Куда кривая вывезет

Виктор Винчел

Нет, я не стану писать дайджест откликов на статью Виталия Крылатова «Потребность писать прозу». Неблагодарное это дело, тем более, что стиль откликов самый разный – от философского (Дежавю, Ritase), до публицистических (таких большинство). Поэтому попробую высказаться сам, от первого лица, таким образом, продолжая излагать своё мнение, отчасти озвученное в короткой рецензии под статьей.

Сразу хочу предупредить, что я ни в коем случае не претендую ни какую трибуну, не желаю вещать, поучать кого бы то ни было, умничать и вообще формировать о себе какое-либо мнение у читателя (камешек в огород Виталия Крылатова).

Я пытаюсь писать прозу и знаю, насколько это тяжелый труд. Раньше я любил писать карандашом – он движется легко и его всегда можно подправить, не слишком марая бумагу Потом стал карандашные заметки печатать на машинке. Наконец, явился Его Величество компьютер, и оказались тут же позабыты и карандаш, и машинописные черновики. Сейчас приглядываюсь к цифровому диктофону (сколько безвозвратно утрачено мыслей, фраз, слов, сценок!!!), примеряюсь к ноутбуку (где угодно открыл и тут же записал), и при этом одёргиваю себя: «Ну зачем тебе все эти атрибуты? Какой ты писатель? Пописыватель, разве что…» Откуда эти мысли? От самоуничижения? От неуверенности в своих силах? Отчасти это так, но в большей степени от опыта, принесенного литературной работой. Сократ когда-то сказал: «Я знаю, что ничего не знаю». Эти слова – до сих пор для всех подтверждение его мудрости. Эдакий загадочный коан (как сказали бы дзен-буддисты). Как это мудрец может ничего не знать? Абсурд!

Чем больше я перечитываю свои тексты, написанные пять-шесть лет тому назад, тем больше нахожу в них стилистических огрехов и убеждаюсь в необходимости их править. Начинаю править, и с ужасом понимаю, что большинство из них уже опубликовано, то есть пришло к читателю в том виде, в котором автор выпустил их в свет, полагая, что они готовы к встрече с ним. Какое непростительное легкомыслие!
Ведь творчество – это не только умение услышать, «что шепчет на ухо» ангел, спустившийся с неба (Сергей Лузан). Это еще и ответственность перед тем же ангелом и перед читателем. Потому что ангел «нашептал-то нашептал», но «ты потом редактируешь то, что недорасслышал» (снова Сергей Лузан). В том, что и как ты отредактируешь, как раз и будет состоять твое личное творчество.

И здесь мне хочется вспомнить Ф.М. Достоевского, который в одной из своих статей в «Дневнике писателя», написанной по поводу выставки в Академии художеств, говорил, что вовсе не писатель тот, кто подобно дагерротиписту устанавливает свой аппарат на углу базарной площади, и снимает всё, что попадает в объектив, выдавая снимки за художественные. Они – указывал Достоевский, художественными как раз и не являются. Потому что художественность начинается там, где появляется личность писателя, его указующий перст, страстно поднятый. Опираясь на суждение Достоевского, могу сделать вывод, что творчество – это не познание, но постижение мира, а если и познание, то, скорее, самопознание, распознавание мира в себе, и себя в мире, а затем – и в том, и в другом – Высшего: Духа, Смысла, Истины. Познание – категория рациональная, а постижение предполагает интуитивность, иррациональность. Постижение – это познание мира посредством чувств. Более того, человеку, умеющему слышать и видеть по-настоящему, открываются такие картины мира, которые он предпочел бы не видеть. И от его духовной позиции зависит, какую картину мира он преподнесет людям – сдёрнет ли он пелену с их глаз и заставит их взглянуть в Бездну, или распахнет небосвод и обратит их взор в Небо. И даже, установив свой мольберт на краю базарной площади, изобразит ли толчею, мусорную свалку и снующих воришек, или наблюдательным взглядом выхватит из толпы умное лицо, разглядит в согбенной спине судьбу, а в ребенке – будущего атамана разбойников или мать-героиню…

И что же? Мы огляделись вокруг, прислушались. Наше обоняние уловило запахи, слух – звуки. Нам стало жарко или холодно. Мы увидели нечто, приятное взгляду, или что-то такое, что ужаснуло. (Замечу, что здесь я говорю о человеке со сложившейся иерархией эстетических ценностей и нравственных категорий). В нашем воображении появляются образы, вызванные к жизни сигналами, отправленными в мозг органами чувств. Если мы зафиксируем их на бумаге, то далеко не факт, что нам удастся сразу же создать художественное произведение, прочитав которое, согласимся с тем, что мы сумели в нем выразиться адекватно нашему представлению о самих себе, о мире и своем месте в нем. Мы начинаем работать над текстом. И вот здесь нам крайне необходим инструментарий и навыки литературного ремесленника. Мы должны уметь править текст, вычитывать его, безжалостно отсекать лишнее. У нас должен быть развит музыкальный слух и художественный вкус. Мы должны иметь представление о том, что такое штамп, пошлость. У нас должно быть четкое суждение о том, что такое литературный текст, и что такое текст графоманский, и чем они отличаются друг от друга. И еще мы всегда должны ставить себя на место своего будущего читателя и смотреть на страницы своего произведения чужими глазами…
Если в результате этой безумной работы мы всё же решим сохранить какие-то страницы и сумеем доказать себе и окружающим, что это хорошо – наверно тогда мы сможем сказать, что получили первое, отдаленное представление о том, что такое есть творчество…

Есть еще два момента, которые я вынес бы в качестве постскриптума к этим заметкам. Первый момент заключается в моем согласии принять мысль, что творчество есть познание. Да, если я тинэйджер, то, вполне возможно, что написание прозы – для меня и есть тот самый инструмент, при помощи которого я познаю мир, изучаю его. Создаю ситуации и исследую их. Другой вопрос, насколько плоды моих познаний будут интересны читателям. ТО ЕСТЬ – насколько я талантлив в своих познавательных опытах, а именно, насколько я ИРРАЦИОНАЛЕН…
Второй момент. Я готов согласиться с мыслью о том, что творец (писатель прозы), подобен пчеле, которая летает от цветка к цветку, собирает пыльцу и мы потом с удовольствием кушаем мёд. То есть мёд – это, в некотором роде, продукт жизнедеятельности пчелы. Писатель, полагающий, что продукты его жизнедеятельности могут быть интересны кому-то еще, кроме него, наверно, подобен в большей степени зеленой мухе, которая с удовольствием садится на подобные «продукты» и, посидев на них, отправляется в жилища людей и садится там куда ей заблагорассудится, вызывая справедливое желание избавиться от её присутствия (надеюсь, проводить прямые параллели с происходящим на сервере, носящим столь громкое название, нет необходимости)…
И в заключение могу сказать, что я с восторгом принимаю любое творчество, если творцом движет желание, выразив себя, сделать мир хоть немного лучше. Нет – снова и снова подчеркну! – не программировать читателя вот здесь заплакать, а здесь засмеяться, тут задуматься, а здесь разозлиться на автора. А побудить читателя примерить на себя те мысли, чувства и картины мира, которые увидел автор. Стать вместе с ним сопричастным к мыслям, чувствам и надеждам такого же смертного человека, как и каждый читатель…