Горький дым

Небо над Москвой - ясное-ясное...
Вадим едет на работу.

Яркое солнце бьет в лобовое стекло, голосит Русское радио... Все, как всегда. И как всегда – перманентная пробка перед развязкой. Сверкающие тойоты и мерседесы, битые девятки, антикварные копейки... Жмутся друг к другу, неуклюже сбиваются в кучу на подъеме. В ушах звенит: «Подсолнух, подсолнух, подсолнух-шоу! Сегодня солнечно, температура днем до 15 градусов тепла.» И непременно - бодрое до идиотичности: «Все будет - хорошо!»... А за окном лето переплелось с осенью, и ни капли дождя. Радио захлебывается: «Горький мед на губах - этот вкус мне знаком. Никому не отдам, то, что в сердце моем...» На губах действительно горчит, но это не мед. Это горят торфяники. Пока еще далеко. А небо – чистое-чистое... Только в легкой дымке далеких пожаров... Горький мед, горький вкус...
Поток машин еле ползет. Выхлопная вонь глушит запах торфяной гари. Как говорится – прочувствуйте разницу. Да только хрен редьки не слаще, спирт водки не горше... Впереди на разделительной полосе какой-то предмет. Кто-то потерял колесо. Или уронил пакет.
- Это собака. - Вадим нервно сглатывает и жмет на тормоз.

Собака лежит на боку, приоткрыв пасть и вывалив язык, и часто-часто вздыхает, словно прилегла отдохнуть после долгого бега. И пушистым метрономом конвульсивно дергается хвост. Из-под тела, заливая асфальт, медленно сочится кровь. Солнце купается в ней, холодное, темное, злое…
Вадим глушит движок и вылезает из машины. Вслед ему несется возмущенное гудение, но это неважно.
- Глупая-глупая псина... Вот и закончилась твоя маленькая жизнь... И ничего уже не исправишь. Только коснуться и сохранить тепло... – Вадим протягивает руку к собаке. Собака открывает глаза и коротко, на грани слышимости, взвизгивает.

- Леночка? Да, я. Передай шефу – меня сегодня не будет. Нет. Нет, по семейным обстоятельствам. Нет, не знаю. Да, конечно перезвоню.

Костюм будет безнадежно испорчен, салон тоже... Но это совершенно не важно. Горький дым на губах, горький вкус... Вадим разворачивается через две сплошные и гонит назад. Кажется, где-то там ему на глаза попадалась вывеска ветклиники.

...вот так сразу... и не больно... да не переживайте так, молодой человек, вытащим мы вашу красавицу... вы лучше в коридорчике посидите – на вас лица нет... да не волнуйтесь вы так, все будет хорошо...

Вадим выходит в коридор. В широкие окна щедро светит солнце. Сквозь лекарственные ароматы клиники упорно пробивается едкий запах гари. А еще пахнет кровью. Кровью и болью незнакомой, чужой собаки, мимо которой он не захотел, не смог проехать.
Из-за тонкой перегородки доносятся голоса врачей. Все неправильно, неправильно, неправильно... Эта собака, этот дым, это солнце... Особенно – солнце. Вадиму хочется рычать и биться головой об стену. В такие дни должен идти дождь. Дождь смоет с асфальта кровь, в дождь окна автомобиля забрызганы до полной непрозрачности, в дождь никто не обратит внимания на чужие слезы... В дождь погаснут пожары...
Вадим сжимает виски ладонями и падает в кресло. С глянцевой обложки ему весело ухмыляется собачья морда. Вадим пролистывает журнал – собаки, собаки, кошки, попугаи, опять собаки... У него никогда не было собаки. Одна из картинок кажется ему похожей на его подобранку. Подпись звучит экзотично – бернский зенненхунд. Вадим воровато оглядывается, и зачем-то выдирает страничку с фотографией.
Из операционной выходит врач.
- Извините, молодой человек...
Вадиму кажется, что он сейчас упадет в обморок. Голос врача превращается в какое-то тягучее гудение, смысл угадывается с трудом.
- ... большая кровопотеря ... разрыв селезенки ... что могли ... собака не молода ... сердечко изношено ... не справилось ... ...
- Вы заберете тело?
Вадим отрицательно качает головой и направляется к выходу.
- Молодой человек, касса там!
- Да-да, конечно...
Вадим послушно платит какие-то деньги, выходит, садится в автомобиль. Горький вкус на губах, горький, горький... В машине пахнет собачьей смертью.
Вадим едет на ближайшую мойку. Работяги подозрительно косятся на залитый кровью салон.
- Собаку в клинику возил, - объясняет Вадим, - под машину попала... – и в доказательство вытаскивает полученные в ветеринарке бумажки. Работяги понимающе кивают и принимаются за чистку.
Вадим запихивает чеки обратно карман. Рука натыкается на сложенную вчетверо страничку.
С журнальной фотографии широко улыбается трехцветная мохнатая морда.
Зенненхунд.
Питомник бернских овчарок.
Телефон.

- Надо бы туда позвонить, - думает Вадим, - потом...
Он аккуратно складывает листочек и убирает его во внутренний карман.


Пахнет дымом – где-то далеко горят торфяники.
На душе у Вадима идет дождь.
Небо над Москвой - ясное-ясное...