сто 3

В те дни, после объявления Окончательного Диагноза, после опубликования ответа на вопрос, что терзал всех долгие дни, Андрей Михайлович, как ни странно, обрел спокойствие и умиротворенность. Ежедневно встречающиеся случаи внезапной смерти перестали страшить его, в них он стал видеть безболезненный и тихий уход от всех проблем и напастей, исчезновение за ненадобностью традиционных забот и дел не стало больше тяготить его своею мнимой опустошенностью – жизнь начала заполняться чем-то иным, много более содержательным и значимым.
Эпидемия «сонного убийцы», как нарекли это заболевание в кое-как продолжающих выходить газетах, пресекала человеческую жизнь на удивление тихо и безболезненно – охваченный вирусом человек просто непреодолимо тянулся ко сну, присаживался на первую попавшуюся скамейку, опускал устало голову на плечо рядом сидящему горожанину, спокойно засыпал. Навсегда.
Бороться с эпидемией уже недели две, как перестали, и дело не только в том, что все попытки опробовать вновь полученную вакцину приводили только к усилению заболевания, но и в том, что практически все специалисты, занятые поиском лекарства от охватившей всю планету напасти, оказались не способны помочь даже себе – как и прочие три миллиарда жителей Земли, они погрузились в смертельный сон. Несколько раз срочно созываемая Генеральная Ассамблея завершила свои заседания после бессонных ночей и отчаянных попыток найти выход из сложившейся ситуации публикацией Окончательного Диагноза и… продолжительным, нескончаемым сном всех своих членов. Человечество, должно быть, впервые за свою историю сдалось.
В постепенно пришедшем к Андрею Михайловичу осознании того факта, что смерть более не страшит его, потому как факт её приближения неизбежен, а главное, близок, и потому как приход её более не сопряжен с чем-то мучительным и болезненным, он разглядел логичный, ранее недостижимый итог человеческой жизни – гармоничное соединение со смертью. И не только значимый и естественный эпилог своей жизни он узрел в этом – окружающие его теперь в гораздо меньших количествах люди, как ему казалось, тоже были наполнены неким одухотворенным осознанием достигнутого понимания, еще немного, и он готов был поверить, что качество перешло в количество – так прекрасны и успокоены были взгляды вокруг.
Приблизительно подобного рода размышления царили в голове Андрея Михайловича, когда он увидел, как несшийся по дороге грузовик готов сбить мальчугана, что-то рассматривающего в дорожной пыли. Времени оставалось только на несколько отчаянных движений вперед - Андрей Михайлович успел вытолкнуть мальчика из тени надвигающегося грузовика, проскочил бы и сам, но, споткнувшись о камень, который и рассматривал мальчишка, он упал.
Грузовик, незаметно для себя прохрустев по ногам Андрея Михайловича, унесся прочь. Сжав от боли зубы, уткнувшись лицом в песок и пыль, Андрей Михайлович не сразу заметил, что кто-то шарит у него в карманах. С трудом повернув голову, он увидел, как тот самый, спасенный им мальчуган вытаскивает его портмоне с карточками на хлеб. Через пару секунд была видна лишь спина убегающего вора.
Прошло, должно быть, всего минут пять, что растянулись для парализованного болью Андрея Михайловича в несколько часов, перед тем, как он увидел остановившееся рядом огромное колесо машины. Судя по количеству замерших перед глазами ног, из автомобиля вышли двое.
- Какой уже сегодня?..
- Пошел ты… Затрахал дурными вопросами.
- Эй, а он, похоже, жив еще…
- Да ладно… Не видишь ни хрена что ли? Засыпает уже.
Андрея Михайловича подняли за руки и за ноги, при этом он каким-то чудом не потерял сознание от пронзившей всё тело боли, кинули на что-то мягкое. Лишь когда машина, дернувшись, поехала, Андрей Михайлович понял, что под ним человеческие тела.
Неожиданно и непривычно стал одолевать озноб ужаса, ведь ни для кого не являлось секретом, куда свозят подобранные на улице трупы. В Центральный крематорий, спешно выстроенный в течение недели неподалеку от вокзала.
Андрей Михайлович только сейчас понял, как ему хочется жить.