Зарисовка воскресная печальная

«Жизнь через призму херни… или херня через призму жизни? Что же это, черт возьми, такое?» – так думал я, будучи поднятым в несусветную рань, дабы быть подвергнутым акту экзорцизма. Периодически приоткрывая то один, то другой глаз, я с ужасом вглядывался в водителя, и смутно начинал признавать в этом зловеще ухмыляющемся чудовище Евгения. Он вцепился в руль, как в подколодную гадюку, кою надо всенепременно задушить. За окном проносились поля и редкие занесенные грязным снегом домишки. Мы ехали в Коренную пустынь. Черт его, упыря, дернул, или святой дух, мне было совершенно непонятно. С одной стороны, неплохо рвануть куда-нибудь в воскресенье, подышать воздушком, насладиться природой, но с другой… не в шесть же утра, учитывая тот факт, что до пяти я сидел в Интернете с надеждой проспать все следующие сутки! И ведь ему, скотине, все это было прекрасно известно! Но как отказать милейшему человеку, на четвереньках подкрадывающемуся к твоей кровати, приставляющему тесак к твоей шее и нежно напевающему: «А сейчас мы поедем изгонять из тебя дьявола! А заодно наберем водички!!!» А еще он пообещал, что сводит меня в ресторан, где накормит «не окровавленной человечиной, которой ты, маньяк, обычно питаешься, а нормальной пищей – эскалопом!» Именно этой человечиной он меня и добил.

- Все, дорогой! – зловеще прошипел Женя, отпуская, наконец, ни в чем не повинный руль и выкидывая из машины пятилитровые баклахи. – Пора! Теперь ты отправляешься по воду! А я, пожалуй, покурю…
Вот и как с ним поспоришь? Лишь потому, что опасался за душевное и физическое здоровье служителей местного культа, я, не сопротивляясь, похватал бутылки и размеренно поплелся. Не буду акцентировать внимание на том, что этот упырь остановил машину в самом отдаленном от источников месте. Может быть, конечно, по незнанию.
Чертыхаясь и понося на чем свет стоит христианскую религию, я проходил под сводами арки с облупившимися фресками. Внезапно взгляд мой упал на ступени, ведущие вниз. Лестница, как специально для грешников, была очень скользкой, а для меня, находящегося в полуобморочном состоянии, вообще представляла угрозу для жизни. Я незамедлительно уверовал в Христа и подумал примерно следующее: «Боженька, ну не обижайся… я совсем не это имел ввиду, ты ж понимаешь…»
Спустившись к реке, я пронаблюдал восхитительную картину, окончательно уверившую меня в абсолютном безумии человеческих особей: два мужика самозабвенно долбили толстый слой льда, дабы окунуть свои телеса в чертовски холодную воду. Хоть убей, не понимаю смысла этого священнодейства.
Где-то вверху раздались крики, заставившие покраснеть и без того румяных от мороза верующих – Женечка невесть почему пытался меня догнать, и, естественно, навернулся на обледеневших ступенях. Валялся он не долго, затем спортивненько подскочил и помчался дальше. Я с наслаждением наблюдал, как он, спотыкаясь и поскальзываясь, мчался ко мне аки стрела спасителева. Поравнявшись со мной, он выпалил: «И купи мне сухариков!», а затем… его взгляд упал на долбящих лед мужиков. Меня прошиб холодный пот, когда в его глазах засверкал граничащий с идиотизмом энтузиазм.
- Митька, чертов ты грешник! Пора смывать с себя грехи! Весна, новая жизнь! Айда купаться!
Я немедленно попытался изобразить из себя чахоточную графиню, сунул ему одну из баклах и простонал:
- Давай каждый останется при своем… демоне. А то если я его попробую утопить, то никто не дает гарантии, что он не выплывет, а я не утону.
Сложно построенная фраза вызвала на лице Евгения томную гримасу блуждания мысли. Для него это звучало примерно так: если кто-то говорит, что скажет неправду, так может это в конечном итоге правда? Или как-то так… в любом случае, я дал его неуемной энергии иное русло.
Конечно же, Евгений изъявил желание дойти до самого дальнего источника. То есть, чтобы я дошел до самого дальнего источника, пока он будет наслаждаться природой. Ох, знал я, чем это может закончиться. Пока я буду блуждать, Женька наверняка найдет, где и с кем ему поскандалить. Вот, к примеру, станет у входа в храм, и если ненароком увидит, как какой-нибудь монах начнет выгонять очередную девицу в брюках из дома Господня, всенепременно влезет со своим веским словом, а когда пререкания прекратятся, ни один из свидетелей сцены так и не сможет понять, на чьей, собственно, стороне выступал Женька.
Я с тоской посмотрел на сугробы, за которыми гипотетически где-то километрах в трех скрывался тщательно замаскированный монахами и зимой источник. На мой полный жалобы взгляд Женька сказал:
- Ну неужели ты так просто сдашься?! Нужно тренировать силу воли! – после чего сунул мне баклаху и изобразил чрезвычайную заинтересованность окружающей средой.
Чуть не сдох, пока таскал эту воду по гористой святой местности.

В состоянии загнанной лошади я безвольно рухнул на стул в каком-то ресторанчике. Женька с живым интересом изучал меню. Судя по румянцу, покрывавшему его щечки, скандал таки удался.
Как неприятно ощущать себя в этом мире нужным людям только в качестве тягловой силы.
- О! Эскалоп!
- Звучит так, будто это что-то живое и разумное, - безразлично заметил я, хотя это слово породило во мне бурю фантазий… к примеру бескрайние звезды и расу эскалопов, бороздящих просторы галактик. «И я это буду есть… как печально» - подумалось мне.
- Под помидорами, - добавил Женька.
- Каждому эскалопу по помидору! Если бы я у них на планете баллотировался, то всенепременно взял бы именно этот лозунг.
Женька посмотрел на меня с сомнением и легким сочувствием. Вот интересно, почему этот душевнобольной всегда считает меня полным кретином? А может, так оно и есть, конечно…
Столы в ресторанчике были заранее сервированы, так что на них лежало по два ножа на всякий случай, пара вилок и куча салфеток. Удивительно, как можно, съев одно мясное блюдо… испачкать все столовые приборы, использовать все салфетки и поставить два пятна на скатерть.
- Ты им еще в солонку плюнь, - предложил я в шутку.
Женька посмотрел на меня совершенно без юмора. Я, честно сказать, испугался.
Эскалопы как раса оказались не сильно разумными и очень жирными, притом отличались минимальной массой тела. Я, как это обычно случается, не наелся, и, мало того, заплатил по счету. Впрочем, иных итогов Женькиного «свожу тебя в ресторан» я и не предполагал. Господи, у меня просто ангельское терпение, какой мне нафиг экзорцизм!


Я вот думаю… мне что, в столице Женькиных закидонов не хватало?! Я ведь сам, лично сообщил ему о своем намерении посетить родной город, сам в приливе патриотизма рассказал о полях, лесах и черноземе, и, конечно, о Коренной пустыни. И сам же пожаловался, что билетов на ближайшее время нет. И не отказался от его предложения тоже взять отгул и подвести меня! Кто ж знал, что поселиться в гостинице он не захочет, и на ночь глядя припрется в дом моих родителей, заявив, что «тараканы, армянская диаспора и проржавевший насквозь нужник, из которого не вылазят ваши доморощенные шлюхи» его ну никак не устраивают! Маменька едва не лишилась чувств, когда я после его тирады обреченно произнес:
- Это мой друг, Женя… с ним я снимаю квартиру… забавно, не находите? Придется пустить его переночевать.