руками. Из приоткрытого рта, полного остроконечных зубов, стекала густая слюна. Все части тела были человеческими, но, собранные вместе, они делали его похожим на огромного паука. Посвящаемый остолбенел. Какая ужасная смерть ожидала его, если бы не конь. Настоящий, благородный друг. Единственное, что связывало его сейчас с домом.
«Как прав был отец. Никуда больше не уйду,» – решил Даки. Он смастерил себе лук и стрелы, заточив тонкие и прямые ветки ножом. Без оперения они летали не слишком хорошо, но края поляны достигали без труда. «Если не убью, то отпугну уж точно. Главное не дать огню погаснуть. Уж конь не должен дать пропасть.»
Будто почуяв, что он способен защищаться «пауки» мелькали, правда, судорожно хватаясь за ветки, на окаймлявших поляну деревьях , но на открытые места выбегать не решались.
Однако очень скоро возникли новые проблемы. На поляне кончились ягоды. Теперь сама судьба заставляла его отправиться в лес. Когда голод стал нестерпимым, а до конца посвящения оставалось ещё несколько дней, Даки взобрался на коня и отправился на поиски еды.
Они отошли совсем недалеко, когда, где-то совсем рядом, послышались человеческие? голоса. Понимая, что в открытом бою ему не победить испытуемый поспешил спрятаться.
Через несколько мгновений из-за деревьев показались люди. Вполголоса на чём свет стоит ругали они своего молодого хозяина – сына деревенского старосты и его прожорливость. Из-за него им приходилось целыми днями мокнуть под этим проклятым дождём в поисках пищи, а лентяй, тем временем, дрых в теплом шалаше, который они же и построили. С какой это стати должны они второй раз проходить Посвящение?
«Этот толстяк снова пытается всех обмануть! Не зря-я. Не зря недолюбливают его все, от мала до велика. Но, как бы найти доказательства услышанного?» – Даки задумался и почти отпустил поводья. В этот момент рядом ударила молния и конь, в страхе, помчался прочь.
Ветки больно захлестали по лицу, дождь залил глаза и очень скоро он перестал понимать, куда, в какую сторону, несётся. Натянутые изо всех сил поводья и удары по бокам ничего не давали. Ему оставалось лишь стараться не упасть.

 
 3.
Конь вынес на вершину. Невиданной яркости солнце и, играющий в его лучах бриллиантами, снег ослепили их.
 Вновь обретя зрение, Даки с удивлением обнаружил, что и здесь есть свои овраги и возвышенности. Дома, на склоне, все были почему-то уверены, что Вершина абсолютно гладкая.
Его, сколько глаз хватало, окружала толпа непрерывно улыбающихся, копошащихся, отталкивающих друг друга людей, беспрестанно смотрящихся в свои карманные зеркала. Они всё время пытались отобрать их друг у друга и дрались, не переставая улыбаться. Впрочем, даже когда их взгляд случайно касался, раздавленных толпой, мертвецов под ногами, выражение лиц не менялось. Даки подумал, что они, наверное, потеряли зрение из-за снежного блеска или очень замерзли и теперь сами не владеют собой.
Все вокруг стремились в направлении самого высокого пригорка.
– Зачем Вам туда? – поинтересовался он. Вопрос пришлось несколько раз громко повторить почти на самое ухо ближайшему человеку.
– Это же самое высокое место здесь. Разве Вы не знаете? – с запредельным удивлением в голосе ответил тот.
– Да, но почему все так туда стремятся? – не понял Даки. Человек посмотрел на него с сожалением.
 – Чтобы быть выше всех, конечно.
 – А что, собственно, делаете здесь Вы?!
Последние слова он произнёс переходя на крик, привлёкший внимание нескольких Жителей Вершины. Они обернулись. Их улыбки перетекли вдруг в оскал четвероруких из тумана. Испугавшись, Даки сжал лошадиные бока. Конь попятился и они сорвались с обрыва.
Навстречу, с ошеломляющей быстротой, понеслись тучи. Даки инстинктивно ухватился за, чудом уцелевший до сих пор, навес. Он оторвался от седла и, подхваченный, восходящими из Долины, потоками тёплого воздуха, словно желавшими в изощрённой пытке заставить свою жертву , как можно полнее, ощутить страх неминуемой смерти, стал мягко планировать неведомо куда.
Даки успел удивиться тому, каким маленьким кажется с высоты мир, бывший для него когда-то таким огромным и именно в этот момент, неизвестно откуда взявшийся, ветер унёс тепло и он понёсся по вертикали к земле...


 4.

... очнулся Свон на стогу сена – травинки нежно щекотали лицо. Истерическая благодарность поставившему стог именно здесь, кем бы он ни был, утопила его в себе, мешая дышать, вызывая спазмы в горле.
Немного успокоившись, он начал спускаться. Вокруг до самого горизонта стояли точно такие же стога. На некоторых шевелился кто-то.
Его толкнули. Это был один из Тех, Кто Живёт Внизу. Будто зачарованные шли они, разбредясь по всей равнине, глядя прямо перед собой. Каждый нёс на вилах сено или, ещё не успевшую высохнуть, траву. Они спотыкались, падали, но, вставая, продолжали идти, строго держа направление. Казалось ничто не может помешать этому стремлению вперёд.
Внезапно остановившись, некоторые из них ставили новые стога. Кто-то, забросив сено, так и замирал с поднятой головой. Выпустив из рук вилы и, неотрывно глядя вверх, он направлялся к горе. В движениях появлялось что-то, заставившее Свона снова вспомнить горных тварей...
Не зная куда направиться, он стал оглядываться по сторонам и увидел толпу взрослых и детей, собравшихся вокруг огромного дерева.
 Свон подошёл поближе. Вся земля под деревом была выстелена толстым слоем соломы. Мальчишки его возраста, не торопясь и помогая друг другу, забирались на верхушку и также, не торопясь, прыгали вниз. Казалось, даже падали они медленно. После приземления каждый получал вилы и, подобно остальным, работавшим в поле, вдруг переставая замечать окружающий мир, шёл собирать траву. Это был Обряд Посвящения. Но совсем не такой, как рассказывал отец.

 
 * * *
Кто-то подёргал его снизу за рубашку. Опустив голову, он остолбенел – это был мальчик лет пяти- шести... Но его лицо!.. Оно было лицом отца. Улыбнувшись как-то грустно, ребёнок протянул выцветший и грязный, весь в заплатках, тряпичный мяч.
– Держи, Даки, – тихо сказал отец.
– Называй меня Свон – ответил он, спокойно принимая дар.