Прощание - отрывок из романа Завещатель

Я знал Валерия Таранкова давно, еще со студенческих времен. Он приходился дальним родственником какому-то знатному политическому деятелю советской эпохи, и имел обширные знакомства в самых разных кругах. Но так уж вышло, что к концу учебы он остался полным сиротой, что его впрочем, не сильно озаботило. Обширные связи и знакомства, огромная квартира на Кутузовском проспекте, дача по Северной дороге и кое-что еще обещали ему неплохую жизнь и обеспеченное будущее.

В ту пору, когда мы вместе учились, наши пути пересекались нечасто – он, как представитель "золотой молодежи", любил шумные пьяные вечеринки, переходящие в утренники, с дикой музыкой, большим количеством веселых девочек, хороших мальчиков и с беспредельным числом всяческих излишеств. Я же от всего этого быстро уставал, а после одного случая, когда мне пришлось в одном только купальном халате и пляжных шлёпках идти от улицы Бакинских комиссаров до Симферопольского бульвара, совсем отпал от этой компании.
После защиты диплома мы совсем не виделись лет десять, как вдруг от него пришло электронное письмо. Как он на меня вышел – осталось без ответа, ибо не доставил себе труда кому-нибудь задать этот вопрос. Ко мне обращались по имени-отчеству, и просили зайти в вестибюль одной полузакрытой больницы на Ленинском проспекте с паспортом или удостоверением личности. Немало подивившись такому приглашению, отправился по указанному адресу. Верх взяло любопытство – с чего бы это там кому-то понадобился?

Своего приятеля поначалу не узнал. Выглядел он просто ужасно: в свои тридцать с небольшим лет, он был похож на глубокого старика. Волосы полностью выпали, кожа пожелтела и высохла, морщины избороздили лицо, а руки сделались худыми и дряблыми. Общее впечатление дряхлости дополнял спортивный костюм, висевший мешком, и огромный живот.
— Что, страшный я стал? – спросил меня Валерий после скупых обоюдных приветствий, – ничего, не так долго еще.
— Ты выписываешься? – глупо спросил я, – когда?
— Выписываешься… – нехорошо усмехнулся он, – тут сами выписывают. Скоро я вообще покину этот мир, и у меня дело к тебе.
— Ну, зачем ты так…
— Перестань! Мне это не надо, а тебе и подавно. У меня – лимфосаркоматоз. Это не лечится и хватит терять время – до осени проживу, а там уж как Бог даст. Слушай. Вот тебе мое завещание, – он протянул запечатанный конверт, – там еще записка для тебя. Это – заверенная копия, оригинал в другом месте. Проследи, чтобы все было сделано так, как я того хочу. Денег у меня уже нет, вся собственность тоже теперь не моя, и больше за душой у меня ничего не осталось. Нужно только выполнить некоторые формальности, и хочу быть уверенным, что ты это сделаешь? Так как? На тебя можно рассчитывать?
Что тут было ответить? Ну, естественно, я согласился.
— И еще одно. Оставь свои электронные координаты. Ты же в отпуске через месяц?
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда. Так вот, пусть с тобой будет твой ноутбук. Всегда. И в Интернет выходи каждый день. Мало ли что… но думаю ты уже отдохнешь, когда это случится… И вскрой сразу после… Договорились?
— Договорились. Но мне не нравится твой пессимизм.
— Это не пессимизм, это реальный взгляд. Всегда был реалистом. Ну, все, устал… пока…

Выйдя из больницы, решил прогуляться в Нескучном саду, где всегда можно не торопясь подумать. Вся эта история очень не понравилась. И неожиданный интерес старого университетского товарища, с которым был раньше, прямо скажем, в прохладных отношениях, и его явно смертельная болезнь, и мое предполагаемое участие в незнакомой роли душеприказчика. Еще недавно так все было тихо и спокойно. И нате вам – чертовщина какая-то. После этого разговора я уже не чувствовал себя как недавно. Все стало каким-то безрадостным и серым, а жизнь утратила свои краски и яркость. И еще возникло какое-то противнейшее ощущение, что сзади стоит некто и пристально смотрит в спину. Никто сзади, конечно же, не стоял, но ощущение присутствия кого-то темного, мрачного и невероятно сильного, не исчезало. Как будто меня сглазили или чего-то очень скверное со мной сделали.

Хорошо еще, что не верю ни в сглаз, ни во всякую бесовщину, ни в черта, ни в Дьявола. В Бога тоже, правда, не верю, но не об этом сейчас речь. Как известно, большинство верующих, не столько Бога любят, сколько Дьявола опасаются, поэтому делают добрые, "богоугодные" дела. В Ад боятся угодить на вечные муки. А поскольку, кроме Данте никто особо художественно эту воображаемую реальность нам не живописал, то страшно до чрезвычайности. Что там будет? Если в Рай не попадем? А ведь не попадем, судя по тому, что необходимо для гарантированного пропуска в эти ворота, где по легенде швейцаром работает уже почти две тысячи лет Святой Петр. Вот ведь невезение! Человек одним из первых Христа принял, учеником стал, а его – ворота охранять! Бессменно! Без выходных и отпуска. Это вам тоже не райская жизнь – иными словами апостола Петра в рай не взяли, а только в дверях оставили. Но если учесть, сколько людей помирает в Мире ежедневно, то перед этими воротами вероятно такая толпа, что бедный Петр за две тысячи лет устал порядком. Если не физически (он же тоже умер, значит бесплотен) то уж моральной усталости в нем накопилось, думаю, выше всяких пределов.

Но – мы уклонились от темы. Так вот, про Дьявола. Я, не религиовед, как одна моя знакомая, и многого об этом персонаже не знаю. Тем более, что личность эта получается сильно загадочная и эклектичная какая-то. Если верить литературе церковной, то Дьявол – средоточие зла, и его (зла) персонификация. Причем особо полновесных аргументов как-то не разглядел. От него – зло. Но простите! Если мы будем читать внимательно Ветхий Завет – основную часть Библии, то зло вовсе не от Дьявола. Да и Дьявола-то там нет. Есть Сатана и есть какой-то злой дух от Господа. Слуга Господа, которого он (Господь) посылает делать всякие нехорошие дела. От своего имени заметьте! То несчастного царя Саула изводить, вся вина которого заключалась в том, что он отказался приносить в жертву побежденного им царя Агага, то над беднягой Иовом издеваться, у которого вообще никаких провинностей перед Богом не было. Ну, да ладно. Это Ветхий Завет, который христиане не очень-то и чтят. А Новый Завет? И там мы Дьявола видим мало. Правда, он искушает Христа в пустыне, но простите – Дьявол искушает Бога? Не понял. Ну, пусть будет так – любой начитанный христианин всегда найдет, что ответить. Про человеческую сущность, и про плоть, и еще про что-нибудь. Но не о том я. Все это к тому, что в Христианской Библии про Дьявола написано мало. И для пытливого ума (которого у меня, видимо, в дефиците) явно недостаточно.

Про Дьявола мы узнаем из описаний различных “святых отцов” и “отцов церкви”. В средние Века, да и позднее, это тема богословов интересовала чрезвычайно сильно. Даже “науку” такую выдумали – демонологию. Про демонов, чертей и прочую нечисть.

Я так и не решил для себя – какое дело мне предстоит: доброе или не очень. По всем формальным признакам – доброе. Или, говоря старинным языком – "богоугодное". То бишь угодное какому-то богу.

С Валерием мы потом уже не виделись лично, но часто и долго общались по телефону и через Интернет. Он оказался удивительно интересным и умным собеседником. Собственно тогда-то он и стал мне другом. Странная судьба! Пока он был в полном порядке, и владел заметным банковским счетом, недвижимостью и кучей друзей, то меня он знать не хотел. А перед смертью, когда все свои средства он израсходовал на безуспешное лечение, и все прежние его друзья вдруг стали безумно заняты и очень связаны неотложными делами, он про меня вспомнил.

Я – наблюдатель, не вмешивающийся в происходящие события. Сиди и смотри. Смотри, как уходит твой друг. Уходит в черное ничто, в пустоту и бесконечное небытие. Что ему можно сказать? Ничего. Не верю в реинкарнацию и в загробную жизнь. Не верю во власть Бога. Поэтому не могу посоветовать молиться Ему. Верю только в то, что смысл жизни в самой жизни. А если жизнь заканчивается, и заканчивается не вовремя? Если не хочу такого конца? Если на моих глазах уходит мой друг, а я только свидетель? Зачем это надо? Это вообще кому-то надо? В смерти нет никакого смысла. Уйти, чтобы расчистить место для других? Это что, утешение для уходящего? Не надо ему такого утешения! Да и никому не надо. Я – наблюдатель. Смотри, как уходят твои друзья и знакомые и думай о том, как будешь потом уходить сам.

В конце одного из отпускных дней, когда, проведя все время на пляже, подключился вечером к Интернету, я не получил, как обычно, дежурного письма. Написал сам, но Валерий не ответил. В онлайне форума, из которого Валерий последнее время не вылезал, я его тоже не увидел. Запустил аську – но и там его не было. Немного подождав, набрал знакомый номер мобильника. Долго никто не отвечал, затем отозвался молодой и слегка недовольный незнакомый женский голос.
— Да?
— Здравствуйте. А Валерия Таранкова можно попросить?
— Нет, нельзя. Он не может ответить. Вы – родственник?
— Я его друг и душеприказчик. Что-то случилось?
— Сегодня, около пяти утра его состояние резко ухудшилось.
— А как сейчас его состояние?
— Состояние тяжелое. Поговорите с доктором…
Пауза. Какие-то приглушенные разговоры, шелест, наконец, кто-то отвечает. Видимо – "доктор".
— Слушаю… – усталый мужской голос. Негромкий и совершенно безразличный, – говорите…
— Я – друг больного Таранкова. Что с ним?
— Вы не родственник?
— Нет, но официально представляю его интересы. У него нет родственников.
— Как ваша фамилия?
— Воротынцев, – назвался я.
— Правильно. Он сейчас без сознания. Произошло нарушение мозгового кровообращения. Состояние нестабильное.
— Иными словами он умирает? Это – конец?
— Позвоните утром. Меня зовут Михаил Андреевич. Если этот телефон не ответит, запишите еще один, – он продиктовал городской номер, – это ординаторская, я буду на дежурстве.
— Мне готовиться..?
— Да.
— Звонить как рано?
— Часов в шесть уже можно.

В шесть часов мне объяснили, что нужно сделать, куда прийти и что принести с собой. Иными словами – Валерий умер.
Наскоро упаковав свое немногочисленное барахло, попрощался с хозяевами, щедро переплатив им за неистраченное время, быстро схватил такси и поехал в Симф в аэропорт. Слава богу, в последнее время с покупкой билетов на самолет нет никаких проблем – были бы деньги.

Уже в самолете вскрыл конверт и прочитал содержимое.

Привет!
Если ты читаешь это письмо, то это значит, что я уже сдал свой последний экзамен. И уже ничем не смогу быть полезен тебе в личной беседе. Ответить на твои вопросы тоже не смогу. Поэтому внимательно отнесись ко всему, что прочтешь ниже.
Я уже давно понял, что тебе нужно от жизни нечто большее, чем ты имеешь сейчас. И тут я смогу помочь. Но условие: сделав один шаг – сделай и второй, не останавливайся на полпути…
Для верности, прилагаю справку, что в момент написания всех этих бумаг я был в полном и ясном сознании, нормальном рассудке и свежей памяти.
Кроме обычных дел, положенных по завещанию, ты выполнишь следующее. Когда у тебя будет свободное время (это не к спеху) выбери ночь на полнолуние. Потом войди в первый подъезд дома номер 54 по Большой Полянке в Москве. Поднимись на первую площадку за лифтовой клеткой и протри голыми рукам (это важно!) стену. За побелкой откроется зеркало. Очисти его, также протирая руками. Ничего делать больше не нужно, все остальное поймешь и так. Только запомни такие слова – "Темный Портал"
Это письмо никому не показывай, а то или меня, или тебя заподозрят в сумасшествии. А это уже будет излишним.
Ваплерий Таранков. Москва, 10 апреля, 2005 года.

Похоже, когда он писал эту записку, то еще не знал, кому она предназначалось. Ни имени, ни пола адресата не угадывалось.
Кроме странного и малопонятного письма, в конверте лежал нотариально заверенный ксерокс завещания, и справка, подписанная каким-то врачом и тоже заверенная нотариусом. Никаких материальных средств и собственности Валерий никому не завещал, а только просил своего душеприказчика развеять прах с моста через Москву-реку.

Похороны под дождем – не самое приятное мероприятие, и не лучшая идея. Неожиданно начавшийся ливень быстро промочил нас, пока мы вытаскивали венки и ставили их вдоль прохода к крематорию.
Я вообще не люблю похороны, особенно, если там много родственников умершего и близких ему людей. Горе, когда оно искреннее и рядом со мной, плохо сказывается на моем самочувствии. Тут всё было иначе. Родственников не было в принципе, по причине их физического отсутствия, а близкими всех пришедших можно было назвать только с очень большой натяжкой. Самым "близким" был, наверное, я, поскольку именно мне выпала невеселая участь быть душеприказчиком умершего.

Мы вытянули гроб из маленького автобуса, поставили его на железную тележку и повезли в только что освободившийся церемониальный зал. Наша немногочисленная компания, прослушала короткую речь распорядителя, и после слов – "наступила минута прощания" – все по очереди подошли к горбу, в последний раз взглянуть в лицо. В морге его как-то обработали, и лицо стало совсем не похожим на то, что видел в нашу последнюю встречу. Он помолодел, если это выражение вообще употребимо к покойнику. Морщины разгладились, кожа стала светлой и гладкой, а выражение приобрело торжественность. Неправду говорят те, кто уверяет, что покойник в горбу выглядит спящим. Он выглядит мертвым, и тут уж ничего не поделаешь.

Когда последний из нас отошел от постамента, гроб закрыли крышкой, вколотили гвоздь с номером, и заиграла патетически скорбная органная музыка. Гроб медленно опустился вниз, и горизонтальная дверь закрылась. Мой друг окончательно исчез из этого мира.

После мы скупо попрощались и разошлись. Однокашников почти не было, а его сослуживцев я вообще не знал. Поминок не планировалось, и все испытывали явное облегчение оттого, что неприятная, но необходимая процедура наконец-то закончилась. Нас развезли – кого до метро, кого до стоянки личного транспорта, а кого и до дома. Осталось совсем немного – через пару дней надлежит выполнить последнюю волю.

Получение праха – уже совсем не торжественное мероприятие. Это скорее напоминает покупку чего-то не очень нужного. В небольшом, похожем на магазин помещении, заставленном образцами погребальных урн и колумбарных табличек, предъявил соответствующие документы и долго объяснял, что урна не нужна. Не многие знают, что прах кремированного покойника не ссыпается непосредственно в урну, а помещается сначала в полиуретановую капсулу, которая затем вкладывается в саму урну. Так вот, мне стоило больших трудов убедить тетку, ответственную за выдачу прахов, что нужна голая капсула. Без урны. Добившись своего, сел в поджидавший меня "Фольксваген", и поехал на юг Москвы.

Ехал долго – попал в какую-то пробку, и подумать было о чем. И о предстоящих действиях, и о том, что все скоро кончится, и о дорожном движении в Москве. Вот передо мной какая-то лихая "Лянча" перемахнула через разделительную и въехала на встречную. Выезд на встречную полосу всегда был достаточно опасным маневром, как для здоровья, так и для благосостояния, особенно в последнее время. Стоя в вечных пробках, заметил, что среди тех, кто лихо объезжает в поток, почти две трети – молодые женщины. Это что – новая генерация водителей, стечение обстоятельств или что-то еще? Но езда через всю Москву отвлекает от грустных мыслей.

Пересыпать прах их капсулы в пакет решил в Битцевском лесопарке. Во-первых, лес, природа, действуют на меня умиротворяющие, а во-вторых, в глубине парка в рабочий день всегда народа мало. Это на выходные туда придут всякие "отдыхающие" с их вонючими шашлыками, запрещенными кострами и пивом. Потом они оставят после себя мусор и уйдут, немелодично бренча на гитарах, горланя пьяными голосами чужие песни и пугая своим диковатым видом случайных пенсионеров. Но это – в субботу, а сегодня там сравнительно тихо, и есть места за оврагами, где вообще никого нет.

Вышел из машины и совершил небольшую прогулку вглубь леса. Перешел по разрушенному мостику маленькую речку, поднялся на высокий склон и углубился в липовый лес. Никем не потревоженный, не торопясь нашел подходящее место – вокруг высокие липы, недалеко раскидистый дуб… Вскрыв охотничьим ножом черный контейнер, переместил содержимое в заготовленный для этой цели пакет…

* * *

В тот же день, где-то в начале третьего, на одном из московских мостов можно было видеть странную картину. Человек, одетый во все черное, сначала прошел по одной стороне моста, потом по другой, но до конца не дошел – остановился посередине. Немного постоял, посмотрел на реку, на толпящиеся вдалеке дома района Марьинский Парк (где там парк?), на какой-то проплывающий внизу катер – и перегнулся через парапет. Несколько минут он смотрел на загаженную воду реки, затем раскрыл свою сумку, вынул оттуда полиэтиленовый пакет с чем-то сыпучим, и быстрым движением высыпал это в реку. Порыв ветра подхватил сероватый неоднородный по консистенции порошок и разнес его вдоль широкой водной ленты.